Часть ПЕННИ
Свежий воздух наполнял, казалось, каждую клеточку тела. Пенни снова остановилась и закрыла глаза. "Как здесь хорошо!" Она делала остановки примерно каждые полчаса и просто наслаждалась лесом: слушала шелест листьев, вдыхала аромат влажной почвы и даже трогала руками деревья. Просто, чтобы потрогать. Просто, чтобы хоть чему-то восхититься. Последнее время она остро нуждалась в новых чувствах. Ей нужны были эмоции. Ежедневная суета наполняла Пенни тоской. Изо дня в день ей приходилось выполнять то, что нужно кому-то, не ей. Почему она это делала? Почему делала для всех, забивая на себя? Девушка поправила лямку рюкзака.
-Да пошло всё к черту! — крикнула она, пытаясь прогнать мысли из головы. Сейчас Пенни вложила весь свой гнев, злость и отвращение в эту фразу. Отвращение к себе за то, что не может перестать жалеть, не может прекратить этот долбанный самоанализ.
Она двигалась по лесу уже шесть часов. Девушка мечтала о привале — она иначе представляла себе этот поход, преодолев некоторое расстояние, она подумывала развернуться и пойти домой, пока еще дорога была видна и знакома. Так, она чуть не вернулась уже раза три, но каждый раз громко посылала всё к черту и двигалась дальше.
По собственной задумке Пенни, этот поход должен был освободить её от жалости к себе, от мрачных мыслей, вдохновить и наполнить душу светом. Она видела это в фильмах и часто представляла себя на месте главной героини — она уходит от проблем в прямом смысле: надевает рюкзак и идет бродить по лесам, горам или пустыне, а по возвращению у неё обязательно сложится всё чудесным образом — она сменит прическу, наконец закажет линзы, чтобы не щурить глаза и сменит работу. И тут вдруг в город приедет какой-то обаятельный мужчина, увидит отдохнувшую Пенни, непременно влюбится в её огонек в глазах и в эту обворожительную улыбку, она конечно ответит ему взаимностью и уйдут они вместе в закат. И подразумевается, что там, в закате, у них всё будет хорошо. И не будет больше этих осуждающих взглядов подруг, которые уже “в мои-то годы” имеют троих детей и любящих мужей.
Семья. Пенни грезила о семье. Она мечтала найти человека, с которым можно провести всю свою жизнь смеясь, ни о чем плохом не думая. Держать его за руку и прикасаться к сильному плечу. Ходить в кино и проводить много времени на свежем воздухе. Читать и обсуждать вместе книги. Вечерами она бы готовила ужин, а он читал бы ей новости из газеты и они бы вместе смеялись над какой-нибудь шуткой, а после ужина укутывались в плед и долго смотрели на звёзды.
От мечтаний Пенни отвлек накрапывающий дождь. Девушка вдруг поняла, что не понимает, где находится. “И как угораздило сойти с тропы?” В лесу было множество туристических троп, однако Пенни не могла найти ни одной, даже самой маленькой тропинки. Легкая паника подкатывала к горлу. Дождь усиливался, а день стремительно заканчивался. Пребывая в своих мыслях Пенни потеряла счет времени и поняла, что заблудилась. Уйти в лес без дождевика было не только плохой приметой, но еще и признаком небольшого ума. Она снова начала ругать себя. К горлу подкатывал ком, на глаза навернулись слезы. Пенни рассчитывала, что к вечеру уже поставит палатку и даже успеет обосноваться в ней до дождя. Однако, дождь уже намочил её волосы и плечи. Девушка решила, что пора делать привал, хотя было боязно, ведь она не знала, в какой стороне тропа. Но выбор был не велик — искать тропу и промокнуть насквозь в темном лесу или сейчас же найти место и разбить палатку, всё равно промокнуть насквозь, но хотя бы иметь укрытие на ночь. Выбор был очевиден и она быстро начала распаковывать рюкзак.
Внезапно взгляд зацепился за какое-то движение слева. По спине Пенни, помимо дождя, побежали еще и мурашки. Она вдруг осознала, что находится совсем одна и очень далеко от дома. Снова движение. Там определенно был человек. Мужчина направлялся прямо к ней.
ЧАСТЬ АЛЕК
-“Очередная идиотка, как есть”, — даже не будучи шовинистом (разве что совсем немного), Алек давно уж перестал романтизировать женские образы. Они скорее все казались ему больше бестолковой Карениной или ветренной Ростовой, чем, например, глубоко нравственной Марией. Русскую классику ему, тогда еще капитану ВВС, подсунул один из контрактников объединенных миротворческих, встреченный в горевших песках Кувейта. Так себе местечко. Большую часть времени там хотелось удавиться, напихав в глотку как можно больше проклятущего этого песка. Книги стали убежищем и капитан Лестер грешил, бывало, против сна, лишь бы забыться, заглушить буквами собственные часто сажевые мысли. С тех пор вот подсел. Читал выборочно, но стабильно: чем еще занять себя в глуши без ящика бурбона или ящика с новостями. Ни того, ни другого в доме не водилось, как и ноутбука. Так что книги, как и в былые, не менее темные, но куда более беспокойные времена, стали неплохими сотоварищами. Все так же справлялись они с главной задачей: отвлечь и заглушить мысли в голове.
“Как есть из новомодных”, — хоть маячившая на горизонте погибели мокрая курица с трудом тянула на тонкокостную фитнес-диву, Лестер предполагал, что дурости пойти в леса непротаренной тропой хватит либо у закоренелой блондинки на попечении богатого борова с давно заржавевшим механизмом, но стояком самомнения, либо у блоггерши ( так они, кажется, нынче зовутся?), готовой на все ради пары сногшибательных кадров, желательно из той локации, где не ступала нога человека разумного. Потому, кстати, и не ступала — разум не позволял.
Стоило бы вот так и оставить ее на попечение небогатого арсенала извилин, но прошлый Алек, ответственный за судьбы десятков людей, все еще жил под замшелой броней нелюдимого одиночки Лестера. И этот надоедливый альтруист (как упокоить-то его в себе наконец?) в очередной раз шел на штыки голым задом. Потому как проблемами от дамы этой, размытой ветками хвойных, фонило на добрую сотню миль. С другой стороны, свинство чистой воды бросить ее вот так, потерянную и стучащую зубами от смеси холода и тихого ужаса. Его считали мудаком, ублюдком и сукиным сыном, но он не был ни одним из них, даже второсортной сволочью и банальным обывательским козлиной не был. Так что, чертыхнувшись, бодро чавкал армейскими своими берцами по вязкой жиже лесного перегноя. Ну и времечко выбрала для своих похождений эта несуразная мадам.
-Не лучшее время для прогулки, мисс, — “ и не лучшая фраза для начала спасательной операции”. Представив себя со стороны, Лестер отметил, что выглядит классическим Хичкоковским маньяком. Как раз потому, что погода не прогулочная и встретить в такой глуши в грядущую бурю небритого уже с пару месяцев мужика, обычно не к добру. Особенно, если ты хрупкая одинокая девушка.
-Расслабьтесь, грабить и насиловать не буду, даже если станете настаивать, — улыбаться даже не пытался. За последние годы мышцы лица атрофировались и полученным оскалом можно разве что волков пугать. Ободряющего в этом зрелище не было ровным счетом ничего, кроме призрачной надежды, что тремор носогубных мышц — признак подступающей эпилепсии и маньяка трахнет удар до того, как он попытается трахнуть свою жертву топором.
— На пять миль кругом здесь ни домов, ни машин. Трасса далеко, ближайший туристический лагерь пять часов к северу, но там переправа и в дождь это самоубийство чистой воды. — А помирать она здесь не собиралась. Хотя бы потому, что жаждущая самоубиться, не слишком обычно огорчается встрече с маньяком. Как известно, всегда радостно, если кто-то делает всю грязную работу за тебя. А так ты еще не только не “дура, с жиру бесившаяся”, а даже “бедняжка, упокой Господь ее душу”. Одни плюсы, словом.
Во внешнем виде туристки ( ну, не тянула эта замученная фигурка на богиню ютуба, хоть убей), облегчения от теоретического свидания с маньяком и скорой смертью не читалось. Алек даже порадовался: всегда приятно ошибиться чужим интеллектуальным потенциалом в меньшую сторону. Не безнадежная идиотка, значит. Жить все-таки хочет. Лестер презирал самоубийц. Он видел на своем веку столько смертей, что сам, оказавшись на краю пропасти, предпочел жить. Худо-бедно, почти бесцветно, но жить, а не разнести многострадальный свой череп, глотнув дуло потертого кольта.
-Я живу недалеко. Гостей не люблю, но ни у вас, ни у меня нет особого выбора. Если я вас здесь оставлю ночевать — заест совесть. Вас, скорее всего, тоже кто-то заест. Какой-нибудь голодный волк, например. Идемте, - он даже почти по джентельменски протянул руку, чтобы помочь с преодолением бугристого и скользкого корня старого английского дуба, но спасаемая не торопилась воспользоваться поистине щедрым его предложением. — Я не отличаюсь терпением. Считаю до десяти и моя совесть чиста. Упрашивать упрямых дурех не самоубиться не входит в мои планы на вечер.
Часть Пенни
Казалось, вокруг всё замерло. Как и сердце у Пенни. Она смотрела на человека перед собой и не могла заставить себя открыть рот, чтобы что-то ответить. По лицу стекали капли дождя. Девушка вдруг подумала, как она, должно быть, глупо выглядит в глазах незнакомца: ночью, промокшая, потерянная, в кроссовках, в конце-то концов!
Оглядевшись, Пенни поняла, что даже если громко кричать, никто не придет, никто просто не услышит. И незнакомец был прав — кругом ни души. Кричать — только силы тратить. Только вот девушка и не представляла себе, куда, кроме крика, она могла сейчас потратить силы? Побежать? Во-первых, она не знает куда. Во-вторых, мужчина был в куда лучшей обуви для пробежек по лесу. В-третьих, она даже языком не могла пошевелить от страха, чего уж говорить о ногах.
Пенни всегда терялась перед мужчинами. Она боялась незнакомцев и сейчас она бы с бОльшим удовольствием провалилась сквозь землю, нежели стала бы общаться с угрожающего вида мужчиной. Она вспомнила, что в книгах и фильмах всяческие маньяки всегда предупреждают своих жертв, что насиловать не будут. Пенни от страха почти не чувствовала ног. Она даже не пыталась скрыть свой страх. “О чем ты только думала, когда выперлась в лес одна?!” — девушка снова начала ругать себя, судорожно вспоминая, взяла ли она перцовый баллончик.
Тем временем незнакомец предложил пойти с ним, и даже руку протянул.
“Раз” — она мысленно повторяла за ним. Из-за дождя черты его лица размывались, но что было четко видно — это отсутствие улыбки. Мужчина был недоволен. Ну конечно, встретить мокрую мышь среди леса куда приятнее, чем наткнуться на продрогшую, испуганную несчастную девушку на свою голову.
“Два”. Мысли Пенни бегали, словно тараканы от света. Она то и дело представляла себе разные сценарии продолжения этой встречи. “А если он всё же маньяк? Серийный убийца?” Она уже было начала представлять, как её обнаженное худенькое тельце находят поисковые собаки где-то под листвой…
“Три” — было заметно, как мужчина с каждым счетом раздражался. В это время Пенни уже представляла другой исход — за твердыми чертами лица на самом деле скрывается романтик с теплыми, сильными руками и нежными губами. Когда он только увидел Пенни, сразу безнадежно влюбился. От этой мысли Пенни чуть не расхохоталась. “Ага, влюбился... Изнасилует и убьет где-нибудь по дороге — куда более реальный вариант”.
“Четыре”. Пенни всё еще разглядывала мужчину. Да, он явно походил на человека с не самыми благими намерениями на её счет. Она поняла что держит в руках какую-то тоненькую ветку. Ветка точно не была предназначена для защиты. Девушка поймала себя на том, что отдирала с неё тонкую кожицу… Её осенило — “Он что-то говорил про волка?”
На пятый счет девушка резко схватила мужчину за руку, которую он всё это время протягивал ей. Умереть от рук незнакомца показалось ей лучшей перспективой, нежели от пасти голодного волка. Перебравшись через корень, растерянная Пенни встала напротив мужчины.
-П-п-пенелоп-п-па Льюис. Пенни. — Выпалила девушка. Она не нашла ничего лучше, чем представиться. Даже руку протянула. До этого момента девушка и не замечала, как её трясет — протянутая рука предательски дрожала.. Однако, незнакомец лишь усмехнулся, легко закинул себе на плечи её, казалось, громадный рюкзак и пошел.
Девушка молча двинулась за ним. Незнакомец уверенно шел через лес, будто знал каждое дерево. В своих сапогах он ловко преодолевал торчащие из земли корни. Пенни периодически приходилось переходить на бег, она то и дело всхлипывала и впервые за всё время была благодарна дождю — капли дождя было не отличить от слез. Пенни успокаивала себя тем, что маньяки не носят рюкзаки своих жертв, а сразу приступают к делу, потому почти смирилась с благими намерениями незнакомца. Сейчас её переполняла обида. Она провалила собственный план: сошла с дорожки, заблудилась и не установила палатку вовремя, напрочь забыла про голодных волков, а перцовый баллончик лежал в рюкзаке, который, в свою очередь, сейчас благополучно висел на спине незнакомого мужчины.
Обида накрывала Пенни с головой, она остро ощущала свою беспомощность. Девушка всю свою жизнь хотела, чтобы о ней кто-то заботился, хотела поддержки, мужской поддержки, и вот, среди леса ей встречается какой-то бородатый мужик в сапогах и ведет её в свой дом в лесу! Казалось бы — вот тебе мужик, вот тебе поддержка и забота! Чего реветь?
Пенни судорожно всхлипнула.
Часть Алек
Дрожит, как осиновый лист, — наметанный глаз человека, чья жизнь зависит от умения подмечать детали, легко выхватил в темноте тремор бледных пальцев. Недлинных, довольно изящных. Такими бы поглаживать черно-белые клавиши, прикрыв глаза, склонившись к роскошному роялю. Куда ей? От роскоши и музыки она казалась такой же далекой, как Лестер от нормальной жизни. Роскошная леди не месит чернозем в суровых лесах. Изнеженные жизнью и обласканные папиками тычат свежим маникюром в яблочные девайсы, путешествуя исключительно на яхтах и в лимузинах. Точно не в грязных кроссовках по бездорожью.
Кроссовки! Это ж надо было догадаться. Хорошо хоть не на шпильках приперлась. Недавняя радость по поводу возможно имевшихся зачатков интеллекта под этой обвисшей мокрой паклей поутихла. Нет, адекватная девушка с примесью здравого смысла в вате романтичных наклонностей не попрется в леса без резиновых сапог. Нормальная-то вообще одна в леса не пойдет, разве что под дулом ружья. Конвоиров окрест не значилось. Вывод напрашивался сам собой.
Он уже собирался свалить, потому как дождевик не являлся абсолютной защитой от дождя и ветра. Холодно, черти дери, как у дьявола в гостях! Не самое время ломаться и строить из себя впечатлительную натуру в шаге от глубокого обморока. Алек терял терпение, а нерешительная мадам шанс на спасение. На задворках своей одичалой натуры Лестер даже порадовался, что вынужденного знакомства не состоится, но туристка одумалась и так рьяно схватилась за протянутую руку, что только годы тренировок и военная выправка помогли устоять на ногах, не растянувшись рожей у грязных мысков ее теперь уже безнадежно убитых кроссов.
Алек отметил неуклюжесть движений при форсировании дубового корня. Не спортсменка уж точно. Значит, вариант горделивой туристки, что собралась в одиночку отработать новый маршрут, отпадал. Что в таком случае это особа забыла ночью в лесной глуши? Правильно говорят, что Бог создал баб с одной лишь целью, чтоб нормальным людям жизнь раем не казалась
