Подумай вот в каком направлении: есть ли вообще что-то, что важно и дорого Алкею? У тебя есть еще целый день, чтобы найти правильное решение. – Учитель был спокоен. Тео знал, что Учитель болеет за него всей душой, и если он сейчас спокоен, значит, есть какое-то хорошее решение, и он верит, что Тео его найдет.
Попытка номер два
Устало укрывшись от посторонних глаз, солнце давно село позади высоких древних гор, покрытых пышной зеленой шевелюрой из хвои. Шум цикад начал потихоньку стихать. Луна в эту ночь сияла, как огромный естественный уличный фонарь, чудесно освещая все вокруг. Она была окружена мириадами ярких звезд, что предвещало чудесную спокойную погоду на завтра. А Тео уже снова уносился в страну великого Морфея. Сейчас, он сидел в плетеном кресле на берегу моря, в рыбацкой деревне Кампос. На улице был замечательный весенний день. На небе ни одного облачка, но не было также и изматывающей жары. На берегу стояли старинные рыбацкие лодки, окруженные горами сетей, а над ними кружили небольшие стайки чаек, ожидающих справедливого вознаграждения за свои труды. Справа от Тео стояло еще одно плетеное кресло, с таким же видом на море, и в нем сидел более взрослый мужчина в современной одежде, которая вступала в резкий контраст со всем остальным окружающим пейзажем.
Тео вежливо поздоровался с Алкеем и заметил, что Алкей не понимает и не представляет, что сейчас происходит, но хорошо понимает, кто сидит рядом с ним.
– Тео, – протянул Алкею руку молодой человек.
– Да, я догадался, – ответил Алкей надменным и высокомерным тоном. Тео показалось, что в его голосе были даже некая наглость и чувство превосходства. – Я еще помню, как выглядел в прошлой жизни. Я – Алкей, – добавил он со снисходительной улыбкой и пожал руку своему собеседнику. Тео отметил, как уверенно держится Алкей. Его приветствие и то, как он строил фразы, никак не выдавали в нем некогда скромного жителя древних Афин, который вдруг оказался в страшном и непонятном мире будущего.
– Ладно, Алкей, давай я тебе вкратце объясню, что сейчас происходит, – спокойно сказал Тео. Наглое и высокомерное поведение Алкея злило и ранило его до глубины души, и Тео делал все, чтобы держать себя в руках. – Мы оба сейчас спим, и это наш общий сон. Но беседуем мы сейчас с тобой по-настоящему.
– Как же это мы можем беседовать по-настоящему, если ты сам говоришь, что мы спим?
– Слушай, по сравнению, с тем, что мы оба оказались в чужом теле и в чужом времени, реальная беседа во сне – это гораздо меньшее чудо, не так ли?
Алкей, улыбаясь, кивнул:
– Ну, я абсолютно счастлив тем гораздо большим чудом!
– Я пришел сюда только для одного – попросить тебя, чтобы ты не касался моей жизни и всего, что у меня в ней есть. Ты оказался на этом месте по воле очень сложных обстоятельств. Но скоро это закончится. Мы снова обменяемся местами, ты вернешься обратно, в свое тело и в свое время, а я вернусь в свое. Поэтому, пожалуйста, перестань так бесцеремонно пользоваться всем, что у меня есть.
– Ну, во-первых, это уже не твоя жизнь, а моя. И я намерен пользоваться ею так, как захочу. А во-вторых, уточни, ты имеешь в виду что-то конкретное или же просто решил вывалить мне свое бессилие в общей форме?
– Например, оставь в покое Елену. А еще, например, не встречайся с моей мамой. А еще, например, не появляйся у меня на работе, не появляйся у меня в банке, не смей трогать мою машину и так далее. Спокойно дождись своего возвращения домой и живи потом себе дальше, как и жил. – Тео изо всех сил держал себя в руках, чтобы не взорваться. Он старался внешне выглядеть максимально спокойно, но у него это совершенно не получалось, и все его кипящие эмоции громко и выразительно читались на его лице. Алкей, казалось, наслаждался тем, как Тео выходил из себя. Но он сам отлично держал себя в руках. Он сейчас чувствовал свою безопасность и, главное, полную безнаказанность, что бы он сейчас ни сделал. Он помолчал с минуту или две, сделал такое лицо, будто задумался над услышанным, и затем сказал:
– Мне наплевать на мою бывшую жизнь, которая теперь твоя. Делай там, что хочешь, хоть поубивай всех. Моя жизнь теперь тут, и она мне нравится, и я буду ею пользоваться так, как захочу. Я обратно не собираюсь и сделаю все, чтобы ты также не вернулся, и чтобы все осталось так, как есть. Я женюсь на этой наивной дурочке Елене, вернусь к тебе на работу, научусь водить твою машину и спокойно займу твою жизнь. Я буду ее жить достойно и полноценно, а не так, как делал это ты. А чем ты мне можешь помешать? Что ты мне можешь сделать? Думаю – чуть меньше, чем ничего, не правда ли?
Тео ожидал все что угодно, только не такого поворота разговора.
– Но, ведь это же подло и несправедливо! – уже повышенным тоном выкрикнул он.
– А то, что ты жил в таком комфорте, праздно купаясь в роскоши, как самовлюбленный подлец, а я с детства трудился и зарабатывал на хлеб себе и своей семье, продолжал жить, как самый примитивный аскет, не сильно отличаясь от жизни животного, – это, по-твоему, справедливо? Так кто из нас больше заслуживает такого достатка? Тот, кто жил тяжелым трудом, или тот, кто заливал в себя реки вина и проигрывал в казино все, что зарабатывал?
– Ну уж точно не тот, кто покончил жизнь самоубийством! – резко ответил Тео.
– Да? А чем он отличается от того, что сам так же и убился, но только оттого, что предварительно залил в себя бочонок вина?
Тео понял, что разговор на полном ходу заходит в тупик, и нужно срочно искать другую стратегию и другие аргументы. Он замолчал, рассматривая набегающую волну, которая вот-вот разобьется о камень.
– Знаешь, а твой брат, Гермипп, намного добрее тебя. Тебе многому можно у него поучиться, – задумчиво сказал Тео. – И я жалею только об одном, что твоя мама сейчас этого не видит. Но я могу вам это устроить. Скажешь все то же самое, только ей в глаза. Ей будет интересно посмотреть, кого она воспитала. Хочешь, завтра увидимся втроем – ты, я и твоя мама? Или даже вчетвером – еще и Гермиппа пригласим, а?
Алкей вздрогнул. Он ожидал услышать все что угодно, любые новые угрозы, но только не это.
– Ты видел Гермиппа? Как он? А мама? Как она?
– Да, видел. Они были убиты горем, когда ты прыгнул со скалы. И готовы сделать что угодно, чтобы у тебя все было хорошо. И очень по тебе скучают – они тебя очень любят, и ты для них очень дорог. Они думают, что когда ты прыгнул со скалы, то временно потерял рассудок, и с нетерпением ждут, когда ты выздоровеешь и к ним вернешься. Тебе, конечно, очень повезло с семьей. У меня, к сожалению, такой не было, – так же задумчиво продолжил Тео.
Алкей замолчал. Было видно: то, что он сейчас услышал, произвело на него сильное впечатление. Тео интуитивно совершенно точно нащупал его больное место и сильно на него надавил.
– Знаешь, Тео, меня бесконечно покорил твой мир – ваша еда, машины, технологии, комфорт, весь ваш уклад жизни. Но, наверное, даже все это я не смогу поменять на свою семью. Когда все должно вернуться на свои места?
– Думаю, в течение пары недель или меньше, – ответил Тео, не сообщая никаких подробностей и боясь спугнуть Алкея с нужного направления мысли.
– Понятно. Хорошо, я не буду портить твой мир. Если мне в нем не жить, то и тебе не буду его портить.
– Спасибо, – ответил Тео и протянул Алкею руку.
Алкей пожал ее, и в этот момент Тео услышал знакомый голос:
– Вставай, соня! Солнце проспишь!
Тео проснулся с ощущением успешно выполненной миссии и сделанного дела. «Да, вот уж воистину, насилие – последний довод неудачников», – с ухмылкой подумал он. Теперь ему было понятно, что имел в виду учитель, когда говорил о другом возможном пути решения – с помощью ума, а не угроз и силы. И как хорошо, что Учитель не ошибся, веря в то, что Тео такое решение найдет.
Как она ни пыталась, она не могла найти тут ни тени смысла, хотя все слова были ей совершенно понятны.
Льюис Кэрролл
Тео всегда считал, что умственная деятельность легче физической. «На кнопки весь день нажимать – это не грузчиком работать», – любил он говорить друзьям за хорошим узо. Но теперь тут, на Самосе, его уже терзали смутные сомнения в верности этого утверждения. Весь день они с Учителем занимались медитацией, он изучал теорию о некоторых свойствах и силах Природы, снова медитацией, затем – снова беседы. К концу дня Тео был похож на выжатый лимон. И сейчас он уже сильно сомневался, что это легче, чем целый день трудиться грузчиком.
На Самос опустилась тихая ночь. Тео незаметно привык к тому, что ночью тут не мешали уснуть постоянно снующие туда-сюда машины, как будто им самим спать не нужно, и нет ночного грохочущего рева мотоциклов без глушителей, как будто их хозяевам именно ночью обязательно нужно доказывать, что круче их только горы. А может быть, они носятся по городу и ревут именно ночью, чтобы собрать максимальную аудиторию слушателей в тишине и быть уверенными, что сейчас все жители близлежащих домов слышат именно их? Хотя, уверен, что большинство этих «благодарных слушателей» сейчас бы мечтали держать в руках переносной гранатомет, чтобы положить конец этому издевательскому грохоту.
Наконец, коснувшись долгожданной «постели», юноша устало улыбнулся и блаженно закрыл глаза. Теплый летний воздух и крики далеких птиц действовали убаюкивающе – молодой человек даже не заметил, как уснул. Ни яркий свет полной луны, ни дружный хор всех цикад в округе – ничего не мешало сейчас Тео. Он спал, как младенец, и даже выражение его лица было похоже на безмятежность младенца. На протяжении последних дней он все время старался вспоминать во сне о том, что спит, и оттачивать свои навыки управления осознанными сновидениями. Чем дальше, тем это получалось все чаще и стабильнее. Сейчас Тео прогуливался во сне по незнакомому городу. Рядом с ним сновали разноцветные машины. Время было вечернее, и он шел по какой-то неизвестной набережной какого-то моря в какой-то неизвестной стране. Вдоль набережной в два ряда высились стройные пальмы. Прямо на берегу стояло несколько гостиниц, а сама набережная была густо покрыта сетью шумных кафе и ресторанов. Сейчас он находился перед входом в небольшое пляжное кафе с редким названием «Лондон», где столы стояли прямо на песке, а внутри кафе играл обаятельный темнокожий саксофонист. Вывески заведений были написаны на английском и еще на каком-то непонятном языке, символы которого напоминали Тео лапшу, причудливо выложенную разными узорами. Он никогда раньше тут не был и понятия не имел, что это за место. Но зато знал, что сейчас спит и поэтому легко может модифицировать то, что видит, по своему желанию. Вот он щелкнул пальцем, и проезжающая мимо машина из желтой стала красной. Еще щелчок, и ему навстречу идет обворожительная блондинка в ярко-красном платье, которую он видел в первой части фильма «Матрица» и которую он сейчас для себя визуализировал, и она так же, как и в фильме, подмигивает ему.
«А это забавно – во сне формировать реальность!» – подумал Тео и продолжил получать удовольствие от своих новых способностей. Тут ему пригодились навыки мысленной визуализации конкретных предметов, которые он каждое утро практиковал в пещере с Учителем. Теперь-то он понимает, почему это считается базовыми умениями и навыками. Это также, как умение писать буквы – базовый навык для дальнейшего написания чего угодно. Тео был полностью увлечен своими безобидными шалостями, когда вдруг заметил боковым зрением уже знакомую фигуру мужчины, стоящего от него на некотором отдалении и, судя по всему, пристально его разглядывающего. Тео поймал на себе его взгляд и посмотрел прямо на него. Конечно, это снова был Учитель. Тео смекнул, что раз он сегодня не договаривался с Учителем о совместном сне, то это, конечно, не сам Учитель, а только его образ, который он уже видел в своих снах, и теперь сознание Тео само создало его. Тео был в восторге! В кои веки можно встретить не настоящего Учителя в древней тоге, а только его образ, который тебе просто снится, и ты можешь безнаказанно сказать ему все, что хочешь!
– Учитель, это вы или это мое представление о вас? – спросил Тео с лукавой улыбкой.
– А в чем разница? – последовал такой же вопрос.
– Только мое сознание могло бы придумать такой нелепый ответ! – радостно подытожил Тео. – Значит, то, что я вижу, – это мое представление о вас! И теперь, я могу сказать вам все, что хочу! И мне за это ничего не будет!
Ответа не последовало. Его собеседник молча смотрел с любопытством, не говоря ни слова.
«Это потому, что я не знаю, что бы Учитель на это ответил!» – логично заключил Тео.
– Ну, и что бы ты хотел сказать Учителю? – поинтересовался мужчина.
Тео задумался. Ему сейчас очень хотелось сказать какую-нибудь колкость или дерзость. Но вот что удивительно – его внутренняя совесть не позволяла ему сейчас этого сделать. Ему было стыдно перед самим собой сказать что-то неприличное или постыдное в адрес учителя!
«Эх, в кого же я превратился? – грустно подумал Тео. – Даже воображаемому образу не могу сказать какую-нибудь гадость! Так, наверное, начинается старость? Или нудность?»
– Я бы хотел сказать Учителю, что я его безмерно уважаю, – неожиданно и эмоционально вдруг выпалил Тео, – я никогда не скажу это ему в лицо. Да он и не принял бы от меня таких слов и назвал бы это грубой лестью. Но на самом деле это совсем не лесть. Просто у меня в жизни нет и еще не было человека, который бы не использовал меня в своих целях, не искал бы от меня выгоды для себя, а просто помогал, ничего не требуя взамен, принимал меня таким, какой я есть, и не обижался по мелочам – как самый настоящий друг.
– Есть – Елена. А еще есть мама. Да, это немного другое, но они тоже во всем помогали тебе, не требуя ничего взамен, – ответил мужчина мягко. – Ты просто всегда был увлечен самим собой и никогда не обращал внимания на то, как они обе тебе преданы и как к тебе привязаны. Даже понимая, что вряд ли что-то получат от тебя в ответ.
Тео немного опешил. Он знал, что его собеседник абсолютно прав. Особенно насчет Елены. Но он не знал, что на это ответить, как возразить. То, что он относился к ней потребительски, как самовлюбленный мерзавец? То, что он никогда в отношении нее не видел ничего, кроме своего собственного эго? А даже если он сейчас это и признает, то что это изменит? Что уже сделано, то сделано. Назад ничего не вернешь.
– Да, возможно, это правда. Да, она была замечательной. И да, я был законченным эгоистом. Но ведь у нас там вся жизнь такая – хорошие и правильные люди теперь не в моде. У нас, в моем времени, чем ты хуже – тем ты лучше. «Хорошие девочки любят плохих мальчиков», – сказал Тео оправдывающимся тоном. Хоть, по его тону нельзя было определить, то ли он просит у себя прощения за свое прошлое поведение, то ли оправдывает себя перед самим собой.
– Как ты лихо всех поделил на плохих и хороших! Посмотри-ка! – ответил ему собеседник. В ответе звучала нотка вызова.
– А разве не так? Все люди делятся на плохих и хороших. У хороших – здоровая совесть, больной желудок и грустные глаза. Быть хорошим подразумевает, что все тобой пользуются, ты всем помогаешь, а сам существуешь без гроша.
Попытка номер два
Устало укрывшись от посторонних глаз, солнце давно село позади высоких древних гор, покрытых пышной зеленой шевелюрой из хвои. Шум цикад начал потихоньку стихать. Луна в эту ночь сияла, как огромный естественный уличный фонарь, чудесно освещая все вокруг. Она была окружена мириадами ярких звезд, что предвещало чудесную спокойную погоду на завтра. А Тео уже снова уносился в страну великого Морфея. Сейчас, он сидел в плетеном кресле на берегу моря, в рыбацкой деревне Кампос. На улице был замечательный весенний день. На небе ни одного облачка, но не было также и изматывающей жары. На берегу стояли старинные рыбацкие лодки, окруженные горами сетей, а над ними кружили небольшие стайки чаек, ожидающих справедливого вознаграждения за свои труды. Справа от Тео стояло еще одно плетеное кресло, с таким же видом на море, и в нем сидел более взрослый мужчина в современной одежде, которая вступала в резкий контраст со всем остальным окружающим пейзажем.
Тео вежливо поздоровался с Алкеем и заметил, что Алкей не понимает и не представляет, что сейчас происходит, но хорошо понимает, кто сидит рядом с ним.
– Тео, – протянул Алкею руку молодой человек.
– Да, я догадался, – ответил Алкей надменным и высокомерным тоном. Тео показалось, что в его голосе были даже некая наглость и чувство превосходства. – Я еще помню, как выглядел в прошлой жизни. Я – Алкей, – добавил он со снисходительной улыбкой и пожал руку своему собеседнику. Тео отметил, как уверенно держится Алкей. Его приветствие и то, как он строил фразы, никак не выдавали в нем некогда скромного жителя древних Афин, который вдруг оказался в страшном и непонятном мире будущего.
– Ладно, Алкей, давай я тебе вкратце объясню, что сейчас происходит, – спокойно сказал Тео. Наглое и высокомерное поведение Алкея злило и ранило его до глубины души, и Тео делал все, чтобы держать себя в руках. – Мы оба сейчас спим, и это наш общий сон. Но беседуем мы сейчас с тобой по-настоящему.
– Как же это мы можем беседовать по-настоящему, если ты сам говоришь, что мы спим?
– Слушай, по сравнению, с тем, что мы оба оказались в чужом теле и в чужом времени, реальная беседа во сне – это гораздо меньшее чудо, не так ли?
Алкей, улыбаясь, кивнул:
– Ну, я абсолютно счастлив тем гораздо большим чудом!
– Я пришел сюда только для одного – попросить тебя, чтобы ты не касался моей жизни и всего, что у меня в ней есть. Ты оказался на этом месте по воле очень сложных обстоятельств. Но скоро это закончится. Мы снова обменяемся местами, ты вернешься обратно, в свое тело и в свое время, а я вернусь в свое. Поэтому, пожалуйста, перестань так бесцеремонно пользоваться всем, что у меня есть.
– Ну, во-первых, это уже не твоя жизнь, а моя. И я намерен пользоваться ею так, как захочу. А во-вторых, уточни, ты имеешь в виду что-то конкретное или же просто решил вывалить мне свое бессилие в общей форме?
– Например, оставь в покое Елену. А еще, например, не встречайся с моей мамой. А еще, например, не появляйся у меня на работе, не появляйся у меня в банке, не смей трогать мою машину и так далее. Спокойно дождись своего возвращения домой и живи потом себе дальше, как и жил. – Тео изо всех сил держал себя в руках, чтобы не взорваться. Он старался внешне выглядеть максимально спокойно, но у него это совершенно не получалось, и все его кипящие эмоции громко и выразительно читались на его лице. Алкей, казалось, наслаждался тем, как Тео выходил из себя. Но он сам отлично держал себя в руках. Он сейчас чувствовал свою безопасность и, главное, полную безнаказанность, что бы он сейчас ни сделал. Он помолчал с минуту или две, сделал такое лицо, будто задумался над услышанным, и затем сказал:
– Мне наплевать на мою бывшую жизнь, которая теперь твоя. Делай там, что хочешь, хоть поубивай всех. Моя жизнь теперь тут, и она мне нравится, и я буду ею пользоваться так, как захочу. Я обратно не собираюсь и сделаю все, чтобы ты также не вернулся, и чтобы все осталось так, как есть. Я женюсь на этой наивной дурочке Елене, вернусь к тебе на работу, научусь водить твою машину и спокойно займу твою жизнь. Я буду ее жить достойно и полноценно, а не так, как делал это ты. А чем ты мне можешь помешать? Что ты мне можешь сделать? Думаю – чуть меньше, чем ничего, не правда ли?
Тео ожидал все что угодно, только не такого поворота разговора.
– Но, ведь это же подло и несправедливо! – уже повышенным тоном выкрикнул он.
– А то, что ты жил в таком комфорте, праздно купаясь в роскоши, как самовлюбленный подлец, а я с детства трудился и зарабатывал на хлеб себе и своей семье, продолжал жить, как самый примитивный аскет, не сильно отличаясь от жизни животного, – это, по-твоему, справедливо? Так кто из нас больше заслуживает такого достатка? Тот, кто жил тяжелым трудом, или тот, кто заливал в себя реки вина и проигрывал в казино все, что зарабатывал?
– Ну уж точно не тот, кто покончил жизнь самоубийством! – резко ответил Тео.
– Да? А чем он отличается от того, что сам так же и убился, но только оттого, что предварительно залил в себя бочонок вина?
Тео понял, что разговор на полном ходу заходит в тупик, и нужно срочно искать другую стратегию и другие аргументы. Он замолчал, рассматривая набегающую волну, которая вот-вот разобьется о камень.
– Знаешь, а твой брат, Гермипп, намного добрее тебя. Тебе многому можно у него поучиться, – задумчиво сказал Тео. – И я жалею только об одном, что твоя мама сейчас этого не видит. Но я могу вам это устроить. Скажешь все то же самое, только ей в глаза. Ей будет интересно посмотреть, кого она воспитала. Хочешь, завтра увидимся втроем – ты, я и твоя мама? Или даже вчетвером – еще и Гермиппа пригласим, а?
Алкей вздрогнул. Он ожидал услышать все что угодно, любые новые угрозы, но только не это.
– Ты видел Гермиппа? Как он? А мама? Как она?
– Да, видел. Они были убиты горем, когда ты прыгнул со скалы. И готовы сделать что угодно, чтобы у тебя все было хорошо. И очень по тебе скучают – они тебя очень любят, и ты для них очень дорог. Они думают, что когда ты прыгнул со скалы, то временно потерял рассудок, и с нетерпением ждут, когда ты выздоровеешь и к ним вернешься. Тебе, конечно, очень повезло с семьей. У меня, к сожалению, такой не было, – так же задумчиво продолжил Тео.
Алкей замолчал. Было видно: то, что он сейчас услышал, произвело на него сильное впечатление. Тео интуитивно совершенно точно нащупал его больное место и сильно на него надавил.
– Знаешь, Тео, меня бесконечно покорил твой мир – ваша еда, машины, технологии, комфорт, весь ваш уклад жизни. Но, наверное, даже все это я не смогу поменять на свою семью. Когда все должно вернуться на свои места?
– Думаю, в течение пары недель или меньше, – ответил Тео, не сообщая никаких подробностей и боясь спугнуть Алкея с нужного направления мысли.
– Понятно. Хорошо, я не буду портить твой мир. Если мне в нем не жить, то и тебе не буду его портить.
– Спасибо, – ответил Тео и протянул Алкею руку.
Алкей пожал ее, и в этот момент Тео услышал знакомый голос:
– Вставай, соня! Солнце проспишь!
Тео проснулся с ощущением успешно выполненной миссии и сделанного дела. «Да, вот уж воистину, насилие – последний довод неудачников», – с ухмылкой подумал он. Теперь ему было понятно, что имел в виду учитель, когда говорил о другом возможном пути решения – с помощью ума, а не угроз и силы. И как хорошо, что Учитель не ошибся, веря в то, что Тео такое решение найдет.
Глава 29. Белое и Черное – две крайности. Конфликт без компромисса.
Как она ни пыталась, она не могла найти тут ни тени смысла, хотя все слова были ей совершенно понятны.
Льюис Кэрролл
Тео всегда считал, что умственная деятельность легче физической. «На кнопки весь день нажимать – это не грузчиком работать», – любил он говорить друзьям за хорошим узо. Но теперь тут, на Самосе, его уже терзали смутные сомнения в верности этого утверждения. Весь день они с Учителем занимались медитацией, он изучал теорию о некоторых свойствах и силах Природы, снова медитацией, затем – снова беседы. К концу дня Тео был похож на выжатый лимон. И сейчас он уже сильно сомневался, что это легче, чем целый день трудиться грузчиком.
На Самос опустилась тихая ночь. Тео незаметно привык к тому, что ночью тут не мешали уснуть постоянно снующие туда-сюда машины, как будто им самим спать не нужно, и нет ночного грохочущего рева мотоциклов без глушителей, как будто их хозяевам именно ночью обязательно нужно доказывать, что круче их только горы. А может быть, они носятся по городу и ревут именно ночью, чтобы собрать максимальную аудиторию слушателей в тишине и быть уверенными, что сейчас все жители близлежащих домов слышат именно их? Хотя, уверен, что большинство этих «благодарных слушателей» сейчас бы мечтали держать в руках переносной гранатомет, чтобы положить конец этому издевательскому грохоту.
Наконец, коснувшись долгожданной «постели», юноша устало улыбнулся и блаженно закрыл глаза. Теплый летний воздух и крики далеких птиц действовали убаюкивающе – молодой человек даже не заметил, как уснул. Ни яркий свет полной луны, ни дружный хор всех цикад в округе – ничего не мешало сейчас Тео. Он спал, как младенец, и даже выражение его лица было похоже на безмятежность младенца. На протяжении последних дней он все время старался вспоминать во сне о том, что спит, и оттачивать свои навыки управления осознанными сновидениями. Чем дальше, тем это получалось все чаще и стабильнее. Сейчас Тео прогуливался во сне по незнакомому городу. Рядом с ним сновали разноцветные машины. Время было вечернее, и он шел по какой-то неизвестной набережной какого-то моря в какой-то неизвестной стране. Вдоль набережной в два ряда высились стройные пальмы. Прямо на берегу стояло несколько гостиниц, а сама набережная была густо покрыта сетью шумных кафе и ресторанов. Сейчас он находился перед входом в небольшое пляжное кафе с редким названием «Лондон», где столы стояли прямо на песке, а внутри кафе играл обаятельный темнокожий саксофонист. Вывески заведений были написаны на английском и еще на каком-то непонятном языке, символы которого напоминали Тео лапшу, причудливо выложенную разными узорами. Он никогда раньше тут не был и понятия не имел, что это за место. Но зато знал, что сейчас спит и поэтому легко может модифицировать то, что видит, по своему желанию. Вот он щелкнул пальцем, и проезжающая мимо машина из желтой стала красной. Еще щелчок, и ему навстречу идет обворожительная блондинка в ярко-красном платье, которую он видел в первой части фильма «Матрица» и которую он сейчас для себя визуализировал, и она так же, как и в фильме, подмигивает ему.
«А это забавно – во сне формировать реальность!» – подумал Тео и продолжил получать удовольствие от своих новых способностей. Тут ему пригодились навыки мысленной визуализации конкретных предметов, которые он каждое утро практиковал в пещере с Учителем. Теперь-то он понимает, почему это считается базовыми умениями и навыками. Это также, как умение писать буквы – базовый навык для дальнейшего написания чего угодно. Тео был полностью увлечен своими безобидными шалостями, когда вдруг заметил боковым зрением уже знакомую фигуру мужчины, стоящего от него на некотором отдалении и, судя по всему, пристально его разглядывающего. Тео поймал на себе его взгляд и посмотрел прямо на него. Конечно, это снова был Учитель. Тео смекнул, что раз он сегодня не договаривался с Учителем о совместном сне, то это, конечно, не сам Учитель, а только его образ, который он уже видел в своих снах, и теперь сознание Тео само создало его. Тео был в восторге! В кои веки можно встретить не настоящего Учителя в древней тоге, а только его образ, который тебе просто снится, и ты можешь безнаказанно сказать ему все, что хочешь!
– Учитель, это вы или это мое представление о вас? – спросил Тео с лукавой улыбкой.
– А в чем разница? – последовал такой же вопрос.
– Только мое сознание могло бы придумать такой нелепый ответ! – радостно подытожил Тео. – Значит, то, что я вижу, – это мое представление о вас! И теперь, я могу сказать вам все, что хочу! И мне за это ничего не будет!
Ответа не последовало. Его собеседник молча смотрел с любопытством, не говоря ни слова.
«Это потому, что я не знаю, что бы Учитель на это ответил!» – логично заключил Тео.
– Ну, и что бы ты хотел сказать Учителю? – поинтересовался мужчина.
Тео задумался. Ему сейчас очень хотелось сказать какую-нибудь колкость или дерзость. Но вот что удивительно – его внутренняя совесть не позволяла ему сейчас этого сделать. Ему было стыдно перед самим собой сказать что-то неприличное или постыдное в адрес учителя!
«Эх, в кого же я превратился? – грустно подумал Тео. – Даже воображаемому образу не могу сказать какую-нибудь гадость! Так, наверное, начинается старость? Или нудность?»
– Я бы хотел сказать Учителю, что я его безмерно уважаю, – неожиданно и эмоционально вдруг выпалил Тео, – я никогда не скажу это ему в лицо. Да он и не принял бы от меня таких слов и назвал бы это грубой лестью. Но на самом деле это совсем не лесть. Просто у меня в жизни нет и еще не было человека, который бы не использовал меня в своих целях, не искал бы от меня выгоды для себя, а просто помогал, ничего не требуя взамен, принимал меня таким, какой я есть, и не обижался по мелочам – как самый настоящий друг.
– Есть – Елена. А еще есть мама. Да, это немного другое, но они тоже во всем помогали тебе, не требуя ничего взамен, – ответил мужчина мягко. – Ты просто всегда был увлечен самим собой и никогда не обращал внимания на то, как они обе тебе преданы и как к тебе привязаны. Даже понимая, что вряд ли что-то получат от тебя в ответ.
Тео немного опешил. Он знал, что его собеседник абсолютно прав. Особенно насчет Елены. Но он не знал, что на это ответить, как возразить. То, что он относился к ней потребительски, как самовлюбленный мерзавец? То, что он никогда в отношении нее не видел ничего, кроме своего собственного эго? А даже если он сейчас это и признает, то что это изменит? Что уже сделано, то сделано. Назад ничего не вернешь.
– Да, возможно, это правда. Да, она была замечательной. И да, я был законченным эгоистом. Но ведь у нас там вся жизнь такая – хорошие и правильные люди теперь не в моде. У нас, в моем времени, чем ты хуже – тем ты лучше. «Хорошие девочки любят плохих мальчиков», – сказал Тео оправдывающимся тоном. Хоть, по его тону нельзя было определить, то ли он просит у себя прощения за свое прошлое поведение, то ли оправдывает себя перед самим собой.
– Как ты лихо всех поделил на плохих и хороших! Посмотри-ка! – ответил ему собеседник. В ответе звучала нотка вызова.
– А разве не так? Все люди делятся на плохих и хороших. У хороших – здоровая совесть, больной желудок и грустные глаза. Быть хорошим подразумевает, что все тобой пользуются, ты всем помогаешь, а сам существуешь без гроша.
