- Милорд?- снова позвал барона.- Милорд, послушайте меня, пожалуйста...
- Потом, Эрвин, собирайся! Не тяни время, торопись!
Эрвин смотрел на него исподлобья, чувствуя, как медленно теряет терпение от безумия происходящего. Барон, облачённый в хорошие надёжные латы почти в полный рост, стоял, вместо трости своей опираясь на длинный меч. Полы его длинного дорогого сюрко были заткнуты за пояс, открывая ноги в кольчуге и латных пластинах.
Рассматривая его всего, Эрвин так и не увидел у барона ни одного ранения, полученного в бою. Это оруженосцев торопливо перевязывал врач-монах; у одного рука, у другого голова – почти все имели раны! И с этими силами он собирается куда-то ехать?!
- Мне нужно послать донесение! Посыльного мне! Кого-нибудь! Кто тут в состоянии? Быстро!
Вытолкнули пажа постарше, ещё год-два и его переведут в сквайры. Куда он собрался его посылать? Эрвин нахмурился, прислушиваясь к приказу барона.
- Поедешь домой, передашь баронессе сообщение о нашей победе. Так и скажешь, победа за нами, враг бежал с поля боя. Понятно?
- Хорошо, милорд.
- И ещё... Скажи, что войска барона Арвинского разбиты, и сам он убит. Понятно?
- Хорошо, милорд.
Что? Эрвин аж подался вперёд. О чём он говорит? Когда это он уже успел разбить его войска и убить его самого? Что с ним происходит?
- Милорд, зачем опережать события?- спросил первым, и барон рывком перебросил взгляд ему на лицо.
- Это уже решённый вопрос. Я не хочу и не буду говорить об этом.
- А баронесса? Вы подумали о ней? В её состоянии не будет ли губительна такая новость? Женщины так близко к сердцу принимают всё, когда они ждут...- Барон не дал ему договорить и перебил резко:
- Откуда знаешь?
Что делать? Соврать или сказать правду?
- Я видел на кухне, как её тошнило от сырой рыбы. Я знаю, отчего такое бывает, я уже сталкивался с подобным и могу вас поздравить, но сейчас... Не торопитесь ли вы, господин? Может быть, не стоит пока с последней новостью? Не забегать вперёд?
Барон думал, не сводя пристального взгляда с лица своего слуги, обдумывал услышанные слова.
- Ладно.- Посмотрел в лицо пажа.- Скажешь ей, что противник разбит и отступает. Сделаем ей сюрприз. Я сам скажу ей, когда вернёмся. Отправляйся и поспеши.
Паж склонил голову и ушёл к лошадям. Эрвин молча проводил его взглядом.
Ну барон! Зачем он делает это? Чтобы просто помучить её?
Почему этот человек так любит делать другим больно? «В какой семье вы росли, почему такое чёрствое ваше сердце? Вы не способны не только на любовь, жалость и сострадание, но и вообще хоть немного чувствовать другого человека. Кого бы то ни было. Сына. Жену...»
- Всё! Отправляемся! Нечего ждать!
- Милорд?
Он ещё пытался остановить его, но барон никого не слушал. Один из оруженосцев помог ему сесть в седло, и Эрвин на порыве поймал коня своего господина за уздечку, встал у самой конской морды, прикрывая собой дорогу.
- Что? Что тебе надо?
Барон, недоумевая, смотрел сверху, с высоты коня.
- Послушайте меня, пожалуйста, милорд. Только не торопитесь, я не займу много времени.
- Говори! Быстрее!
- Посмотрите на всех! Кого вы берёте с собой?- Дёрнул подбородком в сторону оруженосцев, готовых отправляться вместе со своим господином.- Все ранены и сильно устали. Посмотрите на себя. Вы тоже устали.- Он явно видел лицо барона в отброшенном забрале шлема, видел влажные седые пряди волос на лбу.- Позади прошедший бой, столько сил потрачено! Сейчас всем нужен отдых и помощь!
- Отдохнём позже!- Барон толкнул коня шпорами, но Эрвин сумел остановить его, буквально повиснув на уздечке.
- Подумайте сами! Вы берёте слишком мало людей! Это будет не просто погоня, это будет стычка с войсками врага. Вы думаете, барон Арвинский отступает один, и вы просто догоните его и всё? Неужели вы думаете, он позволит вам так просто убить себя? Рядом с ним его люди, рыцари, слуги, оруженосцы! Он не будет один! Вы не сможете победить его теми силами, что берёте с собой, и не сможете убить его!
Барон слушал его внимательно, медленно меняясь в лице, потом выдохнул хрипло:
- Я не понял, ты кому служишь? Пусти!- Снова толкнул коня шпорами, ударил шенкелями по бокам, и вороной дёрнулся вперёд на Эрвина, присел на задние ноги, толкая широкой грудью, тканью заляпанного грязью вальтрапа.
- Подождите!- крикнул Эрвин, не пуская барона вперёд.
- Если ты боишься – можешь оставаться! Я отменяю свой приказ относительно тебя! Мне не нужны трусы!
- Я не боюсь!
- Тогда зализывай свои раны! Мне не мешай! Пусти!
Конь снова навалился на Эрвина, но тот упрямо стиснул зубы, не пропуская рыцарского коня, рванул за уздцы, и жеребец резко вскинул голову, скаля белые зубы.
- Милорд, прошу вас!
- Пусти! Пусти меня или я...- Барон не договорил и замахнулся на Эрвина своим мечом.- Я убью тебя! Ты слышишь?! Отойди в сторону! Убирайся, молокосос! Пошёл вон! Уберите его!
Лезвие меча мелькнуло у самого лица Эрвина, но тот успел отбить его в сторону ладонью в перчатке и быстро заговорил:
- Вы же слышали, что противник отступает без паники и беспорядка, это значит, что у них ещё остались силы. Они же даже раненых своих забирают! Это не я придумал! Милорд, вы со своими силами попадёте в засаду, и ваш отряд перебьют! Почему вы не понимаете этого? Вы берёте слишком мало людей, чтобы преследовать противника. А большой отряд вам собрать не из кого, и ждать, пока соберутся ваши рыцари – некогда! Вы же грамотный человек! Просто месть затмила ваш разум! Пройдёт время, и вы поймёте, что я был прав. Неужели вы хотите, чтобы про вас говорили, что вы безрассудно бросились за противником вдогонку и попали в засаду?! Вы этого хотите? Милорд! Прошу вас...- Голос его сорвался почти на шёпот, и Эрвин от бессилия доказать что-то замотал головой, не зная, какие ещё слова подобрать, чтобы доказать безумие происходящего.
- Милорд, прошу вас... подумайте сами...
Барон выслушал его и медленно опустил руку с мечом. Обернулся на своих оруженосцев, замерших в безмолвном ожидании. Только сейчас будто увидел их всех, как их мало и какие они, заметил повязки на руках и ногах, уставших взмыленных лошадей, осунувшиеся, угрюмые лица пажей и слуг.
- Помогите мне!- приказал громко, и ему помогли слезть с седла. Эрвин в этот миг облегчённо выдохнул, понимая, что переубедил барона.- Мы остаёмся!- Махнул рукой своим оруженосцам, ждущим на конях знака ехать.- Спешивайтесь! Скажите спасибо вот, ему!- Указал подбородком на Эрвина.
Слава Богу! Господи! В этом мире ещё есть место здравому смыслу и рассудку!
- Объявляю всем, что я признаю Эрвина – воина без наследства – своим официальным оруженосцем. При первой же возможности я приму его в свои рыцари и наделю землёй!
- Аминь,- сказал кто-то из ребят-сквайров рядом.
Но барон не закончил. Рукой в перчатке, обшитой железными нашивками, он наотмашь ударил Эрвина по лицу своей знаменитой тяжёлой пощёчиной.
- А это тебе, чтоб не спорил с сеньором...
Эрвин аж упал на колено, чувствуя, как рот наполняется кровью. Вот это да! Вот этого-то он точно не ожидал...
Спасибо, барон, спасибо... Вот тебе и благодарность за то, что дважды за сегодня только спас вашу жизнь.
Кто-то из оруженосцев барона, походя, участливо коснулся плеча. Ну хоть здесь, слава Богу... Кто-то понял, что рискуя, он, вероятно, спас жизни всех, кто не поехал догонять отступающих.
А потом, после завершения боя, Эрвин видел, как возвращались к месту лагеря все, кто мог вернуться сам или с помощью товарищей и слуг. Как привозили раненых, и как врачи по мере сил оказывали помощь. Видел, как собирали убитых и складывали их в небольшой овражек неподалёку. Перед глазами стояли ряды тел в кольчугах и латах, уложенные плечом к плечу в братскую могилу.
Он смотрел на это всё и думал. Думал о войне, о своём отце, о своём учителе – графе Крейве Либернском, о тех годах, когда был оруженосцем. За всё то время он так ни разу и не побывал в настоящем походе. Пару раз в отряде с графом громили небольшие крепости вассалов недружелюбного соседа. Но всё это теперь казалось несерьёзным приключением далёкой юности. Хотя лет-то прошло от этих событий сколько всего? Три года, наверное...
Потом граф мирился со своими недругами, выпивались кубки с вином, давались новые заверения, и всё под музыкальное сопровождение менестрелей и танцы. До следующего раза...
А в настоящем, серьёзном бою, где можно было погибнуть или оказаться смертельно раненым, Эрвин до этого дня не был никогда.
Даже какими-то глупыми вспоминаются сейчас желания и слова прошлого, те мечты оказаться в походе, в бою, перед лицом смертельной опасности, лицом к лицу с врагом. Стыдно за написанные стихи, где воспевал войну и битвы, походы и сражения.
Зачем? Зачем это всё? Для кого? Во имя чего?
Чтобы лежать потом вот так же вот, пробитым арбалетной стрелой, истёкшему кровью, с перерубленными руками и ногами? Зачем?
А вечером после всего этого граф Гавардский устроил пир прямо в лагере. Все бароны графа и их рыцари были там, в большом графском шатре.
Узнав о пире, Эрвин поморщился, как от зубной боли. Это ещё зачем? Перевязали раненых, похоронили убитых, а теперь напьёмся, и будем веселиться до утра? Так, что ли? Ну уж нет...
Он остался в палатке с другими оруженосцами и слугами. Кто-то из сквайров ушёл с бароном, кто-то бродил по лагерю, кто-то был ранен и отдыхал, Эрвин же собирался просто выспаться, чтобы побыстрее забыть сегодняшний день.
Уже в сумерках пришёл барон Элвуд. Вот уж чему Эрвин удивился не на шутку.
- Я хотел бы видеть тебя на пиру.
- Извините, милорд, я не могу принять вашего предложения. Я устал. Я ещё не был у врача... И, если честно, я никого не хочу видеть сегодня. Хватит...
Барон долго смотрел ему в лицо. Рядом стоял мальчишка паж с небольшим факелом. Разговаривали они на улице у коновязи, слышно было, как шумно вздыхают лошади.
Барон согласно кивнул и спросил вдруг:
- Это твой первый бой?- Эрвин без слов ответил кивком на вопрос сеньора.- Я понимаю...
Эрвин опустил голову, глядя исподлобья в полумрак мимо барона. Что это с ним? Он никогда таким не был! Пришёл сам лично, чтобы позвать на пир? Может ли быть такое?
- Сегодня ты удивил меня,- заговорил барон Элвуд через время молчания. Эрвин глянул через бровь, чувствуя, как присутствие сеньора рядом держит весь разум и тело в напряжении.- Сколько я тебя знаю, ты никогда так много не говорил. Такое рвение. Похвально. И зачем? Не дать мне совершить глупость?- Барон усмехнулся.- Ты знаешь, сколько человек радовалось бы моей смерти? Особенно моя жена...
Тут и Эрвин усмехнулся на слова сеньора. Это он понимал, как никто другой. А барон продолжил:
- Я долго думал всё это время, никогда никому не говорил, не признавал – ты был прав. Я просто желал ему смерти, хотел убить его!- Скрипнул зубами и стукнул о землю своей тростью.- Никого в этой жизни я ненавижу больше, чем его... Я проклинаю тот день, когда он родился, когда я женился на его матери...
Эрвин боялся даже дышать. Он понимал, что барон, возможно, выпив крепкого вина, заговорил о том, о чём никогда бы не заговорил, и странно, что он нашёл в собеседники именно Эрвина – оруженосца. Почему?
- Я понял, сегодня не тот день. Будет другое место, другая битва, другое время, когда я встречу его... Встречу и убью.- Он перевёл дыхание, сверкнув глазами. Отблески горящего факела отбрасывали алые всполохи на лицо говорящего, на белую ткань рубашки оруженосца. Эрвин молчал, слушая всё, что говорил барон, тот признавал правоту своего слуги.
Это день откровений, может быть, в следующий раз подобного не будет, никогда не будет.
- Сегодня, после боя, барон Иард и его люди бросились в погоню за отступающими. Из пятнадцати человек вернулись только семеро. Они попали в хорошо подготовленную засаду... Ты понимаешь, о чём я?
Эрвин кивнул, шепнув господину:
- Да, милорд...
- Я так сильно хотел догнать его, что всё вылетело у меня из головы. Я ведь знал, я всегда знал это, я же не новичок, но...- Усмехнулся, ткнув Эрвина в грудь пальцами раскрытой ладони.- Я мог погибнуть там, погибнуть в этой погоне... Ты! Ты остановил меня!
Эрвин криво улыбнулся опухшей половиной лица. О, да, он это помнил, хорошо помнил.
Барон помолчал.
- Я хочу, чтобы ты был рядом со мной на этом пиру. Это пир победителей. Это праздник победы.
Эрвин поджал губы. Там, конечно же, будет граф Гавардский. Это пир его победы. Это он – победитель. Это он разгромил в бою сильного соперника и заставил его отступить.
- Простите, милорд, выпейте чашу победы за меня. Я не могу пойти с вами. Не заставляйте меня, пожалуйста.
Барон долго молчал, глядя ему в лицо, кивал головой согласно, обдумывал что-то. Свет факела дрожал в уставших руках мальчишки. Эрвин почувствовал озноб наступающей летней ночи.
Наконец, барон шепнул чуть слышно:
- И почему ты не мой сын?
Эрвин усмехнулся, качнувшись на ногах, скрипнула кожа высоких сапог, от усмешки боль растеклась по опухшему лицу. И Эрвин коснулся щеки кончиками пальцев, отвечая барону:
- Слава Богу, что вы не мой отец...
Барон вдруг рассмеялся и шагнул в темноту из круга факельного света. Пошёл, прихрамывая и опираясь на трость. Эрвин смотрел в его спину долгим взглядом, и только сейчас осознал, что барон умеет чувствовать. Только делает это редко и не по отношению ко всем.
Уже несколько дней, как они вернулись, и Ания не находила себе покоя. Она знала только про то, что войска графа Мард потерпели поражение и отступили, но ничего не знала о судьбе Орвила – барона Арвинского. Жив ли он? Не ранен ли? Где он и что с ним? Барон Элвуд обещался убить его, а сам молчал и не хвастался. Почему? Что там случилось?
И все молчали. Как сговорились. А спрашивать кого-то прямо Ания не смела, не хотелось проявлять откровенного интереса, чтобы не выдать своих настоящих чувств. Так и мучилась в незнании.
Она, конечно, была рада, что все вернулись, ранеными, но живыми. Слава Богу. И ещё она заметила, как переменилось отношение барона к этому Эрвину. Нет, он, конечно, и раньше держал его у себя близко, но после прошедшего сражения слишком уж приблизил. Именно Эрвин этот стал ухаживать за бароном за столом, наливал вино, резал мясо. Обычно этим до него занимался Орвил – родной сын, а теперь этот...
Кто-то из оруженосцев сказал, что барон принял его в сквайры официально. Вот как, оказывается...
Ания помнила, как эти новости её неприятно удивили. Да что б тебя! Любимая игрушка стала ещё более любимой. Но ничего, пройдёт время – все игрушки рано или поздно надоедают, и их забрасывают в дальний угол. А барон – человек непостоянный. Это будет скоро.
Единственное, что порадовало её, когда она увидела его, так это его опухшее лицо. Что это? На рану было не похоже, и мальчишка-паж, единственный, кто смог что-то вразумительное сказать ей, ответил на вопросы, что новоявленный оруженосец получил по лицу за то, что осмелился спорить с милордом.
С самим бароном! И получил от самого барона!
О, Ания хорошо знала, как умеет бить барон Элвуд, хотя её-то он, наверное, бил не во всю силу, она-то никогда вот так, как он, не получала, по крайней мере, сама она так не опухала лицом от побоев. Значит, выпросил и выпросил хорошо.
- Потом, Эрвин, собирайся! Не тяни время, торопись!
Эрвин смотрел на него исподлобья, чувствуя, как медленно теряет терпение от безумия происходящего. Барон, облачённый в хорошие надёжные латы почти в полный рост, стоял, вместо трости своей опираясь на длинный меч. Полы его длинного дорогого сюрко были заткнуты за пояс, открывая ноги в кольчуге и латных пластинах.
Рассматривая его всего, Эрвин так и не увидел у барона ни одного ранения, полученного в бою. Это оруженосцев торопливо перевязывал врач-монах; у одного рука, у другого голова – почти все имели раны! И с этими силами он собирается куда-то ехать?!
- Мне нужно послать донесение! Посыльного мне! Кого-нибудь! Кто тут в состоянии? Быстро!
Вытолкнули пажа постарше, ещё год-два и его переведут в сквайры. Куда он собрался его посылать? Эрвин нахмурился, прислушиваясь к приказу барона.
- Поедешь домой, передашь баронессе сообщение о нашей победе. Так и скажешь, победа за нами, враг бежал с поля боя. Понятно?
- Хорошо, милорд.
- И ещё... Скажи, что войска барона Арвинского разбиты, и сам он убит. Понятно?
- Хорошо, милорд.
Что? Эрвин аж подался вперёд. О чём он говорит? Когда это он уже успел разбить его войска и убить его самого? Что с ним происходит?
- Милорд, зачем опережать события?- спросил первым, и барон рывком перебросил взгляд ему на лицо.
- Это уже решённый вопрос. Я не хочу и не буду говорить об этом.
- А баронесса? Вы подумали о ней? В её состоянии не будет ли губительна такая новость? Женщины так близко к сердцу принимают всё, когда они ждут...- Барон не дал ему договорить и перебил резко:
- Откуда знаешь?
Что делать? Соврать или сказать правду?
- Я видел на кухне, как её тошнило от сырой рыбы. Я знаю, отчего такое бывает, я уже сталкивался с подобным и могу вас поздравить, но сейчас... Не торопитесь ли вы, господин? Может быть, не стоит пока с последней новостью? Не забегать вперёд?
Барон думал, не сводя пристального взгляда с лица своего слуги, обдумывал услышанные слова.
- Ладно.- Посмотрел в лицо пажа.- Скажешь ей, что противник разбит и отступает. Сделаем ей сюрприз. Я сам скажу ей, когда вернёмся. Отправляйся и поспеши.
Паж склонил голову и ушёл к лошадям. Эрвин молча проводил его взглядом.
Ну барон! Зачем он делает это? Чтобы просто помучить её?
Почему этот человек так любит делать другим больно? «В какой семье вы росли, почему такое чёрствое ваше сердце? Вы не способны не только на любовь, жалость и сострадание, но и вообще хоть немного чувствовать другого человека. Кого бы то ни было. Сына. Жену...»
- Всё! Отправляемся! Нечего ждать!
- Милорд?
Он ещё пытался остановить его, но барон никого не слушал. Один из оруженосцев помог ему сесть в седло, и Эрвин на порыве поймал коня своего господина за уздечку, встал у самой конской морды, прикрывая собой дорогу.
- Что? Что тебе надо?
Барон, недоумевая, смотрел сверху, с высоты коня.
- Послушайте меня, пожалуйста, милорд. Только не торопитесь, я не займу много времени.
- Говори! Быстрее!
- Посмотрите на всех! Кого вы берёте с собой?- Дёрнул подбородком в сторону оруженосцев, готовых отправляться вместе со своим господином.- Все ранены и сильно устали. Посмотрите на себя. Вы тоже устали.- Он явно видел лицо барона в отброшенном забрале шлема, видел влажные седые пряди волос на лбу.- Позади прошедший бой, столько сил потрачено! Сейчас всем нужен отдых и помощь!
- Отдохнём позже!- Барон толкнул коня шпорами, но Эрвин сумел остановить его, буквально повиснув на уздечке.
- Подумайте сами! Вы берёте слишком мало людей! Это будет не просто погоня, это будет стычка с войсками врага. Вы думаете, барон Арвинский отступает один, и вы просто догоните его и всё? Неужели вы думаете, он позволит вам так просто убить себя? Рядом с ним его люди, рыцари, слуги, оруженосцы! Он не будет один! Вы не сможете победить его теми силами, что берёте с собой, и не сможете убить его!
Барон слушал его внимательно, медленно меняясь в лице, потом выдохнул хрипло:
- Я не понял, ты кому служишь? Пусти!- Снова толкнул коня шпорами, ударил шенкелями по бокам, и вороной дёрнулся вперёд на Эрвина, присел на задние ноги, толкая широкой грудью, тканью заляпанного грязью вальтрапа.
- Подождите!- крикнул Эрвин, не пуская барона вперёд.
- Если ты боишься – можешь оставаться! Я отменяю свой приказ относительно тебя! Мне не нужны трусы!
- Я не боюсь!
- Тогда зализывай свои раны! Мне не мешай! Пусти!
Конь снова навалился на Эрвина, но тот упрямо стиснул зубы, не пропуская рыцарского коня, рванул за уздцы, и жеребец резко вскинул голову, скаля белые зубы.
- Милорд, прошу вас!
- Пусти! Пусти меня или я...- Барон не договорил и замахнулся на Эрвина своим мечом.- Я убью тебя! Ты слышишь?! Отойди в сторону! Убирайся, молокосос! Пошёл вон! Уберите его!
Лезвие меча мелькнуло у самого лица Эрвина, но тот успел отбить его в сторону ладонью в перчатке и быстро заговорил:
- Вы же слышали, что противник отступает без паники и беспорядка, это значит, что у них ещё остались силы. Они же даже раненых своих забирают! Это не я придумал! Милорд, вы со своими силами попадёте в засаду, и ваш отряд перебьют! Почему вы не понимаете этого? Вы берёте слишком мало людей, чтобы преследовать противника. А большой отряд вам собрать не из кого, и ждать, пока соберутся ваши рыцари – некогда! Вы же грамотный человек! Просто месть затмила ваш разум! Пройдёт время, и вы поймёте, что я был прав. Неужели вы хотите, чтобы про вас говорили, что вы безрассудно бросились за противником вдогонку и попали в засаду?! Вы этого хотите? Милорд! Прошу вас...- Голос его сорвался почти на шёпот, и Эрвин от бессилия доказать что-то замотал головой, не зная, какие ещё слова подобрать, чтобы доказать безумие происходящего.
- Милорд, прошу вас... подумайте сами...
Барон выслушал его и медленно опустил руку с мечом. Обернулся на своих оруженосцев, замерших в безмолвном ожидании. Только сейчас будто увидел их всех, как их мало и какие они, заметил повязки на руках и ногах, уставших взмыленных лошадей, осунувшиеся, угрюмые лица пажей и слуг.
- Помогите мне!- приказал громко, и ему помогли слезть с седла. Эрвин в этот миг облегчённо выдохнул, понимая, что переубедил барона.- Мы остаёмся!- Махнул рукой своим оруженосцам, ждущим на конях знака ехать.- Спешивайтесь! Скажите спасибо вот, ему!- Указал подбородком на Эрвина.
Слава Богу! Господи! В этом мире ещё есть место здравому смыслу и рассудку!
- Объявляю всем, что я признаю Эрвина – воина без наследства – своим официальным оруженосцем. При первой же возможности я приму его в свои рыцари и наделю землёй!
- Аминь,- сказал кто-то из ребят-сквайров рядом.
Но барон не закончил. Рукой в перчатке, обшитой железными нашивками, он наотмашь ударил Эрвина по лицу своей знаменитой тяжёлой пощёчиной.
- А это тебе, чтоб не спорил с сеньором...
Эрвин аж упал на колено, чувствуя, как рот наполняется кровью. Вот это да! Вот этого-то он точно не ожидал...
Спасибо, барон, спасибо... Вот тебе и благодарность за то, что дважды за сегодня только спас вашу жизнь.
Кто-то из оруженосцев барона, походя, участливо коснулся плеча. Ну хоть здесь, слава Богу... Кто-то понял, что рискуя, он, вероятно, спас жизни всех, кто не поехал догонять отступающих.
А потом, после завершения боя, Эрвин видел, как возвращались к месту лагеря все, кто мог вернуться сам или с помощью товарищей и слуг. Как привозили раненых, и как врачи по мере сил оказывали помощь. Видел, как собирали убитых и складывали их в небольшой овражек неподалёку. Перед глазами стояли ряды тел в кольчугах и латах, уложенные плечом к плечу в братскую могилу.
Он смотрел на это всё и думал. Думал о войне, о своём отце, о своём учителе – графе Крейве Либернском, о тех годах, когда был оруженосцем. За всё то время он так ни разу и не побывал в настоящем походе. Пару раз в отряде с графом громили небольшие крепости вассалов недружелюбного соседа. Но всё это теперь казалось несерьёзным приключением далёкой юности. Хотя лет-то прошло от этих событий сколько всего? Три года, наверное...
Потом граф мирился со своими недругами, выпивались кубки с вином, давались новые заверения, и всё под музыкальное сопровождение менестрелей и танцы. До следующего раза...
А в настоящем, серьёзном бою, где можно было погибнуть или оказаться смертельно раненым, Эрвин до этого дня не был никогда.
Даже какими-то глупыми вспоминаются сейчас желания и слова прошлого, те мечты оказаться в походе, в бою, перед лицом смертельной опасности, лицом к лицу с врагом. Стыдно за написанные стихи, где воспевал войну и битвы, походы и сражения.
Зачем? Зачем это всё? Для кого? Во имя чего?
Чтобы лежать потом вот так же вот, пробитым арбалетной стрелой, истёкшему кровью, с перерубленными руками и ногами? Зачем?
А вечером после всего этого граф Гавардский устроил пир прямо в лагере. Все бароны графа и их рыцари были там, в большом графском шатре.
Узнав о пире, Эрвин поморщился, как от зубной боли. Это ещё зачем? Перевязали раненых, похоронили убитых, а теперь напьёмся, и будем веселиться до утра? Так, что ли? Ну уж нет...
Он остался в палатке с другими оруженосцами и слугами. Кто-то из сквайров ушёл с бароном, кто-то бродил по лагерю, кто-то был ранен и отдыхал, Эрвин же собирался просто выспаться, чтобы побыстрее забыть сегодняшний день.
Уже в сумерках пришёл барон Элвуд. Вот уж чему Эрвин удивился не на шутку.
- Я хотел бы видеть тебя на пиру.
- Извините, милорд, я не могу принять вашего предложения. Я устал. Я ещё не был у врача... И, если честно, я никого не хочу видеть сегодня. Хватит...
Барон долго смотрел ему в лицо. Рядом стоял мальчишка паж с небольшим факелом. Разговаривали они на улице у коновязи, слышно было, как шумно вздыхают лошади.
Барон согласно кивнул и спросил вдруг:
- Это твой первый бой?- Эрвин без слов ответил кивком на вопрос сеньора.- Я понимаю...
Эрвин опустил голову, глядя исподлобья в полумрак мимо барона. Что это с ним? Он никогда таким не был! Пришёл сам лично, чтобы позвать на пир? Может ли быть такое?
- Сегодня ты удивил меня,- заговорил барон Элвуд через время молчания. Эрвин глянул через бровь, чувствуя, как присутствие сеньора рядом держит весь разум и тело в напряжении.- Сколько я тебя знаю, ты никогда так много не говорил. Такое рвение. Похвально. И зачем? Не дать мне совершить глупость?- Барон усмехнулся.- Ты знаешь, сколько человек радовалось бы моей смерти? Особенно моя жена...
Тут и Эрвин усмехнулся на слова сеньора. Это он понимал, как никто другой. А барон продолжил:
- Я долго думал всё это время, никогда никому не говорил, не признавал – ты был прав. Я просто желал ему смерти, хотел убить его!- Скрипнул зубами и стукнул о землю своей тростью.- Никого в этой жизни я ненавижу больше, чем его... Я проклинаю тот день, когда он родился, когда я женился на его матери...
Эрвин боялся даже дышать. Он понимал, что барон, возможно, выпив крепкого вина, заговорил о том, о чём никогда бы не заговорил, и странно, что он нашёл в собеседники именно Эрвина – оруженосца. Почему?
- Я понял, сегодня не тот день. Будет другое место, другая битва, другое время, когда я встречу его... Встречу и убью.- Он перевёл дыхание, сверкнув глазами. Отблески горящего факела отбрасывали алые всполохи на лицо говорящего, на белую ткань рубашки оруженосца. Эрвин молчал, слушая всё, что говорил барон, тот признавал правоту своего слуги.
Это день откровений, может быть, в следующий раз подобного не будет, никогда не будет.
- Сегодня, после боя, барон Иард и его люди бросились в погоню за отступающими. Из пятнадцати человек вернулись только семеро. Они попали в хорошо подготовленную засаду... Ты понимаешь, о чём я?
Эрвин кивнул, шепнув господину:
- Да, милорд...
- Я так сильно хотел догнать его, что всё вылетело у меня из головы. Я ведь знал, я всегда знал это, я же не новичок, но...- Усмехнулся, ткнув Эрвина в грудь пальцами раскрытой ладони.- Я мог погибнуть там, погибнуть в этой погоне... Ты! Ты остановил меня!
Эрвин криво улыбнулся опухшей половиной лица. О, да, он это помнил, хорошо помнил.
Барон помолчал.
- Я хочу, чтобы ты был рядом со мной на этом пиру. Это пир победителей. Это праздник победы.
Эрвин поджал губы. Там, конечно же, будет граф Гавардский. Это пир его победы. Это он – победитель. Это он разгромил в бою сильного соперника и заставил его отступить.
- Простите, милорд, выпейте чашу победы за меня. Я не могу пойти с вами. Не заставляйте меня, пожалуйста.
Барон долго молчал, глядя ему в лицо, кивал головой согласно, обдумывал что-то. Свет факела дрожал в уставших руках мальчишки. Эрвин почувствовал озноб наступающей летней ночи.
Наконец, барон шепнул чуть слышно:
- И почему ты не мой сын?
Эрвин усмехнулся, качнувшись на ногах, скрипнула кожа высоких сапог, от усмешки боль растеклась по опухшему лицу. И Эрвин коснулся щеки кончиками пальцев, отвечая барону:
- Слава Богу, что вы не мой отец...
Барон вдруг рассмеялся и шагнул в темноту из круга факельного света. Пошёл, прихрамывая и опираясь на трость. Эрвин смотрел в его спину долгим взглядом, и только сейчас осознал, что барон умеет чувствовать. Только делает это редко и не по отношению ко всем.
Прода от 12.11.2019, 16:08
Глава 24
Уже несколько дней, как они вернулись, и Ания не находила себе покоя. Она знала только про то, что войска графа Мард потерпели поражение и отступили, но ничего не знала о судьбе Орвила – барона Арвинского. Жив ли он? Не ранен ли? Где он и что с ним? Барон Элвуд обещался убить его, а сам молчал и не хвастался. Почему? Что там случилось?
И все молчали. Как сговорились. А спрашивать кого-то прямо Ания не смела, не хотелось проявлять откровенного интереса, чтобы не выдать своих настоящих чувств. Так и мучилась в незнании.
Она, конечно, была рада, что все вернулись, ранеными, но живыми. Слава Богу. И ещё она заметила, как переменилось отношение барона к этому Эрвину. Нет, он, конечно, и раньше держал его у себя близко, но после прошедшего сражения слишком уж приблизил. Именно Эрвин этот стал ухаживать за бароном за столом, наливал вино, резал мясо. Обычно этим до него занимался Орвил – родной сын, а теперь этот...
Кто-то из оруженосцев сказал, что барон принял его в сквайры официально. Вот как, оказывается...
Ания помнила, как эти новости её неприятно удивили. Да что б тебя! Любимая игрушка стала ещё более любимой. Но ничего, пройдёт время – все игрушки рано или поздно надоедают, и их забрасывают в дальний угол. А барон – человек непостоянный. Это будет скоро.
Единственное, что порадовало её, когда она увидела его, так это его опухшее лицо. Что это? На рану было не похоже, и мальчишка-паж, единственный, кто смог что-то вразумительное сказать ей, ответил на вопросы, что новоявленный оруженосец получил по лицу за то, что осмелился спорить с милордом.
С самим бароном! И получил от самого барона!
О, Ания хорошо знала, как умеет бить барон Элвуд, хотя её-то он, наверное, бил не во всю силу, она-то никогда вот так, как он, не получала, по крайней мере, сама она так не опухала лицом от побоев. Значит, выпросил и выпросил хорошо.
