За бортом: и вот почему
Экономический джихад
Д. М. Секимонио
Кембридж * Бостон * Нью-Йорк
Все права защищены (с) 2014 Д. М. Секимонио
Все права защищены. Никакая часть этой публикации не может быть воспроизведена, передана или продана в любой форме и в любом виде, включая фотокопирование, запись или другие электронные или механические методы без письменного разрешения издателя, кроме случаев цитирования в критических обзорах и других некоммерческих целях в рамках американского закона О правах от 1976 года.
Редакция и внутренний дизайн Тара Казимир.
Перевод: Святослав Альбирео
Все высказывания остаются интеллектуальной собственностью их уважаемых создателей. Любое использование цитат подчиняется закону об интеллектуальной собственности.
Включено в следующие разделы и индексы:
1. Этосизм 2. Политическая экономика варварства 3. Капитализм 4. Теория Воздержания 5. Здравый смысл
«Если вы собираетесь сказать людям правду, лучше их рассмешить. Иначе они убьют вас».
— Человек
Письмо маме Винсента
«Существует общая тенденция игнорировать бедных или педалировать идею успеха удачливых».
— Джон Кеннет Гэлбрейт
Дорогая Мама Винсента,
если это письмо станет для тебя неожиданностью, то ты и не представляешь, какое глубокое впечатление произвела на меня наша встреча. То, что я обратил внимание на то, чем поражен весь мир, спасло меня и мою жену от бессознательного погружения в океан абстрактных явлений. Я искренне рекомендую тебе взять на себя полную ответственность за неудачные решения, которые ты принимала в своей жизни, но было бы глупо верить в то, что твои промахи — это главная причина того, какова твоя жизнь. В действительности, с самого твоего рождения, обстоятельства уже были против тебя, и я знаю, как твоя часть мира беспощадна к одиноким неграмотным матерям. Я бы легко мог стать Винсентом, если бы я жил на руках у матери.
Дорогая, за твоей красивой улыбкой и радостным смехом я увидел мучительную боль. У тебя все еще впереди вся жизнь. Ты не должна стать той безымянной тенью, предавшей свои большие мечты и устремления. И тогда, держа Винсента в объятиях, под смущенными взглядами проходящих мимо полицейских, я на мгновение разделил твои агонию и отчаяние.
Относительно того, что ты описывала своего сына Винсента, как причину жить. Большинство молодых людей твоего возраста бросают такие острые заявления симпатичному юноше или девушке, с кем у них, как они считают, родство душ, и с которыми они расстаются по какой-то пустячной причине, с легкой досадой, а то и без нее. Хуже того, это восстание против взрослых умаляет смысл жизни до эфемерного получения эмоций. Тем не менее, я не могу игнорировать, что твоя реальность в Кении далеко не такая, как у людей в моем нынешнем мире.
Ты призналась нам в том, что временами чувствуешь безнадежность, чувствуешь себя неприкасаемой, ползущей по улицам в оживленном городе Найроби, который решил криминализовать нищету. Неудивительно, что нулевая толерантность Найроби к этому пороку создала самую большую свалку бедных во всем восточном регионе Африки, в трущобах Киберы. Это ужасно, но я должен сказать, что есть другие Киберы и места похуже на этой удушающей голубой планете, хотя это, конечно, не утешит тебя.
В моих путешествиях я видел бесчисленное количество молодых матерей со своими детьми, которые попрошайничали по всей Демократической Республике Конго и на каждом углу в Аддис-Абеба в Эфиопии, и мужчин в выцветших мундирах, клянчивших мелочь на главных улицах вымирающих городов на всей территории Соединенных Штатов Америки. Я ездил в путешествие с целью исследования и слышал о трудностях, пережитых бразильцами, живущими в городе Божьем; жителями трущоб Жалюзи, в Порт-о-Пренсе, на Гаити до и после разрушительного землетрясения; румынами в Благоевграде, в Болгарии; русскими в гетто Твери; преследуемыми в Хаелитше, в Южной Африке, и бедными в Коулун-Уолл-Сити, в Гонконге, в Китае. SG2 Я был удивлен стойким равнодушием жителей к преступности и бедности в таких городах, как Детройт в США и Сан-Сальвадор, столица Сальвадора. И с грустью могу утверждать, что во всем мире есть миллиарды людей, как ты, у которых вся жизнь проходит в нищете, которые испытывают голод, у которых нет крыши над головой, с которыми жестоко обращаются и, которые, скорее всего, закончат в полиции.
Мы с Тарой хорошо знаем, что несколько кенийских шиллингов, которые мы дали тебе, хватит всего на пару дней скудного питания и ночлега. После, тебе и Винсенту, вероятно, придется вернуться на грязные улицы Найроби, чтобы выживать по милости других сострадательных душ. Нам очень жаль, что мы не смогли спасти вас и других от этого кошмара.
Проходя мимо, отдавая свои свободные деньги людям, ослепленным и задушенным страданиями, я спрашиваю себя постоянно: «Что еще я могу сделать?!» Истории о неравенстве рассказывали уже столько раз.
Тем не менее, я решил перевести дискуссию на новый уровень, который мог бы дать Винсенту и другим невинным детям, подобным ему, шанс на достойную жизнь. Моя мантра заключается в том, что у Винсента должна быть не просто крыша над головой, а дом, не просто вода, а чистые напитки, и не просто еда, а здоровая еда, не просто классная комната, но качественное образование. И все эти факторы должны, в конечном итоге, привести его не только к работе, но, по меньшей мере, к достойному вознаграждению за его навыки и способности. Что-то меньшее следует расценивать, как провал человечества и бесконечную трагедию.
Искренне твой,
Д. М. Секимонио
Самозванные гуру заморочили капитализм, социализм и коммунизм экономическими ухищрениями. Эти пафосные шулерские выматывающие мелодраматичные экономические тет-а-теты были не чем иным, как наживкой. Эта книга возвращается к реальной сущности капитализма, социализма или коммунизма, воплощению социальности, коммерции, торговли и политических убеждений.
Благодарность
«Если хочешь изменить мир, бери ручку и пиши».
— Мартин Лютер Кинг мл.
Тара и я встретились в Тампе, во Флориде, она строила карьеру, проводя долгие часы на ногах, но это давало финансовую безопасность, о которой мечтали ее родители, иммигранты с Гаити. Напротив, я был безумным хиппи-идеалистом, которого старик считал странным. Каким-то образом я смог убедить ее выпрыгнуть из ее стабильной и яркой банальной жизни, чтобы присоединиться ко мне на темной стороне. Что было у нее в голове, чтобы поставить на меня и образование? Путем дьявольских ухищрений мы переехали в северо-восточную часть Соединенных Штатов, какое облегчение.
По крайней мере, наш первый снежный день был интересен. Впервые Тара подарила мне «взгляд серийного убийцы», держа острый нож, и минуту молчала. Я бы предпочел истерику, чем тихо растущую пропасть между «у нас столько общего» и «у нас ничего общего». К тому же я знал, моя прекрасная жена была сыта моими проповедями и воплями о глобальной социальной, торговой и коммерческой деятельности, а также о политическом бессилии и, более того, о моих планах представить миру то, что, по моему мнению, является лекарством. Конечно, я исписал газиллионы бумаг, которые лежали, как мертвые листья на полу нашего офиса, но мне никак не хватало самодисциплины и силы воли закончить рукопись. Друг семьи даже предположил, что я помещаю свои идеи в книгу, чтобы собрать последователей. Создать культ? Нелепая идея в то время. Настолько же нелепая, насколько болезненным было признание, что Тара права. Я много лет разговаривал разговоры, иногда ходил-бродил, или, в моем случае, писал писанину. Почему название этой книги не «Экономический кодекс Гигас»? Ну, Нассау Сениор опередил меня, написав книгу об экономическом дьяволе. Выброшенные за борт? Экономический джихад? Ваш ленивый ум придет к неизбежному выводу прямо сейчас. Держите лекарства под рукой в этом путешествии, эта книга извлекает на свет давние проблемы, которые поколения ленивых экономистов и их школы подавляли или смотрели на них неправильно на протяжении двух столетий. Это не подпольная пародия, не бессердечная демонстрация доблести, а настоящая и провокационная диссекция нашего мира и экономической дисциплины.
Помимо выражения гнева и беспокойства, я должен выразить благодарность людям, которые сидят рядом со мной в пыльных автобусах во время моих частых изнурительных поездок и с которыми у меня случались одни из самых запоминающихся дискуссий о моем существовании. Среди них глава университета, у которого были очень суровые слова для лауреата Нобелевской премии по экономике Мильтона Фридмана, за то, что он происходил из скромной еврейской семьи из Нью-Йорка, и «превратился в мудака» (его слова). А также, мое особое спасибо друзьям и врагам, которых вело жадное желание доказать, что мои идеи безумны, вы помогли мне укрепить мои аргументы и убеждения. Я люблю вас, дамы и господа.
Больше всего я благодарен моей жене, моей сообщнице, за ее чрезмерную, но эффективную тактику, которая помогла мне выполнить сложную задачу написания этой книги.
Актуальность неортодоксальной экономики более, чем когда-либо подвергается угрозе. Уже был отменен ряд неортодоксальных экономических программ. Если институты, которые придерживаются этой школы экономической мысли, останутся на месте и не будут выпускать экономистов, которые бы стремились стать успешными теоретиками, мыслителями, прагматиками, и обращали внимание на людей, они быстро устареют в этом глобальном мире академической науки с высоким уровнем конкуренции. Конец неортодоксальной экономики также может быть лучшим выходом для возрождения институционализма или даже лучше, для принятия и распространения институтов этосизма1, более ясного и актуального морального источника.
Социальность
Интерлюдия 1
«Наш глубочайший страх заключается не в том, что мы не соответствуем. Наш глубочайший страх в том, что мы сильны сверх меры. Наш свет, а не наша тьма, больше всего пугает нас. Мы спрашиваем себя: кто я такой, чтобы быть сверкающим, великолепным, талантливым и невероятным? На самом деле, а кто ты, чтобы им не быть? Ты — дитя Бога. Твоя ничтожность не служит миру. Нет ничего благородного в умалении себя, ради того, чтобы другие люди не чувствовали себя неуверенно рядом. Мы родились, чтобы проявить славу Бога, которая внутри нас. Не в некоторых из нас, во всех. И когда мы позволяем нашему свету сиять, мы бессознательно даем другим людям разрешение делать то же самое. Когда мы освобождаемся от собственного страха, наше присутствие автоматически освобождает других».
Эта вдохновляющая цитата Марианны Уильямсон из ее книги «Возвращение к любви: размышления о принципах дороги чудес», Харпер Коллинз, 1992 год. Глава 7, раздел 3 (стр. 190–191). Несмотря на то, что Нельсон Мандела никогда не произносил эту цитату в своей вступительной речи в 1994 году, для моего поколения она всегда привязана к этому человеку. Если что-то и можно объективно сказать одним предложением о президенте Южной Африки, так это то, что его трусливо радужный подход при расторжении апартеида2 сделал его белым южноафриканским буржуазным чемпионом. И, конечно, если просто попытаться взглянуть на него как на человека, который провел двадцать семь лет в тюрьме, не прося своих хозяев простить его и не ломая черепа другим заключенным, по сути, он заслуживает того, чтобы стать тем мифическим воплощением силы убеждения, которая служит примером характера, необходимого для борьбы с общественностью, коммерцией, торговлей, и политическим неравенством. Есть ли лучший способ попасть в следующую фазу этой экспедиции?
Введение
«Искусство — это попытка интегрировать зло».
— Симона де Бовуар
Я не слушаю компакт-диски. Я проигрываю старые мелодии на виниле. Высматриваю в старых магазинчиках Сэма Кука, Вендо Колосоя, Телониуса Монка, Эдуардо Санчеса де Фуэнтеса, Джимми Роджерса, Пресловутого Би Ай Джи, Михаила Глинку, Мариам Макебу, Нану Маскури, Фелу Кути, Клода Дебюсси, или Сергея Сергеевича Прокофьева, который успокаивает так же, как йога. Я ценю аутентичные перуанские фольклорные музыкальные биты и монгольскую инструментальную музыку больше, чем поп-певцов или выставки потертых и необычных скрученных ложек. Любая форма выражения, которая перестает быть опытом и становится формой искусства, теряет свою светящуюся божественность. В том же духе эта книга — это опыт, а не художественное акробатическое упражнение, предназначенное только для просмотра, чтобы напомнить вам, что оно существует.
Меня вычеркнули из салонных встреч экономистов, безосновательно решив, что я воплощение Фердинанда Лассаля3. Широкая общественность ошибочно связывает статус-кво по экономическому анализу с антикапиталистической бравурой, основанной на острой паранойе книги Карла Маркса «Капитал». Если вы не верите мне, попробуйте пролить свет на самые уродливые грани капитализма, и бам, вы подвергаетесь остракизму со стороны общества, как коммунист. Подводя разговор к новой надежной альтернативе свободному рынку, вас напугают одни только взгляды самопровозглашенных реинкарнаций Маркса. Что уж говорить о петушиных боях между божествами капитализма нашего времени? Вам, наверняка, так же противно, как мне, находиться на этих клоунских шоу, которые игнорируют суть диалогов экономической несостоятельности. Мои призывы могут превратиться в цунами, но в нашей жизни есть и другие события, небольшие на первый взгляд, но затем оказывающиеся очень значительными.
Во время транзита, в Международном аэропорту Кеньятты в Найроби, в Кении, пока я ждал возвращения в Соединенные Штаты, меня однажды спросили, кем я хочу быть, когда вырасту. Мужчина сидел прямо напротив меня. Ему было около семидесяти. Я мог бы сказать по его особенностям и акценту, что он из Руанды, сын той нации, о которой доклады госбезопасности пишут, что именно эта нация, вдохновитель всех политических и социальных ужасов моей страны. Вы можете понять мою ярость после того, как меня проинформировали о том, как Руанда оказала финансовую и военную поддержку садистским бандгруппам, а затем, Руанда непосредственно разграбляла конголезские природные ресурсы и косвенно стала центром торговли недрами.
В тот день меня преследовал один вопрос, сколько ударов и человеческих смертей пришлось бы еще пережить Демократической Республике Конго, до того, как мир скажет: «Достаточно?» Я с гневом ответил ему, смело и прямо:
— Я хочу стать лидером Демократической Республики Конго.
Он пытался сдержать смех и спросил, что бы я сделал для Конго? В конце концов, моя родная страна пережила более полувека экономического и социального хаоса. Сначала я беззаботно изложил свои идеи. Он сдернул очки и попросил меня подробнее рассказать о моем плане.
Экономический джихад
Д. М. Секимонио
Кембридж * Бостон * Нью-Йорк
Все права защищены (с) 2014 Д. М. Секимонио
Все права защищены. Никакая часть этой публикации не может быть воспроизведена, передана или продана в любой форме и в любом виде, включая фотокопирование, запись или другие электронные или механические методы без письменного разрешения издателя, кроме случаев цитирования в критических обзорах и других некоммерческих целях в рамках американского закона О правах от 1976 года.
Редакция и внутренний дизайн Тара Казимир.
Перевод: Святослав Альбирео
Все высказывания остаются интеллектуальной собственностью их уважаемых создателей. Любое использование цитат подчиняется закону об интеллектуальной собственности.
Включено в следующие разделы и индексы:
1. Этосизм 2. Политическая экономика варварства 3. Капитализм 4. Теория Воздержания 5. Здравый смысл
«Если вы собираетесь сказать людям правду, лучше их рассмешить. Иначе они убьют вас».
— Человек
Письмо маме Винсента
«Существует общая тенденция игнорировать бедных или педалировать идею успеха удачливых».
— Джон Кеннет Гэлбрейт
Дорогая Мама Винсента,
если это письмо станет для тебя неожиданностью, то ты и не представляешь, какое глубокое впечатление произвела на меня наша встреча. То, что я обратил внимание на то, чем поражен весь мир, спасло меня и мою жену от бессознательного погружения в океан абстрактных явлений. Я искренне рекомендую тебе взять на себя полную ответственность за неудачные решения, которые ты принимала в своей жизни, но было бы глупо верить в то, что твои промахи — это главная причина того, какова твоя жизнь. В действительности, с самого твоего рождения, обстоятельства уже были против тебя, и я знаю, как твоя часть мира беспощадна к одиноким неграмотным матерям. Я бы легко мог стать Винсентом, если бы я жил на руках у матери.
Дорогая, за твоей красивой улыбкой и радостным смехом я увидел мучительную боль. У тебя все еще впереди вся жизнь. Ты не должна стать той безымянной тенью, предавшей свои большие мечты и устремления. И тогда, держа Винсента в объятиях, под смущенными взглядами проходящих мимо полицейских, я на мгновение разделил твои агонию и отчаяние.
Относительно того, что ты описывала своего сына Винсента, как причину жить. Большинство молодых людей твоего возраста бросают такие острые заявления симпатичному юноше или девушке, с кем у них, как они считают, родство душ, и с которыми они расстаются по какой-то пустячной причине, с легкой досадой, а то и без нее. Хуже того, это восстание против взрослых умаляет смысл жизни до эфемерного получения эмоций. Тем не менее, я не могу игнорировать, что твоя реальность в Кении далеко не такая, как у людей в моем нынешнем мире.
Ты призналась нам в том, что временами чувствуешь безнадежность, чувствуешь себя неприкасаемой, ползущей по улицам в оживленном городе Найроби, который решил криминализовать нищету. Неудивительно, что нулевая толерантность Найроби к этому пороку создала самую большую свалку бедных во всем восточном регионе Африки, в трущобах Киберы. Это ужасно, но я должен сказать, что есть другие Киберы и места похуже на этой удушающей голубой планете, хотя это, конечно, не утешит тебя.
В моих путешествиях я видел бесчисленное количество молодых матерей со своими детьми, которые попрошайничали по всей Демократической Республике Конго и на каждом углу в Аддис-Абеба в Эфиопии, и мужчин в выцветших мундирах, клянчивших мелочь на главных улицах вымирающих городов на всей территории Соединенных Штатов Америки. Я ездил в путешествие с целью исследования и слышал о трудностях, пережитых бразильцами, живущими в городе Божьем; жителями трущоб Жалюзи, в Порт-о-Пренсе, на Гаити до и после разрушительного землетрясения; румынами в Благоевграде, в Болгарии; русскими в гетто Твери; преследуемыми в Хаелитше, в Южной Африке, и бедными в Коулун-Уолл-Сити, в Гонконге, в Китае. SG2 Я был удивлен стойким равнодушием жителей к преступности и бедности в таких городах, как Детройт в США и Сан-Сальвадор, столица Сальвадора. И с грустью могу утверждать, что во всем мире есть миллиарды людей, как ты, у которых вся жизнь проходит в нищете, которые испытывают голод, у которых нет крыши над головой, с которыми жестоко обращаются и, которые, скорее всего, закончат в полиции.
Мы с Тарой хорошо знаем, что несколько кенийских шиллингов, которые мы дали тебе, хватит всего на пару дней скудного питания и ночлега. После, тебе и Винсенту, вероятно, придется вернуться на грязные улицы Найроби, чтобы выживать по милости других сострадательных душ. Нам очень жаль, что мы не смогли спасти вас и других от этого кошмара.
Проходя мимо, отдавая свои свободные деньги людям, ослепленным и задушенным страданиями, я спрашиваю себя постоянно: «Что еще я могу сделать?!» Истории о неравенстве рассказывали уже столько раз.
Тем не менее, я решил перевести дискуссию на новый уровень, который мог бы дать Винсенту и другим невинным детям, подобным ему, шанс на достойную жизнь. Моя мантра заключается в том, что у Винсента должна быть не просто крыша над головой, а дом, не просто вода, а чистые напитки, и не просто еда, а здоровая еда, не просто классная комната, но качественное образование. И все эти факторы должны, в конечном итоге, привести его не только к работе, но, по меньшей мере, к достойному вознаграждению за его навыки и способности. Что-то меньшее следует расценивать, как провал человечества и бесконечную трагедию.
Искренне твой,
Д. М. Секимонио
Самозванные гуру заморочили капитализм, социализм и коммунизм экономическими ухищрениями. Эти пафосные шулерские выматывающие мелодраматичные экономические тет-а-теты были не чем иным, как наживкой. Эта книга возвращается к реальной сущности капитализма, социализма или коммунизма, воплощению социальности, коммерции, торговли и политических убеждений.
Благодарность
«Если хочешь изменить мир, бери ручку и пиши».
— Мартин Лютер Кинг мл.
Тара и я встретились в Тампе, во Флориде, она строила карьеру, проводя долгие часы на ногах, но это давало финансовую безопасность, о которой мечтали ее родители, иммигранты с Гаити. Напротив, я был безумным хиппи-идеалистом, которого старик считал странным. Каким-то образом я смог убедить ее выпрыгнуть из ее стабильной и яркой банальной жизни, чтобы присоединиться ко мне на темной стороне. Что было у нее в голове, чтобы поставить на меня и образование? Путем дьявольских ухищрений мы переехали в северо-восточную часть Соединенных Штатов, какое облегчение.
По крайней мере, наш первый снежный день был интересен. Впервые Тара подарила мне «взгляд серийного убийцы», держа острый нож, и минуту молчала. Я бы предпочел истерику, чем тихо растущую пропасть между «у нас столько общего» и «у нас ничего общего». К тому же я знал, моя прекрасная жена была сыта моими проповедями и воплями о глобальной социальной, торговой и коммерческой деятельности, а также о политическом бессилии и, более того, о моих планах представить миру то, что, по моему мнению, является лекарством. Конечно, я исписал газиллионы бумаг, которые лежали, как мертвые листья на полу нашего офиса, но мне никак не хватало самодисциплины и силы воли закончить рукопись. Друг семьи даже предположил, что я помещаю свои идеи в книгу, чтобы собрать последователей. Создать культ? Нелепая идея в то время. Настолько же нелепая, насколько болезненным было признание, что Тара права. Я много лет разговаривал разговоры, иногда ходил-бродил, или, в моем случае, писал писанину. Почему название этой книги не «Экономический кодекс Гигас»? Ну, Нассау Сениор опередил меня, написав книгу об экономическом дьяволе. Выброшенные за борт? Экономический джихад? Ваш ленивый ум придет к неизбежному выводу прямо сейчас. Держите лекарства под рукой в этом путешествии, эта книга извлекает на свет давние проблемы, которые поколения ленивых экономистов и их школы подавляли или смотрели на них неправильно на протяжении двух столетий. Это не подпольная пародия, не бессердечная демонстрация доблести, а настоящая и провокационная диссекция нашего мира и экономической дисциплины.
Помимо выражения гнева и беспокойства, я должен выразить благодарность людям, которые сидят рядом со мной в пыльных автобусах во время моих частых изнурительных поездок и с которыми у меня случались одни из самых запоминающихся дискуссий о моем существовании. Среди них глава университета, у которого были очень суровые слова для лауреата Нобелевской премии по экономике Мильтона Фридмана, за то, что он происходил из скромной еврейской семьи из Нью-Йорка, и «превратился в мудака» (его слова). А также, мое особое спасибо друзьям и врагам, которых вело жадное желание доказать, что мои идеи безумны, вы помогли мне укрепить мои аргументы и убеждения. Я люблю вас, дамы и господа.
Больше всего я благодарен моей жене, моей сообщнице, за ее чрезмерную, но эффективную тактику, которая помогла мне выполнить сложную задачу написания этой книги.
Актуальность неортодоксальной экономики более, чем когда-либо подвергается угрозе. Уже был отменен ряд неортодоксальных экономических программ. Если институты, которые придерживаются этой школы экономической мысли, останутся на месте и не будут выпускать экономистов, которые бы стремились стать успешными теоретиками, мыслителями, прагматиками, и обращали внимание на людей, они быстро устареют в этом глобальном мире академической науки с высоким уровнем конкуренции. Конец неортодоксальной экономики также может быть лучшим выходом для возрождения институционализма или даже лучше, для принятия и распространения институтов этосизма1, более ясного и актуального морального источника.
Социальность
Интерлюдия 1
«Наш глубочайший страх заключается не в том, что мы не соответствуем. Наш глубочайший страх в том, что мы сильны сверх меры. Наш свет, а не наша тьма, больше всего пугает нас. Мы спрашиваем себя: кто я такой, чтобы быть сверкающим, великолепным, талантливым и невероятным? На самом деле, а кто ты, чтобы им не быть? Ты — дитя Бога. Твоя ничтожность не служит миру. Нет ничего благородного в умалении себя, ради того, чтобы другие люди не чувствовали себя неуверенно рядом. Мы родились, чтобы проявить славу Бога, которая внутри нас. Не в некоторых из нас, во всех. И когда мы позволяем нашему свету сиять, мы бессознательно даем другим людям разрешение делать то же самое. Когда мы освобождаемся от собственного страха, наше присутствие автоматически освобождает других».
Эта вдохновляющая цитата Марианны Уильямсон из ее книги «Возвращение к любви: размышления о принципах дороги чудес», Харпер Коллинз, 1992 год. Глава 7, раздел 3 (стр. 190–191). Несмотря на то, что Нельсон Мандела никогда не произносил эту цитату в своей вступительной речи в 1994 году, для моего поколения она всегда привязана к этому человеку. Если что-то и можно объективно сказать одним предложением о президенте Южной Африки, так это то, что его трусливо радужный подход при расторжении апартеида2 сделал его белым южноафриканским буржуазным чемпионом. И, конечно, если просто попытаться взглянуть на него как на человека, который провел двадцать семь лет в тюрьме, не прося своих хозяев простить его и не ломая черепа другим заключенным, по сути, он заслуживает того, чтобы стать тем мифическим воплощением силы убеждения, которая служит примером характера, необходимого для борьбы с общественностью, коммерцией, торговлей, и политическим неравенством. Есть ли лучший способ попасть в следующую фазу этой экспедиции?
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Введение
«Искусство — это попытка интегрировать зло».
— Симона де Бовуар
Я не слушаю компакт-диски. Я проигрываю старые мелодии на виниле. Высматриваю в старых магазинчиках Сэма Кука, Вендо Колосоя, Телониуса Монка, Эдуардо Санчеса де Фуэнтеса, Джимми Роджерса, Пресловутого Би Ай Джи, Михаила Глинку, Мариам Макебу, Нану Маскури, Фелу Кути, Клода Дебюсси, или Сергея Сергеевича Прокофьева, который успокаивает так же, как йога. Я ценю аутентичные перуанские фольклорные музыкальные биты и монгольскую инструментальную музыку больше, чем поп-певцов или выставки потертых и необычных скрученных ложек. Любая форма выражения, которая перестает быть опытом и становится формой искусства, теряет свою светящуюся божественность. В том же духе эта книга — это опыт, а не художественное акробатическое упражнение, предназначенное только для просмотра, чтобы напомнить вам, что оно существует.
Меня вычеркнули из салонных встреч экономистов, безосновательно решив, что я воплощение Фердинанда Лассаля3. Широкая общественность ошибочно связывает статус-кво по экономическому анализу с антикапиталистической бравурой, основанной на острой паранойе книги Карла Маркса «Капитал». Если вы не верите мне, попробуйте пролить свет на самые уродливые грани капитализма, и бам, вы подвергаетесь остракизму со стороны общества, как коммунист. Подводя разговор к новой надежной альтернативе свободному рынку, вас напугают одни только взгляды самопровозглашенных реинкарнаций Маркса. Что уж говорить о петушиных боях между божествами капитализма нашего времени? Вам, наверняка, так же противно, как мне, находиться на этих клоунских шоу, которые игнорируют суть диалогов экономической несостоятельности. Мои призывы могут превратиться в цунами, но в нашей жизни есть и другие события, небольшие на первый взгляд, но затем оказывающиеся очень значительными.
Во время транзита, в Международном аэропорту Кеньятты в Найроби, в Кении, пока я ждал возвращения в Соединенные Штаты, меня однажды спросили, кем я хочу быть, когда вырасту. Мужчина сидел прямо напротив меня. Ему было около семидесяти. Я мог бы сказать по его особенностям и акценту, что он из Руанды, сын той нации, о которой доклады госбезопасности пишут, что именно эта нация, вдохновитель всех политических и социальных ужасов моей страны. Вы можете понять мою ярость после того, как меня проинформировали о том, как Руанда оказала финансовую и военную поддержку садистским бандгруппам, а затем, Руанда непосредственно разграбляла конголезские природные ресурсы и косвенно стала центром торговли недрами.
В тот день меня преследовал один вопрос, сколько ударов и человеческих смертей пришлось бы еще пережить Демократической Республике Конго, до того, как мир скажет: «Достаточно?» Я с гневом ответил ему, смело и прямо:
— Я хочу стать лидером Демократической Республики Конго.
Он пытался сдержать смех и спросил, что бы я сделал для Конго? В конце концов, моя родная страна пережила более полувека экономического и социального хаоса. Сначала я беззаботно изложил свои идеи. Он сдернул очки и попросил меня подробнее рассказать о моем плане.
