Иногда так хочется рассказать о чем-нибудь очень и очень значимом, но, как только дело доходит до бумаги, остается одно лишь желание. И опять нужно взывать к совести этой прекрасной, но переменчивой женщины по имени Муза.
Мы никогда не верим в чудеса, но зато так надеемся, что они произойдут в нашей самой обыкновенной жизни. Причем тогда, когда нам это нужно.
На моих глазах бродячий пес подошел к женщине и неожиданно лизнул ей руку.
- Ты что, его знаешь? - удивился стоящий рядом мужчина.
- Нет, но может быть, я встречалась с ним в другой жизни, - женщина посмотрела на удивленное лицо мужчины и вдруг громко рассмеялась.
Первый день
Утро не задалось. Вначале позвонили Андреевы и заявили, что к ним внезапно приехали родственники из Испании. Саша машинально переспросила в телефон:
- Это, какие?
- Тоже Андреевы, - категоричный ответ с другой стороны полностью обескуражил.
Ей казалось, что если бы приехали какие-нибудь Алонсо, Кастро или Кортесы, то было бы и не так обидно. А тут – всего лишь Андреевы. И планы разрушили, и фамилия у них для Испании в высшей степени странная. Сашин муж немедленно сделал вид, что жутко обиделся и резко засобирался в гараж. Стоящий рядом младший сын Вовка не скрывал довольной физиономии. Средняя по возрасту, единственная дочка Вика была настолько критически настроена по отношению к нему, что можно было не сомневаться, что как только они вырастут, то всегда и во всем смогут достигнуть согласия. И сейчас она почти солидарным авансом не пыталась скрывать свою радость. Куда исчез старший сын Иван, было покрыто великой тайной общения двух полов. По крайней мере, услышав последний и самый горький мамин вздох, он произнес:
- Очень жаль, - и, сказав это короткую, но крайне емкую фразу, старший сын практически растворился в насыщенном ароматами приготовленных заранее блюд воздухе квартиры.
В рамках подготовки к выходу в гараж муж ненадолго уселся к телевизору - шло повторение вчерашнего матча по футболу. А Саша, почти мгновенно, осталась один на один с приготовленными блюдами, требующим приведения в исходное положение столом и вдобавок со своими сомнениями. Зачем это все ей? Она вышла в большую комнату и неожиданно почувствовала страшную и непреодолимую обиду. Все члены семьи нашли себе занятие, даже Вика и маленький Вовка, а кому нужна она - женщина, возраст которой перевалил, хоть и совсем немного, но уже за сорок?
Саша почти свалилась в кресло и рассеянным взглядом наблюдала за мужем и младшими детьми - старший сын уже не проявлялся. У нее даже злости не было. А накатывалось полное безразличие. Чувствуя что-то не то, оглянулся в своем кресле муж. Его взгляд развернувшихся глаз с натугой проскочил по Саше.
- Ну, ты чего? - но едва Саша с надеждой подняла свою голову, как он уточнил, - слушай, а у нас пиво в холодильнике еще осталось?
Вот теперь уже все. Это предел. Саше было совершенно безразлично, услышал ли кто-то из домочадцев стук закрывающейся за нею входной двери. И все равно, она сбегала по лестнице так, как будто боялась, что за ней погонятся и остановят. Но погони не было, а ноги, не обращая внимания на тормозящие сигналы из мозга, вели в неизвестном направлении. Куда? Безразлично. Идет толпа и она за нею. То медленно, то быстро. Эта толпа такая же безразличная к ее переживаниям, но она же чужая. Она тащит Сашу в метро и уже не хватает ни воли, ни сил, чтобы остановиться. И когда турникет встал преградой на ее пути, а сзади начали раздаваться нетерпеливые возгласы, она машинально достала из сумочки и прижала к круглому окошку свой проездной. Непонятно почему, но ей было очень и очень страшно. Даже казалось, что она сделала что-то не так, и появился страх - а вдруг эти крутящиеся рога застынут в своем движении. Или ее опять начнут торопить, а потом прибежит сотрудник, как их тут называют, этой станции и отведет ее куда-нибудь. Но никто не прибежал, а рогатая конструкция туго крутанулась вперед, пропуская Сашу к эскалатору. Еще несколько шагов и она безвольно ступила на первую ступеньку.
В вагоне сидящий напротив нее мужчина уперся в нее глазами. В душе Саши со страшной крутизной нарастал ужас - она не успела привести себя в порядок, даже губы не накрасила. И сейчас смотрела на себя со стороны - лохматая, помятая и неухоженная женщина. И даже сапоги обрызганы россыпью грязных точек - следов созданных машинами брызг. Ее поднимающийся снизу взгляд столкнулся с глазами рассматривающего ее мужчины. Секунд двадцать - тридцать они боролись почти на равных. А потом… Саша не выдержала и, воспользовавшись очередной остановкой поезда, выскочила через только начинающие раскрываться двери на перрон. Она не оборачивалась, но была твердо уверена, что мужчина вскочил со своего места и наблюдал за ней до тех самых пор, пока начинающий разгоняться поезд не потащил вереницу шумных вагонов прочь со станции.
Ехать куда-то уже не хотелось. Обратный эскалатор потащил ее наверх. На какой станции? Какая разница. Главное, этот воздух, в котором одновременно присутствует сырой привкус притаившейся где-то рядом Невы и очевидный запах частично сгоревшего в двигателях бензина. В такой атмосфере во все стороны, одновременно, и чаще всего без цели, бредут многие тысячи людей: стариков и детей, русских и китайцев, женщин и мужчин. Одни грустно шествуют в одиночестве, пытаясь гордым наклоном головы показать, что у них все очень хорошо. А другие шумят и буянят целыми группами, тоже делая вид, что у них прекрасны и жизнь, и дела, и даже настроение. Но может им просто страшно оставаться в одиночестве. А в группе можно спрятаться и, затаившись, не вылезать из обличья всецело довольного и самодостаточного человека. Но и одинокие фигуры, и смешанные, и однополые пары, и маленькие, еще не подпадающие под запрет толпы, группы совпадали в одном - во всех случаях в них преобладали женщины.
Саша шла по улице с полным безразличием к окружающему миру и, казалось, что он, обидевшись, начинает отвечать ей взаимностью. Десятки лет жизни в этом городе позволяли ей, подобно автомату, своевременно включать двигательный аппарат и переходить дороги только на зеленый свет. И лишь один раз она зазевалась, и когда ее привел в себя необыкновенно дикий визг тормозов, Саша только кинула взгляд на остановившуюся легковую машину, а то, что ей сказал водитель - она не запомнила.
- Вам куда, девушка? - голос кассирши вырвал из какого-то оцепенения.
Саша рассеянно огляделась. Она стояла в очереди на Финляндском вокзале. Судя по значительной длине и достаточно шумным эмоциям на появившуюся задержку, она провела здесь не так уж и мало времени.
- Ну, так куда? - послышался повторный вопрос.
- Давайте до Репино, - почему туда - Саша даже не подумала.
Просто раньше девчонками, да и потом, с маленькими детьми, они мотались туда по выходным. А в конце обязательно с мужем. Саша машинально расплатилась за билет, отошла от кассы и надолго замерла в растерянной позе почти посередине зала. Справа, за турникетами и стеклянными дверями стояли готовые рвануть до станции назначения электрички. Одна из них уже не выдержала напряжения и с грохотом покидала опостылевший ей перрон. А слева одиночные фигуры покидали территорию вокзала. Этот проход был более мрачным и скучным. От него веяло разочарованием в жизни и желанием на все махнуть рукой.
- Девушка, ну, сколько можно стоять на проходе, я давно за вами наблюдаю, - полная женщина в сопровождении безразличного мужчины специально развернулась, чтобы отметить творимые Сашей нарушения и безобразия.
Она еще долго говорила о необходимости думать - об окружающих людях и об общей ответственности за сложившуюся ситуацию в обществе. А ее муж откровенно и неприкрыто зевал, изредка бросая взгляды на проходивших мимо него девушек.
Наконец, Саша не выдержала. Прямо перед ней стояла женщина, к которой стала примыкать значительная по численности группа поддержки. Не менее семи-восьми женщин в полном согласии с ее словами и с усердием цирковых медведей кивали своими головами. А слева стоял все тот же муж. Хотя может быть и просто мужчина. И свободное место для прохода оставалось только справа.
Саша еще долго слышала, но абсолютно не вдумывалась в разносящиеся по залу слова. Ее пальцы уже прижимали купленный билет к окошку турникета.
- Поезд до…, - безликий автоматический диктор пытался говорить безразличным женским голосом.
Саша встрепенулась - а ведь ей подходят почти все поезда. Она бросила взгляд на огромное электронное расписание и без заминки двинулась к первой из уходящих электричек.
Репино
В электричке ее сморило, и она едва не проскочила знакомую с самого детства станцию. Люди почти с волнением наблюдали, как она выскакивала из вагона, двери которого сразу захлопнулись за ее спиной. Зачем она сюда приехала? И как часто приходится выбирать по какой дороге продолжать свой путь - правой или левой? Или идти по траве, не обращая внимания на бездорожье. А нужна ли нам дорога? С мощеной поверхностью, с переходами, указателями и, может быть, даже случайными переходами и мостами. И как всегда непонятно и безжалостно зависает вопрос о попутчиках.
Саша вспомнила, как в молодости бегала за собственным мужем. Конечно, будущим. Ей пришлось подлаживаться под его график жизни. Внезапно появляясь на его пути, на посещаемых им мероприятиях и умело внедряясь в его жизнь, она постепенно создавала его представление об истинном комфорте. Пока он, наконец, и вполне добровольно, не осознал, что не может быть иначе. Оставалось совсем немного - подтолкнуть его к нужным действиям. И когда они, взявшись, как дети в младших классах, за руки, уверенно шли в загс, гордость распирала их обоих. Муж, ее Сережа, принял решение. Сам и, как он считал, без подсказок. А Саша счастливо улыбалась, какой он, все-таки, глупый, но зато ставший полностью только ее.
Она шла до тех пор, пока не уперлась в валун. Гигантский камень, одиноко застывший в нескольких метрах от дороги. От которого, почти как от живого человека сквозило одиночеством и тоской. Поверхность камня носила множество попыток его декоративного оформления. Со стороны дороги почти по всей поверхности оставались следы синей краски - кто-то хотел вписать валун в непонятный дизайнерский ландшафт. Потом разные люди разноцветными вкраплениями оставляли результаты своего творчества: рисунки, фамилии и имена, а на ровной площадке наверху кто-то кривыми линиями нанес стандартный символ раненого стрелой сердца. Со стороны это больше напоминало кол, забитый в сердце представителя враждебного человеку мира упырей, ведьм или вампиров.
Почему Сашу привлек этот грязный камень, явный родственник разбросанных по Ленинградской области валунов, она не знала. Даже сказать конкретно, какое чувство стало основанием ее остановки в этом месте, она бы не смогла. Может жалость к изгаженному человеческой глупостью камню, а может резкое и необъяснимое понимание его страшного и постоянного одиночества. Такого же, как и у нее.
Саша уперлась руками в валун, и прошло совсем немного времени, как на его поверхность одинокими каплями стали ударяться ее слезы. Она уже не видела, как внезапно и необъяснимо реагировала природа на ее переходящий в рыдания плач. Стало заметно темнее, а деревья зашевелились, зашумели листвой и, не чувствуя сил для сопротивления, стали сгибаться под напором неизвестно откуда взявшегося мощного и упругого ветра. Прошло еще немного времени и руки Саши, потеряв контакт с поверхностью камня, провалились в пустоту.
Она испуганно вскочила, отряхивая с себя прилепившиеся к одежде траву и листья, и стала оглядываться вокруг. Все осталось как прежде, но в двух метрах от нее, прислонившись плечом к дереву, замер диковинный старик с большими глазами. А взгляд-то, какой? Саша интуитивно стала разворачиваться, но пресекая ее попытку, раздался скрипучий голос:
- Не спеши! Раз разбудила.
Пронизывающий и пытливый взгляд бегал сверху вниз по ее лицу, по телу. Наконец, старик стал уточнять:
- Ну и чего ушла?
Разговор со стариком
Ошеломленная его появлением Саша решила вступить в уже начавшийся разговор:
- Сама не знаю. Но когда к тебе относятся как к какой-то собаке, то так обидно, дедушка, представить невозможно.
- Значит, говоришь «как к собаке»?
Старик задумался. А Саше неожиданно стало вполне комфортно. Вот, перед ней стоит пусть и старый, но человек, который слушает ее жалобы и, что вполне возможно, захочет дать ей дельный совет. Она рассчитывала поговорить, но в полном молчании прошло еще несколько минут. Тишина уже начинала по-настоящему тяготить, когда снова раздался голос старика:
- Раздевайся.
- Что?
- Живее! Ты получишь то, что хочешь.
Почему-то Саша почувствовала, что не сможет ослушаться. Под пристальным взором старика, пытаясь одновременно прикрыться то одной, то другой рукой, и ставшая почти мгновенно безвольной она начала стягивать с себя одежду. Ее воля попыталась взбунтоваться всего лишь один раз, когда она дошла до нижнего белья. Немедленно последовал суровый окрик старика, и Саша продолжила раздеваться.
- Ну вот, - старик медленно подошел к ней сбоку, и когда внутрь Саши стали прорываться целые океаны холода от страшного ожидания, его теплая рука прикоснулась к ее плечу.
- А сейчас мы попробуем сделать тебя счастливой. Только не сейчас, а значительно позже. И запомни на будущее - среди людей только я смогу тебя понимать.
Почти сразу Сашино тело начало свербеть, и женщина даже не увидела, а почувствовала, как на ее коже появляются небольшие папулы. И едва ее взгляд опустился вниз, как она увидела их - такие маленькие, но зато в бесконечном множестве. Руки совершенно перестали слушаться хозяйку, они прыгали с одного места на другое и уже не чесали, а практически раздирали собственную кожу. Постепенно движениям пальцев все больше стала мешать прорастающая на глазах шерсть. Она была почти черная и завивалась настоящими волнами. Сашу на минуту сковал ужас. Она замерла, а потом с новой силой стала расчесывать свое тело. А потом тупо и болезненно заныл позвоночник. И как будто кто-то очень большой и сильный согнул ее тело вперед, а задние ноги бесстыже раздвинулись в стороны и согнулись в коленях. И Саша завыла. От всего: от обиды; от приходящей пульсациями боли и, кажется, даже от присутствия этого старика, который, наверное, с удовольствием смотрел за ее мучениями и испытывал от этого настоящее наслаждение. Наконец, силы покинули ее, и Саша упала.
Она не помнила, когда очнулась. Тяжело открывались ставшие какими-то чужими глаза. Руки почему-то не подтягивались, а ноги… Снова охватил ужас - необычайно четкий взгляд высмотрел настоящие собачьи, только не ноги, а лапы, которые кто-то непонятно как прицепил к ней снизу. Саша покрутила головой вокруг себя и задергалась, пытаясь сбросить с себя это непонятное наваждение.
- Ну-ну, - старик, который никуда не уходил, потрепал Сашу по голове. - Ты же этого сама хотела. Вернее, говорила. Ну, так попробуй. Побегаешь собакой. А там посмотрим. Может и понравится.
Саша в ответ немедленно заскулила.
- Ну, это ты зря, - откликнулся старик, - спорить со мной бесполезно, да и мне интересно. Так что придется отрабатывать затраченный на тебя труд. Иди, бегай.
Мы никогда не верим в чудеса, но зато так надеемся, что они произойдут в нашей самой обыкновенной жизни. Причем тогда, когда нам это нужно.
На моих глазах бродячий пес подошел к женщине и неожиданно лизнул ей руку.
- Ты что, его знаешь? - удивился стоящий рядом мужчина.
- Нет, но может быть, я встречалась с ним в другой жизни, - женщина посмотрела на удивленное лицо мужчины и вдруг громко рассмеялась.
Глава 1. ВЫКИНУТЬ ИЗ ГОЛОВЫ
Первый день
Утро не задалось. Вначале позвонили Андреевы и заявили, что к ним внезапно приехали родственники из Испании. Саша машинально переспросила в телефон:
- Это, какие?
- Тоже Андреевы, - категоричный ответ с другой стороны полностью обескуражил.
Ей казалось, что если бы приехали какие-нибудь Алонсо, Кастро или Кортесы, то было бы и не так обидно. А тут – всего лишь Андреевы. И планы разрушили, и фамилия у них для Испании в высшей степени странная. Сашин муж немедленно сделал вид, что жутко обиделся и резко засобирался в гараж. Стоящий рядом младший сын Вовка не скрывал довольной физиономии. Средняя по возрасту, единственная дочка Вика была настолько критически настроена по отношению к нему, что можно было не сомневаться, что как только они вырастут, то всегда и во всем смогут достигнуть согласия. И сейчас она почти солидарным авансом не пыталась скрывать свою радость. Куда исчез старший сын Иван, было покрыто великой тайной общения двух полов. По крайней мере, услышав последний и самый горький мамин вздох, он произнес:
- Очень жаль, - и, сказав это короткую, но крайне емкую фразу, старший сын практически растворился в насыщенном ароматами приготовленных заранее блюд воздухе квартиры.
В рамках подготовки к выходу в гараж муж ненадолго уселся к телевизору - шло повторение вчерашнего матча по футболу. А Саша, почти мгновенно, осталась один на один с приготовленными блюдами, требующим приведения в исходное положение столом и вдобавок со своими сомнениями. Зачем это все ей? Она вышла в большую комнату и неожиданно почувствовала страшную и непреодолимую обиду. Все члены семьи нашли себе занятие, даже Вика и маленький Вовка, а кому нужна она - женщина, возраст которой перевалил, хоть и совсем немного, но уже за сорок?
Саша почти свалилась в кресло и рассеянным взглядом наблюдала за мужем и младшими детьми - старший сын уже не проявлялся. У нее даже злости не было. А накатывалось полное безразличие. Чувствуя что-то не то, оглянулся в своем кресле муж. Его взгляд развернувшихся глаз с натугой проскочил по Саше.
- Ну, ты чего? - но едва Саша с надеждой подняла свою голову, как он уточнил, - слушай, а у нас пиво в холодильнике еще осталось?
Вот теперь уже все. Это предел. Саше было совершенно безразлично, услышал ли кто-то из домочадцев стук закрывающейся за нею входной двери. И все равно, она сбегала по лестнице так, как будто боялась, что за ней погонятся и остановят. Но погони не было, а ноги, не обращая внимания на тормозящие сигналы из мозга, вели в неизвестном направлении. Куда? Безразлично. Идет толпа и она за нею. То медленно, то быстро. Эта толпа такая же безразличная к ее переживаниям, но она же чужая. Она тащит Сашу в метро и уже не хватает ни воли, ни сил, чтобы остановиться. И когда турникет встал преградой на ее пути, а сзади начали раздаваться нетерпеливые возгласы, она машинально достала из сумочки и прижала к круглому окошку свой проездной. Непонятно почему, но ей было очень и очень страшно. Даже казалось, что она сделала что-то не так, и появился страх - а вдруг эти крутящиеся рога застынут в своем движении. Или ее опять начнут торопить, а потом прибежит сотрудник, как их тут называют, этой станции и отведет ее куда-нибудь. Но никто не прибежал, а рогатая конструкция туго крутанулась вперед, пропуская Сашу к эскалатору. Еще несколько шагов и она безвольно ступила на первую ступеньку.
В вагоне сидящий напротив нее мужчина уперся в нее глазами. В душе Саши со страшной крутизной нарастал ужас - она не успела привести себя в порядок, даже губы не накрасила. И сейчас смотрела на себя со стороны - лохматая, помятая и неухоженная женщина. И даже сапоги обрызганы россыпью грязных точек - следов созданных машинами брызг. Ее поднимающийся снизу взгляд столкнулся с глазами рассматривающего ее мужчины. Секунд двадцать - тридцать они боролись почти на равных. А потом… Саша не выдержала и, воспользовавшись очередной остановкой поезда, выскочила через только начинающие раскрываться двери на перрон. Она не оборачивалась, но была твердо уверена, что мужчина вскочил со своего места и наблюдал за ней до тех самых пор, пока начинающий разгоняться поезд не потащил вереницу шумных вагонов прочь со станции.
Ехать куда-то уже не хотелось. Обратный эскалатор потащил ее наверх. На какой станции? Какая разница. Главное, этот воздух, в котором одновременно присутствует сырой привкус притаившейся где-то рядом Невы и очевидный запах частично сгоревшего в двигателях бензина. В такой атмосфере во все стороны, одновременно, и чаще всего без цели, бредут многие тысячи людей: стариков и детей, русских и китайцев, женщин и мужчин. Одни грустно шествуют в одиночестве, пытаясь гордым наклоном головы показать, что у них все очень хорошо. А другие шумят и буянят целыми группами, тоже делая вид, что у них прекрасны и жизнь, и дела, и даже настроение. Но может им просто страшно оставаться в одиночестве. А в группе можно спрятаться и, затаившись, не вылезать из обличья всецело довольного и самодостаточного человека. Но и одинокие фигуры, и смешанные, и однополые пары, и маленькие, еще не подпадающие под запрет толпы, группы совпадали в одном - во всех случаях в них преобладали женщины.
Саша шла по улице с полным безразличием к окружающему миру и, казалось, что он, обидевшись, начинает отвечать ей взаимностью. Десятки лет жизни в этом городе позволяли ей, подобно автомату, своевременно включать двигательный аппарат и переходить дороги только на зеленый свет. И лишь один раз она зазевалась, и когда ее привел в себя необыкновенно дикий визг тормозов, Саша только кинула взгляд на остановившуюся легковую машину, а то, что ей сказал водитель - она не запомнила.
- Вам куда, девушка? - голос кассирши вырвал из какого-то оцепенения.
Саша рассеянно огляделась. Она стояла в очереди на Финляндском вокзале. Судя по значительной длине и достаточно шумным эмоциям на появившуюся задержку, она провела здесь не так уж и мало времени.
- Ну, так куда? - послышался повторный вопрос.
- Давайте до Репино, - почему туда - Саша даже не подумала.
Просто раньше девчонками, да и потом, с маленькими детьми, они мотались туда по выходным. А в конце обязательно с мужем. Саша машинально расплатилась за билет, отошла от кассы и надолго замерла в растерянной позе почти посередине зала. Справа, за турникетами и стеклянными дверями стояли готовые рвануть до станции назначения электрички. Одна из них уже не выдержала напряжения и с грохотом покидала опостылевший ей перрон. А слева одиночные фигуры покидали территорию вокзала. Этот проход был более мрачным и скучным. От него веяло разочарованием в жизни и желанием на все махнуть рукой.
- Девушка, ну, сколько можно стоять на проходе, я давно за вами наблюдаю, - полная женщина в сопровождении безразличного мужчины специально развернулась, чтобы отметить творимые Сашей нарушения и безобразия.
Она еще долго говорила о необходимости думать - об окружающих людях и об общей ответственности за сложившуюся ситуацию в обществе. А ее муж откровенно и неприкрыто зевал, изредка бросая взгляды на проходивших мимо него девушек.
Наконец, Саша не выдержала. Прямо перед ней стояла женщина, к которой стала примыкать значительная по численности группа поддержки. Не менее семи-восьми женщин в полном согласии с ее словами и с усердием цирковых медведей кивали своими головами. А слева стоял все тот же муж. Хотя может быть и просто мужчина. И свободное место для прохода оставалось только справа.
Саша еще долго слышала, но абсолютно не вдумывалась в разносящиеся по залу слова. Ее пальцы уже прижимали купленный билет к окошку турникета.
- Поезд до…, - безликий автоматический диктор пытался говорить безразличным женским голосом.
Саша встрепенулась - а ведь ей подходят почти все поезда. Она бросила взгляд на огромное электронное расписание и без заминки двинулась к первой из уходящих электричек.
Репино
В электричке ее сморило, и она едва не проскочила знакомую с самого детства станцию. Люди почти с волнением наблюдали, как она выскакивала из вагона, двери которого сразу захлопнулись за ее спиной. Зачем она сюда приехала? И как часто приходится выбирать по какой дороге продолжать свой путь - правой или левой? Или идти по траве, не обращая внимания на бездорожье. А нужна ли нам дорога? С мощеной поверхностью, с переходами, указателями и, может быть, даже случайными переходами и мостами. И как всегда непонятно и безжалостно зависает вопрос о попутчиках.
Саша вспомнила, как в молодости бегала за собственным мужем. Конечно, будущим. Ей пришлось подлаживаться под его график жизни. Внезапно появляясь на его пути, на посещаемых им мероприятиях и умело внедряясь в его жизнь, она постепенно создавала его представление об истинном комфорте. Пока он, наконец, и вполне добровольно, не осознал, что не может быть иначе. Оставалось совсем немного - подтолкнуть его к нужным действиям. И когда они, взявшись, как дети в младших классах, за руки, уверенно шли в загс, гордость распирала их обоих. Муж, ее Сережа, принял решение. Сам и, как он считал, без подсказок. А Саша счастливо улыбалась, какой он, все-таки, глупый, но зато ставший полностью только ее.
Она шла до тех пор, пока не уперлась в валун. Гигантский камень, одиноко застывший в нескольких метрах от дороги. От которого, почти как от живого человека сквозило одиночеством и тоской. Поверхность камня носила множество попыток его декоративного оформления. Со стороны дороги почти по всей поверхности оставались следы синей краски - кто-то хотел вписать валун в непонятный дизайнерский ландшафт. Потом разные люди разноцветными вкраплениями оставляли результаты своего творчества: рисунки, фамилии и имена, а на ровной площадке наверху кто-то кривыми линиями нанес стандартный символ раненого стрелой сердца. Со стороны это больше напоминало кол, забитый в сердце представителя враждебного человеку мира упырей, ведьм или вампиров.
Почему Сашу привлек этот грязный камень, явный родственник разбросанных по Ленинградской области валунов, она не знала. Даже сказать конкретно, какое чувство стало основанием ее остановки в этом месте, она бы не смогла. Может жалость к изгаженному человеческой глупостью камню, а может резкое и необъяснимое понимание его страшного и постоянного одиночества. Такого же, как и у нее.
Саша уперлась руками в валун, и прошло совсем немного времени, как на его поверхность одинокими каплями стали ударяться ее слезы. Она уже не видела, как внезапно и необъяснимо реагировала природа на ее переходящий в рыдания плач. Стало заметно темнее, а деревья зашевелились, зашумели листвой и, не чувствуя сил для сопротивления, стали сгибаться под напором неизвестно откуда взявшегося мощного и упругого ветра. Прошло еще немного времени и руки Саши, потеряв контакт с поверхностью камня, провалились в пустоту.
Она испуганно вскочила, отряхивая с себя прилепившиеся к одежде траву и листья, и стала оглядываться вокруг. Все осталось как прежде, но в двух метрах от нее, прислонившись плечом к дереву, замер диковинный старик с большими глазами. А взгляд-то, какой? Саша интуитивно стала разворачиваться, но пресекая ее попытку, раздался скрипучий голос:
- Не спеши! Раз разбудила.
Пронизывающий и пытливый взгляд бегал сверху вниз по ее лицу, по телу. Наконец, старик стал уточнять:
- Ну и чего ушла?
Прода от 28.01.2021, 19:07
Разговор со стариком
Ошеломленная его появлением Саша решила вступить в уже начавшийся разговор:
- Сама не знаю. Но когда к тебе относятся как к какой-то собаке, то так обидно, дедушка, представить невозможно.
- Значит, говоришь «как к собаке»?
Старик задумался. А Саше неожиданно стало вполне комфортно. Вот, перед ней стоит пусть и старый, но человек, который слушает ее жалобы и, что вполне возможно, захочет дать ей дельный совет. Она рассчитывала поговорить, но в полном молчании прошло еще несколько минут. Тишина уже начинала по-настоящему тяготить, когда снова раздался голос старика:
- Раздевайся.
- Что?
- Живее! Ты получишь то, что хочешь.
Почему-то Саша почувствовала, что не сможет ослушаться. Под пристальным взором старика, пытаясь одновременно прикрыться то одной, то другой рукой, и ставшая почти мгновенно безвольной она начала стягивать с себя одежду. Ее воля попыталась взбунтоваться всего лишь один раз, когда она дошла до нижнего белья. Немедленно последовал суровый окрик старика, и Саша продолжила раздеваться.
- Ну вот, - старик медленно подошел к ней сбоку, и когда внутрь Саши стали прорываться целые океаны холода от страшного ожидания, его теплая рука прикоснулась к ее плечу.
- А сейчас мы попробуем сделать тебя счастливой. Только не сейчас, а значительно позже. И запомни на будущее - среди людей только я смогу тебя понимать.
Почти сразу Сашино тело начало свербеть, и женщина даже не увидела, а почувствовала, как на ее коже появляются небольшие папулы. И едва ее взгляд опустился вниз, как она увидела их - такие маленькие, но зато в бесконечном множестве. Руки совершенно перестали слушаться хозяйку, они прыгали с одного места на другое и уже не чесали, а практически раздирали собственную кожу. Постепенно движениям пальцев все больше стала мешать прорастающая на глазах шерсть. Она была почти черная и завивалась настоящими волнами. Сашу на минуту сковал ужас. Она замерла, а потом с новой силой стала расчесывать свое тело. А потом тупо и болезненно заныл позвоночник. И как будто кто-то очень большой и сильный согнул ее тело вперед, а задние ноги бесстыже раздвинулись в стороны и согнулись в коленях. И Саша завыла. От всего: от обиды; от приходящей пульсациями боли и, кажется, даже от присутствия этого старика, который, наверное, с удовольствием смотрел за ее мучениями и испытывал от этого настоящее наслаждение. Наконец, силы покинули ее, и Саша упала.
Она не помнила, когда очнулась. Тяжело открывались ставшие какими-то чужими глаза. Руки почему-то не подтягивались, а ноги… Снова охватил ужас - необычайно четкий взгляд высмотрел настоящие собачьи, только не ноги, а лапы, которые кто-то непонятно как прицепил к ней снизу. Саша покрутила головой вокруг себя и задергалась, пытаясь сбросить с себя это непонятное наваждение.
- Ну-ну, - старик, который никуда не уходил, потрепал Сашу по голове. - Ты же этого сама хотела. Вернее, говорила. Ну, так попробуй. Побегаешь собакой. А там посмотрим. Может и понравится.
Саша в ответ немедленно заскулила.
- Ну, это ты зря, - откликнулся старик, - спорить со мной бесполезно, да и мне интересно. Так что придется отрабатывать затраченный на тебя труд. Иди, бегай.
