Алдор тут же почувствовал себя в глупой ситуации: не одет толком, незастёгнутый пиджак, рубашка грязная. Чтобы скрыть свою неловкость, набросился:
– Что вы делаете здесь? Чёрт! Как вы нашли меня? Вы ничего не понимаете!
– Мне нужно поговорить с вами, – шепнула она.
– Мы уже всё обсудили, нам не о чем разговаривать. Оставьте меня в покое, для вас никаких преград не существует. Я никогда не думал, что вы такая упрямая. Не вынуждайте меня принимать меры.
– Пожалуйста... – Глядела на него умоляюще.
– Пойдёмте. – Он указал ей рукой, Вэллия почувствовала, что одержала первую маленькую победу.
Они оказались в небольшой комнате для прислуги, маркграфиня поставила на столик подсвечник с двумя свечами, повернулась к Алдору.
– Что случилось? К чему такая срочность?
Но Вэллия, ни слова не говоря, потянула шнурок глухого плаща и сбросила его за спину. Алдор ахнул, увидев то, что оказалось под плащом. Она... Что она вытворяет?!!
В свете горящих свечей она стояла голая перед ним. Нет! Только приглядевшись, он понял, что это не так. На ней была тонкая шёлковая рубашка до пят почти, вся прозрачная, всё тело видно. У него перехватило дыхание, и сердце застучало сразу вдруг во всём теле. Он смотрел во все глаза, пил, пил огромными глотками, стараясь запомнить на всю жизнь. Но то, что хотелось видеть больше всего, было скрыто от глаз плотным кружевом. И Алдор качнулся навстречу на слабеющих ногах. Снять! Снять всё, что мешает ему видеть её всю...
Вэллия почувствовала, как у неё закружилась голова от его реакции, видела его удивлённое лицо, огромные изумлённые глаза. Она уверена была, что удивит его, она так тщательно готовилась, успела до вечера помыться и собрать в причёску ещё влажные волосы, нашла этот чудесный подарок баронессы. Она даже для Ниарда ещё не надевала его ни разу! Какие же чудеса он творит!
Господи! Теперь он не сможет отказаться от неё, не сможет перебороть себя, не остановится. Это плата ему, плата за всё.
Алдор в два шага преодолел разделяющее их пространство, схватил её дрожащими руками, принялся с жадностью изголодавшегося целовать её лицо, губы, глаза. Вэллия почувствовала, как от бессилия подкосились ноги, но Алдор не дал ей упасть, обнял, прижимая к груди, к самому сердцу, оторвал от пола. Крутанулся на каблуках и толкнулся к стене, придавливая маркграфиню спиной к ветхому гобелену. Только тут аккуратно поставил её на ноги, принялся опять целовать её лицо. Вэллия подставлялась под поцелуи, закрыв глаза.
«Это не так и трудно. Боже мой... Я смогу... я сделаю это... Он так страстен, так горяч... Боже... Может быть, и я сама давно хотела этого?.. О, нет...»
Память о том далёком поцелуе придала ей сил и уверенности. Сердце воскрешало те давние пережитые чувства. Он не сделает ей больно. Никогда.
Его руки ласкали её, дрожащие пальцы скользили по холодному шёлку. Не успела Вэллия и понять, как ладони его уже добрались до её колен, подняв кружевной подол сорочки. Она обняла его за спину, протолкнув руки под распахнутый камзол, горячее мужское дыхание обжигало лицо.
«Ну и пусть, пусть... Зато он не откажет в помощи, после... он не сможет отказать», – думала она какой-то частью сознания. Нет, это было совсем не то, что было с Ниардом, это не те лёгкие, воздушные, почти робкие ласки, здесь напор, сила, страсть, сметающая всё на своём пути, то, о чём потом будешь помнить всю жизнь, то, от чего, казалось, может остановиться сердце.
– Я люблю тебя... люблю... Я понял это ещё в Ротбурге... Мне так не хватало тебя всё это время... – шептал он, целуя её. – Уйдём со мной... Будем вдвоём... только ты и я... будем жить друг для друга...
– А Берг? – шепнула она в ответ.
Как он мог забыть о Берге? О своём Берге? Этого не может быть!
Он долго не отвечал ей, будто своим вопросом она вернула его к реальности, даже перестал целовать её, и просто смотрел в грубые нити гобелена чуть выше её плеча. И Вэллия осознала, что уже, оказывается, давно разомкнула колени и позволила ему оказаться так близко, что если бы он сам сейчас не остановился, она бы этого уже не сделала никогда. Она судорожно сглотнула и шевельнула пальцами на несвежей ткани рубашки на его спине, проверяя, здесь ли она, жива ли ещё.
– Алдор? – позвала шёпотом.
– Ты ведь не любишь меня... Ты делаешь это только ради него, правда? – Он повернул голову на бок и исподлобья глянул ей в глаза. Вэллия не смогла солгать ему и опустила взгляд. Их лица были так близко, и тела, не хватило лишь шага. И это сам Алдор не сделал его.
И тут же навалилось всё, он вспомнил ту боль и то раскаяние, что не давали покоя все эти месяцы. Он воспользовался её болезнью однажды, он потерял рассудок и как безумный рвал на ней одежду. Тогда она была дочерью графа, а сейчас – жена маркграфа. И он не поведёт себя так же, как в прошлый раз, как безродный мужик при виде женской юбки. Он не воспользуется её беспомощностью. Он княжеского рода, он последний князь Берг, и этим не купишь его, как ни старайся. Теперь – нет.
Он отстранился вдруг от неё, одним движением отмёл её в сторону, а сам так и остался стоять, уткнувшись лбом в расшитый гобелен.
Вэллия поняла, что проиграла, слёзы начали душить её. Ещё секунду назад он был так близко, ещё её бёдра помнили его тело, а губы – его поцелуи, и вот сейчас уже он где-то далеко, где-то на другой планете.
Дрожащими пальцами, смахивая слёзы, она начала поправлять на себе сорочку, подобрала свой плащ. Как глупо, какой же дурой она выглядит сейчас. Пришла купить его такой ценой, помылась и приоделась, а он – всклокоченный и в грязной одежде – оказался выше её. Он не взял её. Хотя она была на всё готова, она бы даже не пожалела. Он сам нашёл в себе силы остановиться, прекратить это всё. Он оказался лучше, честнее её, потому что она-то будет помнить всю жизнь этот момент, когда её отвергли, она будет жалеть, что так и не узнала его, как мужчину...
– Я всё равно не смог бы тебе помочь, – прошептал он, так и не сдвинувшись с места.
– Почему? – Она размазывала слёзы по щекам.
– Я не могу, у меня нет возможности... Его всё время охраняют... Я всё равно не смог бы... – Он поправил на себе одежду и медленно обернулся к ней, прижался лопатками к стене. – Ты сама уходи отсюда... Тебе незачем находиться тут... Скоро начнётся осада, опять для вас... Уходи! Ты даже заберёшь мальчишек, никто и слова тебе не скажет... Потом, если разберутся, будет уже поздно догонять тебя... – Голос его был негромким, с хрипотцой пережитого, он словно рвал сердце Вэллии на куски. Она глядела на него с сожалением, ещё помня ласки и поцелуи его на своём теле.
– Я не уйду без него...
– Глупо! Граф ничего не сделает ему! Для него важнее ты, чем твой проклятый маркграф!
– Алдор!
– Что? Разве я не прав? Ты – дочь графа, ты стоишь многого в его глазах, а он – всего лишь зять – сегодня есть, а завтра нет!
– Вот поэтому я и не уйду без него, я не оставлю его твоему сеньору. Он сразу же убьёт его, а если узнает про обман – тем более.
– А он тут причём? Он же не знал, что вас перепутают.
Вэллия вздохнула. Разговор получался однобоким, всё об одном и том же. Она уже не плакала, она и так слишком часто делала это за эти последние ночи.
– Ты видел его сегодня? Как он?
– Получше, конечно, но... – Покачал головой. – Врач крик поднял, но графа понять можно. Сегодня он отправил людей к твоему отцу, они доложат, что вы в плену. Скорее всего, граф Вольдейн пойдёт на штурм. Я бы так сделал... – Он пятернёй загрёб длинную чёлку со лба назад, но она опять упала ему на лицо. – Графу хочется держать вас двоих под арестом. И я бы тоже так сделал.
Вэллия нахмурилась, поплотнее запахнула на себе полы плаща, чувствуя кожей прикосновение дорогого шёлка.
– Твоя игра закончена, ты, конечно, смелая, но ты сделала всё, что могла. Уходи из Берга, иди к своему отцу. – Вэллия усмехнулась на его слова, переступила, стукнув по полу каблуками туфель. – Я провожу тебя, и мы расстанемся. Не ищи больше со мной встреч. Может быть, в следующий раз я не смогу остановиться...
Она опустила голову, растрёпанные чистые волосы посыпались ей на лицо. Алдор смотрел на неё со стороны, и ему было её жалко, обессиленную, не сумевшую ничего сделать. «Ты проиграла. Ты просто проиграла. Ничего страшного не случилось. Ты даже сохранила честь, и твоему мужу не надо будет стыдиться тебя. Ему наоборот повезло с такой женой...»
Он вспомнил вдруг их последний разговор и спросил последнее, о чём ещё хотел узнать:
– Твой муж проболтался, что узнал о твоём похищении случайно, что случилось? Ты сама сказала ему?
Вэллия не ожидала такого вопроса, поджала губы. Да что уж скрывать, раз они видятся в последний раз?
– Я вынуждена была сама рассказать ему. Я забеременела, Алдор, после того случая с Корвином... Я выходила замуж беременной, и об этом никто не знал, кроме меня... – При этих словах Алдор обессилено сполз по стене спиной, сел прямо на пол и откинул голову назад, упёрся локтями в колени. Но Вэллия не знала причины этого его поведения и продолжала: – Я думала, сказать ему на венчании, но отец запугал меня, он взял с меня слово, что я буду молчать обо всём... Я не хотела обманывать его, но... – Она отрешённо покачала головой. – Может быть, всё и прошло бы как-нибудь, но... мы жили с мужем, как брат и сестра, монашеской семьёй...
– Что? Он не спал с тобой? – Шёпот Алдора показался ей тише весеннего ветра, она в ответ отрицательно дёрнула подбородком. – И ты всё равно любишь его? О, Боже...
– Сейчас уже всё нормально, у нас хорошая семья...
– Да он ущербный! Господи, Вэллия!
– Я потеряла ребёнка, – голос её звенел, – чужого ребёнка, я досталась ему порченной из-за тебя и твоего друга Корвина, но он простил мне мой обман, моё бесчестье. Кто бы решился на такое? Ты?
Алдор перевёл взгляд с её лица на пол, кусал губы. Ребёнок... Она ждала ребёнка... Он был последним с ней. Это не факт, конечно, что ребёнок был именно его, но внутренне, какой-то частью души он понимал, он верил, да, это был его ребёнок. А он бросил её... Он сбежал, оставив её саму решать эту проблему...
– Ребёнок, – прошептал он еле слышно.
– Я долго болела, и он не выжил, ему было всего три месяца... Господь забрал его на небеса ещё до рождения.
Он не мог поверить в услышанное, качал головой. Ребёнок. Его ребёнок. Он мог бы стать отцом, у него был бы сын, если бы он не бросил её в Ротбурге, а постарался бы вопреки обстоятельствам добраться до Лиона вместе. Они поженились бы там, он не позволил бы ей потерять своего ребёнка, и сейчас они жили бы все вместе: он, она и их сын... Сейчас он был бы ещё маленьким, но он стал бы после отца правителем Берга...
Боже! Почему всё так? Почему?
Вэллия следила за ним с высоты своего роста, пока за спиной не догорела одна свеча.
– Ты проводишь меня?
Он поднялся, всё так же глядя в пространство остановившимся взглядом. Он проводил её, за всю дорогу не сказав ни слова. Да и Вэллия сама всё время молчала. Без прощаний они разминулись каждый в свою сторону. Вэллия забрала свечу и прежде, чем зайти к себе, долго провожала взглядом в темноте спину уходящего лионского рыцаря. Больше они не увидятся. Никогда.
* * * * *
Граф Вольдейн обвёл взглядом своих баронов. Здесь не все, но всех и не нужно. Спросил:
– Они хвастают, что мои дочь и зять у них в плену. Что скажете об этом?
– Всё может и быть, кто знает. – Это барон Ирвин – советник графа. Раньше он был временным советником, после смерти барона Дарла стал им постоянно. После этого он чуть осмелел и стал давать даже неплохие советы. – Из округи неслышно, чтобы они спаслись или где-то бы прятались.
– Неужели в Берге нет ничего, чтобы покинуть его во время осады?
– Кругом скалы. – Внимательные карие глаза следили за графом. – Скорее всего, нет.
– Значит, было глупо оставаться там! Зачем?
Многие из баронов подумали сейчас об одном и том же: защитники Берга ждали помощи графа, ждали до последнего, но граф не торопился. Он собирал войска, долго думал, а на самом деле хотел проучить строптивого зятя и самовольного шурина, проявившего излишнюю самостоятельность. Вы оба такие умные, ну так и воюйте сами, ищите выход, благо, что Берг считался неприступным. А зря считался...
Из всех только барону и хватило смелости открыть рот в защиту маркграфа и его окружения:
– Возможно, если бы они ушли до осады, Берг вообще не стали бы защищать, а просто сдали бы без боя.
Граф ничего не сказал, поджал губы. Получается, маркграф и его жена – герои, а уж барон Дарл так и вообще.
– Они выставляют нам условия. Если мы не примем их, погибнут мои родственники.
Все молчали. Первым заговорил опять барон Ирвин:
– Можно потянуть время. Может быть, они блефуют? А что, если это обман? А что, если ваших родных на самом деле нет в их руках? Мы не получили ни писем, ни фамильных колец, неужели мы должны верить им на слово?
– Значит, надо послать кого-нибудь и проверить это. Я правильно вас понимаю, барон?
– Конечно, милорд. Нужен человек, кто знает вашу дочь и её мужа в лицо.
– Милорд, можно это буду я?!
Все повернулись в сторону говорившего. Это был человек не из своих, местный, граф знал его давно – барон Гердис! Говорят, он был тяжело ранен при взятии его земель и Касла – родового замка, кто-то даже заикался, что рана была смертельной. Он добрался до Берга только сегодня и выглядел ужасно: бледный, похудевший, даже постаревший, с огромными глазами. Видно, смертельные раны не проходят бесследно. Граф усмехнулся.
– Почему вы считаете, что послом должны быть вы?
– Я ранен и вряд ли пригожусь вам тут, если начнутся боевые действия. Я советник маркграфа и знаю в лицо и его, и его супругу. И... кроме того, – он переступил и покачнулся, но держался всеми силами, не давая слабости захватить его, – там, в Берге, моя жена и дети, я не знаю, что с ними...
– У вас личный интерес, барон.
– Я справлюсь, милорд, можете быть уверены. Я не подведу вас. Тем более, я же буду не один, я возьму с собой своих людей.
– Я подумаю над вашим предложением, барон.
Барон Гердис благодарно поклонился, и только он один знал, каких это стоит ему усилий.
* * * * *
Алдор терпеливо наблюдал, как монах врач помогал больному маркграфу собираться. Конечно, тот был не рад происходящему, какая ещё может быть тюрьма для человека в таком состоянии? Всё что-то бубнил недовольное, но Алдор ответил на это всё:
– Это приказ самого графа.
Маркграф выглядел, конечно, немногим лучше, чем в тот день, когда Алдор увидел его на допросе. Всё тот же жар, всё та же лихорадочная слабость. Ничего. Врач сможет наблюдать его и в тюрьме. Правда, там и холодно, и влажно, и удобной кровати тоже не будет, да и обхождение.
Но, может быть, хоть это подстегнёт графа Вольдейна к решительным действиям, он снимет свои войска и заговорит по-другому.
Монах застёгивал пуговицы на рубашке маркграфа, тот пытался сделать это сам, дрожащие руки не позволяли, но он всё равно всеми силами хотел быть самостоятельным, даже сам натянул сапоги, от чего на лбу выступила испарина. Ему пришлось передохнуть, чтобы подняться на ноги. Врач ждал, держал в руках камзол маркграфа, через локоть висел тёплый шерстяной плащ.
– Что вы делаете здесь? Чёрт! Как вы нашли меня? Вы ничего не понимаете!
– Мне нужно поговорить с вами, – шепнула она.
– Мы уже всё обсудили, нам не о чем разговаривать. Оставьте меня в покое, для вас никаких преград не существует. Я никогда не думал, что вы такая упрямая. Не вынуждайте меня принимать меры.
– Пожалуйста... – Глядела на него умоляюще.
– Пойдёмте. – Он указал ей рукой, Вэллия почувствовала, что одержала первую маленькую победу.
Они оказались в небольшой комнате для прислуги, маркграфиня поставила на столик подсвечник с двумя свечами, повернулась к Алдору.
– Что случилось? К чему такая срочность?
Но Вэллия, ни слова не говоря, потянула шнурок глухого плаща и сбросила его за спину. Алдор ахнул, увидев то, что оказалось под плащом. Она... Что она вытворяет?!!
В свете горящих свечей она стояла голая перед ним. Нет! Только приглядевшись, он понял, что это не так. На ней была тонкая шёлковая рубашка до пят почти, вся прозрачная, всё тело видно. У него перехватило дыхание, и сердце застучало сразу вдруг во всём теле. Он смотрел во все глаза, пил, пил огромными глотками, стараясь запомнить на всю жизнь. Но то, что хотелось видеть больше всего, было скрыто от глаз плотным кружевом. И Алдор качнулся навстречу на слабеющих ногах. Снять! Снять всё, что мешает ему видеть её всю...
Вэллия почувствовала, как у неё закружилась голова от его реакции, видела его удивлённое лицо, огромные изумлённые глаза. Она уверена была, что удивит его, она так тщательно готовилась, успела до вечера помыться и собрать в причёску ещё влажные волосы, нашла этот чудесный подарок баронессы. Она даже для Ниарда ещё не надевала его ни разу! Какие же чудеса он творит!
Господи! Теперь он не сможет отказаться от неё, не сможет перебороть себя, не остановится. Это плата ему, плата за всё.
Алдор в два шага преодолел разделяющее их пространство, схватил её дрожащими руками, принялся с жадностью изголодавшегося целовать её лицо, губы, глаза. Вэллия почувствовала, как от бессилия подкосились ноги, но Алдор не дал ей упасть, обнял, прижимая к груди, к самому сердцу, оторвал от пола. Крутанулся на каблуках и толкнулся к стене, придавливая маркграфиню спиной к ветхому гобелену. Только тут аккуратно поставил её на ноги, принялся опять целовать её лицо. Вэллия подставлялась под поцелуи, закрыв глаза.
«Это не так и трудно. Боже мой... Я смогу... я сделаю это... Он так страстен, так горяч... Боже... Может быть, и я сама давно хотела этого?.. О, нет...»
Память о том далёком поцелуе придала ей сил и уверенности. Сердце воскрешало те давние пережитые чувства. Он не сделает ей больно. Никогда.
Его руки ласкали её, дрожащие пальцы скользили по холодному шёлку. Не успела Вэллия и понять, как ладони его уже добрались до её колен, подняв кружевной подол сорочки. Она обняла его за спину, протолкнув руки под распахнутый камзол, горячее мужское дыхание обжигало лицо.
«Ну и пусть, пусть... Зато он не откажет в помощи, после... он не сможет отказать», – думала она какой-то частью сознания. Нет, это было совсем не то, что было с Ниардом, это не те лёгкие, воздушные, почти робкие ласки, здесь напор, сила, страсть, сметающая всё на своём пути, то, о чём потом будешь помнить всю жизнь, то, от чего, казалось, может остановиться сердце.
– Я люблю тебя... люблю... Я понял это ещё в Ротбурге... Мне так не хватало тебя всё это время... – шептал он, целуя её. – Уйдём со мной... Будем вдвоём... только ты и я... будем жить друг для друга...
– А Берг? – шепнула она в ответ.
Как он мог забыть о Берге? О своём Берге? Этого не может быть!
Он долго не отвечал ей, будто своим вопросом она вернула его к реальности, даже перестал целовать её, и просто смотрел в грубые нити гобелена чуть выше её плеча. И Вэллия осознала, что уже, оказывается, давно разомкнула колени и позволила ему оказаться так близко, что если бы он сам сейчас не остановился, она бы этого уже не сделала никогда. Она судорожно сглотнула и шевельнула пальцами на несвежей ткани рубашки на его спине, проверяя, здесь ли она, жива ли ещё.
– Алдор? – позвала шёпотом.
– Ты ведь не любишь меня... Ты делаешь это только ради него, правда? – Он повернул голову на бок и исподлобья глянул ей в глаза. Вэллия не смогла солгать ему и опустила взгляд. Их лица были так близко, и тела, не хватило лишь шага. И это сам Алдор не сделал его.
И тут же навалилось всё, он вспомнил ту боль и то раскаяние, что не давали покоя все эти месяцы. Он воспользовался её болезнью однажды, он потерял рассудок и как безумный рвал на ней одежду. Тогда она была дочерью графа, а сейчас – жена маркграфа. И он не поведёт себя так же, как в прошлый раз, как безродный мужик при виде женской юбки. Он не воспользуется её беспомощностью. Он княжеского рода, он последний князь Берг, и этим не купишь его, как ни старайся. Теперь – нет.
Он отстранился вдруг от неё, одним движением отмёл её в сторону, а сам так и остался стоять, уткнувшись лбом в расшитый гобелен.
Вэллия поняла, что проиграла, слёзы начали душить её. Ещё секунду назад он был так близко, ещё её бёдра помнили его тело, а губы – его поцелуи, и вот сейчас уже он где-то далеко, где-то на другой планете.
Дрожащими пальцами, смахивая слёзы, она начала поправлять на себе сорочку, подобрала свой плащ. Как глупо, какой же дурой она выглядит сейчас. Пришла купить его такой ценой, помылась и приоделась, а он – всклокоченный и в грязной одежде – оказался выше её. Он не взял её. Хотя она была на всё готова, она бы даже не пожалела. Он сам нашёл в себе силы остановиться, прекратить это всё. Он оказался лучше, честнее её, потому что она-то будет помнить всю жизнь этот момент, когда её отвергли, она будет жалеть, что так и не узнала его, как мужчину...
– Я всё равно не смог бы тебе помочь, – прошептал он, так и не сдвинувшись с места.
– Почему? – Она размазывала слёзы по щекам.
– Я не могу, у меня нет возможности... Его всё время охраняют... Я всё равно не смог бы... – Он поправил на себе одежду и медленно обернулся к ней, прижался лопатками к стене. – Ты сама уходи отсюда... Тебе незачем находиться тут... Скоро начнётся осада, опять для вас... Уходи! Ты даже заберёшь мальчишек, никто и слова тебе не скажет... Потом, если разберутся, будет уже поздно догонять тебя... – Голос его был негромким, с хрипотцой пережитого, он словно рвал сердце Вэллии на куски. Она глядела на него с сожалением, ещё помня ласки и поцелуи его на своём теле.
– Я не уйду без него...
– Глупо! Граф ничего не сделает ему! Для него важнее ты, чем твой проклятый маркграф!
– Алдор!
– Что? Разве я не прав? Ты – дочь графа, ты стоишь многого в его глазах, а он – всего лишь зять – сегодня есть, а завтра нет!
– Вот поэтому я и не уйду без него, я не оставлю его твоему сеньору. Он сразу же убьёт его, а если узнает про обман – тем более.
– А он тут причём? Он же не знал, что вас перепутают.
Вэллия вздохнула. Разговор получался однобоким, всё об одном и том же. Она уже не плакала, она и так слишком часто делала это за эти последние ночи.
– Ты видел его сегодня? Как он?
– Получше, конечно, но... – Покачал головой. – Врач крик поднял, но графа понять можно. Сегодня он отправил людей к твоему отцу, они доложат, что вы в плену. Скорее всего, граф Вольдейн пойдёт на штурм. Я бы так сделал... – Он пятернёй загрёб длинную чёлку со лба назад, но она опять упала ему на лицо. – Графу хочется держать вас двоих под арестом. И я бы тоже так сделал.
Вэллия нахмурилась, поплотнее запахнула на себе полы плаща, чувствуя кожей прикосновение дорогого шёлка.
– Твоя игра закончена, ты, конечно, смелая, но ты сделала всё, что могла. Уходи из Берга, иди к своему отцу. – Вэллия усмехнулась на его слова, переступила, стукнув по полу каблуками туфель. – Я провожу тебя, и мы расстанемся. Не ищи больше со мной встреч. Может быть, в следующий раз я не смогу остановиться...
Она опустила голову, растрёпанные чистые волосы посыпались ей на лицо. Алдор смотрел на неё со стороны, и ему было её жалко, обессиленную, не сумевшую ничего сделать. «Ты проиграла. Ты просто проиграла. Ничего страшного не случилось. Ты даже сохранила честь, и твоему мужу не надо будет стыдиться тебя. Ему наоборот повезло с такой женой...»
Он вспомнил вдруг их последний разговор и спросил последнее, о чём ещё хотел узнать:
– Твой муж проболтался, что узнал о твоём похищении случайно, что случилось? Ты сама сказала ему?
Вэллия не ожидала такого вопроса, поджала губы. Да что уж скрывать, раз они видятся в последний раз?
– Я вынуждена была сама рассказать ему. Я забеременела, Алдор, после того случая с Корвином... Я выходила замуж беременной, и об этом никто не знал, кроме меня... – При этих словах Алдор обессилено сполз по стене спиной, сел прямо на пол и откинул голову назад, упёрся локтями в колени. Но Вэллия не знала причины этого его поведения и продолжала: – Я думала, сказать ему на венчании, но отец запугал меня, он взял с меня слово, что я буду молчать обо всём... Я не хотела обманывать его, но... – Она отрешённо покачала головой. – Может быть, всё и прошло бы как-нибудь, но... мы жили с мужем, как брат и сестра, монашеской семьёй...
– Что? Он не спал с тобой? – Шёпот Алдора показался ей тише весеннего ветра, она в ответ отрицательно дёрнула подбородком. – И ты всё равно любишь его? О, Боже...
– Сейчас уже всё нормально, у нас хорошая семья...
– Да он ущербный! Господи, Вэллия!
– Я потеряла ребёнка, – голос её звенел, – чужого ребёнка, я досталась ему порченной из-за тебя и твоего друга Корвина, но он простил мне мой обман, моё бесчестье. Кто бы решился на такое? Ты?
Алдор перевёл взгляд с её лица на пол, кусал губы. Ребёнок... Она ждала ребёнка... Он был последним с ней. Это не факт, конечно, что ребёнок был именно его, но внутренне, какой-то частью души он понимал, он верил, да, это был его ребёнок. А он бросил её... Он сбежал, оставив её саму решать эту проблему...
– Ребёнок, – прошептал он еле слышно.
– Я долго болела, и он не выжил, ему было всего три месяца... Господь забрал его на небеса ещё до рождения.
Он не мог поверить в услышанное, качал головой. Ребёнок. Его ребёнок. Он мог бы стать отцом, у него был бы сын, если бы он не бросил её в Ротбурге, а постарался бы вопреки обстоятельствам добраться до Лиона вместе. Они поженились бы там, он не позволил бы ей потерять своего ребёнка, и сейчас они жили бы все вместе: он, она и их сын... Сейчас он был бы ещё маленьким, но он стал бы после отца правителем Берга...
Боже! Почему всё так? Почему?
Вэллия следила за ним с высоты своего роста, пока за спиной не догорела одна свеча.
– Ты проводишь меня?
Он поднялся, всё так же глядя в пространство остановившимся взглядом. Он проводил её, за всю дорогу не сказав ни слова. Да и Вэллия сама всё время молчала. Без прощаний они разминулись каждый в свою сторону. Вэллия забрала свечу и прежде, чем зайти к себе, долго провожала взглядом в темноте спину уходящего лионского рыцаря. Больше они не увидятся. Никогда.
* * * * *
Глава 36
Граф Вольдейн обвёл взглядом своих баронов. Здесь не все, но всех и не нужно. Спросил:
– Они хвастают, что мои дочь и зять у них в плену. Что скажете об этом?
– Всё может и быть, кто знает. – Это барон Ирвин – советник графа. Раньше он был временным советником, после смерти барона Дарла стал им постоянно. После этого он чуть осмелел и стал давать даже неплохие советы. – Из округи неслышно, чтобы они спаслись или где-то бы прятались.
– Неужели в Берге нет ничего, чтобы покинуть его во время осады?
– Кругом скалы. – Внимательные карие глаза следили за графом. – Скорее всего, нет.
– Значит, было глупо оставаться там! Зачем?
Многие из баронов подумали сейчас об одном и том же: защитники Берга ждали помощи графа, ждали до последнего, но граф не торопился. Он собирал войска, долго думал, а на самом деле хотел проучить строптивого зятя и самовольного шурина, проявившего излишнюю самостоятельность. Вы оба такие умные, ну так и воюйте сами, ищите выход, благо, что Берг считался неприступным. А зря считался...
Из всех только барону и хватило смелости открыть рот в защиту маркграфа и его окружения:
– Возможно, если бы они ушли до осады, Берг вообще не стали бы защищать, а просто сдали бы без боя.
Граф ничего не сказал, поджал губы. Получается, маркграф и его жена – герои, а уж барон Дарл так и вообще.
– Они выставляют нам условия. Если мы не примем их, погибнут мои родственники.
Все молчали. Первым заговорил опять барон Ирвин:
– Можно потянуть время. Может быть, они блефуют? А что, если это обман? А что, если ваших родных на самом деле нет в их руках? Мы не получили ни писем, ни фамильных колец, неужели мы должны верить им на слово?
– Значит, надо послать кого-нибудь и проверить это. Я правильно вас понимаю, барон?
– Конечно, милорд. Нужен человек, кто знает вашу дочь и её мужа в лицо.
– Милорд, можно это буду я?!
Все повернулись в сторону говорившего. Это был человек не из своих, местный, граф знал его давно – барон Гердис! Говорят, он был тяжело ранен при взятии его земель и Касла – родового замка, кто-то даже заикался, что рана была смертельной. Он добрался до Берга только сегодня и выглядел ужасно: бледный, похудевший, даже постаревший, с огромными глазами. Видно, смертельные раны не проходят бесследно. Граф усмехнулся.
– Почему вы считаете, что послом должны быть вы?
– Я ранен и вряд ли пригожусь вам тут, если начнутся боевые действия. Я советник маркграфа и знаю в лицо и его, и его супругу. И... кроме того, – он переступил и покачнулся, но держался всеми силами, не давая слабости захватить его, – там, в Берге, моя жена и дети, я не знаю, что с ними...
– У вас личный интерес, барон.
– Я справлюсь, милорд, можете быть уверены. Я не подведу вас. Тем более, я же буду не один, я возьму с собой своих людей.
– Я подумаю над вашим предложением, барон.
Барон Гердис благодарно поклонился, и только он один знал, каких это стоит ему усилий.
* * * * *
Алдор терпеливо наблюдал, как монах врач помогал больному маркграфу собираться. Конечно, тот был не рад происходящему, какая ещё может быть тюрьма для человека в таком состоянии? Всё что-то бубнил недовольное, но Алдор ответил на это всё:
– Это приказ самого графа.
Маркграф выглядел, конечно, немногим лучше, чем в тот день, когда Алдор увидел его на допросе. Всё тот же жар, всё та же лихорадочная слабость. Ничего. Врач сможет наблюдать его и в тюрьме. Правда, там и холодно, и влажно, и удобной кровати тоже не будет, да и обхождение.
Но, может быть, хоть это подстегнёт графа Вольдейна к решительным действиям, он снимет свои войска и заговорит по-другому.
Монах застёгивал пуговицы на рубашке маркграфа, тот пытался сделать это сам, дрожащие руки не позволяли, но он всё равно всеми силами хотел быть самостоятельным, даже сам натянул сапоги, от чего на лбу выступила испарина. Ему пришлось передохнуть, чтобы подняться на ноги. Врач ждал, держал в руках камзол маркграфа, через локоть висел тёплый шерстяной плащ.
