ПРОЛОГ
Ну и в каких условиях он может превращаться в человека? Когда захочет. Вы любите завтракать? Самый полезный из приемов пищи - завтрак. Впрочем, накормить один голодный рот - не проблема. Ну, а если их целых три? Лучше накормить одного, а остальных демонстративно поставить в известность.
Здесь приятно - не видно кто ты, а ты можешь не обращать внимания на окружающих. Хотя, если откровенно, большинство из присутствующих - откровенные сволочи и садисты. Часть из живых сказок, а других можно встретить в жизни: на улицах, скверах, в троллейбусах и даже на входе в детский мир. И у мерзавцев бывают дети. И совсем не обязательно, чтобы из них выросли плохие люди или существа.
Горыныч уверенно занял столик в углу. Не успел появиться официант, как подошла дама, с достаточно представительными формами и уже увлажненными от возлияний или обостренного желания глазами. Ее целеустремленность логично подчеркивалась огромным декольте. Дама уверенно облокотилась на спинку одного из свободных стульев и внимательным взглядом уперлась в Горыныча. Как-то неприятно зависла напряженная тишина.
Дама первой разрушила молчание и коротко назвалась:
- Жадность.
- Чья? - не выдержал Горыныч.
- Так, сама по себе.
А бывает ли жадность без ее носителя? Но даже если бывает, то зачем она заказала два бокала - Горынычу и себе?
Пока он раздумывал, она жадно, буквально в три глотка, проглотила содержимое одного быстро доставленного бокала и схватила левой рукой второй.
- Я оттуда, - продолжила жадность.
- А ведь похожа, - подумал Горыныч, но вслух произнес другое, - а кто вас, девушка, конкретно послал?
При слове «девушка» жадность с удовольствием вскинула голову, а потом многозначительно произнесла:
- Меня многие послали, но от меня трудно избавиться.
Время текло, и назначенная встреча могла сорваться. Требовалось быстро отшить приставучую подругу. К счастью, ее издалека увидел какой-то представительный мужчина, который даже в помещении не удосужился снять свою шляпу, резко отличающуюся по расцветке с костюмом. Как только он приблизился к столику Горыныча на расстояние одного прощупывающего взгляда, как даму будто тряхнуло и она, словно под действием невидимого магнита, начала, покачиваясь, разворачиваться в сторону мужчины. Прошло всего несколько секунд, и сформировавшаяся дружная пара удалилась в просторы огромного зала. А еще через пару минут, не спрашивая разрешения, за столик к Горынычу плюхнулась объемная туша Кащея.
- Ну что, здорово, - Кащей говорил не торопясь, явно никуда не спеша, - обсудим?
Горыныч махнул головой.
- Вот и я говорю. Хорошие времена закончились. Раньше приходилось делать зло, а сейчас оно само вокруг ходит. Я даже думал, что мы победили. Только чем больше я размышляю, тем становится понятнее - пришло что-то не то. И проблема не в том, что нечто нехорошее скоро станет преобладать над всем, но, похоже, и от нас ничего не останется, кроме упоминания.
Кащей хлюпнул острым носом.
- Так что же предлагается?
- Мы здесь среди людей попробуем создать свою сказку. Только хватит исполнять главные роли. Хочется побыть настоящим режиссером.
- Не ясно с бабами. Проблема в том, что Баба-Яга рвется во власть, а позволить ей нельзя. Она такая же, как мы, но ради власти порвет себе и глотку, и что-нибудь еще.
- Да, эмансипация, как и везде. Бабы тоже в политику. Попробуем переиграть.
- Ну, так действуй. Ты же помоложе.
- И не настолько я молод, - с горечью подумал Горыныч, - а вот если на тебя посмотреть, так и вообще засомневаешься, а были ли мы с тобой на самом деле. Даже дети представляют сухопарого, даже тощего Кащея, а тут большой обвисший живот и полное нежелание что-либо понимать и делать.
Кащей заказал все вегетарианское, так он делал уже много лет. А вот Горыныч пока не отступался от принципов, и когда ему принесли дымящиеся куски говядины, сосед брезгливо отвел глаза на окно. Оно позволяло рассматривать спешащих по улице людей: больших и маленьких, старых и молодых, мужчин и женщин. В это время Горыныч уже чмокал от удовольствия.
Глава 1. ПРОТИВОБОРСТВО
Начни с чего-то
Утренняя холодная роса не располагала к длительной прогулке. Но она была необходима. Холод не только концентрировался в лапах, вызывая освежающую дрожь во всем теле, но и, главное, освобождал от обостренного чувства переживания за свои поступки. Бодрость и еще раз она.
Совсем рядом рыло вынюхивающими движениями ерзало по поверхности почвы в поисках чего-нибудь съестного. Зачем подстраиваться под чужие условия, если это нужно ненадолго? А может и не так? А рыло, потерпев фиаско и не обнаружив ничего съестного, вдруг резко вздернуло голову вверх, и сразу загорелись фонарики красных глаз. Вот она добыча. И плевать, что она в десятки раз больше, чем ты, но более прав всегда тот, кто хочет. Голодный должен есть. Ничто другое тебя больше не волнует. Вначале оторопевший от неожиданности Горыныч кулаком врезал по морде зверя, и, издавая бешенный визг, тот бросился наутек.
Вот почему он такой? Ведь должен понимать, что его можно почти мгновенно прокусить. Неужели на Земле сменились правила игры и поменялись отношения, проблемы и даже отношения к поступкам? Нужно найти, кто против тебя, а кто за. Впрочем, а был ли кто-то за него в течении всей его жизни. Любить - да, любили многие, а вот любить и поддерживать - таких, кажется, не было совсем. И сейчас ты - один из самых высоких брендов зла - хочешь найти еще более емкое, массивное и, главное, более могущественное. А может ли он сам, Горыныч, при этом погибнуть?
Как приятно идти вот так, босиком, не затрудняя себя необходимостью: надевать костюм, завязывать галстук и чистить собственную обувь. Но потребуется жить не свойственной ему жизнью. И сталкиваться с чем-то непонятным тебе и окружающим. И никак не разобраться чем твое зло, которое прославили в веках поэты, песельники и сказочники, может быть лучше чужого?
И вот уже поздно вечером по городским улицам шел мужчина, возраст которого было достаточно сложно представить. Этому мешали отдельные моменты: великолепно подогнанный костюм, копна темных волос и, в первую очередь, отличная выправка и необычайно легкая походка. Строгость во внешнем облике мужчины совершенно не сочеталась с его любопытным и изучающим взглядом, в который попадали абсолютно все прохожие.
Горыныч уже проклинал себя за то, что ввязался в эту авантюру. Можно сломать, съесть и даже попросить прощения, но кого или у кого? Здесь не было ни жертв, ни противников. Может и из того кричащего на входе в метро малыша вырасти подлец. Но абсолютно с такой же вероятностью из него может получиться прекрасный человек, которого будут любить и уважать. Горыныч задумался, что как раз тогда он и попадет в его лапы.
Так можно ходить всю вечность. А он и так вечный. Только так ли это? А если уйдет память, которую носят как раз эти, бегущие, идущие и даже, как этот пьяный мужчина, ползущие по городу люди. Мужчина и оказался основным объектом наблюдения - скорее всего Горыныч устал, и ему захотелось посвятить остаток дня нормальной человеческой прогулке. Хорошо обладать уникальным зрением, для которого даже здания - условные препятствия. Объект наблюдения старательно передвигался в сорока-пятидесяти метрах впереди по весьма странной траектории. Он едва не выполз на набережную Фонтанки, но чутье что-то подсказало ему, и он круто свернул обратно в переулок. Трудно назвать такого истинным злом, но ведь даже старенькие бабушки выходили на проезжую часть, уступая ему место для проползания на тротуаре. Появился еще один фактор. Группа ребятишек, практически школьники, вышла из-под арки, ведущей во двор, и, убедившись, что мужчина ползет без всякого сопровождения, начали присматриваться к его одежде. А самый смелый даже стал прощупывать ее.
Горыныча смутило, ведь объект его, а тут какой-то молодняк лезет на рожон. И он начал ускорять шаг.
- Вы чего ребята? - его голос прозвучал так, чтобы предотвратить непредусмотренное зло.
То, что произошло дальше, озадачило его больше всего. Ребята крыли его последними словами, а в заключение решили банально набить ему морду. Впрочем, какая тут морда, если у них два металлических уголка, прут и что-то еще, намотанное на руку у одного из них. И сейчас гордые собой они подходят к нему. Дожил, драться с детьми. А может это уже и не дети?
Никто из нападающих не понял, что случилось, когда огромный, непонятно откуда взявшийся хвост начал разметать мальчишек как настоящий веник. И когда они начали расползаться в разные стороны, ни капли не задумываясь о состоянии своих товарищей, он исчез. А неожиданно появившийся наряд уже озирал со всех сторон мужчину, спокойно наблюдавшего за улицей, выискивая взглядом куда-то отползший объект его наблюдения.
- А детей-то, зачем бить? - допытывался полный сержант.
- Боюсь, что я не смогу вам помочь выяснить, кто и как разбирался с этими, - мужчина показывал на мальчишек.
Сержант тоже сомневался. Аккуратный костюм, не сбитая, а строго занимающая свое место шляпа и другие признаки говорили, что мужчина явно не причем.
- Ну, ты смотри, - влез с размышлениями напарник, - здесь же никого больше не было. Давай хоть его захватим.
Сержант задумался и, наконец, решительно указал мужчине:
- Вам придется пройти с нами.
- Почему? - опешил Горыныч.
- По кочану, - сержанту надоела объяснять, и он начал прибегать к неопределенным аргументам.
Ползущий мужчина исчез, и Горыныч решил пока не сопротивляться. Его привели в ближайшее отделение. Дежурный начал задавать типичные вопросы:
- Буянил? Пьян? Хорошо, разберемся.
Он вышел из дежурки и, покручивая связкой ключей, обратился к Горынычу:
- Пройдемте, гражданин.
- А за что? - пытался объясниться Горыныч.
- Сейчас некому разбираться. Все люди имеют право на отдых. Завтра соберутся и сразу после совещания начнут.
Он еще о чем-то подумал и повернулся к сержанту:
- А с тебя рапорт. Завтра доложишь.
- Так я рано утром меняюсь. А потом, ты же знаешь, мне тещу нужно встречать.
- Ну, тогда потом.
Горыныч не понял их спора и решил напомнить:
- А как же со мной?
- А ты у меня будешь сидеть, пока не посинеешь, и научишься не перебивать людей, - дежурный толкнул Горыныча в камеру.
Он не понимал, почему решил пока сдержаться. В прокуренной и остро пахнущей мочой камере уже находились несколько человек. Легко одетая женщина жеманно и, одновременно с явным вызовом, подтянула декольте своего платья и двинулась навстречу Горынычу.
- Ну вот, хоть один порядочный мужчина.
В нос ударил сладковатый запах духов. Горыныч обернулся назад - дежурный ушел. В коридоре было совершенно пусто. Горыныч, не обращая внимания на женщину и остальных постояльцев камеры, подошел к стене. Она была толстая и сложена из старого крепкого кирпича. Но лучше уж по ней, а не по этим тупоголовым. Несколько взмахов-ударов и в стене образовался огромный пролом в рост человека.
Когда на шум к камере прибежал дежурный, то пыль не сразу позволила ему разглядеть разгромленное помещение. Он только успел громко наорать на задержанных. Буквально через несколько минут пыль осела, и его вниманию предстала неприятная картина. Испуганные люди, прижавшись друг к другу, сидели на боковой скамейке, а сквозь огромный разлом в стене проникал блеклый свет совершенно не нужного уличного фонаря. Еще не пересчитав присутствующих в камере, дежурный интуитивно почувствовал, что кого-то не хватает. Первым поползновением было броситься в пролом. Потом здравый смысл помог принять более приемлемое решение - перевести людей во вспомогательное помещение и идти поднимать телефонную тревогу.
Начальник не приехал, отправил своего заместителя. Тот долго осматривал стену, потом так же долго изучал дежурного и, наконец, резюмировал:
- Растяпа. Чертовы каратисты. За ремонт удержим из твоей зарплаты.
В отделении оставили еще одного человека на ночь для усиления.
Поиск
Горыныч шел злой, и встречные люди, похоже, отлично понимали его состояние. По крайней мере, и мужчины, и женщины старательно уступали ему дорогу. И только один попытался показать основательность своей фигуры. Он даже сделал движение плечом. Наверное, когда он летел всем своим огромным телом на тротуар возле решетки, он успел полностью осознать свою ошибку. А Горыныч не оглядывался. На улице давно начало темнеть, а это, в принципе, его время. И никто не имеет право занять нишу зла, которая принадлежит ему по праву. И это закреплено веками существования узаконенных традиций.
Теперь нужно искать то нетрадиционное зло, которое нужно выявить и с которым он собирался бороться. Он уже видел расползающиеся по вечернему центру знакомые явления и существ, несущих людям настоящие неприятности: вездесущие руки карманников, девушек с наборами для лохов-идиотов, продавцов дури и многих других. В свое время он предлагал некоторые из них грубо выжигать, но его убеждали знакомые, чтобы он не лез. Это зло существует, и так продолжается множество лет. А Баба-Яга так и заявила:
- Нечего этому умнику лезть не в свое дело.
Сказала, правда, находясь на другом конце города. Боится старая. Сейчас живет в отдельной гигантской квартире, навела себе приличную морду и тело молодухи. И сводит с ума молодежь. Самцы вокруг нее настоящим роем. И попробуй ее только назвать Ягой. Нет, теперь она Ядвига, покровительница молодежи и местной богемы.
Любое традиционное зло для одних хорошо, а другим горе. Ну, никак без этого не обойтись. Горыныч проходил мимо группы молодежи, когда его достаточно сильно толкнул молодой парень. Он тут же стал почти униженно просить прощения, но оно уже не интересовало Горыныча. Он держал парня за руку и коротко требовал:
- Кошелек.
Парень как-то необыкновенно быстро оценил обстановку и, возвращая недавнее приобретение обратно, только и заявил восхищенно:
- Ну, ты даешь. Видно сам профессионал.
Горыныч даже не обиделся, хотя вот так нагло обчищать идущий по улице бренд зла - неприлично. Но откуда и кто может знать, что лично он, великий и даже ужасный, идет по улицам. Он мог идти и не здесь, а где-нибудь в Москве или Калуге. А решил в этом городе. Его никто не должен знать, и ему не нужно внимание и чье-либо обращение. Ему и кошелек неважен, но он ведь должен как-то реагировать на неадекватные действия.
Он хотел обойти размазывающую по щекам слезы молодую женщину. Горе может быть у каждого, а он вполне может стать частью причины, вызывающей слезы, или даже полностью ею. А вот это уже не порядок. В колени ему кинулось что-то маленькое и запричитало:
- Помогите нам с мамой. У нас все забрали.
Горыныч растерялся. Конечно не порядок, когда берут все и сразу. Но только он-то здесь причем? Появилось желание отодвинуть маленькую девочку в сторону, но на виду людей и в людном месте - могут не так понять. А Горыныч, как любое существо потусторонней формации жутко не любил внимания. Пришлось тащить глупую и приставучую девчонку к ее матери. Так и есть, эта та, с мокрыми глазами, да и всем лицом. Горыныча раздражало, что маленький ребенок точно и ясно изъяснил ситуацию, а взрослая и глупая женщина не может связать даже двух слов. Она заикалась и рукавом, а это больше всего раздражало Горыныча, продолжала растирать свою физиономию.
