— А как вы с Егором познакомились?
Тетя Тоня молчит, лишь уверенными движениями снимает шкурку со свёклы. А я не тороплю. Похоже, задела старую рану.
— Так, давай-ка в кастрюльку нальем водички. Клади мясо. Вот так, теперь нужно довести до кипения и полтора часика поварить. А ты пока капусткой займись.
Делаю всё, что она говорит. Во мне просыпается странное желание. Хочется сделать для Егора что-то особенное. Стать лучшей версией себя.
— А Егорка заменил мне сына, — как бы между прочим отвечает на мой вопрос тетя Тоня.
Но после этого пожилая женщина меняется. Будто не здесь где-то. Сутулится, словно уменьшается в размерах.
— Ты режь капусту, разберись с картошкой. На мне морковка, лук, свёкла. Так быстрее успеем.
— Уже делаю! — мне действительно нравится готовить.
Я всегда была принцессой, запертой в высокой башне. Моим тюремщиком была мать. И теперь вкус свободы пьянит. Хочется попробовать абсолютно всё! Готовка — это первый вызов.
— Мой сыночек рос бойким мальчиком, — рассказывает тетя Тоня, пока мы занимается овощами, — активный, целеустремленный. Отец его рано погиб, мы жили вдвоем. Небогато, но спокойно. Он вырос, поступил в университет. Рано начал работать.
Вижу, как в уголках ее глаз блеснула слезинка. Сердце сжимается.
— И потом встретил девушку. Хорошую такую, домашнюю. Отличницу. Вот только семья её была... не очень хорошей. Маргиналы. Что брат, что отец с матерью.
— Ужасно...
— Так, готово. Ставь сковородку, чуть масла, будем овощи тушить.
Затем мы какое-то время молчим. Я вижу, как тяжело женщине рассказывать о своей непростой судьбе. А готовка помогает ей немного снять напряжение. Мы тушим овощи, затем добавляем уксус и томатную пасту.
— Родня девушки увидела в моём сыне шанс. И дойную корову. Он рано начал программировать, имел кое-какие деньги. И они начали шантажировать. Не пускали её на свидания... мучили их. Отбирали у него всю получку. А я не знала, куда бежать, в полиции лишь руками разводили.
— У меня слов нет, — выдыхаю.
— В итоге я пошла к Исаеву. Тогда Егорка был у него, как бы сказать, одним из управляющих. Это сейчас он сам большой начальник.
Исаев — местный авторитет. Неужели не знал?
— И в общем, убили моего сыночка. Не дождался он помощи. Денег родня хотела, забила до смерти...
Замираю. Не хочу такое слышать! Такого в нормальном мире быть не может!
— Не плачьте, пожалуйста. Это я виновата, мне так жаль! — беру ее сморщенные руки в свои, — простите!
— Всё в порядке, Лилечка. Они ответили за всё. Егорушка позаботился. Помог мне организовать похороны.
— А что с его девушкой?
— Она себя порешила.
— Господи...
— Да. Не выдержала чувства вины, хотя я говорила ей, к себе звала. Хорошая была. Леночка. А на вскрытии выяснилось, что ждала ребеночка. Так никого у меня и не осталось.
— Мне так жаль... — всхлипываю.
Это я свою жизнь считала тяжелой. А кто-то реально потерял всех, кого любил. Это просто ужасно!
— Я надеюсь, ты убедилась, что не стоит тебе никуда ехать. Оставь прошлое в прошлом, доченька.
— Откуда вы знаете?
Мы расправились с борщем и принялись за мясо. Такое чувство, словно я рядом с мамой и она учит меня готовить. Тепло, по-домашнему. Тетя Тоня лишь пожимает плечами.
— Главное, что ты осознала ошибку. И почему так отчаянно стремилась туда.
— Да. Я думала, что это нужно, чтобы отпустить и начать новую жизнь. Но по факту, чтобы ее начать не нужно ничего, кроме решимости. А я... знаете, садясь в такси вдруг поняла, чего хочу на самом деле. Не отпустить прошлое, а увидеть на лицах обидчиков хотя бы отголосок вины.
— Но ты не увидела бы. Как и я не увидела, — женщина выглядит невозмутимой.
— Их судили? — мы садимся обедать.
— Да. И даже дали сроки. Но вины за убийство моего сына на их лицах не было. Звери, не люди. И тогда я шепнула Егорке кое-что...
Догадываюсь.
— Их убили в тюрьме. Забили до смерти. Но это тоже не помогло. Месть не вернула ни сыночка, ни его девушку, ни их малыша. И ты не мсти, Лилечка.
— Я не буду.
— Как ни странно, мне помог Егорушка. Ему нужно было следить за жильем, и я вызвалась. Он заменил мне сына. И сейчас, глядя на тебя, я вижу себя. Тяжело всё терять. Но в этой тьме всегда есть лучик света. И для нас обеих им стал Егорка.
— Да.
До самого вечера я думаю. Размышляю над словами тети Тони. Она не простила, отомстила. Но это не помогло, и она пожалела об этом. Касаюсь груди в области сердца.
Месть Максу, его любовнице и Олегу Фадееву меня не спасет. Мне уже сделали больно. Уже растоптали. Уже убили моего ребенка и лишили возможности стать матерью.
— Да катитесь вы! — хватаю тарелку и швыряю в стену, — ублюдки! Сами со своим дерьмом там разбирайтесь! А я пойду своим путём.
Собираю остатки еды, затем вызываю такси. Одеваюсь. Я хочу к нему! Хочу, чтобы, вернувшись, он ощутил, как мне нужен. Егор. Только вот... у меня нет ключа.
Стою в коридоре, досада неприятно скребется в душе. Но тут взгляд падает на шкафчик для обуви. Ключ-карта? Такая же, как у Егора! Хватаю ее, осматриваю. Точно его! Значит, тетя Тоня оставила мне ключи от квартиры Фадеева? Или забыла? Блин! Ладно!
— Отлично! Этим я воспользуюсь, а потом верну тете Тоне ключ.
С улыбкой на лице покидаю квартиру. Добравшись до высотки своего мужчины, бегу к нему. Вот он удивится!
Но на подходе сердце падает в пятки. Дверь квартиры распахнута, а Егор лежит на полу прихожей лицом вниз...
Глава 18
Егор
По дороге туда, где моя Лиля прошла через ад, я думаю. Много, долго. Выкуривая сигарету за сигаретой. Надеюсь, она не поедет. Незачем, опасно. Сворачиваю к больнице, где будет проходить отпевание.
Уже на подъезде вижу охрану отца. Огромные громилы в чёрных костюмах, с рациями. Всю больницу арендовали, блядь. Лишь бы журналисты не узнали. А они узнают, уж мой «решала» об этом позаботится.
Он уже собирает показания свидетелей, врачей, подкупленных моим братом. Всё грязное белье моей семьи выплывет наружу. Главное в этой ситуации — действовать осторожно, чтобы не навредить Лиле и моей матери.
Показав пропуск, проезжаю на территорию больницы. В зале для отпеваний уже собрались родственники. С неба капает неприятный дождь, мой костюм быстро покрывают крошечные капельки.
— Егорушка! — ко мне подходит мать.
Обнимаю её. Отца нигде не видно. Поэтому она такая смелая и решилась подойти. В его присутствии мама другая. Словно его тень.
— Где он?
— Договаривается о том, чтобы нас пропустили с мигалками до кладбища.
— Надо же... какие почести.
— Сынок, — она понижает голос, — как она?
— Нормально, мам. Я забрал её, и тебя заберу. Теперь за мной стоит немалая сила.
— Аккуратнее, Егор, — она смотрит на меня, — я так скучаю по тебе. Сынок...
— Скоро, мам...
Вижу отца. Он идет, невозмутимо вздернув подбородок, одетый в идеальный черный костюм, а рядом с ним волочится Макс. Его любовницы нигде поблизости нет. Интересно...
— Егор, — отец протягивает руку.
Его взгляд колкий, холодный. Но мне уже всё равно. Брат видимо все эти дни не просыхает.
— Здравствуй, Олег, — отвечаю также холодно и вижу, как уголки его губ ползут вверх.
— Сегодня после церемонии жду тебя у нас дома. Будь почетным гостем.
Он хватает мою мать за локоть и уходит. Макс смотрит в асфальт. Сейчас он напоминает нашкодившего мальчишку.
— Я скучаю по ней, — тихо говорит, — пиздец как. Бухал, думал, что вытравлю из головы.
— Сначала изменил, повел себя, как мудак и считай, убил... а теперь скучаешь? Ты как ребенок, Макс! У которого игрушку сломали! И он её назад хочет!
— Ты нихуя не знаешь! Лилька была... блядь... — в его глазах стоят слёзы, — я думал, думал... Машка эта ещё глаза мозолит. То хочет, сё. А я Лильку хочу...
С трудом держу себя в руках. Лиля моя! Он потерял на неё право.
— Твоя жена мертва. Так что смирись с этим... пошли, начинается.
Не знаю, как отстаиваю отпевание. Меня мутит от запаха ладана, дико хочется курить и выпить. Нажраться так, как никогда не нажирался. Как и сказал «решала», гроб закрыт и никому даже в голову не приходит залезть и осмотреть останки.
На лицах семейства лишь непроницаемые маски. Пустые люди. Только мама глядит на гроб с каким-то грустным выражением. Её губы поджаты, глаза совершенно потухшие.
Народу немного. Мать Лили обещала прилететь лишь к похоронам. По её словам, ладан испортит шлейф французских духов. Тоже мне, мамаша. Никогда не любил эту циничную, расчетливую женщину.
На кладбище всё становится немного лучше. Там хотя бы есть, чем дышать, но внутри меня разрастается дикий безобразный ком из эмоций. Я вроде и знаю, что не моя Лиля в гробу, но ее фотография рядом с ним сводит меня с ума.
В один миг мне просто хочется броситься, сорвать крышку и заорать, что это не она. Что Лиля жива. Чтобы все они забыли о её существовании. Но я стою, сдержанно киваю на все соболезнования.
Здесь многие друзья и партнеры отца. Так называемые «молчуны». Те, кто ни за что не предаст Фадеева и не расскажет об этом закрытом «мероприятии», позорящем семью. Макс выглядит всё хуже. В кои-то веки он осознает, что сотворил с чужой жизнью. И со своей. Но уже поздно.
— Бедная моя Лиля... так оступиться! — театрально заливается слезами её мать, — так опозорить семью! Господи!
— Да, — кивает стоящий рядом с ней пожилой немец.
Он сдержанно гладит её по спине. А я безумно рад, что Лиля не видит всего этого. Или видит? Подхожу к «своему» охраннику в свите Фадеева.
— Обыщи периметр. Ищи девушку в черных очках, с темными волосами и мешковатой одежде.
Почему-то я уверен, что если Лиля и решила поиграть в шпионку, то именно в таком образе.
— Понял, — громила уходит.
Гроб погружают в землю. Там какая-то неизвестная девушка, сиротка вроде. Её искать никто не будет. Зато похоронили с относительными почестями. На лице отца за всю церемонии не отпечаталось ни одной эмоции.
А меня так сильно накрывает тоска, что нет сил. Хочется к Лиле. Не видеть её улыбающуюся на надгробной фотографии. А касаться. Касаться её кожи, впитывать тепло! Скорее бы свалить отсюда!
— Никого, — рядом вырастает громила.
— Ясно, — эгоистично расстраиваюсь.
Ведь если бы Лиля была здесь, я посадил бы ее в свою тонированную машину, сорвал трусы и трахнул. Она нужна мне! Прямо сейчас! Сука, как же погано на этих похоронах!
Потом следуют поминки. Мне за руль, так что влить в себя бухла не могу. Да и с отцом предстоит поговорить. Всё проходит в особняке Фадеевых, так что ближе к вечеру он уходит, а я спустя минут пять двигаю в его кабинет.
— Не думал, что так всё кончится, — Олег Фадеев стоит около окна.
В его кабинете ничего не изменилось. Все те же тяжелые шторы, массивный чёрный стол под стать душе владельца. Темно-коричневый паркет и серебряный «паркер» рядом с аккуратно сложенной кипой документов.
— Это было ожидаемо, учитывая, как вёл себя Макс.
— Я не так его воспитывал.
Именно так и воспитывал.
— Но Лилии нужно было прийти ко мне, — вздыхает он, — поговорили бы, решили... зачем она сбежала? Она была мне, как дочь.
— Разве? — выгибаю бровь.
— Да. И она была идеальной матерью для моего внука. А не одна из шлюх твоего брата. Сейчас я вижу, что не на того сына сделал ставку и пожалел бы, будь у меня время.
— О чем ты говоришь? — напрягаюсь.
— У меня последняя стадия гепатоцеллюлярной карциномы, в простонародье рака печени. И жить мне осталось совсем недолго.
Олег Фадеев... умирает? Не чувствую ничего, кроме досады. Столько лет ненависти. Планирования сладкой мести. Сжимаю руки в кулаки.
Сука... да как ты смеешь умирать, когда я так близок к тому, чтобы тебя уничтожить?
— Я не прошу сочувствия. Знаю, что не заслужил. Но моя компания, это единственное, что чего-то стоит... и я хочу передать её тебе, Егор. Макс всё потеряет. Разрушит то, над чем я работал свою долгую жизнь.
Он выглядит абсолютно невозмутимым. Словно не он, а кто-то другой скоро отправится в иной мир со всем грузом грехов.
— Сколько тебе осталось?
Засовываю руку в карман и нащупываю накопитель. Планы резко меняются. Возможно теперь он мне не понадобится.
— Месяц или два. Я пока на сильнодействующих лекарствах. Твоя мать не знает. Макс тоже. Они не способны адекватно воспринять эту новость.
— Интересно.
— Ты уже меня перерос, Егор, — он вдруг ссутуливается, и буквально на короткий миг передо мной не всесильный Олег Фадеев, а немощный умирающий старик.
Отец садится за стол, тяжело дышит. Берет какой-то ключ.
— Я все эти годы пристально за тобой наблюдал. Как ты из мальчика на побегушках становишься влиятельным бизнесменом. И теперь могу оставить тебе свою империю.
— С чего ты взял, что она мне нужна?
Он пожимает плечами.
— Ты мой сын. Каким бы дерьмом меня не считали, в тебе от меня больше, чем от моей жены. Твой брат пошел в мать. Такой же слабый, эмоциональный и безвольный.
Олег вздыхает. Затем, кряхтя, поднимается и направляется к сейфу. Достает оттуда бумаги.
— Я всё подготовил, заверил. Попрошу лишь об одном. Не бросай брата. Он совершенно не приспособлен к нормальной жизни. И позаботься о матери. Пусть живет и ни в чём не нуждается. В конце концов, я сломал ей жизнь.
Беру документы. Буквально за пять минут всё перестало иметь смысл. Вся моя чертова жизнь. Но вдруг перед глазами возникает улыбка Лили. Открытая, яркая, словно луч света в темноте.
— Хорошо. Я заберу твою компанию, отец, — ухмыляюсь, беру бумаги и ухожу.
— СУКА! — слышу, покинув кабинет, — ЭТО ВЫ ВСЁ ВИНОВАТЫ!
— Успокойся, Макс! — охрана крепко держит моего брата.
Он рвется к отцу. Пьяный вдрызг. Костюм наперекосяк, волосы взъерошены. Глаза безумны.
— Я УБЬЮ ЕГО! БЛЯДИ, ОТПУСТИТЕ! ЛИЛЯЯЯЯЯЯЯ! — он окончательно съехал с катушек, — ЭТО ОН! ОН УБИЛ МОЮ ЖЕНУУУУУУУУУУУ!
Мама плачет, я подхожу и обнимаю её.
— Скоро всё кончится, мам.
Вся тьма и грязь Фадеевых нависает мрачным облаком над большой гостиной, где организованы поминки. А внутри меня лишь пустота. Отчаяние.
Понимание, что отец даже здесь меня переиграл. Макс беснуется, его уже не могут удержать.
— Отпустите его! — раздается голос отца, — пошли поговорим, сын.
Ни минуты не хочу находиться среди этого дурдома! И когда покидаю особняк, слышу лишь вой ветра в стороне леса. Тучи на небе всё гуще. Вороны срываются в ближайших деревьев и улетают прочь.
Макс готов убить отца. В пьяном угаре. Если даже это случится, не удивлюсь. Выключаю мобильный. Почему-то на душе совершенно пусто. Словно всё, что происходит, это не со мной, а с кем-то другим. Подставляю лицо холодному дождю. Закрываю глаза. Улыбаюсь.
Не думал, что всё так быстро закончится. Оказавшись у дома, достаю купленную бутылку водки. Обычно я не пью эту дрянь, но сейчас мозги вот-вот взорвутся.
Пиздец, почему так всё вышло? Отец скоро умрёт. Своей, сука, смертью. Типа как герой? Мразь не должна умирать так. Все должны знать. И все узнают.
Лиля...
Выпиваю бутылку. Не помогает. Мало. Достаю вторую, пью, как бешеный. Словно хочу закатать всё, что чувствую, под толстый слой алкоголя. Бухаю, курю прямо в машине. А затем понимаю, что ноги совсем ватные и сам я домой не доберусь.
