Но Кас не стал заводить свои мысли в эти дали. К его залпу, но не к его крику, присоединились Меренея и Катя. Несколько выстрелов даже смогли ранить одного из бойцов Дарина. Но сам хозяин этих мест, вместе с Гришатре, успели заранее организовать хорошее укрытие.
Залп стих. Вновь пришло время заряжать оружие.
Но осаждающие не воспользовались этой тишиной. Да и Гришатре не кинул свой цершер – его остановил Дарин. Тот успел прихватить с собой арсенал Матильды, ведь не все её цершеры испортились после меткого броска Меренеи. И он выбрал пару ядовитых цершеров, считающихся запрещёнными из-за слишком сильного влияния на нервную систему тех, по отношении к кому они были использованы. Они не убивали сразу, но один вдох продуктов их распада сулил крайне негативные последствия для всех живых организмов.
Дарин отдал один цершер Гришатре, чтобы тот спрятал ЦБ-4 и применил свою меткость на другом магическом шаре.
И они вместе, почти синхронно, совершили броски.
Выстрелы Каса не помогли сбить шары. Но мужчина быстро понял, чем чревато их применение.
– Не дышать! – быстро выкрикнул он, после чего сделал глубокий вдох.
Его требование не сулило удачи при таких обстоятельствах, ведь даже попадание на слизистую могло грозить слепотой или мучительной смерть, в зависимости от полученной дозы яда.
Вскоре едкий дым заполнил единственную, но просторную комнату дома предков Дарина…
* * *
Марк Семёнович недолго размышлял, открывать ли дверь. Желание бежать было сильнее оцепенения перед пьяным сыном. Можно было выиграть немного времени, заперев дверь снаружи. Но у Сергея были где-то свои ключи. Тем более, а вдруг там действительно милиция?
Пожилой мужчина снял свою связку ключей с крючка и быстро, как мог, отворил дверь.
Но перед ним стоял ни сотрудник полиции, а тот самый сосед Петрович, благополучный старикашка.
– Семёныч, приветствую! – бодро сказал Петрович.
Марк не успел быстро выскочить из квартиры. Он не знал, зачем к нему пришёл Петрович, тем более один, без свиты из жены, дочери, тестя или внучек.
Но нужно было бежать – пенсионер успел перешагнуть через порог, немного оттолкнув соседа, с того чуть не свалились его квадратные очки.
Но захлопнуть дверь Марк Семёнович не успел. От волнения его руки задрожали, он выронил ключи, а потом и чья-то сила выдавила дверь наружу.
Это был Сергей. Он был всё также пьян. И невменяемо зол – в его руке был нож, а в глазах слепая ярость.
Он заревел на отца:
– Я чё тебе сказал, а?!
Глава 20
– Тебе нравится это? – спросил Оливер у Оливии.
Безликие ушли, все сжигатели были выпущены наружу, можно было принять и более человекоподобный образ. Образ, с которым было солидарно его мироощущение. Но для этой оболочки атмосфера вокруг была невыносимо жаркой, некомфортной.
Но Оливер решил стерпеть. Стерпеть, чтобы разрушить очередную свою оболочку, выжечь её вместе с исчезающим миром. Но потом, в последний момент, прекратить свои страдания, вернув себе изначальный облик, чтобы вновь спастись. И вновь считать себя тем, кто не достоин жизни, но вынужден проживать её именно так – сжигая всё, но самому не воспламеняясь в любви к ней. Это очень тоскливо, тошно до выворота наружу кишок – жить и не любить жизнь.
Оливия, прежде чем дать ответ на его вопрос, тоже последовала его примеру и вернула себе облик человекоподобной девчонки. С длинными, огненно-рыжими волосами.
– Мне не нравится это, – сказала она. – Я просто должна была остаться с тобой.
Но яркий цвет волос не давал иммунитета к настоящему огню. Подошва сапожек Оливии начала плавиться в горячей и мягкой земле. Ноги облизал жар, заставивший искать место, где не было так горячо. Пришлось забраться на ствол недавно повалившегося дерева.
Оливер всё также стоял на земле, оглядываясь на своих сжигателей, которые медленно разбредались по всему миру. Их шаги многое изменят здесь.
– Пожалей себя! – обратилась к парню Оливия.
Но Оливер высказался о другом:
– Мне всегда кажется, что любой мир не должен погибать вот так. Я даже не вникал в этот раз в причину гнева Безликих. Мне стало всё равно. А ты ещё можешь уйти, пока не испытала много боли.
– Нет! – воскликнула Оливия. – Я буду сгорать с тобой здесь до тех пор, пока ты сам не решишь, что хватит себя мучить! Мучая себя, ты мучаешь меня…
– Я не хочу этого, – сказал Оливер.
– Не верю! А по поводу мира… об этом лучше не думать. У Безликих своё видение о мироустройстве. Тут они не стали церемониться, как, например, с людьми…
Но Оливер её не дослушал:
– Я хочу, чтобы ты ушла или приняла свой естественный облик. Становится опасно.
– Нет! – вновь сказала Оливия. – Я хочу, как ты. Но давай уйдём из эпицентра. Я вижу, что ещё есть места, где не так горячо.
Оливер немного скорректировал путь сжигателей, чтобы им было уютнее прогуляться по округе, запомнить её очертания для создания своей особой чёрно-жёлтой крупицы воспоминаний.
А в некоторых местах пространство уже искажалась, ломалось, перестраивалось на режим разрушения. Исчезал пригодный для любой жизни воздух. Уцелевшие деревья сворачивались узлом, чтобы потом одномоментно стать прахом. И небо потеряло светило в черноте забвения.
* * *
Когда первые сжигатели вошли в деревню, официальные представители грисов и альнелонов не сразу поняли мощи этих созданий. Они их приняли за секретное оружие противников. Но всем быстро стало понятно, что это третья сила, оставляющая за собой только выжженную землю.
Пришлось на некоторое время объединить усилия, чтобы попытаться остановить это испепеляющее зло. Совсем недавно враждующие стороны начали слаженную волнообразную атаку на сжигателей, применив лучшие тактические и стратегические знания, полученные за долгие годы борьбы друг против друга.
Но эти усилия оказались не замечены сжигателями – они прошли огненным порывом сквозь оборону альнелонов и грисов, испепелив всех, кто не успел сбежать на безопасное расстояние.
Вихрь чуть не сгинул в огненном месиве, похожим на пиролизный взрыв. А разлетевшийся на брёвна один из домов деревни стал причиной гибели помощника командира. Вихрю пришлось отменить действие антителепортационного цершера.
Остатки обоих войск поспешили телепортироваться в пока ещё безопасные места Резервного мира. Или в мир людей.
* * *
– Чё, сука?! – пьяный Сергей махнул ножом перед лицом Марка Семёновича, заставив того вжать голову в плечи.
– Молодой человек! – воскликнул Петрович. – Я сейчас ОМОН вызову! Что вы себе позволяете?! Я Марку весть об отключении горячей воды принёс, у меня внучка в интернете видела точные даты, а вы тут дерётесь! Я сейчас ОМОН вызову!
Сергей ничего не понимающим взглядом посмотрел на пятящегося к лестнице пенсионера. Криво ухмыльнулся на его нелепые попытки ругаться. Или он просто пытался понять, о чём тот говорит. Так или иначе, в его сознании вызвало новую вспышку гнева двукратно повторившееся упоминание силовой структуры.
Сергей резко ткнул Петровича ножом в грудь.
Пожилой мужчина свалился на пол, так и не добравшись до лестницы. Жизнь быстро его покинула. Сквозь треснутые стёкла очков на мир смотрело уже пустое, бездушное тело, на белой, аккуратной рубашке которого красным галстуком расплылось пятно крови.
Марк Семёнович быстро вернулся в квартиру и Сергей не успел перехватить дверь до того, как его отец закрыл её на защёлку изнутри.
Но эта защёлка оказалась слабой преградой, и пьяный мужчина смог её выломать, вернувшись в пределы однокомнатного жилища. Марк заперся в ванной, но Сергей сначала подумал, что тот залез под кровать в углу комнаты.
Роняя крупные капли крови с ножа, обезумевший мужчина протопал босыми ногами в жилое пространство и начал лазить под кроватью, попутно пиная табурет и громя мебель. Потом он принялся за шкаф и за собственный диван, делая из предметов интерьера хлам.
– Батя! – звал он. – Не бойся!
Марк Семёнович боялся. Вновь выбраться в подъезд он уже бы не успел. Пожилой мужчина подпёр дверь шваброй, вслушиваясь в грохот разбиваемой мебели и бытовой техники.
Через небольшое окно над потолком в тесную комнату проникал свет. Из крана капнула вода. Где-то зашумел канализационный слив у соседей. Где-то всё также продолжалась жизнь, а где-то в одно мгновение терялся её смысл.
* * *
– Остановить их! – приказал Дарин своим сподручным, чтобы те что-то сделали со сжигателями, надвигающимся прямо к нему в засаду.
Но никто не смог им ничего противопоставить. Впрочем, те будто не обращали никакого внимания на попытки их уничтожить или вымолить у них пощады. Они превратили в пепел все намерения их остановить, после чего, не замедляя и не ускоряя шаг, пошли дальше, оставляя за собой полосы безжизненности.
Дарин испугался, но не покинул это место, хотя почувствовал, что антителепортационный барьер снят. Он проследовал за Гришатре, который будто бы знал, что нужно делать, неуклюжей спешной походкой направившись в сторону двора дома. Там, ожидающие возможности появления Каса и девушек, бойцы, оценив творящийся вокруг хаос, телепортировались как можно дальше от этих мест.
Дарин, Гришатре и его сын, а также ещё пара верных бойцов, пока оставались в эпицентре разрастающегося апокалипсиса.
Не зря всегда твердили о выносливости грисов – Кас не стал медлить, когда ядовитые клубы ядовитого газа заполонили комнату, а предпринял стремительную попытку, чтобы спасти и себя, и свою совесть.
На одном вдохе он смог вытащить из дома во двор ещё держащую в себе сознание Меренею и почти потерявшую его Катю. Он бросил девушек на пока ещё не иссушенную в пламени землю и тяжело выдохнул. Но последующий после выдоха вдох не принёс облегчения – воздух вокруг уже был пропитан гиблой силой, поэтому полноценного вдоха не получилось. Тем более он всё-таки смог получить существенную дозу отравляющего вещества. Но на человека небольшая доза этой отравы подействовала сильнее – Катя, в отличие от Меренеи, даже не смогла приподняться, уткнувшись лицом в землю, как в самую мягкую и уютную подушку.
Во дворе их встретил Дарин со своим сильно поредевшим войском. У всех в руках были боевые цершеры. Но Кас не растерялся и нашёл в себе силы резко выставить перед собой автомат, направив его дуло на Дарина.
– Не торопись, – сказал Дарин. – У тебя хоть и мало времени, но возможность передумать ещё есть.
– Ты мне надоел, – сказал Кас с трудом вдыхая тёплый, ещё пока пригодный для жизни воздух.
Дарин будто удивился:
– Разве это повод убить меня?
Кас ответил просто. На долгие речи не было сил. Он сказал:
– Ты – зло!
– А ты? – вопросил Дарин. – Ты не зло? Ты плюшевыми игрушками торговал между мирами? Ты тоже зло, хоть и в более мелкой, ничтожной форме. И разве это делает разницу между нами?
Кас просто согласился:
– Ты прав! Давай вместе убьём друг друга? Кто быстрее?
– Дурак, – сказал Дарин. – Нас больше и мы убьём тебя быстрее...
Кас улыбнулся:
– Но тебя-то я заберу с собой.
Но их дуэль так и не состоялась.
С крыши придомовой постройки на одного из бойцов Дарина, звонко сломав тому шею, спрыгнул совсем одичавший Руслан. После этого обезумевший и истекающий кровью от многочисленных ран Стахов бросился на Гришатре. Старый грис совсем недавно сменивший в руке ЦБ-4 на менее мощный ЦБ-2 только и успел выронить свой уже активированный к бою шар.
Взрывом он подорвал и себя и своего последнего сына.
А Руслан получил новые ранения, но не обратил на них внимания.
За последние пару часов прежний Стахов, если бы в нём не генерировалась сила коллекционера голов, мог погибнуть несколько раз. Сначала его пытался расстрелять кто-то из убегающих из деревни гостей или местных жителей. Потом он попал под огонь официальных сил. Также он еле увернулся от сжигателей, успев в последний момент не попасть в огненную силу, притягивающую к себе всех, кто оказался слишком близко к ним.
Но истекаю кровью и покрываясь пузырями ожогов он выжил.
Выжил и Кас, сумев застрелить Дарина и его последнего сообщника. Также он целился и в Руслана, но вовремя обессилено опустил оружие.
Худой, босой, истекающий кровью мужчина взял на руки Катю. Та успела его узнать:
– Руслан… спасибо…
– Что происходит? – не понял Кас.
– Всё хорошо, – Катя скривила пересохшие губы в будто пьяной улыбке. – Это Руслан. Рядом дом.
Ей было тяжело говорить, а Руслану было тяжело держать в себе силы. Не став тратить время, он побежал в ту сторону, где мог находиться Гжельский, уже не понимая как по-другому можно выбраться из этого места.
Меренея почти равнодушно пронаблюдав за тем, что случилось, прошла мимо Каса на главную и единственную улицу деревни, одна сторона которой уже утонула в огненных очагах, а другая ещё не утратила своего первоначального вида.
Девушка пошла в сторону сада, где совсем недавно приняла участие в самом бессмысленном турнире в своей жизни.
Её догнал Кас, успев снять с сына Гришатре модный чёрный пиджак. Также он успел удачно порыться в чужих карманах в поисках разных цершеров.
– Эй, – обратился он к девушке. – Куда бы ты хотела уйти отсюда?
Он видел, как сжигатели принялись разрушать другую часть деревни. И они были достаточно близко. Но Меренея у него попросила только об одном:
– Оставь меня здесь.
– Нет, – Кас не мог себе этого позволить. – С этим местом что-то происходит. Нужно уходить. Не заставляй меня насильно тебя забирать отсюда…
– Уходи, – твёрдо сказала Меренея, сев на землю возле аномалии. – Это ни с этим местом что-то происходит. А с этим миром.
– Не может же всё так просто сгореть…
– Если ты во что-то не веришь, то это не значит, что этого не случится.
После недолгой паузы Кас встал немного в стороне и сказал:
– Не спорю. Но я не уйду без тебя.
Меренея ничего не ответила. Она продолжила смотреть на горящий лес, на аномалию, слившуюся в этом огненном танце воедино с разрушительной силой.
Кас, прежде чем снова ненадолго оставить её в покое, почти с силой нацепил на девушку мокрый пиджак сына Гришатре. До этого силой трофейного водяного магического шара он пропитал влагой предмет чужого гардероба, чтобы хоть как-то защитить девушку от огня.
Другой трофейный цершер телепортационного назначения он сжимал в руке, ещё надеясь, что Меренея передумает оставаться здесь одна.
* * *
– Вы ещё верите? – спросила Лера у Гжельского. – Или предчувствие?
Они стояли на островке леса, нарушить благополучие которого пытались с двух сторон сжигатели. Они будто начали торопиться заполнить своей силой этот уголок Резервного мира, ранее по неосмотрительности забыв про него.
Но Олег Рубинович не торопился. Он достаточно долго всматривался вглубь леса, выбирая относительно безопасные участки, откуда теоретически мог придти Руслан.
Гжельский запоздало прервал свои мысли ответом на вопрос подчинённой:
– У меня сейчас нет предчувствия. Есть ожидание. Ожидание того, что я могу уйти раньше, чем нужно.
– Невозможно везде всё успеть.
– Везде невозможно успеть. Но нужно выбрать приоритеты в тех вопросах, в которых ты никогда не должен остаться последним… последним дураком.
