Невзрачный, закутанный в серую хламиду, встал и, бросив мелочь подавальщице, исчез за углом. Аполлон вздохнул и пошёл следом.
Он устал ждать. Проклятый им пьяница был богат, а стены его будущего склепа прочны. Лучнику нужен был чёртов ключ, потому что там, на другом берегу великого Океана Атлантов, лежал кусок потерянного предками оружия и их возможность убраться из этого пыльного мира. Златокудрый воин поднял голову и посмотрел на синее, как Понт, небо. На нём белело пером огромного страуса облако — «перст», подумал он и задохнулся от нахлынувшего предчувствия беды.
Но спешили на помощь спартанцы Гиппокоонта, шли воинственные аркадяне, плыл Кефей с сыновьями. Собирались, в ожидании добычи, авантюристы всех мастей Великой Эллады. И летели вести о Великом Аресе и Афродите воительнице, только мерзкое перо на чистом небе не давало вздохнуть спокойно.
Крепостной холм не стёрло ни время, ни сухой ветер. Стена, в четыре человеческих роста, была продолжением насыпи, но «Гермиев удачник» умел залезть и не на такое. Он чуял опасности, не гнушаясь страхов перед Старшими. Он знал.
Это дело позволяло отойти от тягот опасного пути, стать мирным мужем и отцом в Афинах. Уже стоял его дом, уже ждал жену гинекей. Тонкокостное и кажущееся тщедушным тело, понимало толк не только в золоте блях и украшениях шлемов. Его лёгкий, отполированный крепкой жилистой рукой бойца, эфес холодил спину, не прикрывая, а умело отнимая души. Он был обучен незнаемому в Элладе искусству верховой езды и метанию пращи. Он умело мог составить рифму и выпустить стрелу. Его называли «лучшим».
Легко проскользнув в храм, словно холодный зимний воздух, и, также, с небрежно ювелирной точностью, сняв Палладий с пьедестала, он уже привычно подумал: «Мраморная поделка, не больше локтя в высоту, зачем она Лучнику?».
В лагере мирно спали. Он пересёк речушку и, обойдя ахейский дикий стан, приблизился к древней роще старых негодных кривых кедров и белеющему рядом с ними акведуку. Запах кедровой смолы не заглушил здорового пахнущего мускусом мужского пота. Его ждали. Подлый Старший решил подстраховаться. Солнце вставало, и на упавших старых иглах уже играли первые блики лучей. Ему надо было достичь протока, и тогда камни смоют следы с этой проклятой земли. Но его настигали. Он посмотрел на чистый тёмный поток, по берегам которого росли анемоны Аида, и затем резко обернулся и понял, что цветы растут для него. Перед ним стоял Арес, сзади, играя коротким мечом, стояла дева Афродита. Диомед прокусил губу и, выпив своей крови, бросил добычу, встал, разгоняя ночное безверие, и, призывая удачу своей кровью.
Только через час покров опавшей хвои принял великого бойца с мягкостью ковра. Диомед вздохнул и вдруг осознал, что смог забрать и их жизни. Чужая кровь, как тонкое сарматское благовоние, смешалась с запахами кедровой смолы.
Сквозь вязкое сонное умирание он расслышал.
— Держись, чёртов вор, достал нас, но кудрявый рифмоплёт не получит награду, читай надпись на Палладии, читай!
И странные звуки: «Мазат воюж тыкор мыслофак». Потом, над ним склонилось тёмное от бешенства лицо обманщика, и Диомед, собрав последние силы, прошептал:
— А ты всегда последний, Старший.
— Я понял, понял, понял… — продолжал возбуждённо вращать близорукими глазами учёный. Он первым встал с каменного, стёртого тысячелетиями пола и стал прыгать вокруг сидящих, изображая помешанного кенгуру.
«Понял он, — думал Дима, — что там он понял?».
— Лан, пошли, отцу позвоним, порадуем, — вздохнул Ванька, любовно погладив покрытое розовой кожей здоровое предплечье.
Пока они шли к выходу из комплекса неосторожно раскопанного Шлиманом, Хенрик популярно делился со слушателями радостью своего открытия.
— Есть легенда, что в Храме Афины в Трое стоял Палладий, подаренный городу богиней лично. В Илионе верили: город не падёт, пока Палладий стоит на месте. Его украл Диомед, который, при этом, был настолько хорошим воином, что смог ранить Ареса и Афродиту. Всё сходится. Сказания не врут.
Видимо, Арес это и есть Тлалок. А Афродита, его жена Шочикецаль, которая в мифологии ацтеков являлась богиней любви, цветов и плодородия. Палладий надо искать в Мексике.
— Угу, — согласился Ванька, жизнерадостно. — На досуге займёмся. Сколько нам до отеля-то?
— Если считать от Чанаккале до Фетхие то 654 км, — осведомлённо сообщил Димыч. — Тут можно до Стамбула. И потом в Анталию. Я думаю, что Андрей Дмитриевич за нами не поедет...
Ванька хмыкнул и процитировал: «Па-а-ап, ты сильный, ты справишься!». И ответ: «Сын, я умный, я даже не рискну!»
— Короче, в отель. Может, одновременно с ними прискочим!
Джордан Дживс Бристон отлично знал, в чем состоит разница между участием в оперативной работе и руководством этой самой работой из отдела, расположенного на другом конце земного шара. Начальники подразделений разведки могли не вникать в детали, когда в штате имелось достаточное число сотрудников для этих целей. Тем не менее, слегка очухавшись, Бристон не поленился сообщить о несоответствиях в произошедших при нем событиях и о найденной объектами наблюдения в развалинах амфитеатра странной металлической детали, которую он не успел сфотографировать.
Как и полагал Дживс, сообщение ушло в никуда, а ему оплатили продленную медицинскую страховку и пожелали успешно вылечить больное сердце.
Лёжа в палате турецкого госпиталя, старый оперативник самостоятельно свёл все «за» и «против» и занялся поисками ответов во «всемирной паутине».
Феликс Хассель проснулся от резкого телефонного звонка, который словно ударил, заставив подскочить. Всю ночь ему снились какие-то кошмары про бегство в бесконечном чёрном коридоре, и резкая трель вырвала его из липкого сна. Тренированное тело, пребывавшее в холодном поту ночных предчувствий, выбросило себя с кровати и бессознательно направилось к лежащему на столе мобильнику.
На другом конце знакомый голос старого друга, тоном, не предусматривающим отказа, сообщил:
— Снял, наконец, трубку, старый черт. Ты мне нужен. Жду тебя. Центральный госпиталь. Фетхие. Турция. Я в кардиологии. Срочно нужен. Тебе будет очень интересно.
Разъединившись, Феликс посмотрел на часы: было пять утра. Что-то пискнуло, и в окне открывшегося ватсапа показался авиабилет. Время вылета 11.15.
«Собирайся!», — гласила подпись под ним.
Через шестнадцать часов, перелетев океан и преодолев кучу часовых поясов, мистер Хассель, наконец, проследовал за любезной медицинской сестрой в затемнённую одноместную палату кардиологии.
— Ну, — поприветствовал он приятеля. — Делай свое заявление.
Бристон встал с кровати и сообщил:
— Инфаркт. Интрамуральный. Левожелудочковый. Боковая стенка. Вот, стенд поставили...
— Все это ты мог сообщить мне по телефону. Но мне сказали, что Турция предоставляет не только террористов, но и широкий спектр услуг отельного морского отдыха... А я как раз бы искупался. Жара..., — вздохнул Феликс.
— Итак, наши общие друзья из центра полагают, что мои сообщения не имеют ценности, что у меня мало данных. Дело закрыто, мне пояснили, что это все неинтересно. Можно не комментировать. Я пенсионер.
— Да... познакомился с началом истории, пока летел, жду продолжения.
— «Совершенно случайно» в отеле встречаются немцы и русские, которые якобы никогда не видели друг друга. Пьют, едят, купаются в море и по истечении трёх дней такого уничтожающего печень отдыха едут за знаниями по истории. На экскурсию. Вроде все нормально. На дне старого колодца они теряют грошовый амулет на кожаном шнурке, и я оказываюсь с инфарктом в реанимации. Пока меня спасают, интернациональная бригада получает звонок с озера Ван и стремительно едет в ту сторону, делая от Газиантепа крюк и посещая какие-то раскопки. Там группа разделилась. Старший группы, русский прокурор, продолжает движение по намеченному маршруту, а трое сопровождающих его бесследно исчезают. Но уже через двое суток по карте, принадлежащей сыну, приобретаются два авиабилета из Канкуна в Москву и еще один, в Германию, по карте, принадлежащей профессору археологии.
В районе Чичен Ица эти трое туристов снимают отель на двое суток. Смотри, вот их фотографии. Паспорта подлинные. Зафиксировано обращение к врачу по поводу перелома предплечья у одного из членов группы. Вот рентген. Вот счет из больницы. Перелом подлинный.
Из города Вальядолид почтой уходит в Колумбию, в крупнейший картель, посылка с необработанными изумрудами очень хорошего качества. Посылку отправляет вот этот человек.
Через сутки на их счета приходят деньги, без малого пятьдесят тысяч долларов, которые делятся на троих.
Одна треть средств поступает на счёт прокурора.
После продажи изумрудов и приобретения авиабилетов компания появляется в полном составе в Стамбуле и перелетает в Анталию, после чего воссоединяется с семьей.
При этом у пострадавшего – того, с переломом - рука выглядит абсолютно здоровой.
Точно установлено, что в Мексику никто из них не вылетал. Из Мексики никто не возвращался.
Между тем прокурор и выехавшая к нему в помощь на дополнительно арендованной машине жена привозят в отель молодых людей, которые предоставляют на ресепшен паспорта российского внутреннего образца. Группа выглядит спортивно и весьма напоминает спецназ ГРУ. В настоящее время все продолжают активно отдыхать... Что скажешь?
Небо, выгоревшее на солнце и блестящее золотистыми пятнышками отшлифованной искусной рукой ювелира драгоценности, загадочно мерцало сквозь тёмные очки загоравших. Дети отсутствовали на пляже, не появившись на завтраке (продолжительная дискотека часто дает такой побочный эффект). Немцы мокли у берега. Наталья Николаевна, возбужденная разговором с мамой, намазав спину, загорала под тентом.
Пребывая в гордом одиночестве, всеми забытый работник правоохранительных органов пил пиво в баре. Перед ним, развернув на большом экране телевизора активную пропагандистскую деятельность, вещало CNN. Сзади возникла тень, и Андрей Дмитриевич, убежденный в приходе мало спящего Димона, не оборачиваясь сообщил:
— Пиндосы совсем распоясались!
— И не говорите! – отозвались сзади. На русском. С небольшим западным акцентом.
Выяснилось: любитель русского звался Феликсом. Любознательный путешественник, журналист на пенсии, вчера приехавший в отель, чтобы писать.
Плотный, среднего роста, с коричневатой бородкой, напоминающей скорее модную ухоженную небритость, в дорогущих очках, с фирменной черепаховой оправой, обладатель тихого меланхоличного голоса и знаток то ли пяти, то ли семи языков, включая русский и фарси.
Персонаж, однако, болтливый...
— Сам-то откуда?— вяло полюбопытствовал прокурор, любезно пододвинув ему второй, нетронутый стакан «Эфеса».
— Соединённые Штаты Америки, — последовал бодрый ответ, и рука сцапала стакан, а в глазах блеснула хищная волчья улыбка.
— Чин-чин — сообщил со вздохом Андрей Дмитриевич и, сделав мощный глоток, прокомментировал,— Значит, Пиндостан. Вы здесь с женой, или, как это теперь принято у вас, с другом?
Представившийся Феликсом хмыкнул, но не ушел, а наоборот, подвинулся поближе и сообщил:
— Раньше у меня было желание жить вечно, и один очень мудрый человек посоветовал мне жениться. Я спросил его: неужели если я женюсь, то никогда не умру? «Нет! - ответил мне мудрец, - у Вас просто пропадет это желание!»
Выдав это высказывание, новый знакомый залился бодрым смехом и, поприветствовав русского стаканом, допил пенный напиток.
— Значит с другом, — вздохнул прокурор и отправился к жене под тент. Подальше от разговорчивых знакомых. На всякий случай.
Наконец пришли ребята и отвлекли его от подозрительных и грустных мыслей.
Димка нырял лучше всех и где-то на песчаном дне обнаружил колонию толстопузых длинных сарделек, имеющих сморщенную коричневую шкурку и прозываемых почему-то морскими огурцами. Собранные им экземпляры, стоило их вытащить на воздух, выстреливали соленой водой, и мальчишки, умело целясь, устроили морской бой под визги Катрин и жалобный скулёж Марка, вспомнившего о своей принадлежности к «зелёным» защитникам окружающей среды. Впрочем, огурцам, видимо, не вредил свежий морской бриз и, отстрелявшись, они отправлялись обратно в морские глубины.
После продолжительного купания тела отдыхающих расслаблялись, и к часу дня туристически настроенные граждане начинали двигаться в сторону главного ресторана на обед.
Ванька с Димоном подошли к размышлявшему на тему «надо ли смывать морскую соль в номере или, надев рубаху, идти сразу есть» отцу и, заговорщицки скосив сразу четыре сияющих глаза, сообщили:
— Едем в Дидим!
В отельном ресторане, похожем на огромную столовку, рассчитанную где-то на тысячу посадочных мест, и, разделённую на небольшие зоны разными цветами, давно привыкли к выходкам российского отдыхающего.
Впрочем, представителя Евросоюза в лице немецкого обывателя, или затесавшегося на территорию отельного коплекса, рассчитанного на русского потребителя, англичанина, не сильно отличала от последних тяга к прекрасному. В Турцию ехали пить, есть и плавать — всё!
Поэтому, широко улыбающихся официантов не смутили взъерошенные туристические шевелюры, которые шумной толпой, весело дурачась, самостоятельно перетащили и перенакрыли четыре больших стола, организовав подковообразный массивный конгломерат, мешающий остальным отдыхающим, но весьма устраивающий весёлую компанию.
— Чую запах шашлычков, или мне мерещится? — вопрошал Витёк.
— Да, пахнет роскошно, — вторил Сашка, озираясь.
— Где мангал-то? — хором требовали маршрутизацию близнецы.
— При горячем копчении у мяса появляется абсолютно иной, ни с чем не сравнимый вкус, — важно наставлял Марка, тренирующийся в разговорном английском Лёха.
— Барбекю, — кивал головой младший Рихтенгден.
Наконец, притащив «мощный закусон», и, сделав не менее обширный «питьевой» заказ, компания расселась по местам.
Некоторое время до любознательных ушей расположившегося неподалёку за колонной Бристона доносилось только слаженное «точно ГРУ!» чавканье и стук вилок о пустеющие тарелки. Наконец, услужливые официанты принесли первые напитки, и послышалась речь.
— Дорогая, а этот соус чем-то напоминает фирменный от тети Лайзы из Хайфы...
— Не поминай в суе имена моих близких, приснятся...
— И папа начнет икать...
— Катрин, твои манеры...
— Мам, мы не на слёте в сенагоге у бабушки...
— Андрей, а где мой стул? Я немного опоздала, но, видимо, ничего не потеряла...
— Вот твой стул. Ванька, ставь его рядом! Где ты ходила столько времени? Мать опять звонила! Почему, я всё время должен с ней говорить?
— Мистер Хенрик, вы хотели нам рассказать сказку!
— Легенду, Дима, легенду.
— Мне нужен был душ с горячей водой, а потом я сушила волосы...
Они бежали в ночи, не разбирая дорог, просто торопясь спасти себя, чудом вырвавшись из проклятых стен обречённого Мохеджо-Даро.
«Стрела смерти», пущенная центаврианским крейсером по распоряжению Ахурамазды, и, призванная остановить планетарный прогресс, уже неслась, пробивая атмосферу.
Только что проложенный новый путь должен был унести их.
Кудрявый светлый мальчик прижимался к матери, а вечно занятый отец шёл где-то впереди, ведя за собой всего шесть оставшихся семей. Зевс шёл, повинуясь какому-то чутью, инстинкту, в этой притихшей мокрой от ночного тумана зимней темноте.
Он устал ждать. Проклятый им пьяница был богат, а стены его будущего склепа прочны. Лучнику нужен был чёртов ключ, потому что там, на другом берегу великого Океана Атлантов, лежал кусок потерянного предками оружия и их возможность убраться из этого пыльного мира. Златокудрый воин поднял голову и посмотрел на синее, как Понт, небо. На нём белело пером огромного страуса облако — «перст», подумал он и задохнулся от нахлынувшего предчувствия беды.
Но спешили на помощь спартанцы Гиппокоонта, шли воинственные аркадяне, плыл Кефей с сыновьями. Собирались, в ожидании добычи, авантюристы всех мастей Великой Эллады. И летели вести о Великом Аресе и Афродите воительнице, только мерзкое перо на чистом небе не давало вздохнуть спокойно.
***
Крепостной холм не стёрло ни время, ни сухой ветер. Стена, в четыре человеческих роста, была продолжением насыпи, но «Гермиев удачник» умел залезть и не на такое. Он чуял опасности, не гнушаясь страхов перед Старшими. Он знал.
Это дело позволяло отойти от тягот опасного пути, стать мирным мужем и отцом в Афинах. Уже стоял его дом, уже ждал жену гинекей. Тонкокостное и кажущееся тщедушным тело, понимало толк не только в золоте блях и украшениях шлемов. Его лёгкий, отполированный крепкой жилистой рукой бойца, эфес холодил спину, не прикрывая, а умело отнимая души. Он был обучен незнаемому в Элладе искусству верховой езды и метанию пращи. Он умело мог составить рифму и выпустить стрелу. Его называли «лучшим».
Легко проскользнув в храм, словно холодный зимний воздух, и, также, с небрежно ювелирной точностью, сняв Палладий с пьедестала, он уже привычно подумал: «Мраморная поделка, не больше локтя в высоту, зачем она Лучнику?».
В лагере мирно спали. Он пересёк речушку и, обойдя ахейский дикий стан, приблизился к древней роще старых негодных кривых кедров и белеющему рядом с ними акведуку. Запах кедровой смолы не заглушил здорового пахнущего мускусом мужского пота. Его ждали. Подлый Старший решил подстраховаться. Солнце вставало, и на упавших старых иглах уже играли первые блики лучей. Ему надо было достичь протока, и тогда камни смоют следы с этой проклятой земли. Но его настигали. Он посмотрел на чистый тёмный поток, по берегам которого росли анемоны Аида, и затем резко обернулся и понял, что цветы растут для него. Перед ним стоял Арес, сзади, играя коротким мечом, стояла дева Афродита. Диомед прокусил губу и, выпив своей крови, бросил добычу, встал, разгоняя ночное безверие, и, призывая удачу своей кровью.
Только через час покров опавшей хвои принял великого бойца с мягкостью ковра. Диомед вздохнул и вдруг осознал, что смог забрать и их жизни. Чужая кровь, как тонкое сарматское благовоние, смешалась с запахами кедровой смолы.
Сквозь вязкое сонное умирание он расслышал.
— Держись, чёртов вор, достал нас, но кудрявый рифмоплёт не получит награду, читай надпись на Палладии, читай!
И странные звуки: «Мазат воюж тыкор мыслофак». Потом, над ним склонилось тёмное от бешенства лицо обманщика, и Диомед, собрав последние силы, прошептал:
— А ты всегда последний, Старший.
***
— Я понял, понял, понял… — продолжал возбуждённо вращать близорукими глазами учёный. Он первым встал с каменного, стёртого тысячелетиями пола и стал прыгать вокруг сидящих, изображая помешанного кенгуру.
«Понял он, — думал Дима, — что там он понял?».
— Лан, пошли, отцу позвоним, порадуем, — вздохнул Ванька, любовно погладив покрытое розовой кожей здоровое предплечье.
***
Пока они шли к выходу из комплекса неосторожно раскопанного Шлиманом, Хенрик популярно делился со слушателями радостью своего открытия.
— Есть легенда, что в Храме Афины в Трое стоял Палладий, подаренный городу богиней лично. В Илионе верили: город не падёт, пока Палладий стоит на месте. Его украл Диомед, который, при этом, был настолько хорошим воином, что смог ранить Ареса и Афродиту. Всё сходится. Сказания не врут.
Видимо, Арес это и есть Тлалок. А Афродита, его жена Шочикецаль, которая в мифологии ацтеков являлась богиней любви, цветов и плодородия. Палладий надо искать в Мексике.
— Угу, — согласился Ванька, жизнерадостно. — На досуге займёмся. Сколько нам до отеля-то?
— Если считать от Чанаккале до Фетхие то 654 км, — осведомлённо сообщил Димыч. — Тут можно до Стамбула. И потом в Анталию. Я думаю, что Андрей Дмитриевич за нами не поедет...
Ванька хмыкнул и процитировал: «Па-а-ап, ты сильный, ты справишься!». И ответ: «Сын, я умный, я даже не рискну!»
— Короче, в отель. Может, одновременно с ними прискочим!
Глава 26
Джордан Дживс Бристон отлично знал, в чем состоит разница между участием в оперативной работе и руководством этой самой работой из отдела, расположенного на другом конце земного шара. Начальники подразделений разведки могли не вникать в детали, когда в штате имелось достаточное число сотрудников для этих целей. Тем не менее, слегка очухавшись, Бристон не поленился сообщить о несоответствиях в произошедших при нем событиях и о найденной объектами наблюдения в развалинах амфитеатра странной металлической детали, которую он не успел сфотографировать.
Как и полагал Дживс, сообщение ушло в никуда, а ему оплатили продленную медицинскую страховку и пожелали успешно вылечить больное сердце.
Лёжа в палате турецкого госпиталя, старый оперативник самостоятельно свёл все «за» и «против» и занялся поисками ответов во «всемирной паутине».
***
Феликс Хассель проснулся от резкого телефонного звонка, который словно ударил, заставив подскочить. Всю ночь ему снились какие-то кошмары про бегство в бесконечном чёрном коридоре, и резкая трель вырвала его из липкого сна. Тренированное тело, пребывавшее в холодном поту ночных предчувствий, выбросило себя с кровати и бессознательно направилось к лежащему на столе мобильнику.
На другом конце знакомый голос старого друга, тоном, не предусматривающим отказа, сообщил:
— Снял, наконец, трубку, старый черт. Ты мне нужен. Жду тебя. Центральный госпиталь. Фетхие. Турция. Я в кардиологии. Срочно нужен. Тебе будет очень интересно.
Разъединившись, Феликс посмотрел на часы: было пять утра. Что-то пискнуло, и в окне открывшегося ватсапа показался авиабилет. Время вылета 11.15.
«Собирайся!», — гласила подпись под ним.
***
Через шестнадцать часов, перелетев океан и преодолев кучу часовых поясов, мистер Хассель, наконец, проследовал за любезной медицинской сестрой в затемнённую одноместную палату кардиологии.
— Ну, — поприветствовал он приятеля. — Делай свое заявление.
Бристон встал с кровати и сообщил:
— Инфаркт. Интрамуральный. Левожелудочковый. Боковая стенка. Вот, стенд поставили...
— Все это ты мог сообщить мне по телефону. Но мне сказали, что Турция предоставляет не только террористов, но и широкий спектр услуг отельного морского отдыха... А я как раз бы искупался. Жара..., — вздохнул Феликс.
— Итак, наши общие друзья из центра полагают, что мои сообщения не имеют ценности, что у меня мало данных. Дело закрыто, мне пояснили, что это все неинтересно. Можно не комментировать. Я пенсионер.
— Да... познакомился с началом истории, пока летел, жду продолжения.
— «Совершенно случайно» в отеле встречаются немцы и русские, которые якобы никогда не видели друг друга. Пьют, едят, купаются в море и по истечении трёх дней такого уничтожающего печень отдыха едут за знаниями по истории. На экскурсию. Вроде все нормально. На дне старого колодца они теряют грошовый амулет на кожаном шнурке, и я оказываюсь с инфарктом в реанимации. Пока меня спасают, интернациональная бригада получает звонок с озера Ван и стремительно едет в ту сторону, делая от Газиантепа крюк и посещая какие-то раскопки. Там группа разделилась. Старший группы, русский прокурор, продолжает движение по намеченному маршруту, а трое сопровождающих его бесследно исчезают. Но уже через двое суток по карте, принадлежащей сыну, приобретаются два авиабилета из Канкуна в Москву и еще один, в Германию, по карте, принадлежащей профессору археологии.
В районе Чичен Ица эти трое туристов снимают отель на двое суток. Смотри, вот их фотографии. Паспорта подлинные. Зафиксировано обращение к врачу по поводу перелома предплечья у одного из членов группы. Вот рентген. Вот счет из больницы. Перелом подлинный.
Из города Вальядолид почтой уходит в Колумбию, в крупнейший картель, посылка с необработанными изумрудами очень хорошего качества. Посылку отправляет вот этот человек.
Через сутки на их счета приходят деньги, без малого пятьдесят тысяч долларов, которые делятся на троих.
Одна треть средств поступает на счёт прокурора.
После продажи изумрудов и приобретения авиабилетов компания появляется в полном составе в Стамбуле и перелетает в Анталию, после чего воссоединяется с семьей.
При этом у пострадавшего – того, с переломом - рука выглядит абсолютно здоровой.
Точно установлено, что в Мексику никто из них не вылетал. Из Мексики никто не возвращался.
Между тем прокурор и выехавшая к нему в помощь на дополнительно арендованной машине жена привозят в отель молодых людей, которые предоставляют на ресепшен паспорта российского внутреннего образца. Группа выглядит спортивно и весьма напоминает спецназ ГРУ. В настоящее время все продолжают активно отдыхать... Что скажешь?
***
Небо, выгоревшее на солнце и блестящее золотистыми пятнышками отшлифованной искусной рукой ювелира драгоценности, загадочно мерцало сквозь тёмные очки загоравших. Дети отсутствовали на пляже, не появившись на завтраке (продолжительная дискотека часто дает такой побочный эффект). Немцы мокли у берега. Наталья Николаевна, возбужденная разговором с мамой, намазав спину, загорала под тентом.
Пребывая в гордом одиночестве, всеми забытый работник правоохранительных органов пил пиво в баре. Перед ним, развернув на большом экране телевизора активную пропагандистскую деятельность, вещало CNN. Сзади возникла тень, и Андрей Дмитриевич, убежденный в приходе мало спящего Димона, не оборачиваясь сообщил:
— Пиндосы совсем распоясались!
— И не говорите! – отозвались сзади. На русском. С небольшим западным акцентом.
Выяснилось: любитель русского звался Феликсом. Любознательный путешественник, журналист на пенсии, вчера приехавший в отель, чтобы писать.
Плотный, среднего роста, с коричневатой бородкой, напоминающей скорее модную ухоженную небритость, в дорогущих очках, с фирменной черепаховой оправой, обладатель тихого меланхоличного голоса и знаток то ли пяти, то ли семи языков, включая русский и фарси.
Персонаж, однако, болтливый...
— Сам-то откуда?— вяло полюбопытствовал прокурор, любезно пододвинув ему второй, нетронутый стакан «Эфеса».
— Соединённые Штаты Америки, — последовал бодрый ответ, и рука сцапала стакан, а в глазах блеснула хищная волчья улыбка.
— Чин-чин — сообщил со вздохом Андрей Дмитриевич и, сделав мощный глоток, прокомментировал,— Значит, Пиндостан. Вы здесь с женой, или, как это теперь принято у вас, с другом?
Представившийся Феликсом хмыкнул, но не ушел, а наоборот, подвинулся поближе и сообщил:
— Раньше у меня было желание жить вечно, и один очень мудрый человек посоветовал мне жениться. Я спросил его: неужели если я женюсь, то никогда не умру? «Нет! - ответил мне мудрец, - у Вас просто пропадет это желание!»
Выдав это высказывание, новый знакомый залился бодрым смехом и, поприветствовав русского стаканом, допил пенный напиток.
— Значит с другом, — вздохнул прокурор и отправился к жене под тент. Подальше от разговорчивых знакомых. На всякий случай.
Наконец пришли ребята и отвлекли его от подозрительных и грустных мыслей.
Димка нырял лучше всех и где-то на песчаном дне обнаружил колонию толстопузых длинных сарделек, имеющих сморщенную коричневую шкурку и прозываемых почему-то морскими огурцами. Собранные им экземпляры, стоило их вытащить на воздух, выстреливали соленой водой, и мальчишки, умело целясь, устроили морской бой под визги Катрин и жалобный скулёж Марка, вспомнившего о своей принадлежности к «зелёным» защитникам окружающей среды. Впрочем, огурцам, видимо, не вредил свежий морской бриз и, отстрелявшись, они отправлялись обратно в морские глубины.
После продолжительного купания тела отдыхающих расслаблялись, и к часу дня туристически настроенные граждане начинали двигаться в сторону главного ресторана на обед.
Ванька с Димоном подошли к размышлявшему на тему «надо ли смывать морскую соль в номере или, надев рубаху, идти сразу есть» отцу и, заговорщицки скосив сразу четыре сияющих глаза, сообщили:
— Едем в Дидим!
Глава 27
В отельном ресторане, похожем на огромную столовку, рассчитанную где-то на тысячу посадочных мест, и, разделённую на небольшие зоны разными цветами, давно привыкли к выходкам российского отдыхающего.
Впрочем, представителя Евросоюза в лице немецкого обывателя, или затесавшегося на территорию отельного коплекса, рассчитанного на русского потребителя, англичанина, не сильно отличала от последних тяга к прекрасному. В Турцию ехали пить, есть и плавать — всё!
Поэтому, широко улыбающихся официантов не смутили взъерошенные туристические шевелюры, которые шумной толпой, весело дурачась, самостоятельно перетащили и перенакрыли четыре больших стола, организовав подковообразный массивный конгломерат, мешающий остальным отдыхающим, но весьма устраивающий весёлую компанию.
— Чую запах шашлычков, или мне мерещится? — вопрошал Витёк.
— Да, пахнет роскошно, — вторил Сашка, озираясь.
— Где мангал-то? — хором требовали маршрутизацию близнецы.
— При горячем копчении у мяса появляется абсолютно иной, ни с чем не сравнимый вкус, — важно наставлял Марка, тренирующийся в разговорном английском Лёха.
— Барбекю, — кивал головой младший Рихтенгден.
Наконец, притащив «мощный закусон», и, сделав не менее обширный «питьевой» заказ, компания расселась по местам.
Некоторое время до любознательных ушей расположившегося неподалёку за колонной Бристона доносилось только слаженное «точно ГРУ!» чавканье и стук вилок о пустеющие тарелки. Наконец, услужливые официанты принесли первые напитки, и послышалась речь.
— Дорогая, а этот соус чем-то напоминает фирменный от тети Лайзы из Хайфы...
— Не поминай в суе имена моих близких, приснятся...
— И папа начнет икать...
— Катрин, твои манеры...
— Мам, мы не на слёте в сенагоге у бабушки...
— Андрей, а где мой стул? Я немного опоздала, но, видимо, ничего не потеряла...
— Вот твой стул. Ванька, ставь его рядом! Где ты ходила столько времени? Мать опять звонила! Почему, я всё время должен с ней говорить?
— Мистер Хенрик, вы хотели нам рассказать сказку!
— Легенду, Дима, легенду.
— Мне нужен был душ с горячей водой, а потом я сушила волосы...
***
Они бежали в ночи, не разбирая дорог, просто торопясь спасти себя, чудом вырвавшись из проклятых стен обречённого Мохеджо-Даро.
«Стрела смерти», пущенная центаврианским крейсером по распоряжению Ахурамазды, и, призванная остановить планетарный прогресс, уже неслась, пробивая атмосферу.
Только что проложенный новый путь должен был унести их.
Кудрявый светлый мальчик прижимался к матери, а вечно занятый отец шёл где-то впереди, ведя за собой всего шесть оставшихся семей. Зевс шёл, повинуясь какому-то чутью, инстинкту, в этой притихшей мокрой от ночного тумана зимней темноте.
