— Очень странно. — Я выжала сок лимона, добавила перемолотые листья, пряности и поставила кубок перед братом. — А когда проводили передел? Я не помню такого в Марсале.
— Конечно, не помнишь. Проводили его четырнадцать лет назад и только в Ладене и окрестностях.
— Сразу после гибели родителей, — кивнула я, не сдержав печального вздоха. — Это разумно. После нападения драконов наверняка кое-какие границы были уничтожены, а владельцы погибли… Значит, нужно искать планы, составленные до передела.
— Их нет, — усмехнулся Рай.
— Как это нет? Быть такого не может.
— Я перерыл весь архив. Нашёл лишь договоры аренды на нашу кучу камней, и платили за неё, разумеется, гроши. Кто-то прибрал наше наследство, прикрывшись переделом. А рядом сплошь земли важных шишек, и я сильно удивлюсь, если князь потеснит кого-то ради нас.
— Что значит потеснит? Это наследные земли ван Дейлей! Нынешние хозяева будут рады их вернуть. — Рай допил лимонад и я запоздало спохватилась: — Ты, верно, привык к вину?
Райнард махнул рукой и поднялся.
— То, что готовишь ты, слаще любого вина. Время позднее, Ис. Я пойду.
— Я говорила с её светлостью, — успокоила я его на прощание. — Все непременно выяснится.
Шаги Рая затихли в коридоре, а я устало опустилась за туалетный столик и хлопнула в ладоши, чтобы служанка расплела мне волосы и помогла переодеться. Не было сил даже вытащить оставшиеся шпильки. Зачем Рай всё так усложняет! Я потёрла пальцы, чтобы избавиться от ощущения жёсткой кожи на его висках. Кажется, за три года сердце брата покрылось такой же твёрдой коркой, и её было не смягчить маслами и притираниями…
Глава 7. Пустыня в цвету
Темно. Пахнет дымом. Под руками — каменный пол и обломки. Я пытаюсь подняться, но захлёбываюсь дымом и жаром.
Бок нестерпимо жжёт. Еле ползу, сдирая руки об обломки камней. Сверху через пролом падает свет, но туда нельзя. Там опасно, там огонь.
Зову Рая — он должен быть рядом. Он всегда рядом. Но в ответ слышу рёв пламени, а в лёгкие набирается ещё больше дыма.
Я готова сдаться, но чьи-то руки подхватывают меня, поднимают, прижимают к себе. Воздух, воздух! По глазам бьёт свет. Я оказываюсь лицом к лицу с Раем. Он размазывает слёзы по закопчёным щекам, кусает губы, чтобы не разреветься. А потом мне закрывают глаза. Я кручу головой, выворачиваюсь и замираю от ужаса. Там, где час назад был город — пылающие руины.
— Госпожа, очнитесь, госпожа! — Служанка трясла меня за плечо. — Это просто дурной сон!
Я села в постели и прижала ладони к щекам. Мокрые. Пальцы дрожали.
— Что вам снилось, госпожа?
— Ничего, — выговорила я, озираясь по сторонам. Тонкий полог с вышитыми княжескими гербами, сводчатый потолок, мозаичные полы. Я во дворце. Я дома. — Это был просто сон, Лина. Подай воды.
«Интересно, откуда здесь берут лёд для кладовых», — некстати подумала я, пока зубы стучали о край кубка. Холодный напиток освежил меня. Я спустила ноги на шёлковый ковёр и жестом потребовала халат. Сердце колотилось, руки дрожали. Дурные сны снились мне раньше, но этот был больше, чем кошмаром — скорее, полузабытым воспоминанием. Я подошла к окну и распахнула ставни.
Над горами разгорался рассвет. Сон не обманул — в воздухе пахло дымом.
— Что горит, Лина?
— Пойду узнаю, госпожа.
Я быстро привела себя в порядок — умылась, сделала несколько глубоких вдохов. Пылающие руины всё ещё стояли перед глазами. Нужно будет непременно выяснить, кто вытащил нас с Раем из-под драконьего огня, и достойно наградить. Ах, отчего нельзя ускорить нашу с Трисом свадьбу! Сколько всего я смогу сделать, имея княжеский титул!
— Сожгли сторожевую башню в десяти милях от города, госпожа, — Лина вернулась быстро. — Воины успели спастись. Убитых нет, двое легко ранены.
— Надеюсь, Райнарда там не было?
— Нет, госпожа. Я видела его во дворе, он седлал коня. Они с княжичем Трэвисом хотят поймать поджигателей.
— Подай платье, быстро.
Меня снова трясло. Нельзя отпустить Рая в пустыню, нельзя! Неспроста мне снился дурной сон!
Выбежав на улицу, я увидела брата и Трэвиса стоящими перед его светлостью. Глаза у обоих горели, головы упрямо наклонены, как у молодых быков. Не слушая предостерегающего шёпота служанки, я бросилась через двор.
— Никто никуда не поедет, — донёсся до меня густой голос князя. — Это дело для бывалых воинов.
— Мы сражались! — запальчиво возразил Трэвис. — Мы воины, а не дети!
— Долг воина — подчиняться приказу. Мой приказ — сидите дома. Впрочем, Райнард может ехать, если хочет.
— Не отпускайте его, ваша светлость, — выдохнула я, едва не влетев в князя, и запоздало присела в реверансе. — Я… Моё сердце чует недоброе. Прошу, не разрешайте ему!
— Кажется, Исабель благоразумнее тебя, — усмехнулся его светлость. — Что в тебе перевесит, Райнард, — долг воина или любовь к сестре?
Я ослабела от внезапной радости. Конечно, Рай останется! Он знает, как страшно мне отпускать его в проклятую пустыню.
Но он торопливо поклонился князю и сорвался с места, даже не взглянув на меня. Я бросилась следом и перехватила его, когда он вставлял ногу в стремя.
— Рай, во имя богов!
— Глупышка Ис, — брат бережно, но твёрдо разжал мои пальцы, вцепившиеся в лёгкий кожаный доспех. — Возвращайся во дворец.
— Я видела сон, как нас спасли от драконьего огня, — бормотала я, хватаясь за ремни упряжи. — Не уезжай, прошу!
— Спасли же, — дёрнул плечом Рай. Наклонился ко мне с седла и шепнул: — У меня твой оберег. Что может случиться?
— Госпожа, отойдите, — невесть откуда взявшийся Гилберт бережно, но уверенно коснулся моего локтя. — Конь больно горяч, зашибёт.
«Это всадник горяч, — думала я, глотая жгучие слёзы, пока перед Раем и горсткой воинов открывали ворота. — И глуп».
— Он уехал, Гилберт, — выговорила я.
— И вернётся со славой, — уверенно сказал воин. — Не делайте так больше, госпожа. За вашим братом присмотрят.
***
Жемчужины переливались на куске тёмного бархата нежными оттенками перламутра. Я и ещё три швеи трудились в покоях её светлости, как было в Марсале. Агата, фрейлина княгини, перебирала в шкатулках самоцветы. Я ушла в работу с головой, чтобы не так переживать за Райнарда, и вздрогнула, не заметив, что её светлость стоит за моим плечом.
— Твоё мастерство растёт с каждым днём, Исабель. Я горжусь, что моему сыну достанется столь терпеливая и трудолюбивая жена.
Я склонила голову в знак благодарности. Зажмурилась, чтобы дать отдых глазам, и тут же открыла снова: перламутровые бусины словно отпечатались под веками. Для узора я набирала на тонкую серебряную иглу жемчужины не больше конопляного зёрнышка, и казалось, буду расшивать брачное покрывало вечно. Впору было посмеяться над собой: посольская дочка, сирота, бесприданница — и недовольна, что жемчуг для брачного убора мелковат! Да кто бы вообще взял меня в жёны, если бы не милость её светлости!
— Я велела отнести к тебе две рубашки Трэвиса, — продолжала княгиня. — Не хочу доверять тонкую работу местным портнихам, да и будущему князю больше чести, если чинить одежду будет его невеста, а не случайная мастерица.
— У Исабель много работы, — неожиданно отозвалась Агата. — Если позволите, я помогу.
— Это работа для будущей жены, дорогая, — ответила её светлость. — Однако при дворе найдутся достойные мужчины, которые будут рады твоей заботе. Я подумаю об этом в ближайшее время.
Я низко склонилась над тонким шёлком. Отчего-то мне хотелось, чтобы Агата и другие знатные девушки моих лет скорее оказались замужем или хотя бы помолвлены. Странно было чувствовать себя виноватой за то, что наследник ладенской короны оказался моим женихом, но оно всё чаще напоминало о себе.
— Сходи-ка к кастеляну, будь любезна, и узнай, куда унесли сундук с набивными тканями, — княгиня снова обратилась к Агате. — Его нет ни в моих покоях, ни в швейных кладовых.
Спровадив Агату, её светлость присела в кресло и устало откинулась на спинку. Я поспешно наполнила её кубок и была вознаграждена благодарным взглядом.
— После переезда всегда ужасная неразбериха, — посетовала княгиня. — Учти это, Исабель, и не доверяй слугам слишком многое. Лучше хозяйки никто не проследит за порядком!
— Я слышала, неразбериха царит даже в бумагах, — согласно кивнула я. — Райнард не смог найти сведений о родительских землях до передела, представляете?
— Это мужское дело, — дёрнула плечом её светлость. — Наша с тобой забота — порядок на кухне и в кладовых. Бумаги, оружие, законы — не для женского ума. Отчего Райнард за три года не озаботился вашими владениями?
— Озаботился! Обращался лично к его светлости, но…
— Тогда нам тем более не о чем волноваться. Мужчины уладят дела лучше нас. Твои усилия не делают чести Райнарду и показывают, что он сам не способен разобраться с наследством.
Я снова наполнила кубок и вернулась к работе. Её светлость пила лимонад, а я украдкой рассматривала её: узел светлых волос, безукоризненно гладкая кожа с единственной морщинкой между ровных бровей. Уроженка северных земель, княгиня Эрминия носила закрытые платья даже в беспощадную жару, а из её сложных причёсок не выбивалось ни волоска. Я ни разу не слышала, чтобы она повысила голос. «Умная женщина говорит спокойно, — не раз наставляла она. — Если не можешь донести мысль рассудительно, значит, она вовсе не должна быть высказана».
После гибели родителей её светлость заменила мне мать, и я очень старалась впитать её мудрость и сдержанность. Но как же трудно было сохранять спокойствие сейчас!
— Вам было нелегко оставить Север? — спросила я.
— Поначалу было непросто, — ответила её светлость, вертя кубок в холёных руках. — Пришлось привыкать к языку, жаре, чужой кухне… заводить нужные знакомства… Тебе будет легче.
— Однако у вас всегда был свой доход, чтобы расположить к себе народ и придворных, — выговорила я тихо, но уверенно.
— Исабель! — голос княгини зазвенел. — Не думала, что ты настолько нуждаешься, что в своей настойчивости перейдёшь все границы!
— Я не нуждаюсь благодаря вашей щедрости, но это наследство и моего брата тоже! Райнард рисковал жизнью ради защиты княжества! Один отогнал два десятка кочевников! Он и сейчас сражается за нашу безопасность! Неужели он не заслужил, чтобы его просьбу исполнили?
Я осеклась, ощутив в горле комок. Благие боги, закончатся когда-нибудь споры вокруг этого проклятого наследства? Казалось, мы только и делаем, что обсуждаем наши земли. Я стыдилась беспокоить её светлость, но Райнарду так не терпелось прояснить наше положение, что я чувствовала себя обязанной помочь. Особенно сейчас, когда брат сражался за Ладену, пусть его отъезд и ощущался как предательство.
Княгиня пожала плечами:
— Разумеется, заслужил. Но до вашего совершеннолетия ещё два года. Если Райнарду непременно нужны земли сейчас, пусть использует просьбу на жизнь.
Просьбой на жизнь называли желание — только одно, — которое его светлость был обязан исполнить во что бы то ни стало. Его давали по особой милости знатнейшим из придворных. Мы с Райнардом получили этот дар в знак признания заслуг наших родителей.
— Я тоже могу использовать эту просьбу, — проговорила я.
— Не годится женщине просить за себя, — покачала головой княгиня.
— Я прошу не за себя, а за Райнарда. — Я глубоко вздохнула. — Полагаю, он всерьёз задумался о помолвке, но не может посвататься, пока не будет знать, какими средствами располагает.
Щёки горели; я впервые лгала её светлости, но утешала себя тем, что Рай и вправду мог приглядеть себе невесту, только не успел или не решился рассказать мне.
— Разумно, — губы её светлости тронула улыбка. — Пусть назовёт имя избранницы, и я сделаю всё, чтобы ускорить дело. А просьбу на жизнь оставь пока при себе.
***
Утром я выбрала самое лёгкое платье, убрала волосы в простую причёску и велела узнать, где Райнард.
— Молодой ван Дейль не возвращался, — сообщила проворная служанка.
Я нетерпеливо постучала по ладони веером, но не позволила тревоге пробраться в сердце. Хватило и того, что эту ночь я почти не спала, рисуя ужасные картины, как Рай отбивается от сотни кочевников сразу, его приносят в город всего в крови, и я едва успеваю сказать последнее «прости».
— Позови Гилберта. Я хочу осмотреть Ладену.
— В городе опасно, госпожа, — огорошил меня Гилберт. Он и здесь щеголял в тяжёлых латах, и я диву давалась, как он до сих не получил ни ожогов, ни теплового удара. — Можем прогуляться по городской стене.
Я не стала спорить, и спустя полчаса мы шагали по желтовато-белому камню, из которого здесь было сложено всё: дома, дороги, башни. Сверху город был похож на Марсал, только крыши домов были непривычно плоскими. С другой стороны расстилалась цветущая пустыня. Маки и тюльпаны наполняли воздух лёгким ароматом. Я не пускала в сознание мысль, что алый ковёр похож на гигантскую лужу крови или россыпь углей. Гилберт сказал: за Раем присмотрят. Я вцепилась в эту мысль, как в соломинку.
— Спасибо, Гилберт, — бросила я телохранителю.
— За что, госпожа?
— После твоих слов мне не так страшно за Райнарда. Я всё время думаю, что он там не один.
Гилберт промолчал. Я сделала ещё несколько шагов, скользя рукой по парапету, и сделала знак подойти.
— Ты что-то недоговариваешь.
— Ваш брат — храбрый воин и достойный человек. Остальное не моё дело, госпожа.
Я остановилась и прислонилась к парапету:
— Выкладывай. Я не сделаю ни шагу, если не скажешь всё, что думаешь.
— Не моё это дело, — повторил Гилберт, глядя в сторону. — Только мне показалось, будто вашему жениху пришлось не по сердцу, что вы брата удержали, а пока они оба собирались ехать, это вам вроде как всё равно было.
— Не говори глупостей. Пока я добежала до них, его светлость уже велел Трэвису оставаться дома.
Гилберт молчал, и я продолжила путь. Наверное, и вправду стоило поговорить с Трэвисом, показать радость, что хотя бы он в безопасности. Но я была так убита отъездом Рая, что вернулась во дворец, даже не посмотрев вокруг.
— А всё же не мешало бы вам просить не за одного брата, но и за жениха. И раз уж вы спросили, госпожа, позвольте, ещё скажу, — хмуро проронил Гилберт. — Негоже держать молодого воина за малое дитя. Знаю, брат вам дорог, только не позорили бы его при всех. С глазу на глаз говорите, как хотите, а на людях не годится убиваться, будто он впервые взялся за меч. Я и его светлости прямо сказал: разве дело заставлять парня выбирать между славой и сестрой? Разве мог он после такого остаться? Да он бы льву в пасть прыгнул, лишь бы трусом не прослыть! Его светлость развёл огонь, а вы, госпожа, масла туда плеснули. Негоже так делать.
Я раздражённо дёрнула плечом. Гилберт перешёл все границы! Только спустя два десятка шагов до меня дошёл смысл его слов. Райнард не отверг меня — уезжая, он отстаивал свою честь и доброе имя ван Дейлей. Лицо запылало, следом жаром обдало плечи, всё тело. Что же я наделала!
Напрасно её светлость учила меня выдержке! Я опозорила себя, Рая и Трэвиса заодно. Да что там, всю княжескую семью. Будут теперь судачить, что княжич берёт в жёны безмозглую девицу, что не стыдится причитать на людях…
