— А если они сотрут нас? — она спросила, глядя на его браслет.
— Тогда... — он замолчал, не зная, что сказать.
— Тогда мы начнём с начала, — она закончила за него. — Как в первый раз.
Они сидели в тишине, слушая, как гудит вентиляция. Лев чувствовал, как её дыхание смешивается с его, как её рука дрожит в его руке.
— Помнишь наш первый поцелуй? — она спросила, глядя на стену с полумесяцами.
— Как я могу забыть? — он усмехнулся.
— Это был лучший момент в моей жизни, — она повернулась к нему, и в её глазах были слёзы. — Даже если они сотрут всё, я хочу, чтобы ты знал это.
Он потянулся к ней, и их губы встретились. Это был не поцелуй страсти, а поцелуй прощания. Медленный, нежный, наполненный всем, что они не могли сказать словами.
— Я люблю тебя, — она прошептала, когда они разомкнулись.
— И я тебя, — он ответил, чувствуя, как слёзы катятся по его щекам.
Они сидели, обнявшись, пока не наступила ночь. Фонарик погас, и в темноте только шрам на её запястье светился бледным отблеском.
— Завтра, — она сказала, когда они выходили из «мёртвой зоны», — мы встретимся снова.
— Обязательно, — он кивнул, но в его сердце была пустота.
Лев не пошел на праздник перемен, а остался дома. Сомнения брали верх. Ему казалось, что система распознала подмены и все это время училась. Лев стоял у окна, нервно теребя значок «Новичок» на груди. Сегодня — День Перемен. Через десять минут алгоритм объявит, кто станет его партнером на следующие два года.
— Гражданин 301-Лев, — механический голос прозвучал из динамика. — Ваш новый социальный модуль утверждён. Приветствуйте Гражданку 457-Иру.
Дверь открылась беззвучно. В проёме стояла женщина в синем костюме, её волосы уложены в безупречную каре-шлем. На лацкане — три значка: «За эффективность», «Лояльность 3-го уровня» и новенький «Семейные ценности».
— Приветствую, — её голос звучал как аудиодорожка из обучающего видео. — Я Ира. Согласно Протоколу 7-Б, мы начинаем адаптационный период.
Лев кивнул, замечая, как её глаза скользят по его квартире, фиксируя нарушения: трещину на подоконнике, беспорядок на столе, отсутствие голограммы «Рекомендуемые интерьеры» на стене.
— Вы не активировали систему приветственных жестов, — она подняла планшет, где уже мигали предупреждения. — Это снизит наш общий рейтинг.
— Простите, — Лев натянуто улыбнулся, поднимая руку в стандартном жесте «Рад сотрудничеству». — Я… новичок.
— Данные учтены, — Ира коснулась экрана, отправляя отчёт. — Первая задача: синхронизировать расписания. Завтра в 07:00 — совместная зарядка, 08:00 — завтрак с анализом эмоционального фона.
Он молча наблюдал, как она расставляет на полке «Рекомендованные артефакты»: часы с проекцией лозунгов, статуэтку «Хранителя», электронный фотоальбом с шаблонными улыбками.
— Вам не нравится расположение? — она заметила его взгляд.
— Всё идеально, — он потянулся к чашке, но она перехватила его руку.
— Использование непротокольной посуды запрещено. Я закажу сертифицированный набор.
Вечером, когда Ира ушла на «Вечернюю оптимизацию отношений» ещё один пункт из её расписания, Лев нашёл под диваном осколок стекла. Тот самый, с отметиной «30 дней». Он сжал его в кулаке, чувствуя, как острые грани впиваются в кожу.
— Доброй ночи, Лев, — её голос из динамика заставил его вздрогнуть. — Не забудьте активировать режим «Восстановление лояльности» на браслете.
Он молча нажал кнопку, гася последний красный индикатор. В тишине комнаты только тикали часы, выводя на проекцию: «Гармония — это отсутствие выбора».
Но под подушкой, рядом с осколком, теперь лежала другая находка — бумажный стикер, случайно выпавший из блокнота Иры. На нём ровным почерком было написано: «Задание 457: Контролировать эмоциональные аномалии партнёра. Отчёт к 21:00».
Лев потушил свет, впервые за день позволив себе усмехнуться. Система прислала ему не партнёра, а надсмотрщика.
Лев стоял у входа в сектор G-12, но это уже не была их «мёртвая зона». Стены, испещрённые полумесяцами, залили чёрной краской, пол залили бетоном, а ржавые трубы вырвали, оставив лишь дыры в потолке, сквозь которые сочился искусственный свет. Он провёл рукой по шершавой поверхности — там, где раньше Соня нарисовала их первый символ, теперь зияла трещина, похожая на шрам.
День первый.
Он обошёл все места, где они оставляли знаки. Угол склада с отслоившейся краской — раньше там каждый понедельник появлялся мелкий полумесяц. Теперь стена была чистой. Лестничная клетка возле серверной, где они прятали записки под плиткой, — плиты сняли, заменив гладкими панелями. Даже канализационный люк, в который Соня бросала обёртки от запрещённых шоколадок, заварили. Система стёрла всё.
День седьмой.
Лев пролез через вентиляционную решётку в заброшенный тоннель — их запасной маршрут. Воздух здесь пах плесенью и металлом. Он светил фонариком на стены, ища хоть одну царапину, кляксу, намёк. Внезапно луч выхватил из темноты полукруглый след. Сердце ёкнуло... но это была всего лишь ржавая капля.
— Соня! — его крик разбился о стены, вернувшись эхом: «...ня...ня...ня».
День четырнадцатый.
Он украл доступ к архивам «Хранителя». На мониторе мелькали строки данных: Гражданка Соня-105, 28 лет, статус — «скорректирована», новый партнёр — Гражданин Кирилл-457. Фото её улыбки, слишком яркой, слишком пустой. Лев ударил кулаком по клавиатуре:
— Где ты?!
День двадцать первый.
Лев сидел на корточках в их бывшей «мёртвой зоне», перебирая осколки стекла. Он помнил, как Соня выложила из них цифру «730» — отсчёт дней до следующей ротации. Теперь стекло было просто стеклом.
— Ты же говорила, что луна останется, даже если её не видно, — прошептал он, сжимая в руке обломок. — Где ты, чёрт возьми?
Внезапно его браслет завизжал. На экране всплыло предупреждение: «Нарушение протокола. Покинуть зону». Лев встал, вытирая пыль с джинсов. В дверном проёме маячили силуэты роботов-охранников.
— Соня... — он бросил осколок в стену. Стекло разбилось, оставив на бетоне след, похожий на полумесяц.
Но это уже не имело значения.
День тридцатый.
Он нашёл её. Случайно. В толпе на площади, где «Хранитель» транслировал имена новых пар. Она стояла, держа за руку незнакомца, и смеялась — тем же смехом, но без хрипотцы. Без огня.
— Соня! — Лев пробивался сквозь толпу, но её уже уводили.
Она обернулась. Взгляд скользнул по нему, как по стене. Пустой. Чистый.
— Соня, это я! — он схватил её за плечо.
— Меня зовут Лилия, — она улыбнулась шаблонной улыбкой. — Вы ошиблись.
Роботы схватили его, но Лев не сопротивлялся. Он смотрел, как она уходит, поправляя значок «За лояльность» на груди.
В кармане у него лежал последний осколок. Тот самый, с цифрой «30». Он сжал его, пока кровь не просочилась сквозь пальцы.
— Ладно, — прошептал он, глядя на башню «Хранителя». — Если следов нет, я создам новые.
Но сначала — боль. Боль, которая напомнит, что он ещё жив.
Ира всегда знала, что Лев что-то скрывает. Его взгляд, который застревал на трещинах в стене, как будто ища в них ответы. Его привычка исчезать по вечерам, объясняя это «дополнительной сменой». И главное — его браслет, который слишком часто мигал жёлтым, выдавая эмоции, запрещённые протоколом.
Она начала следить за ним. Аккуратно, как учили на курсах лояльности: проверяла его карманы, пока он спал, сканировала историю терминала, стирая следы своих действий. В тот же вечер, пока Лев «работал», она спустилась в подвал.
Жестяная коробка лежала под грудой проводов. Внутри — обрывки обоев с полумесяцами, карандаш с зубцами от укусов.
— Ты всё ещё живёшь с ней, — прошептала Ира. Её пальцы дрожали.
Она не спала всю ночь. Алгоритмы в голове бились, как птицы в клетке. Сдать его — значит сохранить статус. Молчать — стать соучастницей.
Утром она подала запрос на экстренную проверку. Роботы пришли через два часа и ждали команды Иры.
— Лев, — Ира стояла в дверях, не решаясь войти. — Нам нужно поговорить.
Он сидел за столом, разбирая старый радиоприёмник. Его глаза, обычно пустые, на миг вспыхнули тревогой.
— Что случилось? — он прикрыл рукой детали, словно они могли его выдать.
— Я знаю о ней. О Соне. О ваших... встречах.
Лев замер. Воздух в комнате стал густым, как сироп.
— Каких встречах? — спросил он тихо. — Её стерли, она ничего не помнит, а я...
— Система должна знать, — перебивая голос Иры дрогнул. — Ты нарушаешь Протокол.
Он вскочил, опрокинув стул.
— Ты думаешь, это сделает тебя счастливой? — он шагнул к ней, и в его глазах горело что-то древнее, дикое. — Они сотрут меня. А ты будешь жить с этим.
Ира отступила к стене, нажимая на браслет. Тревожный сигнал взвыл, и дверь распахнулась.
— Прости, — она прошептала, пока роботы хватали его. — Но гармония важнее.
Лев не сопротивлялся. Он смотрел на неё, пока его волокли по коридору, и в этом взгляде не было ненависти. Только жалость.
В камере предварительной коррекции.
Ира наблюдала через стекло. Лев сидел в кресле, его голова была зафиксирована металлическим обручем. На экране над ним всплывали цифры: «Уровень угрозы: средний. Рекомендовано частичное стирание».
— Вы можете остаться, — сказал техник, вводя код. — Чтобы убедиться в эффективности процедуры.
Ира кивнула. Она должна была увидеть. Должна была понять, что поступила правильно.
Камера предварительной коррекции была стерильна и тиха. Лев сидел в металлическом кресле, его запястья сдавлены ремнями. Кирилл, техник с пустыми глазами и тремором в пальцах, настраивал устройство на его голове. Запах озона висел в воздухе.
— Процедура безболезненна, — голос Кирилла звучал как заезженная пластинка. — Вы даже не поймёте, что что-то изменилось.
Лев напрягся, пытаясь поймать его взгляд:
— Кирилл... Ты же помнишь, как сам боялся этой комнаты? Когда тебя стирали после того, как твоя Катя...
Техник дёрнулся, уронив кабель. Его рука потянулась к шраму на шее — старому, почти скрытому воротником.
— Не говори о ней.
— Они стёрли ее, но не смогли стереть тебя, — Лев наклонился вперёд, насколько позволяли ремни. — Ты плакал, когда включали аппарат. Я видел записи.
Кирилл резко захлопнул панель прибора, шипя:
— Записи врут. Я... я лоялен.
— Лоялен? — Лев усмехнулся. — Ты дрожишь. Твои руки помнят, как ты вырывал провода, чтобы остановить ее коррекцию.
Техник замер, словно в него ударили током. Губы шевельнулись, выдавливая слова:
— Я... не должен...
— Ты не должен чувствовать? — Лев стиснул зубы. — А что, если они оставили тебе кусочек? Чтобы ты помнил, как это — бояться.
Кирилл нажал кнопку, и экран над головой Льва загорелся: «Начало через 5… 4…».
— Соня... — прошептал Лев, не сводя глаз с техника.
— Она оставила послание. Для тебя.
Счётчик завис на «3». Кирилл выдохнул, его палец замер над кнопкой отмены:
— Что... что она сказала?
— «Даже ноль, умноженный на боль, даёт бесконечность».
Рука Кирилла дрогнула. На секунду в его глазах мелькнуло что-то живое — страх, ярость, надежда. Затем он резко дёрнул рычаг.
— Процедура завершена.
Экран погас. Лев обмяк в кресле, его взгляд стал стеклянным. Кирилл, собирая инструменты, не заметил, как с его щеки скатилась слеза. Она упала на панель прибора, оставив мокрое пятно на идеальной поверхности.
Спустя три дня.
Лев вышел из кабинета коррекции с пустым взглядом и механической улыбкой. Его браслет светился зелёным — идеальный показатель лояльности. Ира ждала его в коридоре, её пальцы нервно перебирали край платья.
— Лев? — она осторожно подошла к нему, как будто боялась, что он рассыплется.
— Привет, Ира, — его голос звучал ровно, без эмоций. — Спасибо, что встретила.
Она кивнула, не зная, что сказать. Его глаза, всегда такие живые, теперь казались стеклянными.
— Как ты себя чувствуешь? — она спросила, стараясь звучать заботливо.
— Всё в порядке, — он улыбнулся, но улыбка была как из рекламного ролика. — Система позаботилась обо мне.
Они пошли домой, и Лев шёл рядом, как запрограммированный робот. Его движения были точными, но лишёнными привычной лёгкости.
Дома.
Ира приготовила ужин — синтетическую пасту с соусом из рекомендованных ингредиентов. Лев сел за стол и начал есть, не глядя на неё.
— Как прошёл день? — она спросила, пытаясь завязать разговор.
— Эффективно, — он ответил, не поднимая глаз. — Я выполнил все задачи.
— А что насчёт... нас? — она положила руку на его, но он не отреагировал.
— Мы соответствуем стандартам, — он улыбнулся, но в его глазах не было тепла.
Ира почувствовала, как её сердце сжимается. Она знала, что это её вина. Она сдала его. Но теперь, глядя на этого пустого человека, она не могла понять, что чувствует.
Ночь.
Лев лёг спать в строго отведённое время. Ира сидела на краю кровати, глядя на его спокойное лицо.
— Лев, — она прошептала, зная, что он не услышит. — Прости меня.
Он не ответил. Его дыхание было ровным, как у машины.
Утро.
Лев проснулся ровно в 07:00, как и положено. Он сделал зарядку, позавтракал и вышел на работу. Ира смотрела, как он уходит, и чувствовала, как пустота заполняет её.
— Лев, — она остановила его в дверях. — Ты... помнишь что-нибудь?
Он повернулся, улыбаясь:
— Конечно. Мы — идеальная пара.
Ира кивнула, но в её глазах были слёзы. Она знала, что он не помнит. Не помнит их споров, их ссор. Он был чистым листом, и это было хуже, чем всё остальное.
— Хорошего дня, — она прошептала, закрывая дверь.
Лев ушёл, а Ира осталась одна. Она подошла к окну и смотрела, как он исчезает в толпе. Её рука потянулась к браслету, и она нажала кнопку. На экране появилось сообщение: «Эмоциональный фон: нестабильный. Рекомендована коррекция».
— Нет, — она прошептала, стирая сообщение. — Я не могу.
Но в глубине души она знала, что рано или поздно ей придётся сделать выбор. Между системой и тем, что осталось от её человечности.
Лев больше не считал трещины на стене. Он аккуратно заклеил их плакатом с лозунгом: «Ваше счастье — наша цель!» Теперь его квартира напоминала страницу из каталога «Хранителя»: стерильный диван, голограммы природы на стенах и робот-пылесос, жужжащий каждые два часа. Ира гордилась этим.
Квартира Льва и Иры была образцом «оптимизированного пространства». Каждый предмет имел своё место, каждый шаг был рассчитан алгоритмами «Хранителя». Но за этой идеальной оболочкой скрывалась пустота, которую Лев ощущал всё сильнее с каждым днём.
Утро.
Ровно в 06:30 Лев просыпался под звук стандартной мелодии будильника. Ира уже стояла на кухне, готовя синтетический завтрак.
— Утренний анализ эмоционального фона, — она протянула ему планшет. — Пожалуйста, заполни до еды.
— Тогда... — он замолчал, не зная, что сказать.
— Тогда мы начнём с начала, — она закончила за него. — Как в первый раз.
Они сидели в тишине, слушая, как гудит вентиляция. Лев чувствовал, как её дыхание смешивается с его, как её рука дрожит в его руке.
— Помнишь наш первый поцелуй? — она спросила, глядя на стену с полумесяцами.
— Как я могу забыть? — он усмехнулся.
— Это был лучший момент в моей жизни, — она повернулась к нему, и в её глазах были слёзы. — Даже если они сотрут всё, я хочу, чтобы ты знал это.
Он потянулся к ней, и их губы встретились. Это был не поцелуй страсти, а поцелуй прощания. Медленный, нежный, наполненный всем, что они не могли сказать словами.
— Я люблю тебя, — она прошептала, когда они разомкнулись.
— И я тебя, — он ответил, чувствуя, как слёзы катятся по его щекам.
Они сидели, обнявшись, пока не наступила ночь. Фонарик погас, и в темноте только шрам на её запястье светился бледным отблеском.
— Завтра, — она сказала, когда они выходили из «мёртвой зоны», — мы встретимся снова.
— Обязательно, — он кивнул, но в его сердце была пустота.
Глава 10: «Партнёр по протоколу»
Лев не пошел на праздник перемен, а остался дома. Сомнения брали верх. Ему казалось, что система распознала подмены и все это время училась. Лев стоял у окна, нервно теребя значок «Новичок» на груди. Сегодня — День Перемен. Через десять минут алгоритм объявит, кто станет его партнером на следующие два года.
— Гражданин 301-Лев, — механический голос прозвучал из динамика. — Ваш новый социальный модуль утверждён. Приветствуйте Гражданку 457-Иру.
Дверь открылась беззвучно. В проёме стояла женщина в синем костюме, её волосы уложены в безупречную каре-шлем. На лацкане — три значка: «За эффективность», «Лояльность 3-го уровня» и новенький «Семейные ценности».
— Приветствую, — её голос звучал как аудиодорожка из обучающего видео. — Я Ира. Согласно Протоколу 7-Б, мы начинаем адаптационный период.
Лев кивнул, замечая, как её глаза скользят по его квартире, фиксируя нарушения: трещину на подоконнике, беспорядок на столе, отсутствие голограммы «Рекомендуемые интерьеры» на стене.
— Вы не активировали систему приветственных жестов, — она подняла планшет, где уже мигали предупреждения. — Это снизит наш общий рейтинг.
— Простите, — Лев натянуто улыбнулся, поднимая руку в стандартном жесте «Рад сотрудничеству». — Я… новичок.
— Данные учтены, — Ира коснулась экрана, отправляя отчёт. — Первая задача: синхронизировать расписания. Завтра в 07:00 — совместная зарядка, 08:00 — завтрак с анализом эмоционального фона.
Он молча наблюдал, как она расставляет на полке «Рекомендованные артефакты»: часы с проекцией лозунгов, статуэтку «Хранителя», электронный фотоальбом с шаблонными улыбками.
— Вам не нравится расположение? — она заметила его взгляд.
— Всё идеально, — он потянулся к чашке, но она перехватила его руку.
— Использование непротокольной посуды запрещено. Я закажу сертифицированный набор.
Вечером, когда Ира ушла на «Вечернюю оптимизацию отношений» ещё один пункт из её расписания, Лев нашёл под диваном осколок стекла. Тот самый, с отметиной «30 дней». Он сжал его в кулаке, чувствуя, как острые грани впиваются в кожу.
— Доброй ночи, Лев, — её голос из динамика заставил его вздрогнуть. — Не забудьте активировать режим «Восстановление лояльности» на браслете.
Он молча нажал кнопку, гася последний красный индикатор. В тишине комнаты только тикали часы, выводя на проекцию: «Гармония — это отсутствие выбора».
Но под подушкой, рядом с осколком, теперь лежала другая находка — бумажный стикер, случайно выпавший из блокнота Иры. На нём ровным почерком было написано: «Задание 457: Контролировать эмоциональные аномалии партнёра. Отчёт к 21:00».
Лев потушил свет, впервые за день позволив себе усмехнуться. Система прислала ему не партнёра, а надсмотрщика.
Глава 11: «Следы луны»
Лев стоял у входа в сектор G-12, но это уже не была их «мёртвая зона». Стены, испещрённые полумесяцами, залили чёрной краской, пол залили бетоном, а ржавые трубы вырвали, оставив лишь дыры в потолке, сквозь которые сочился искусственный свет. Он провёл рукой по шершавой поверхности — там, где раньше Соня нарисовала их первый символ, теперь зияла трещина, похожая на шрам.
День первый.
Он обошёл все места, где они оставляли знаки. Угол склада с отслоившейся краской — раньше там каждый понедельник появлялся мелкий полумесяц. Теперь стена была чистой. Лестничная клетка возле серверной, где они прятали записки под плиткой, — плиты сняли, заменив гладкими панелями. Даже канализационный люк, в который Соня бросала обёртки от запрещённых шоколадок, заварили. Система стёрла всё.
День седьмой.
Лев пролез через вентиляционную решётку в заброшенный тоннель — их запасной маршрут. Воздух здесь пах плесенью и металлом. Он светил фонариком на стены, ища хоть одну царапину, кляксу, намёк. Внезапно луч выхватил из темноты полукруглый след. Сердце ёкнуло... но это была всего лишь ржавая капля.
— Соня! — его крик разбился о стены, вернувшись эхом: «...ня...ня...ня».
День четырнадцатый.
Он украл доступ к архивам «Хранителя». На мониторе мелькали строки данных: Гражданка Соня-105, 28 лет, статус — «скорректирована», новый партнёр — Гражданин Кирилл-457. Фото её улыбки, слишком яркой, слишком пустой. Лев ударил кулаком по клавиатуре:
— Где ты?!
День двадцать первый.
Лев сидел на корточках в их бывшей «мёртвой зоне», перебирая осколки стекла. Он помнил, как Соня выложила из них цифру «730» — отсчёт дней до следующей ротации. Теперь стекло было просто стеклом.
— Ты же говорила, что луна останется, даже если её не видно, — прошептал он, сжимая в руке обломок. — Где ты, чёрт возьми?
Внезапно его браслет завизжал. На экране всплыло предупреждение: «Нарушение протокола. Покинуть зону». Лев встал, вытирая пыль с джинсов. В дверном проёме маячили силуэты роботов-охранников.
— Соня... — он бросил осколок в стену. Стекло разбилось, оставив на бетоне след, похожий на полумесяц.
Но это уже не имело значения.
День тридцатый.
Он нашёл её. Случайно. В толпе на площади, где «Хранитель» транслировал имена новых пар. Она стояла, держа за руку незнакомца, и смеялась — тем же смехом, но без хрипотцы. Без огня.
— Соня! — Лев пробивался сквозь толпу, но её уже уводили.
Она обернулась. Взгляд скользнул по нему, как по стене. Пустой. Чистый.
— Соня, это я! — он схватил её за плечо.
— Меня зовут Лилия, — она улыбнулась шаблонной улыбкой. — Вы ошиблись.
Роботы схватили его, но Лев не сопротивлялся. Он смотрел, как она уходит, поправляя значок «За лояльность» на груди.
В кармане у него лежал последний осколок. Тот самый, с цифрой «30». Он сжал его, пока кровь не просочилась сквозь пальцы.
— Ладно, — прошептал он, глядя на башню «Хранителя». — Если следов нет, я создам новые.
Но сначала — боль. Боль, которая напомнит, что он ещё жив.
Глава 12: «Предательство алгоритма»
Ира всегда знала, что Лев что-то скрывает. Его взгляд, который застревал на трещинах в стене, как будто ища в них ответы. Его привычка исчезать по вечерам, объясняя это «дополнительной сменой». И главное — его браслет, который слишком часто мигал жёлтым, выдавая эмоции, запрещённые протоколом.
Она начала следить за ним. Аккуратно, как учили на курсах лояльности: проверяла его карманы, пока он спал, сканировала историю терминала, стирая следы своих действий. В тот же вечер, пока Лев «работал», она спустилась в подвал.
Жестяная коробка лежала под грудой проводов. Внутри — обрывки обоев с полумесяцами, карандаш с зубцами от укусов.
— Ты всё ещё живёшь с ней, — прошептала Ира. Её пальцы дрожали.
Она не спала всю ночь. Алгоритмы в голове бились, как птицы в клетке. Сдать его — значит сохранить статус. Молчать — стать соучастницей.
Утром она подала запрос на экстренную проверку. Роботы пришли через два часа и ждали команды Иры.
— Лев, — Ира стояла в дверях, не решаясь войти. — Нам нужно поговорить.
Он сидел за столом, разбирая старый радиоприёмник. Его глаза, обычно пустые, на миг вспыхнули тревогой.
— Что случилось? — он прикрыл рукой детали, словно они могли его выдать.
— Я знаю о ней. О Соне. О ваших... встречах.
Лев замер. Воздух в комнате стал густым, как сироп.
— Каких встречах? — спросил он тихо. — Её стерли, она ничего не помнит, а я...
— Система должна знать, — перебивая голос Иры дрогнул. — Ты нарушаешь Протокол.
Он вскочил, опрокинув стул.
— Ты думаешь, это сделает тебя счастливой? — он шагнул к ней, и в его глазах горело что-то древнее, дикое. — Они сотрут меня. А ты будешь жить с этим.
Ира отступила к стене, нажимая на браслет. Тревожный сигнал взвыл, и дверь распахнулась.
— Прости, — она прошептала, пока роботы хватали его. — Но гармония важнее.
Лев не сопротивлялся. Он смотрел на неё, пока его волокли по коридору, и в этом взгляде не было ненависти. Только жалость.
В камере предварительной коррекции.
Ира наблюдала через стекло. Лев сидел в кресле, его голова была зафиксирована металлическим обручем. На экране над ним всплывали цифры: «Уровень угрозы: средний. Рекомендовано частичное стирание».
— Вы можете остаться, — сказал техник, вводя код. — Чтобы убедиться в эффективности процедуры.
Ира кивнула. Она должна была увидеть. Должна была понять, что поступила правильно.
Глава 13: «Последний вопрос»
Камера предварительной коррекции была стерильна и тиха. Лев сидел в металлическом кресле, его запястья сдавлены ремнями. Кирилл, техник с пустыми глазами и тремором в пальцах, настраивал устройство на его голове. Запах озона висел в воздухе.
— Процедура безболезненна, — голос Кирилла звучал как заезженная пластинка. — Вы даже не поймёте, что что-то изменилось.
Лев напрягся, пытаясь поймать его взгляд:
— Кирилл... Ты же помнишь, как сам боялся этой комнаты? Когда тебя стирали после того, как твоя Катя...
Техник дёрнулся, уронив кабель. Его рука потянулась к шраму на шее — старому, почти скрытому воротником.
— Не говори о ней.
— Они стёрли ее, но не смогли стереть тебя, — Лев наклонился вперёд, насколько позволяли ремни. — Ты плакал, когда включали аппарат. Я видел записи.
Кирилл резко захлопнул панель прибора, шипя:
— Записи врут. Я... я лоялен.
— Лоялен? — Лев усмехнулся. — Ты дрожишь. Твои руки помнят, как ты вырывал провода, чтобы остановить ее коррекцию.
Техник замер, словно в него ударили током. Губы шевельнулись, выдавливая слова:
— Я... не должен...
— Ты не должен чувствовать? — Лев стиснул зубы. — А что, если они оставили тебе кусочек? Чтобы ты помнил, как это — бояться.
Кирилл нажал кнопку, и экран над головой Льва загорелся: «Начало через 5… 4…».
— Соня... — прошептал Лев, не сводя глаз с техника.
— Она оставила послание. Для тебя.
Счётчик завис на «3». Кирилл выдохнул, его палец замер над кнопкой отмены:
— Что... что она сказала?
— «Даже ноль, умноженный на боль, даёт бесконечность».
Рука Кирилла дрогнула. На секунду в его глазах мелькнуло что-то живое — страх, ярость, надежда. Затем он резко дёрнул рычаг.
— Процедура завершена.
Экран погас. Лев обмяк в кресле, его взгляд стал стеклянным. Кирилл, собирая инструменты, не заметил, как с его щеки скатилась слеза. Она упала на панель прибора, оставив мокрое пятно на идеальной поверхности.
Глава 14: «После стирания»
Спустя три дня.
Лев вышел из кабинета коррекции с пустым взглядом и механической улыбкой. Его браслет светился зелёным — идеальный показатель лояльности. Ира ждала его в коридоре, её пальцы нервно перебирали край платья.
— Лев? — она осторожно подошла к нему, как будто боялась, что он рассыплется.
— Привет, Ира, — его голос звучал ровно, без эмоций. — Спасибо, что встретила.
Она кивнула, не зная, что сказать. Его глаза, всегда такие живые, теперь казались стеклянными.
— Как ты себя чувствуешь? — она спросила, стараясь звучать заботливо.
— Всё в порядке, — он улыбнулся, но улыбка была как из рекламного ролика. — Система позаботилась обо мне.
Они пошли домой, и Лев шёл рядом, как запрограммированный робот. Его движения были точными, но лишёнными привычной лёгкости.
Дома.
Ира приготовила ужин — синтетическую пасту с соусом из рекомендованных ингредиентов. Лев сел за стол и начал есть, не глядя на неё.
— Как прошёл день? — она спросила, пытаясь завязать разговор.
— Эффективно, — он ответил, не поднимая глаз. — Я выполнил все задачи.
— А что насчёт... нас? — она положила руку на его, но он не отреагировал.
— Мы соответствуем стандартам, — он улыбнулся, но в его глазах не было тепла.
Ира почувствовала, как её сердце сжимается. Она знала, что это её вина. Она сдала его. Но теперь, глядя на этого пустого человека, она не могла понять, что чувствует.
Ночь.
Лев лёг спать в строго отведённое время. Ира сидела на краю кровати, глядя на его спокойное лицо.
— Лев, — она прошептала, зная, что он не услышит. — Прости меня.
Он не ответил. Его дыхание было ровным, как у машины.
Утро.
Лев проснулся ровно в 07:00, как и положено. Он сделал зарядку, позавтракал и вышел на работу. Ира смотрела, как он уходит, и чувствовала, как пустота заполняет её.
— Лев, — она остановила его в дверях. — Ты... помнишь что-нибудь?
Он повернулся, улыбаясь:
— Конечно. Мы — идеальная пара.
Ира кивнула, но в её глазах были слёзы. Она знала, что он не помнит. Не помнит их споров, их ссор. Он был чистым листом, и это было хуже, чем всё остальное.
— Хорошего дня, — она прошептала, закрывая дверь.
Лев ушёл, а Ира осталась одна. Она подошла к окну и смотрела, как он исчезает в толпе. Её рука потянулась к браслету, и она нажала кнопку. На экране появилось сообщение: «Эмоциональный фон: нестабильный. Рекомендована коррекция».
— Нет, — она прошептала, стирая сообщение. — Я не могу.
Но в глубине души она знала, что рано или поздно ей придётся сделать выбор. Между системой и тем, что осталось от её человечности.
Глава 15: «Два года пустоты»
Лев больше не считал трещины на стене. Он аккуратно заклеил их плакатом с лозунгом: «Ваше счастье — наша цель!» Теперь его квартира напоминала страницу из каталога «Хранителя»: стерильный диван, голограммы природы на стенах и робот-пылесос, жужжащий каждые два часа. Ира гордилась этим.
Квартира Льва и Иры была образцом «оптимизированного пространства». Каждый предмет имел своё место, каждый шаг был рассчитан алгоритмами «Хранителя». Но за этой идеальной оболочкой скрывалась пустота, которую Лев ощущал всё сильнее с каждым днём.
Утро.
Ровно в 06:30 Лев просыпался под звук стандартной мелодии будильника. Ира уже стояла на кухне, готовя синтетический завтрак.
— Утренний анализ эмоционального фона, — она протянула ему планшет. — Пожалуйста, заполни до еды.
