Во всех комнатах царил хаос. На полу валялась разбитая посуда, сломанная мебель и… тела. Крепость представляла собой захламленный склеп. Не осталось ни единого живого существа, кроме полумертвого денра в гостиной зале.
Наткнувшись на мумию в роскошном платье, Маркус остановился, пытаясь справиться с переполняющими его чувствами. Еще вчера он был так зол на нее, что даже думать о Кармелии де Кард не мог. Теперь, когда эмоции отошли на второй план, уступив место рассудительности и здравому смыслу, когда он был готов поговорить обо всем спокойно – говорить было не с кем. Присев возле трупа, доэр коснулся волос Кармелии. Закрыв глаза, внезапно наполнившиеся жгучей влагой, прикусил нижнюю губу. Сглотнув ставшую горькой слюну, доэр Данвир перевел дыхание, заставив себя снова превратиться в жесткого и беспринципного хозяина погибших деревень. Сегодня у него не было времени на слабость.
- Камиль? В замке не осталось живых. Алисьента… Ее нет среди мертвых. Где… Где она, Камиль? – спросил Маркус, вернувшись в гостиную залу.
Денр откинулся на спинку кресла, в котором сидел, и закрыл глаза. Облизав пересохшие губы, закашлялся. Иссушающая слабость разлилась по всему телу, соседствуя с выламывающей кости болью. Он все еще не мог спокойно думать о последствиях того, что произошло в его доме. Впрочем, изменить ничего он тоже не мог, поэтому оставалось лишь бессильно кусать губы, чтобы не сойти с ума окончательно.
– Я не знаю. Простите, Маркус.
- Что? – подозрительно спокойно переспросил доэр. – Что значит – не знаю?
- Накануне она вышла во двор и… - де Кард судорожно перевел дыхание и снова закрыл глаза. Он не мог выдержать взгляда Маркуса, от которого по венам разливалась такая мука, что застывала кровь. – Мы с Дамиаром отправились на поиски, но не… не нашли ее.
Не вымолвив ни слова, доэр Данвир прошел через залу и тяжело опустился во второе кресло, что стояло напротив камина. Он схватился за голову, запуская пальцы в волосы.
Этот жест безмолвного отчаяния вызвал в Камиле новую волну сожаления и горькой беспомощности. Сегодня в его доме пролилась кровь, а он не смог ничего сделать, не смог защитить своих родных и подданных. Больше подобного не произойдет никогда – вот в чем поклялся себе денр де Кард, наблюдая за доэром. Он не допустит ничего подобного, даже если ему придется отдать жизнь за благополучие своего народа.
– Она жива, – поднялся со своего места денр. – Я уверен, что жива.
– А если нет? – Данвир поднял на него полный отчаяния и боли взгляд. – Зачем мне теперь жизнь, когда не осталось ничего?
– Не говорите так, – отрицательно покачал головой Камиль. – Что-то остается всегда.
– Не верю, что говорю это, но вы правы, – вздохнул доэр, наклоняясь, чтобы вытащить из-под кресла обрывок ярко-алой ткани. – Похоже, что это лоскут от дорожного плаща. Не думаю, что на вашей земле, мой денр, найдется много господ, которые носят подобные вещи.
– Искать не нужно, – ответил Камиль, беря обрывок из рук Маркуса. – Я знаю, кому он принадлежит. Его зовут Винсент.
– Пророчество сбывается, – глухо проговорил доэр, мгновенно помрачнев. – Сын Маливии дель Варгос вернулся домой.
– Плевать на пророчество, – зло прошипел Камиль, беря Данвира за рукав сюртука. – Я не оставлю просто так все, что он сделал.
Слова Маркуса Данвира вызвали у де Карда приступ тошноты, смешанной с отвращением. Он никогда не верил в это пророчество, не желал даже думать о том, что наступят времена еще более худшие, чем теперь, более темные и непроглядные. Однако, именно об этом говорили старинные манускрипты, предрекая появление того, кто погрузит мир Синих сумерек в настоящий хаос, обагрит его кровью всех трех народов и уничтожит надежду.
Теперь, когда появился Винсент, все это больше не было похоже на сказку. И, несмотря на то, что оно обещало еще и того, кто станет на защиту мира Синих сумерек, денр Лучезарных земель перестал верить в чудо. Эта вера утратила способность к существованию, испустила дух вместе с последним живым человеком в крепости Кард.
– Он ведь думает, что убил вас? – спросил вдруг Маркус, отвлекая его от размышлений.
– Да, – кивнул де Кард. – Думаю, он уверен, что я уже умер.
– Нам это на руку, – задумчиво протянул жених покойной сестры денра. – Пусть так и думает. Пусть пока пребывает в неведении, а мы тем временем разберемся в случившемся и более тщательно изучим свитки.
– Мы? – приподнял брови Камиль.
– Вы по-прежнему не нравитесь мне, – ответил на мысли денра доэр Данвир. – Но сейчас не время для неприязни. Он только и ждет, пока люди перегрызут друг другу глотки, соперничая за власть. Зачем нам выполнять работу Винсента?
– Что вы предлагаете? – поинтересовался де Кард, прикладывая к шее обрывок какой-то ткани, что валялся на полу. Лоскут почти сразу же пропитался горячей липкой жидкостью.
Сбросив с себя испачканную в крови рубашку, Камиль подошел к камину и бросил ее в огонь. Прислонив к стене отполированный до зеркального блеска поднос, который обычно выполнял несколько иную роль, денр внимательно вгляделся в отражение. Почерневшие края раны перестали пениться и посветлели, приобретая синевато-сиреневый оттенок. Укус выглядел отвратительно, так же чувствовал себя и хозяин крепости. Скривив губы, Камиль потрогал расходящиеся от раны дорожки вен, что тоже потемнели и теперь резко выделялись на смуглой коже.
Погрузив указательный и средний палец в рану, де Кард зарычал от боли, а затем поднес руку к свету. На подушечках пальцев дымилось что-то черно-фиолетовое, густыми каплями стекая вниз по руке. Брезгливо сморщив нос, денр повернулся к доэру Данвиру.
– Думаю, нужно обратиться за помощью к кому-то более знающему, - проговорил Маркус, подходя ближе.
Он даже прищурился, разглядывая субстанцию на кончиках пальцев денра Лучезарных земель. Ничего подобного раньше Данвир не видел и даже не читал об этом, несмотря на любовь к свиткам и манускриптам.
– Трудно сказать, как проявляет себя укус этерна. Нам не разобраться в этом самим.
– Это мне и так известно, – кивнул Камиль. – Чувствую себя кошмарно, но не до этого сейчас. Нужно привести в порядок крепость и похоронить погибших.
– Я думаю, что вам нужно к Сарине дель Варгос. Немедленно! – возразил доэр Данвир. – Вашу рану нужно…
– Потом, – перебил его денр, направляясь в покои на втором этаже, чтобы переодеться.
- Камиль! – протестующе воскликнул Маркус.
- Я жив, - повернулся к нему де Кард, останавливаясь на середине лестничного пролета. – Есть более важные дела. Нужно найти Алисьенту, - напомнил он, надеясь, что упоминание о дочери управляющего отвлечет Данвира от мыслей о ране.
- Да, - кивнул тот в ответ. – Тоже верно.
Проходя мимо комнаты двойняшек, Камиль на какое-то время остановился возле полуоткрытой двери. Он все еще не мог поверить в случившееся. Не мог поверить в то, что там, на кровати лежало тело Лусс, что дети погибли столь страшной смертью. Не мог принять, что больше в этой комнате не будет звенеть радостный смех, когда он переступает порог, его шею не будут обвивать крохотные ручки, в лучистых глазах не будет искриться счастье. Страшно было от того, что в камине на поленьях не станет танцевать огонь, а он не будет наблюдать за этими удивительными па, держа на руках малышку Марию. И кресло-качалка останется теперь без своей постоянной обязанности: развлекать Луну, которая так любила раскачивать в нем свою сестричку-двойняшку. Больше ничего этого не будет, потому что Марии и Луны нет. Их нет… их всех больше нет.
В эти моменты наследник семьи де Кард не мог даже себе ответить, что было сильнее: скорбь или ярость. Самым страшным было то, что он остался один. Последний представитель когда-то многочисленного и знатного семейства. Бастард – вот кем считали его почти все. Не так представлял себе Камиль де Кард последние годы существования своего рода. С каждым шагом денр ощущал, как часть его существа остается на голых холодных камнях и плитах, что служили стенами и полом крепости. Он словно исчезал, истончался подобно последнему лучу солнечного света, который поглотил когда-то мрак. И мраком этим стал Винсент.
Застегивая ряд мелких пуговиц, сделанных из перламутровой раковины, которые скрепляли широкую манжету черной рубашки, денр Лучезарных земель не мог не думать о своем нынешнем состоянии. Он чувствовал, как силы уходят, поэтому хотел успеть сделать все, что от него зависело, чтобы помочь доэру Данвиру отыскать хоть какие-то нити, что смогут привести к Алисьенте. В конце концов, продолжать этот путь Маркусу придется в одиночестве. Завязав шейный платок прямо поверх укуса, Камиль надел черный сюртук, прежде чем покинуть свои покои.
В приемной зале его уже ждали. Маркус, около десятка уцелевших стражников, кое-кто из прислуги – испуганные, отчаявшиеся, в пятнах крови и сажи на одежде, с затравленными взглядами – все, кроме доэра Данвира.
– Я не стану говорить о том, как мне жаль, – произнес Камиль, остановившись на лестничной площадке. – Во мне нет жалости. Теперь ее нет. Я прошу вас помочь вынести погибших во двор, а потом покинуть крепость.
– Всех? – уточнил кто-то из стражи.
– Сестер де Кард похороним в семейной усыпальнице под крепостью, остальных сжечь, – холодно велел денр.
– Сжечь??? – возмутился высокий блондин, что стоял рядом с Маркусом Данвиром.
– Здесь был этерн, – устало пояснил свои действия Камиль. – Мы ведь не хотим, чтобы магия впиталась в нашу землю, верно? – обведя тускнеющим взглядом присутствующих, де Кард приказал делать, что сказано и… рухнул на пол.
…едва различимый шорох долетел до уха. Слишком мягкий, чтобы быть шагом дикого зверя, слишком осторожный, чтобы принадлежать человеку. Словно приглушенный чем-то. Происхождение таких шорохов было хорошо известно Винсенту. Магия скрывала их – старое, но не доброе колдовство. Губы этерна дрогнули в улыбке, и он надвинул капюшон пониже, полностью скрывая лицо. Признаться, он ждал этого. Ждал уже долго. Прошло слишком много времени с тех пор, как он появился здесь. Магия Зачарованных холмов в лице их правительницы уже давно должна была пробудиться и дать о себе знать. И вот – это случилось!
Спрятавшись за пеленой чар сокрытия, Ларина дель Варгос подошла совсем близко. Она даже не ожидала, что получится. Чародейка понимала, что магия долго не сможет её защищать. Этерн так устроен, что буквально чует все, что так или иначе связано с Зачарованными холмами.
Остановившись в нескольких шагах, она даже затаила дыхание, наблюдая за ним.
Он тоже замер, что говорило лишь об одном: Винсент уже знал о ее присутствии. Внезапно ветер сорвал с него капюшон.
Ларина даже подалась вперед, надеясь разглядеть этерна поближе. Раньше она видела его только на портретах в книге Памяти, да в неясных видениях. Все еще не дыша, чародейка обошла его стороной. Винсент оставался неподвижен, словно изваяние. Лишь ветер шевелил полы плаща, который оказался ярко-алым, когда Ларина подошла ближе. Чувствуя, как по спине бегут мурашки, она повела плечом и замерла в нескольких шагах. Ей не требовался свет, чтобы увидеть его. Чародейки Зачарованных холмов всегда прекрасно видели в темноте. Порывы ветра трепали слегка вьющиеся пряди длинных темных волос. Недлинный прямой нос, слегка пухлые губы, легкая небритость. Но больше всего чародейку поразили глаза, лишенные зрачка. Огромные, матово-блестящие, похожие на черные камни, с красноватыми отсветами. В них невозможно было не смотреть. Они затягивали в свою глубину, словно в омут. Он был прекрасен настолько, что брала оторопь.
Внезапно этерн посмотрел прямо ей в лицо, и Ларина отпрянула, едва сдержав крик.
– Я ждал тебя, – тихо сказал он.
– Ждал? – переспросила она, продолжая прятаться за чарами.
– Ты следишь за мной уже не первую неделю, – огорошил он чародейку. – Я знаю это, Ларина дель Варгос.
Она была несколько озадачена. Снова появилось стойкое убеждение, что где-то уже доводилось видеть этого статного красавца. Правительница Зачарованных холмов оставалась на месте, не решаясь подойти ближе. Она не боялась Винсента, но что-то останавливало чародейку. Слишком спокоен был этерн. На его лице не читалось ничего, кроме ленивого интереса.
– Вижу, что нет смысла отрицать, – вымолвила она.
– Зачем же ты позволила обнаружить себя сейчас? – поинтересовался этерн.
Внезапно Винсент оказался прямо перед ней.
От неожиданности Ларина уронила туман непроницаемости, окружающий ее.
Он заглянул ей в глаза. Смотрел долго и так пристально, что чародейка задрожала, но взгляда не отвела, не отступила под напором этого зла во плоти. Чувство ужаса заползло в душу, так глубоко запуская холодные щупальца, что стало невыносимо страшно.
Фамильяр, что все это время сидел в шаге от нее, поднялся и глухо зарычал.
– Спокойно, Борд, - мимолетно взглянув на пса, чародейка обратилась к этерну: - Ты знаешь, кто я... – не то спросила она, не то констатировала факт.
– Не та, которая может быть опасна для меня, – ответил Винсент, беря ее за подбородок. Он не обратил ни малейшего внимания на лохматого фамильяра, который внушал ужас каждому второму жителю мира Синих сумерек. – Ты - тёмная чародейка, Ларина. Чародейка, природа которой мне знакома. Ты очень рано начала использовать свой дар, которому тебя никто не обучил. Рано и бездарно…
– Осторожнее, – предостерегла она.
– Оставь угрозы, – отмахнулся этерн, поворачиваясь спиной. – Я живу слишком долго, чтобы бояться ведьм и колдунов, – он словно пытался дать понять, что не видит в ней никого, кроме обыкновенной жительницы Зачарованных холмов. К тем, кто опасен, не поворачиваются спиной.
– Но не достаточно долго, чтобы знать, что мужчин-магов давно нет среди нас, – улыбнулась Ларина, плотнее запахивая плащ. Ветер начал пробираться под одежду и неприятно холодил, пуская озноб по спине. – Остались только мы.
- Неужели? – хмыкнул Винсент.
Ночь вступила в свои права окончательно, притащив с собой шлейф холодного сырого тумана. Такие часы были особенно глухими и опасными. Время, когда все живое забиралось в свои убежища, надеясь переждать холод и дожить до утра.
– А ты интересная, – рассмеялся вдруг этерн. – Я не стану тебя убивать.
– Ты бы и не смог, – спокойно ответила Ларина.
– Ты пытаешься меня заинтриговать? – повернулся он к ней лицом.
– Пусть так, – покачала головой чародейка, призывая практически всю свою Силу.
Змеистые ленты поползли вокруг нее, потянулись к длинным пальцам. Ледяным покрывалом окутала сердце чародейки Тьма, делая ее невероятно буйной. В глазах вспыхнул зеленоватый огонь. Она вытянула вперед руку.
Расплывчатая энергия, мерцающая черно-зеленым светом, наполнила ладонь чародейки. Она дрожала и стекала растянутыми каплями вниз, впитываясь в землю. Аромат сырости и тлена шел от этой энергии, вселенским холодом веяло от нее.
– Мертвые чары, – тихо сказал Винсент, делая несколько шагов в сторону Ларины и погружая пальцы в холодную субстанцию.
Очень много книг прочитал Винсент в свое время о Зачарованных холмах. Припавшие пылью, покрытые плесенью свитки рассказывали, что немногие призывали такие чары, но никто не справился с ними. Перед ним стояла та, которая смогла подчинить магию Мертвых.
Наткнувшись на мумию в роскошном платье, Маркус остановился, пытаясь справиться с переполняющими его чувствами. Еще вчера он был так зол на нее, что даже думать о Кармелии де Кард не мог. Теперь, когда эмоции отошли на второй план, уступив место рассудительности и здравому смыслу, когда он был готов поговорить обо всем спокойно – говорить было не с кем. Присев возле трупа, доэр коснулся волос Кармелии. Закрыв глаза, внезапно наполнившиеся жгучей влагой, прикусил нижнюю губу. Сглотнув ставшую горькой слюну, доэр Данвир перевел дыхание, заставив себя снова превратиться в жесткого и беспринципного хозяина погибших деревень. Сегодня у него не было времени на слабость.
- Камиль? В замке не осталось живых. Алисьента… Ее нет среди мертвых. Где… Где она, Камиль? – спросил Маркус, вернувшись в гостиную залу.
Денр откинулся на спинку кресла, в котором сидел, и закрыл глаза. Облизав пересохшие губы, закашлялся. Иссушающая слабость разлилась по всему телу, соседствуя с выламывающей кости болью. Он все еще не мог спокойно думать о последствиях того, что произошло в его доме. Впрочем, изменить ничего он тоже не мог, поэтому оставалось лишь бессильно кусать губы, чтобы не сойти с ума окончательно.
– Я не знаю. Простите, Маркус.
- Что? – подозрительно спокойно переспросил доэр. – Что значит – не знаю?
- Накануне она вышла во двор и… - де Кард судорожно перевел дыхание и снова закрыл глаза. Он не мог выдержать взгляда Маркуса, от которого по венам разливалась такая мука, что застывала кровь. – Мы с Дамиаром отправились на поиски, но не… не нашли ее.
Не вымолвив ни слова, доэр Данвир прошел через залу и тяжело опустился во второе кресло, что стояло напротив камина. Он схватился за голову, запуская пальцы в волосы.
Этот жест безмолвного отчаяния вызвал в Камиле новую волну сожаления и горькой беспомощности. Сегодня в его доме пролилась кровь, а он не смог ничего сделать, не смог защитить своих родных и подданных. Больше подобного не произойдет никогда – вот в чем поклялся себе денр де Кард, наблюдая за доэром. Он не допустит ничего подобного, даже если ему придется отдать жизнь за благополучие своего народа.
– Она жива, – поднялся со своего места денр. – Я уверен, что жива.
– А если нет? – Данвир поднял на него полный отчаяния и боли взгляд. – Зачем мне теперь жизнь, когда не осталось ничего?
– Не говорите так, – отрицательно покачал головой Камиль. – Что-то остается всегда.
– Не верю, что говорю это, но вы правы, – вздохнул доэр, наклоняясь, чтобы вытащить из-под кресла обрывок ярко-алой ткани. – Похоже, что это лоскут от дорожного плаща. Не думаю, что на вашей земле, мой денр, найдется много господ, которые носят подобные вещи.
– Искать не нужно, – ответил Камиль, беря обрывок из рук Маркуса. – Я знаю, кому он принадлежит. Его зовут Винсент.
– Пророчество сбывается, – глухо проговорил доэр, мгновенно помрачнев. – Сын Маливии дель Варгос вернулся домой.
– Плевать на пророчество, – зло прошипел Камиль, беря Данвира за рукав сюртука. – Я не оставлю просто так все, что он сделал.
Слова Маркуса Данвира вызвали у де Карда приступ тошноты, смешанной с отвращением. Он никогда не верил в это пророчество, не желал даже думать о том, что наступят времена еще более худшие, чем теперь, более темные и непроглядные. Однако, именно об этом говорили старинные манускрипты, предрекая появление того, кто погрузит мир Синих сумерек в настоящий хаос, обагрит его кровью всех трех народов и уничтожит надежду.
Теперь, когда появился Винсент, все это больше не было похоже на сказку. И, несмотря на то, что оно обещало еще и того, кто станет на защиту мира Синих сумерек, денр Лучезарных земель перестал верить в чудо. Эта вера утратила способность к существованию, испустила дух вместе с последним живым человеком в крепости Кард.
– Он ведь думает, что убил вас? – спросил вдруг Маркус, отвлекая его от размышлений.
– Да, – кивнул де Кард. – Думаю, он уверен, что я уже умер.
– Нам это на руку, – задумчиво протянул жених покойной сестры денра. – Пусть так и думает. Пусть пока пребывает в неведении, а мы тем временем разберемся в случившемся и более тщательно изучим свитки.
– Мы? – приподнял брови Камиль.
– Вы по-прежнему не нравитесь мне, – ответил на мысли денра доэр Данвир. – Но сейчас не время для неприязни. Он только и ждет, пока люди перегрызут друг другу глотки, соперничая за власть. Зачем нам выполнять работу Винсента?
– Что вы предлагаете? – поинтересовался де Кард, прикладывая к шее обрывок какой-то ткани, что валялся на полу. Лоскут почти сразу же пропитался горячей липкой жидкостью.
Сбросив с себя испачканную в крови рубашку, Камиль подошел к камину и бросил ее в огонь. Прислонив к стене отполированный до зеркального блеска поднос, который обычно выполнял несколько иную роль, денр внимательно вгляделся в отражение. Почерневшие края раны перестали пениться и посветлели, приобретая синевато-сиреневый оттенок. Укус выглядел отвратительно, так же чувствовал себя и хозяин крепости. Скривив губы, Камиль потрогал расходящиеся от раны дорожки вен, что тоже потемнели и теперь резко выделялись на смуглой коже.
Погрузив указательный и средний палец в рану, де Кард зарычал от боли, а затем поднес руку к свету. На подушечках пальцев дымилось что-то черно-фиолетовое, густыми каплями стекая вниз по руке. Брезгливо сморщив нос, денр повернулся к доэру Данвиру.
– Думаю, нужно обратиться за помощью к кому-то более знающему, - проговорил Маркус, подходя ближе.
Он даже прищурился, разглядывая субстанцию на кончиках пальцев денра Лучезарных земель. Ничего подобного раньше Данвир не видел и даже не читал об этом, несмотря на любовь к свиткам и манускриптам.
– Трудно сказать, как проявляет себя укус этерна. Нам не разобраться в этом самим.
– Это мне и так известно, – кивнул Камиль. – Чувствую себя кошмарно, но не до этого сейчас. Нужно привести в порядок крепость и похоронить погибших.
– Я думаю, что вам нужно к Сарине дель Варгос. Немедленно! – возразил доэр Данвир. – Вашу рану нужно…
– Потом, – перебил его денр, направляясь в покои на втором этаже, чтобы переодеться.
- Камиль! – протестующе воскликнул Маркус.
- Я жив, - повернулся к нему де Кард, останавливаясь на середине лестничного пролета. – Есть более важные дела. Нужно найти Алисьенту, - напомнил он, надеясь, что упоминание о дочери управляющего отвлечет Данвира от мыслей о ране.
- Да, - кивнул тот в ответ. – Тоже верно.
Проходя мимо комнаты двойняшек, Камиль на какое-то время остановился возле полуоткрытой двери. Он все еще не мог поверить в случившееся. Не мог поверить в то, что там, на кровати лежало тело Лусс, что дети погибли столь страшной смертью. Не мог принять, что больше в этой комнате не будет звенеть радостный смех, когда он переступает порог, его шею не будут обвивать крохотные ручки, в лучистых глазах не будет искриться счастье. Страшно было от того, что в камине на поленьях не станет танцевать огонь, а он не будет наблюдать за этими удивительными па, держа на руках малышку Марию. И кресло-качалка останется теперь без своей постоянной обязанности: развлекать Луну, которая так любила раскачивать в нем свою сестричку-двойняшку. Больше ничего этого не будет, потому что Марии и Луны нет. Их нет… их всех больше нет.
В эти моменты наследник семьи де Кард не мог даже себе ответить, что было сильнее: скорбь или ярость. Самым страшным было то, что он остался один. Последний представитель когда-то многочисленного и знатного семейства. Бастард – вот кем считали его почти все. Не так представлял себе Камиль де Кард последние годы существования своего рода. С каждым шагом денр ощущал, как часть его существа остается на голых холодных камнях и плитах, что служили стенами и полом крепости. Он словно исчезал, истончался подобно последнему лучу солнечного света, который поглотил когда-то мрак. И мраком этим стал Винсент.
Застегивая ряд мелких пуговиц, сделанных из перламутровой раковины, которые скрепляли широкую манжету черной рубашки, денр Лучезарных земель не мог не думать о своем нынешнем состоянии. Он чувствовал, как силы уходят, поэтому хотел успеть сделать все, что от него зависело, чтобы помочь доэру Данвиру отыскать хоть какие-то нити, что смогут привести к Алисьенте. В конце концов, продолжать этот путь Маркусу придется в одиночестве. Завязав шейный платок прямо поверх укуса, Камиль надел черный сюртук, прежде чем покинуть свои покои.
В приемной зале его уже ждали. Маркус, около десятка уцелевших стражников, кое-кто из прислуги – испуганные, отчаявшиеся, в пятнах крови и сажи на одежде, с затравленными взглядами – все, кроме доэра Данвира.
– Я не стану говорить о том, как мне жаль, – произнес Камиль, остановившись на лестничной площадке. – Во мне нет жалости. Теперь ее нет. Я прошу вас помочь вынести погибших во двор, а потом покинуть крепость.
– Всех? – уточнил кто-то из стражи.
– Сестер де Кард похороним в семейной усыпальнице под крепостью, остальных сжечь, – холодно велел денр.
– Сжечь??? – возмутился высокий блондин, что стоял рядом с Маркусом Данвиром.
– Здесь был этерн, – устало пояснил свои действия Камиль. – Мы ведь не хотим, чтобы магия впиталась в нашу землю, верно? – обведя тускнеющим взглядом присутствующих, де Кард приказал делать, что сказано и… рухнул на пол.
ГЛАВА 3. ХОЗЯЙКА ЗАЧАРОВАННЫХ ХОЛМОВ
…едва различимый шорох долетел до уха. Слишком мягкий, чтобы быть шагом дикого зверя, слишком осторожный, чтобы принадлежать человеку. Словно приглушенный чем-то. Происхождение таких шорохов было хорошо известно Винсенту. Магия скрывала их – старое, но не доброе колдовство. Губы этерна дрогнули в улыбке, и он надвинул капюшон пониже, полностью скрывая лицо. Признаться, он ждал этого. Ждал уже долго. Прошло слишком много времени с тех пор, как он появился здесь. Магия Зачарованных холмов в лице их правительницы уже давно должна была пробудиться и дать о себе знать. И вот – это случилось!
Спрятавшись за пеленой чар сокрытия, Ларина дель Варгос подошла совсем близко. Она даже не ожидала, что получится. Чародейка понимала, что магия долго не сможет её защищать. Этерн так устроен, что буквально чует все, что так или иначе связано с Зачарованными холмами.
Остановившись в нескольких шагах, она даже затаила дыхание, наблюдая за ним.
Он тоже замер, что говорило лишь об одном: Винсент уже знал о ее присутствии. Внезапно ветер сорвал с него капюшон.
Ларина даже подалась вперед, надеясь разглядеть этерна поближе. Раньше она видела его только на портретах в книге Памяти, да в неясных видениях. Все еще не дыша, чародейка обошла его стороной. Винсент оставался неподвижен, словно изваяние. Лишь ветер шевелил полы плаща, который оказался ярко-алым, когда Ларина подошла ближе. Чувствуя, как по спине бегут мурашки, она повела плечом и замерла в нескольких шагах. Ей не требовался свет, чтобы увидеть его. Чародейки Зачарованных холмов всегда прекрасно видели в темноте. Порывы ветра трепали слегка вьющиеся пряди длинных темных волос. Недлинный прямой нос, слегка пухлые губы, легкая небритость. Но больше всего чародейку поразили глаза, лишенные зрачка. Огромные, матово-блестящие, похожие на черные камни, с красноватыми отсветами. В них невозможно было не смотреть. Они затягивали в свою глубину, словно в омут. Он был прекрасен настолько, что брала оторопь.
Внезапно этерн посмотрел прямо ей в лицо, и Ларина отпрянула, едва сдержав крик.
– Я ждал тебя, – тихо сказал он.
– Ждал? – переспросила она, продолжая прятаться за чарами.
– Ты следишь за мной уже не первую неделю, – огорошил он чародейку. – Я знаю это, Ларина дель Варгос.
Она была несколько озадачена. Снова появилось стойкое убеждение, что где-то уже доводилось видеть этого статного красавца. Правительница Зачарованных холмов оставалась на месте, не решаясь подойти ближе. Она не боялась Винсента, но что-то останавливало чародейку. Слишком спокоен был этерн. На его лице не читалось ничего, кроме ленивого интереса.
– Вижу, что нет смысла отрицать, – вымолвила она.
– Зачем же ты позволила обнаружить себя сейчас? – поинтересовался этерн.
Внезапно Винсент оказался прямо перед ней.
От неожиданности Ларина уронила туман непроницаемости, окружающий ее.
Он заглянул ей в глаза. Смотрел долго и так пристально, что чародейка задрожала, но взгляда не отвела, не отступила под напором этого зла во плоти. Чувство ужаса заползло в душу, так глубоко запуская холодные щупальца, что стало невыносимо страшно.
Фамильяр, что все это время сидел в шаге от нее, поднялся и глухо зарычал.
– Спокойно, Борд, - мимолетно взглянув на пса, чародейка обратилась к этерну: - Ты знаешь, кто я... – не то спросила она, не то констатировала факт.
– Не та, которая может быть опасна для меня, – ответил Винсент, беря ее за подбородок. Он не обратил ни малейшего внимания на лохматого фамильяра, который внушал ужас каждому второму жителю мира Синих сумерек. – Ты - тёмная чародейка, Ларина. Чародейка, природа которой мне знакома. Ты очень рано начала использовать свой дар, которому тебя никто не обучил. Рано и бездарно…
– Осторожнее, – предостерегла она.
– Оставь угрозы, – отмахнулся этерн, поворачиваясь спиной. – Я живу слишком долго, чтобы бояться ведьм и колдунов, – он словно пытался дать понять, что не видит в ней никого, кроме обыкновенной жительницы Зачарованных холмов. К тем, кто опасен, не поворачиваются спиной.
– Но не достаточно долго, чтобы знать, что мужчин-магов давно нет среди нас, – улыбнулась Ларина, плотнее запахивая плащ. Ветер начал пробираться под одежду и неприятно холодил, пуская озноб по спине. – Остались только мы.
- Неужели? – хмыкнул Винсент.
Ночь вступила в свои права окончательно, притащив с собой шлейф холодного сырого тумана. Такие часы были особенно глухими и опасными. Время, когда все живое забиралось в свои убежища, надеясь переждать холод и дожить до утра.
– А ты интересная, – рассмеялся вдруг этерн. – Я не стану тебя убивать.
– Ты бы и не смог, – спокойно ответила Ларина.
– Ты пытаешься меня заинтриговать? – повернулся он к ней лицом.
– Пусть так, – покачала головой чародейка, призывая практически всю свою Силу.
Змеистые ленты поползли вокруг нее, потянулись к длинным пальцам. Ледяным покрывалом окутала сердце чародейки Тьма, делая ее невероятно буйной. В глазах вспыхнул зеленоватый огонь. Она вытянула вперед руку.
Расплывчатая энергия, мерцающая черно-зеленым светом, наполнила ладонь чародейки. Она дрожала и стекала растянутыми каплями вниз, впитываясь в землю. Аромат сырости и тлена шел от этой энергии, вселенским холодом веяло от нее.
– Мертвые чары, – тихо сказал Винсент, делая несколько шагов в сторону Ларины и погружая пальцы в холодную субстанцию.
Очень много книг прочитал Винсент в свое время о Зачарованных холмах. Припавшие пылью, покрытые плесенью свитки рассказывали, что немногие призывали такие чары, но никто не справился с ними. Перед ним стояла та, которая смогла подчинить магию Мертвых.
