Со всей Руси приезжали. Прежде как показывать Великому Князю, их проверяли и на здоровье, и на ум, и уж потом – на красоту. Вот и дети рождались – сильные, здоровые, ну и красивые.
— Никогда не слышала про такое.
— Естественно. А тут – с базара, рабыни.
— Ну и что?!
— От рабыни рождается раб.
— Что?!
— А вот так, смотри. Матушка Повелителя – крымская хатун, дочь крымского хана. Настоящая валиде. А вот Хюррем...
— Ну, Хюррем...
Мы сказали эти фразы сразу и в унисон. И рассмеялись. А потом я очень серьезно сказала:
— Ты расскажешь это только валиде, потому как Махидевран-султан сразу же всем разболтает. А это ни к чему. И ещё. Я хотела тебя спросить, как повела себя Хюррем, став любимицей султана?
— О, ты даже не представляешь, как она взбаламутила весь гарем. Рабынь своих наказывает очень строго, с другими фаворитками всегда ссорится, валиде не слушает, так, вроде как делает всё, но с подковырками. По моему мнению, обычная жизнь дворца уже давно превратилась в скандалы и ссоры. Всякий раз, чтобы отправить к повелителю наложницу, приходилось обходить Хюррем с помощью тайн и хитростей.
Но тут меня снова схватило, и мне принесли чистое ведро. Но скоро оно стало, как и было полчаса назад. Но где-то внутри, я как будто видела (или знала?) что ко мне пришел мальчик. Комната была такой ... зловонной, что я решила пройти в сад, раз балкона нет. Там я хоть немного подышу свежим воздухом, а то в комнате просто не возможно находиться. Хатидже ушла, раз со мной такое произошло. Я попросила её никому не говорить, пока врач не проверит. Тут оставаться тоже было нельзя. Ещё бы, сколько благовоний вылили плюс мои миазмы. Жуть.
И тут как-то удачно срослось. Как только ушла Хатидже, пришел сам султан. И я сказала ему эту новость, не стоило бы говорить ей об этом, не сказав будущему отцу. Тут так не принято. Он, действительно обрадовался, и первым делом сказал, чтобы я взяла охрану, ну такую, чтоб серьезная была. И предложил, чтоб взяла из охранниц-воинов, которые из Африки. Там, мол, женщины очень сильные. Я не протестовала, но решила взять тех, кто мне приглянется.
Я вышла из комнаты с двумя "сопровождающих" девушек, которых мне отправили. Я пока не брыкалась, потому как не знала, кто за кого и как с кем дружит. Надо понаблюдать. Проходя по пустому коридору, услышала довольно сильный разговор. Видимо черная воительница, что-то сделала не так, и эта главная калфа Махидевран по именем Гюльшах-хатун, била эту женщину по лицу, причем с наслаждением. А вот это я не хотела терпеть. Войдя в этот отнорок, я спросила удивленным голосом мальчишки из фильма "Добро пожаловать! Или посторонним вход запрещен":
— А что это вы тут делаете?!
Гюльшах-хатун аж подпрыгнула. Но промолчала. Я тоже, но смотрела на неё вопросительно и ждала. Конечно, она служанка Махидевран-султан, но бить чужих рабов она не смела.
— Она на меня набросилась! – наконец разродилась Гюльшах.
— Зачем? Почему?
— Чтоб ударить.
— Ударила?
— Да. А я потом...
— Тоже ударила, как я полагаю. Ты что, думаешь, что я вообще ума не имею? Да эта, из племени мурси, одним ударом послала бы тебя к аллаху. Что, поиздеваться захотела, да? Тебя, я думаю, за каким-то делом послали, а ты тут с моей охранницей развлекаешься. То-то, я жду её и жду, а тут Гюльшах-хатун с ней забавляется. Так, ступай, и всё расскажи Махидевран-султан, что ты тут делала. А ты иди за мной.
Тут такое дело было. Во-первых, мне не понравилась служанка Махидевран, слишком любит боль, у других, естественно. Во-вторых, в глазах черной невольницы была такая тоска, хоть умри. Как потом оказалось, что, когда её привезли сюда, она была ещё молода, 16 лет, но кому это важно. Её насиловал целый взвод янычар, которые были на постах у Дивана. Всю ночь сменялись, потому как в это время в Диване никого не было. Только старшие проверяли посты, но очень редко. Потом евнухи оттащили её, потому как её должно было показать султану Сулейману как необычный подарок из Египта, от османского наместника Ахмеда-паши. Но её, в таком состоянии, дарить султану было как-то не хорошо. Её и отправили куда-то, в дальние казармы для самых младших слуг. Но она выжила. А этот подарок до султана не дошел, охранники замяли это дело. А пока...
— Значит так. Я сейчас перешла дорогу одной, если не главной, султаншей. Надеюсь, что это пока. Из-за тебя. Но я могу тебя защитить, если ты станешь моей охранницей, которая умрет, но меня сбережет. Согласна такой быть?
— Да.
— Тогда поклянись своей тарелкой в губе.
Женщина вытаращила глаза, а потом упала на колени. Вытащила свою тарелку из губы и протянула её мне, говоря по-турецки слова их клятвы. Я прикоснулась пальцем, точнее – ногтем, и она засунула её обратно.
— Хорошо. Все вещи перенеси ко мне в покои. Там рядом есть маленькая комната рядом с главной дверью, где вещи стирают и сушат. Там и располагайся. Вечером я подберу тебе имя.
— У меня дочь, ей уже 3 года. Я её учу.
— Отлично. Будет охранник для моих детей. А сейчас пошли в сад.
У народности мурси, что живут на юге Эфиопии, женщины вставляют тарелки "дэби" в отверстии нижней губы. У них там обязательным атрибутом достойной невесты и жены считают огромный диск или тарелка из необожженной глины, вставленный в прокол в нижней губе. Обычай этот зародился при столкновении мурси с кочевыми племенами, которые вторгались на север Африки. Дрались там за сферы влияния сильно. Мурси регулярно приходилось отстаивать свое право на жизнь, так что там даже многие девушки были воинами. А чтобы обезопасить девушек от похищения и продажи в рабство, мурси стали намерено уродовать их. Бритые головы, шрамы и растянутые губы не нравились мужчинам других народов. Кушать с таким украшением невозможно. Поэтому женщины достают дэби (тарелки) и руками проталкивают еду поглубже. Женщины-мурси стараются есть без посторонних. На людях снова вставляется дэби. К тому же очень многие девушки становятся воинами, причем очень хорошими и совершенно беспощадными. И всегда преданы своему вождю или хозяину.
Удачно вышло.
Для меня.
— Никогда не слышала про такое.
— Естественно. А тут – с базара, рабыни.
— Ну и что?!
— От рабыни рождается раб.
— Что?!
— А вот так, смотри. Матушка Повелителя – крымская хатун, дочь крымского хана. Настоящая валиде. А вот Хюррем...
— Ну, Хюррем...
Мы сказали эти фразы сразу и в унисон. И рассмеялись. А потом я очень серьезно сказала:
— Ты расскажешь это только валиде, потому как Махидевран-султан сразу же всем разболтает. А это ни к чему. И ещё. Я хотела тебя спросить, как повела себя Хюррем, став любимицей султана?
— О, ты даже не представляешь, как она взбаламутила весь гарем. Рабынь своих наказывает очень строго, с другими фаворитками всегда ссорится, валиде не слушает, так, вроде как делает всё, но с подковырками. По моему мнению, обычная жизнь дворца уже давно превратилась в скандалы и ссоры. Всякий раз, чтобы отправить к повелителю наложницу, приходилось обходить Хюррем с помощью тайн и хитростей.
Но тут меня снова схватило, и мне принесли чистое ведро. Но скоро оно стало, как и было полчаса назад. Но где-то внутри, я как будто видела (или знала?) что ко мне пришел мальчик. Комната была такой ... зловонной, что я решила пройти в сад, раз балкона нет. Там я хоть немного подышу свежим воздухом, а то в комнате просто не возможно находиться. Хатидже ушла, раз со мной такое произошло. Я попросила её никому не говорить, пока врач не проверит. Тут оставаться тоже было нельзя. Ещё бы, сколько благовоний вылили плюс мои миазмы. Жуть.
И тут как-то удачно срослось. Как только ушла Хатидже, пришел сам султан. И я сказала ему эту новость, не стоило бы говорить ей об этом, не сказав будущему отцу. Тут так не принято. Он, действительно обрадовался, и первым делом сказал, чтобы я взяла охрану, ну такую, чтоб серьезная была. И предложил, чтоб взяла из охранниц-воинов, которые из Африки. Там, мол, женщины очень сильные. Я не протестовала, но решила взять тех, кто мне приглянется.
Я вышла из комнаты с двумя "сопровождающих" девушек, которых мне отправили. Я пока не брыкалась, потому как не знала, кто за кого и как с кем дружит. Надо понаблюдать. Проходя по пустому коридору, услышала довольно сильный разговор. Видимо черная воительница, что-то сделала не так, и эта главная калфа Махидевран по именем Гюльшах-хатун, била эту женщину по лицу, причем с наслаждением. А вот это я не хотела терпеть. Войдя в этот отнорок, я спросила удивленным голосом мальчишки из фильма "Добро пожаловать! Или посторонним вход запрещен":
— А что это вы тут делаете?!
Гюльшах-хатун аж подпрыгнула. Но промолчала. Я тоже, но смотрела на неё вопросительно и ждала. Конечно, она служанка Махидевран-султан, но бить чужих рабов она не смела.
— Она на меня набросилась! – наконец разродилась Гюльшах.
— Зачем? Почему?
— Чтоб ударить.
— Ударила?
— Да. А я потом...
— Тоже ударила, как я полагаю. Ты что, думаешь, что я вообще ума не имею? Да эта, из племени мурси, одним ударом послала бы тебя к аллаху. Что, поиздеваться захотела, да? Тебя, я думаю, за каким-то делом послали, а ты тут с моей охранницей развлекаешься. То-то, я жду её и жду, а тут Гюльшах-хатун с ней забавляется. Так, ступай, и всё расскажи Махидевран-султан, что ты тут делала. А ты иди за мной.
Тут такое дело было. Во-первых, мне не понравилась служанка Махидевран, слишком любит боль, у других, естественно. Во-вторых, в глазах черной невольницы была такая тоска, хоть умри. Как потом оказалось, что, когда её привезли сюда, она была ещё молода, 16 лет, но кому это важно. Её насиловал целый взвод янычар, которые были на постах у Дивана. Всю ночь сменялись, потому как в это время в Диване никого не было. Только старшие проверяли посты, но очень редко. Потом евнухи оттащили её, потому как её должно было показать султану Сулейману как необычный подарок из Египта, от османского наместника Ахмеда-паши. Но её, в таком состоянии, дарить султану было как-то не хорошо. Её и отправили куда-то, в дальние казармы для самых младших слуг. Но она выжила. А этот подарок до султана не дошел, охранники замяли это дело. А пока...
— Значит так. Я сейчас перешла дорогу одной, если не главной, султаншей. Надеюсь, что это пока. Из-за тебя. Но я могу тебя защитить, если ты станешь моей охранницей, которая умрет, но меня сбережет. Согласна такой быть?
— Да.
— Тогда поклянись своей тарелкой в губе.
Женщина вытаращила глаза, а потом упала на колени. Вытащила свою тарелку из губы и протянула её мне, говоря по-турецки слова их клятвы. Я прикоснулась пальцем, точнее – ногтем, и она засунула её обратно.
— Хорошо. Все вещи перенеси ко мне в покои. Там рядом есть маленькая комната рядом с главной дверью, где вещи стирают и сушат. Там и располагайся. Вечером я подберу тебе имя.
— У меня дочь, ей уже 3 года. Я её учу.
— Отлично. Будет охранник для моих детей. А сейчас пошли в сад.
У народности мурси, что живут на юге Эфиопии, женщины вставляют тарелки "дэби" в отверстии нижней губы. У них там обязательным атрибутом достойной невесты и жены считают огромный диск или тарелка из необожженной глины, вставленный в прокол в нижней губе. Обычай этот зародился при столкновении мурси с кочевыми племенами, которые вторгались на север Африки. Дрались там за сферы влияния сильно. Мурси регулярно приходилось отстаивать свое право на жизнь, так что там даже многие девушки были воинами. А чтобы обезопасить девушек от похищения и продажи в рабство, мурси стали намерено уродовать их. Бритые головы, шрамы и растянутые губы не нравились мужчинам других народов. Кушать с таким украшением невозможно. Поэтому женщины достают дэби (тарелки) и руками проталкивают еду поглубже. Женщины-мурси стараются есть без посторонних. На людях снова вставляется дэби. К тому же очень многие девушки становятся воинами, причем очень хорошими и совершенно беспощадными. И всегда преданы своему вождю или хозяину.
Удачно вышло.
Для меня.
