Но конкретно о нем Катя знала крайне мало и дел с ним не имела.
Итак, Бородач. Встретиться с ним было не очень сложно. Труднее заслужить доверие. Здесь нужно было приложить немало старания.
Сергей ни с кем, кроме Майи, не делился своими планами. Ей он доверял. Но сама Майя понимала его не до конца. Ей казалось опасными и ненужными все его дела и планы мести.
Как-то Сергей предложил Майе на несколько дней съездить к морю.
Выправив себе недельный отпуск на работе, он в гулком поезде умчался в синюю даль. Деньги у него были, и он щедро тратил их на девушку.
Они бродили по крымским горам и ущельям, купались в холодных ручьях, нежились на пляжах, ныряли в лазурных водах пенистого могучего моря.
Когда им надоели общественные пляжи, они уединились в лесу в палатке у горных скал.
Майя фотографировала Сергея, но тот был хмур, улыбался деланно, натужно. На душе у него был камень. Майя понимала, что все это – следствие происходящих в его жизни событий и вновь отговаривала его мстить.
Но он вдруг превращался в хмурого и злобного человека и говорил правильные и высокие слова:
- Пойми, это не только личная месть, не только месть за Мальвину. Это акт справедливого возмездия за все их грязные дела. Они ведь губят сотни людей.
- Ну и пусть. Тебе - то, какое дело до всего этого? Это дело милиции! А тебе, зачем совать голову в петлю? Мало тебе Афганистана!
- Понимаешь, пока они живут и ходят по земле, нет мне покоя на этом свете. Я бы всех их словил и с наслаждением расстрелял, как это делали в Афгане.
- Но, Сережа, это ведь жестоко!
- А они по отношению к другим разве не поступают жестоко?
- Да нет, ты меня не понял. Не для них жестоко. Они бы понесли заслуженную кару. Для тебя самого это слишком жестоко! Ты бы убил в себе что-то… гуманное, человеческое…
- Красивые слова.
- Но зачем ты так? – взволнованно сказала Майя. – Разве ты никогда не мучился от того, что убиваешь?
- Ха, еще как мучился. А сейчас все равно! Привык!
- Ну, все - таки расстреливать страшно…
- Поначалу страшно. Ножом убивать страшно, душить страшно. А когда у тебя в руках автомат Калашникова вырабатывается новая психология: убиваешь не ты. Убивает оружие, а ты просто нажимаешь на спусковой крючок.
- А кровь?
- До сих пор не могу переносить кровь, хотя уже немного привык…. Та ведь как было. Не убьешь ты, убьют тебя. Попался к нам как-то важный душман, заместитель какого-то их начальника. Ну, допросили его. А потом мне говорят, давай, Серега, в расход его, очередь твоя. Это приказ. А я тогда молодой был, «череп» назывался… Мне его жалко было. Глянул на него, а он ведь старик, седой весь и дырка у него в ноге – ранен, ходить не может. Долго я не решался… Подходит ко мне майор и говорит: «Слушай, если ты сейчас его не…, то завтра он тебя.… Понял? Завтра придут освобождать его и убьют тебя, и много наших». И я нажал на гашетку…. Потом мучился. Вот так впервые…
- Боже, какой ужас! Слушай, Серега, а вообще вам этих афганцев жалко было? По телику все твердили о гуманитарной и военной помощи…
- Ха, видел я это по телевизору. Какие мы благородные, какая у нас доблестная армия – освободительница. Интернациональный долг! Бедным дехканам помогаем обрабатывать землю, мешки с мукой раздаем. Не скрою, было, но не всегда, да и не это главное. Я помню, что и сам поначалу во все это верил. По своей наивности и неопытности дарил галеты и сгущенку, консервы… Но однажды нас обстреляли. Погиб мой лучший друг. Тогда я призадумался – ведь и меня могли убить, так же, как и его. И мать моя могла получить мой холодный труп в цинковом гробу. А когда я узнал, что мать пережинала инфаркт – у меня к ним отношение изменилось. Я стал бороться за свою жизнь. Стал думать о том, что зачем все это? Чем мы им помогли? Они там друг друга режут и убивают, а нам то до этого какое дело?
- Сережа, я тебя понимаю. Но боюсь, что ты уже испытываешь наслаждение, когда направляешь оружие на человека и видишь, что держишь в руках его судьбу.
- Это неправда. Я бы не смог этого. И, наверное, это во мне сказывается наше советское гуманное воспитание, которое, во многом, правильное. Но по отношению ко всяким мерзавцам и скотам – да!
- А отличаешь ли ты хорошее от плохого, заблудшего, от продавшегося дьяволу?
- Майя, хороший вопрос…. Я считаю, что, да, ибо перевидал их много. И еще… Я видел, как ребята, чтобы уйти от этого мрака действительности пристрастились к этим чертовым наркотикам, стали их рабами. Так вот, я найду это логово, чего бы мне это не стоило и уничтожу его, даже ценою своей жизни.
- Сплюнь и прикуси язык, безумец! Такие речи говоришь! Я вижу, тебя не переубедить. Ты просто болен этим!
- Называй это как хочешь, - Сергей взял палку и поворошил ветки костра, на котором варилась в котелке уха. Ветер усилился, раздувая рубиновые угли.
- Не забудь перец, лавровый лист и соль, - сказал Сергей, заглядывая в котелок.
- Ох, знаю, - вздохнула Майя и поднялась. Она казалась тяжелой, бронзовой от загара. Шорты обнажали ее стройные, длинные ноги.
- Слушай, комары кусаются, - она хлопала себя по ногам.
Покончив с пахучей и жирной ухой, они решили искупаться в озере. Зной усиливался. Сочная, густая тропическая зелень дышала жаром.
Ручей, звонко петляя меж базальтовых скал, серебрился на солнце, пеной бушевал по камням. Озерко было холодным, солнце бросало золотые отблески в голубую воду.
Когда они искупались в острой освежающей воде, Майя, вытираясь полотенцем, спросила:
- А что ты думаешь делать дальше?
Сергей не отворачиваясь, стоя спиной к ней ответил, глядя куда-то в скалы:
- Постараюсь выйти на Бородача… А то чувствую, что топчусь на месте. Надоело помогать грабителям.
- Да нет, я говорю о дальнем будущем. Ну, когда вся эта кутерьма закончится.
- Об этом не думаю. В общем-то, постараюсь избежать тюрьмы…. Да и жить здесь мне совсем не хочется. Поднакоплю деньжат и уеду…. Ведь будь я поумней – ушел бы к духам и давно преспокойно жил бы на Западе. Там простому дворнику живется лучше, чем у нас инженеру.
Майя промолчала. Сергей ничего не сказал о ней. Она не входит в его планы. Неужели все это временно?!
Ночью эти беспокойные мысли вернулись. Майя лежала на спине, слыша рядом его посапывание. В густой темноте слышны были крики ночных птиц.
«Дурак, сломит себе голову», - думала она. – «А жаль. Только сейчас мне становится понятно, что не смогу жить без него, так как просто… люблю его. Да, да, люблю его такого, каков он есть. Злой, безумный… Рыцарь, борец со Злом! Дон Кихот! Или лучше – Ланселот! Ричард Львиное Сердце. А судьба у них видимо одна. Поэтому это и моя судьба, и я разделю ее с ним!»
Майя тихо вышла из палатки.
Горел восход. Миллиарды алмазных звезд тускнели и таяли.
Ее сердце охватила необъяснимая тревожная грусть.
Бородачу Сергей понравился. С ним он вел себя ласково, но начальственно. Предложил работать с ним постоянно, платить будут «зелеными». Сергей для вида размышлял неделю. Он уже все взвесил. Добраться до нежной шейки Яниса, а потом уйти. Опасения, что его убьют или поймают и подвергнут суду, его не пугали. Он сознательно шел на риск, зная, что бороться с ними можно лишь изнутри. И все это постепенно, не сразу. Нужен был уход в глубину, а скольжение по поверхности ни к чему не приведет. Он может выдать ментам или еще как-то обезвредить лишь маленькую ячейку, что после приведет к регенерации. Это все равно, что у ящерицы оттяпать хвост – он вновь отрастет.
Сергей быстро понял, что Бородач лишь мелкий босс, пешка в этой игре, а наверху другие люди, дергающие за веревочки. Они не любят слишком «крутых», ценят простоту и послушание. Тем, кто зарывается, пробует соскочить или провернуть свое дельце посылают предупреждение, а то и вовсе могут «убрать» неугодного.
- Поэтому, если не хочешь, чтобы твой труп нашли в реке в мешке – будь проще, - советовал Бородач.
Как-то Сергей спросил Бородача, не опасается ли он уголовного кодекса, тот улыбнулся его наивности и ответил:
- Запомни, дружок. На нашей работе не сажают. Убивают – это да, «отпускают» - тоже верно, а сажать – никогда. Это исключено. Садят молокососов, которых подставили «старики», садят тех, кто «зарывается», садятся круглые идиоты, бедолаги какие-нибудь… Кстати, не вздумай без разрешения «свалить». Этого мы тоже не любим. Ты наш или ничей! Убрать мы можем всегда, руки у нас длинные. Есть у нас способы различные: от обычной драки в кабаке, до ножа в спину в темном переулке. А то еще бывает, люди внезапно попадают под машину, либо вообще бесследно исчезают. Заруби себе это на носу.
Бородач стал не только шефом-боссом для Сергея, но и своеобразным наставником. Он обучал его маленьким хитростям игры с людьми, умению перевоплощаться, быть осмотрительным и острожным в делах, умению быстро уйти от погони или слежки, владеть оружием.
- Это тебе всегда может пригодиться, - говорил он, закладывая обойму в вороненый пистолет. – Но еще главнее то, что у тебя на плечах – твоя голова. Всех этих Фантомасов, Зорро и Бондов не спасло бы лишь умение драться и стрелять. А они еще и головой думали! И пистолет не всегда может оказаться рядом, да и кулаки не всегда могут помочь…
И он, стоя в глубине необозримого и пахучего соснового леса, выделяясь грузноватой фигурой на фоне блестящего БМВ, ловко стрелял в сосну на противоположном конце поляны.
«Ишь, философ выискался. И пострелял я гораздо больше тебя», - думал Сергей.
Но вслух ничего не сказал.
Когда они, петляя по узкой грунтовой дороге, выруливали из леса, Сергей спросил:
- А вам приходилось убирать?
- Всякое бывает, - неопределенно ответил Бородач, увлеченно крутя рулевое колесо. – Вообще-то мордобой, убийства – дело недоносков. Такие дела нельзя делать своими руками, для этого есть охрана.
- И как вы набираете охрану?
- В семи случаях из десяти это малолетки. Их набирают в разных секциях, клубах, на тусовках, дискотеках. Ценим культуристов – каратистов, просто - лихих и хулиганистых парней, бывших армейцев. Чаще всего это люди низкого пошиба, невысокого интеллекта, с куриными мозгами, у которых чешутся кулаки. Иногда - просто отчаявшиеся люди. Ты ведь с подобными общался, наверное, надоело?
- Конечно. Хочется какого-то настоящего дела, серьезного….
- Будет. Не все сразу…Так вот. Мы их вербуем. Ты сам искал нас через подружку, мы испытали тебя, проверили твои качества. Тебе можно поручать кое-что посерьезнее.
А других рядовых берем так. Подходит кент на «пятачке» просит закурить, предлагает заработать. Вот и все. Отказываются далеко не все. Проверяем, если подходит – допускаем на более высокий уровень, даем работку посложнее. Если нет – можем отпустить. Убираем лишь в крайнем случае, в зависимости от того, что он выполнял.
Бородач внимательно объезжал темные лужи, временами давил кусты.
Сергей подумал немного и спросил:
- А может ли уйти человек, заработавший для себя, но знающий ваши секреты?
- «Спрыгнуть» у нас нелегко. Надо откупиться. Сумма большая. Или еще одно важное дело сделать и отпускаем. Но тем, кто глубоко влез в наши дела, а потом решил тихонько смотать удочки – одна дорога.
И Бородач многозначительно свистнул.
Сергею стало жутко. Бородач наконец-то выехал на трассу и, наслаждаясь мощью двигателя, разгонял автомобиль. Мимо проносились скучные поля, вдалеке темно-зеленой стеной стоял лес. Мелкий дождь начал моросить в стекло.
Своего шефа Бородача Сергей видел нечасто. Ходили слухи, что кроме рэкета их шеф заведует еще какой-то охраной, выполняет важные поручения верхушки, которая руководит Сообществом.
Со временем Сергей понял, что это была хорошо организованная сеть, проникающая в различные слои общества. Эту систему обслуживали коррумпированные сотрудники правоохранительных органов, отдельные представители советской и партийной власти. Грабежи, наркобизнес, заказные убийства, игорный бизнес (организующий катраны – игорные дома), проституция, торговля оружием – традиционные занятия Сообщества. Некоторые группы даже действовали легально, занимались кооперативной деятельностью.
«Проработав» год с рэкетирами Сергей кое-что узнал.
В ядро группировок редко входили люди с уголовным прошлым. Нет, это были преступники иного уровня. «Рядовые» исполняли «грязные дела», им тут же платили, о верхах они ничего не знали. В группировках были люди с высшим образованием, было много бывших военных, спортсменов, афганцев. Они следят за своим здоровьям, пьют очень умеренно, посещают сауну, ездят на отдых в Прибалтику или за границу. Конечно, Сергей реально оценивал свои возможности и прекрасно понимал, что всего «спрута» ему не одолеть. Но подорвать одну группировку ударом изнутри, то есть обрубить одно щупальце чудовища – это его долг. Это значит избавить десятки, а может и сотни людей от искалечения и смерти. Но дальше Сергей продвинуться не мог. Была какая-то стена, в эту стену Сергей уперся. Заниматься дальше криминальными делами у него желания не было.
Сергей находился на грани отчаяния, когда на помощь пришел его величество Случай.
Все началось с внезапного вызова Бородача.
Он, поглядывая на Сергея маленькими лукавыми, маслянисто блестевшими на тыквенном лице глазками, поручил Сергею встретить и привезти крупную партию «сухого молока». О том, что понимается под «сухим молоком» Бородач не распространялся, но Сергей, имея некоторый багаж знаний, примерно догадывался. Действительно, это было серьезное поручение. Товар был на крупную сумму. Эта, с точки зрения «верхов» не очень значительная операция, для уровня Сергея была допуском в иной слой, и он насторожился. Появился хоть какой-то шанс узнать, вывезти, проследить.
Партия шла не в очень удачное время. «Органы» внимательно проверяли все главные въезды в город, под наблюдением были речпорт, автовокзал, железная дорога и аэродром.
Товар везли в автомобиле, под видом обычного торгового груза. Это было безопаснее, так как бывалый, хорошо знавший все пути водитель, мог проскользнуть в город по второстепенной дороге.
Сергей должен был выехать к ближайшему селу Грибки. Там, в 15 километрах от города, он должен был встретить машину, принять товар, доставить его в город и сдать людям Бородача.
На всякий случай Сергей изменил внешность: приклеил усы, подстриг пышную шевелюру, превратив ее в короткую, спортивного типа прическу, одел большие, скрывающие пол - лица очки. Такого барахла – маскарада у Бородача хватало. Взяв у шефа пистолет Макарова и запасную обойму, Сергей почувствовал себя увереннее. Бородач был против оружия, ибо его обнаружение, даже случайное, могло привести к провалу всей операции, но Сергей его оставил.
Впрочем, все прошло успешно.
К Грибкам он выехал утренним рейсом. Старенький автобус высадил его и двух старушек у огромного колхозного поля. До самого села нужно ковылять по грунтовке несколько километров.
Сергей ушел в лесопосадку, отделявшую одно поле от другого. Пирамиды взметнувшихся вверх веток создавали надежную тень. Пахло придорожной пылью, полевыми цветами и сеном. Густо разросшийся кустарник оказался черной смородиной. Сергей пососал черные ягодки, вспоминая забытый вкус детства. Он слушал шепот листьев под легким дуновением пахучего полевого ветерка и вспоминал прошлое, хотя собирался строить план.
Итак, Бородач. Встретиться с ним было не очень сложно. Труднее заслужить доверие. Здесь нужно было приложить немало старания.
Сергей ни с кем, кроме Майи, не делился своими планами. Ей он доверял. Но сама Майя понимала его не до конца. Ей казалось опасными и ненужными все его дела и планы мести.
***
Как-то Сергей предложил Майе на несколько дней съездить к морю.
Выправив себе недельный отпуск на работе, он в гулком поезде умчался в синюю даль. Деньги у него были, и он щедро тратил их на девушку.
Они бродили по крымским горам и ущельям, купались в холодных ручьях, нежились на пляжах, ныряли в лазурных водах пенистого могучего моря.
Когда им надоели общественные пляжи, они уединились в лесу в палатке у горных скал.
Майя фотографировала Сергея, но тот был хмур, улыбался деланно, натужно. На душе у него был камень. Майя понимала, что все это – следствие происходящих в его жизни событий и вновь отговаривала его мстить.
Но он вдруг превращался в хмурого и злобного человека и говорил правильные и высокие слова:
- Пойми, это не только личная месть, не только месть за Мальвину. Это акт справедливого возмездия за все их грязные дела. Они ведь губят сотни людей.
- Ну и пусть. Тебе - то, какое дело до всего этого? Это дело милиции! А тебе, зачем совать голову в петлю? Мало тебе Афганистана!
- Понимаешь, пока они живут и ходят по земле, нет мне покоя на этом свете. Я бы всех их словил и с наслаждением расстрелял, как это делали в Афгане.
- Но, Сережа, это ведь жестоко!
- А они по отношению к другим разве не поступают жестоко?
- Да нет, ты меня не понял. Не для них жестоко. Они бы понесли заслуженную кару. Для тебя самого это слишком жестоко! Ты бы убил в себе что-то… гуманное, человеческое…
- Красивые слова.
- Но зачем ты так? – взволнованно сказала Майя. – Разве ты никогда не мучился от того, что убиваешь?
- Ха, еще как мучился. А сейчас все равно! Привык!
- Ну, все - таки расстреливать страшно…
- Поначалу страшно. Ножом убивать страшно, душить страшно. А когда у тебя в руках автомат Калашникова вырабатывается новая психология: убиваешь не ты. Убивает оружие, а ты просто нажимаешь на спусковой крючок.
- А кровь?
- До сих пор не могу переносить кровь, хотя уже немного привык…. Та ведь как было. Не убьешь ты, убьют тебя. Попался к нам как-то важный душман, заместитель какого-то их начальника. Ну, допросили его. А потом мне говорят, давай, Серега, в расход его, очередь твоя. Это приказ. А я тогда молодой был, «череп» назывался… Мне его жалко было. Глянул на него, а он ведь старик, седой весь и дырка у него в ноге – ранен, ходить не может. Долго я не решался… Подходит ко мне майор и говорит: «Слушай, если ты сейчас его не…, то завтра он тебя.… Понял? Завтра придут освобождать его и убьют тебя, и много наших». И я нажал на гашетку…. Потом мучился. Вот так впервые…
- Боже, какой ужас! Слушай, Серега, а вообще вам этих афганцев жалко было? По телику все твердили о гуманитарной и военной помощи…
- Ха, видел я это по телевизору. Какие мы благородные, какая у нас доблестная армия – освободительница. Интернациональный долг! Бедным дехканам помогаем обрабатывать землю, мешки с мукой раздаем. Не скрою, было, но не всегда, да и не это главное. Я помню, что и сам поначалу во все это верил. По своей наивности и неопытности дарил галеты и сгущенку, консервы… Но однажды нас обстреляли. Погиб мой лучший друг. Тогда я призадумался – ведь и меня могли убить, так же, как и его. И мать моя могла получить мой холодный труп в цинковом гробу. А когда я узнал, что мать пережинала инфаркт – у меня к ним отношение изменилось. Я стал бороться за свою жизнь. Стал думать о том, что зачем все это? Чем мы им помогли? Они там друг друга режут и убивают, а нам то до этого какое дело?
- Сережа, я тебя понимаю. Но боюсь, что ты уже испытываешь наслаждение, когда направляешь оружие на человека и видишь, что держишь в руках его судьбу.
- Это неправда. Я бы не смог этого. И, наверное, это во мне сказывается наше советское гуманное воспитание, которое, во многом, правильное. Но по отношению ко всяким мерзавцам и скотам – да!
- А отличаешь ли ты хорошее от плохого, заблудшего, от продавшегося дьяволу?
- Майя, хороший вопрос…. Я считаю, что, да, ибо перевидал их много. И еще… Я видел, как ребята, чтобы уйти от этого мрака действительности пристрастились к этим чертовым наркотикам, стали их рабами. Так вот, я найду это логово, чего бы мне это не стоило и уничтожу его, даже ценою своей жизни.
- Сплюнь и прикуси язык, безумец! Такие речи говоришь! Я вижу, тебя не переубедить. Ты просто болен этим!
- Называй это как хочешь, - Сергей взял палку и поворошил ветки костра, на котором варилась в котелке уха. Ветер усилился, раздувая рубиновые угли.
- Не забудь перец, лавровый лист и соль, - сказал Сергей, заглядывая в котелок.
- Ох, знаю, - вздохнула Майя и поднялась. Она казалась тяжелой, бронзовой от загара. Шорты обнажали ее стройные, длинные ноги.
- Слушай, комары кусаются, - она хлопала себя по ногам.
Покончив с пахучей и жирной ухой, они решили искупаться в озере. Зной усиливался. Сочная, густая тропическая зелень дышала жаром.
Ручей, звонко петляя меж базальтовых скал, серебрился на солнце, пеной бушевал по камням. Озерко было холодным, солнце бросало золотые отблески в голубую воду.
Когда они искупались в острой освежающей воде, Майя, вытираясь полотенцем, спросила:
- А что ты думаешь делать дальше?
Сергей не отворачиваясь, стоя спиной к ней ответил, глядя куда-то в скалы:
- Постараюсь выйти на Бородача… А то чувствую, что топчусь на месте. Надоело помогать грабителям.
- Да нет, я говорю о дальнем будущем. Ну, когда вся эта кутерьма закончится.
- Об этом не думаю. В общем-то, постараюсь избежать тюрьмы…. Да и жить здесь мне совсем не хочется. Поднакоплю деньжат и уеду…. Ведь будь я поумней – ушел бы к духам и давно преспокойно жил бы на Западе. Там простому дворнику живется лучше, чем у нас инженеру.
Майя промолчала. Сергей ничего не сказал о ней. Она не входит в его планы. Неужели все это временно?!
Ночью эти беспокойные мысли вернулись. Майя лежала на спине, слыша рядом его посапывание. В густой темноте слышны были крики ночных птиц.
«Дурак, сломит себе голову», - думала она. – «А жаль. Только сейчас мне становится понятно, что не смогу жить без него, так как просто… люблю его. Да, да, люблю его такого, каков он есть. Злой, безумный… Рыцарь, борец со Злом! Дон Кихот! Или лучше – Ланселот! Ричард Львиное Сердце. А судьба у них видимо одна. Поэтому это и моя судьба, и я разделю ее с ним!»
Майя тихо вышла из палатки.
Горел восход. Миллиарды алмазных звезд тускнели и таяли.
Ее сердце охватила необъяснимая тревожная грусть.
***
Бородачу Сергей понравился. С ним он вел себя ласково, но начальственно. Предложил работать с ним постоянно, платить будут «зелеными». Сергей для вида размышлял неделю. Он уже все взвесил. Добраться до нежной шейки Яниса, а потом уйти. Опасения, что его убьют или поймают и подвергнут суду, его не пугали. Он сознательно шел на риск, зная, что бороться с ними можно лишь изнутри. И все это постепенно, не сразу. Нужен был уход в глубину, а скольжение по поверхности ни к чему не приведет. Он может выдать ментам или еще как-то обезвредить лишь маленькую ячейку, что после приведет к регенерации. Это все равно, что у ящерицы оттяпать хвост – он вновь отрастет.
Сергей быстро понял, что Бородач лишь мелкий босс, пешка в этой игре, а наверху другие люди, дергающие за веревочки. Они не любят слишком «крутых», ценят простоту и послушание. Тем, кто зарывается, пробует соскочить или провернуть свое дельце посылают предупреждение, а то и вовсе могут «убрать» неугодного.
- Поэтому, если не хочешь, чтобы твой труп нашли в реке в мешке – будь проще, - советовал Бородач.
Как-то Сергей спросил Бородача, не опасается ли он уголовного кодекса, тот улыбнулся его наивности и ответил:
- Запомни, дружок. На нашей работе не сажают. Убивают – это да, «отпускают» - тоже верно, а сажать – никогда. Это исключено. Садят молокососов, которых подставили «старики», садят тех, кто «зарывается», садятся круглые идиоты, бедолаги какие-нибудь… Кстати, не вздумай без разрешения «свалить». Этого мы тоже не любим. Ты наш или ничей! Убрать мы можем всегда, руки у нас длинные. Есть у нас способы различные: от обычной драки в кабаке, до ножа в спину в темном переулке. А то еще бывает, люди внезапно попадают под машину, либо вообще бесследно исчезают. Заруби себе это на носу.
Бородач стал не только шефом-боссом для Сергея, но и своеобразным наставником. Он обучал его маленьким хитростям игры с людьми, умению перевоплощаться, быть осмотрительным и острожным в делах, умению быстро уйти от погони или слежки, владеть оружием.
- Это тебе всегда может пригодиться, - говорил он, закладывая обойму в вороненый пистолет. – Но еще главнее то, что у тебя на плечах – твоя голова. Всех этих Фантомасов, Зорро и Бондов не спасло бы лишь умение драться и стрелять. А они еще и головой думали! И пистолет не всегда может оказаться рядом, да и кулаки не всегда могут помочь…
И он, стоя в глубине необозримого и пахучего соснового леса, выделяясь грузноватой фигурой на фоне блестящего БМВ, ловко стрелял в сосну на противоположном конце поляны.
«Ишь, философ выискался. И пострелял я гораздо больше тебя», - думал Сергей.
Но вслух ничего не сказал.
Когда они, петляя по узкой грунтовой дороге, выруливали из леса, Сергей спросил:
- А вам приходилось убирать?
- Всякое бывает, - неопределенно ответил Бородач, увлеченно крутя рулевое колесо. – Вообще-то мордобой, убийства – дело недоносков. Такие дела нельзя делать своими руками, для этого есть охрана.
- И как вы набираете охрану?
- В семи случаях из десяти это малолетки. Их набирают в разных секциях, клубах, на тусовках, дискотеках. Ценим культуристов – каратистов, просто - лихих и хулиганистых парней, бывших армейцев. Чаще всего это люди низкого пошиба, невысокого интеллекта, с куриными мозгами, у которых чешутся кулаки. Иногда - просто отчаявшиеся люди. Ты ведь с подобными общался, наверное, надоело?
- Конечно. Хочется какого-то настоящего дела, серьезного….
- Будет. Не все сразу…Так вот. Мы их вербуем. Ты сам искал нас через подружку, мы испытали тебя, проверили твои качества. Тебе можно поручать кое-что посерьезнее.
А других рядовых берем так. Подходит кент на «пятачке» просит закурить, предлагает заработать. Вот и все. Отказываются далеко не все. Проверяем, если подходит – допускаем на более высокий уровень, даем работку посложнее. Если нет – можем отпустить. Убираем лишь в крайнем случае, в зависимости от того, что он выполнял.
Бородач внимательно объезжал темные лужи, временами давил кусты.
Сергей подумал немного и спросил:
- А может ли уйти человек, заработавший для себя, но знающий ваши секреты?
- «Спрыгнуть» у нас нелегко. Надо откупиться. Сумма большая. Или еще одно важное дело сделать и отпускаем. Но тем, кто глубоко влез в наши дела, а потом решил тихонько смотать удочки – одна дорога.
И Бородач многозначительно свистнул.
Сергею стало жутко. Бородач наконец-то выехал на трассу и, наслаждаясь мощью двигателя, разгонял автомобиль. Мимо проносились скучные поля, вдалеке темно-зеленой стеной стоял лес. Мелкий дождь начал моросить в стекло.
***
Своего шефа Бородача Сергей видел нечасто. Ходили слухи, что кроме рэкета их шеф заведует еще какой-то охраной, выполняет важные поручения верхушки, которая руководит Сообществом.
Со временем Сергей понял, что это была хорошо организованная сеть, проникающая в различные слои общества. Эту систему обслуживали коррумпированные сотрудники правоохранительных органов, отдельные представители советской и партийной власти. Грабежи, наркобизнес, заказные убийства, игорный бизнес (организующий катраны – игорные дома), проституция, торговля оружием – традиционные занятия Сообщества. Некоторые группы даже действовали легально, занимались кооперативной деятельностью.
«Проработав» год с рэкетирами Сергей кое-что узнал.
В ядро группировок редко входили люди с уголовным прошлым. Нет, это были преступники иного уровня. «Рядовые» исполняли «грязные дела», им тут же платили, о верхах они ничего не знали. В группировках были люди с высшим образованием, было много бывших военных, спортсменов, афганцев. Они следят за своим здоровьям, пьют очень умеренно, посещают сауну, ездят на отдых в Прибалтику или за границу. Конечно, Сергей реально оценивал свои возможности и прекрасно понимал, что всего «спрута» ему не одолеть. Но подорвать одну группировку ударом изнутри, то есть обрубить одно щупальце чудовища – это его долг. Это значит избавить десятки, а может и сотни людей от искалечения и смерти. Но дальше Сергей продвинуться не мог. Была какая-то стена, в эту стену Сергей уперся. Заниматься дальше криминальными делами у него желания не было.
Сергей находился на грани отчаяния, когда на помощь пришел его величество Случай.
Все началось с внезапного вызова Бородача.
Он, поглядывая на Сергея маленькими лукавыми, маслянисто блестевшими на тыквенном лице глазками, поручил Сергею встретить и привезти крупную партию «сухого молока». О том, что понимается под «сухим молоком» Бородач не распространялся, но Сергей, имея некоторый багаж знаний, примерно догадывался. Действительно, это было серьезное поручение. Товар был на крупную сумму. Эта, с точки зрения «верхов» не очень значительная операция, для уровня Сергея была допуском в иной слой, и он насторожился. Появился хоть какой-то шанс узнать, вывезти, проследить.
Партия шла не в очень удачное время. «Органы» внимательно проверяли все главные въезды в город, под наблюдением были речпорт, автовокзал, железная дорога и аэродром.
Товар везли в автомобиле, под видом обычного торгового груза. Это было безопаснее, так как бывалый, хорошо знавший все пути водитель, мог проскользнуть в город по второстепенной дороге.
Сергей должен был выехать к ближайшему селу Грибки. Там, в 15 километрах от города, он должен был встретить машину, принять товар, доставить его в город и сдать людям Бородача.
На всякий случай Сергей изменил внешность: приклеил усы, подстриг пышную шевелюру, превратив ее в короткую, спортивного типа прическу, одел большие, скрывающие пол - лица очки. Такого барахла – маскарада у Бородача хватало. Взяв у шефа пистолет Макарова и запасную обойму, Сергей почувствовал себя увереннее. Бородач был против оружия, ибо его обнаружение, даже случайное, могло привести к провалу всей операции, но Сергей его оставил.
***
Впрочем, все прошло успешно.
К Грибкам он выехал утренним рейсом. Старенький автобус высадил его и двух старушек у огромного колхозного поля. До самого села нужно ковылять по грунтовке несколько километров.
Сергей ушел в лесопосадку, отделявшую одно поле от другого. Пирамиды взметнувшихся вверх веток создавали надежную тень. Пахло придорожной пылью, полевыми цветами и сеном. Густо разросшийся кустарник оказался черной смородиной. Сергей пососал черные ягодки, вспоминая забытый вкус детства. Он слушал шепот листьев под легким дуновением пахучего полевого ветерка и вспоминал прошлое, хотя собирался строить план.
