В обсуждения того, где пить можно, а где нельзя, вдруг втесался и Френтос, а вслед за ним вступили и мы. Даже не представляю, как можно было бы описать весь тот бред, который мы тогда говорили. Вслед за нами, в уже ожесточенные переговоры, во время которых то и дело мимо пролетало что-нибудь острое, уже точно "ворвался" наш новый лучший друг. Покрывало показал самый настоящий словесный хаос всем собравшимся, и говорил он настолько ужасные вещи, что нам троим стало теперь ужасно смешно, а итак еле державшимся на ногах пиратам как раз захотелось выпрыгнуть за палубу. В итоге, они лишь облокачивались на перила и выпускали ненужные теперь макароны и мясо, которые с заботой, явно не о них, а о собственном животе, приготовил им и себе их повар. Повар, в изрыганном, уже явно не белом, как раньше, фартуке, был представителем группы ходячей жижи, не способной даже доползти до перил, постоянно причитая, что часто задает себе вопрос, в чем заключается на корабле работа повара, и лучше бы он был стражем правопорядка. Сомневаюсь, что став стражем правопоряка, ему бы удавалось так же дни на пролет чесать спину половником, пиная...свой свисающий до пола живот.
Также стоит отметить, что единственный выдержавший, вселявший ужас во всех окружающих, мат Покрывала, с виду представитель полуживых, оказался на порядок более непрошибаем, либо алкоголем, либо Покрывалом, но без всяких проблем держался на ногах и уходить не собирался. На самом деле, этот человек и вовсе не был похож на пирата, да и странно, что мы заметили его лишь спустя какое-то время пребывания на корабле, а не сразу, как всех остальных пиратов, и даже тех, которых могло быть тяжело заметить ввиду их расположения на полу. Но этот пират, кажется, не пил вовсе, и на пол ему отправляться смысла не было. Будто пришел он только минуту назад, и мы этого даже не заметили.
-Слышь, Дуна. Ты ***и все еще здесь? Твой корабль уплыл! – почти залез на стол, возле которого ранее собрались другие пираты, передвигая его этим все дальше, Покрывало.
-Вильцед просил вас ничего не пить, пока он не придет. Но пираты есть пираты, да? – с абсолютно невозмутимым лицом проговорил Дуна.
Как ни странно, Покрывало, цыкнув, даже, кажется, теперь немного успокоился, и тихо отступил. Мы отступили вслед за Покрывалом, потому как больше нам на корабле, на самом деле, делать было нечего. Но я даже немного удивился, почему ни Покрывало, ни Френтос не сказали ничего тому самому пирату Дуне. Если он, на самом деле, вообще был пиратом, тем более, что и волосы у него синими, как у остальных, не были...
В принципе, долго веселье не продлилось. Вильцед уже вернулся с тремя стражниками, которых, похоже, угрожая Покрывалом, заставил нести всю купленную им выпивку на борт, к не только синеволосым, под цвет морской волны, пиратам, но и теперь к синим от алкоголя. Возможно, и заплатил им, кто знает? Они вовсе не выглядели ни капли возмущенными. Но дело было не в этом. Он быстро, в пару размашистых шагов, подскочил к нам, а лицо у него было немного встревоженное. Более встревоженное, чем следовало, после осознания им факта, что пить здесь придется теперь вообще ему одному. Остальные были уже не в состоянии и донести бутылку до рта.
-Вас в городе типок какой-то ищет. Говорит, чтобы вы к нему подошли, потому, как у него дело есть. Вообще он странный какой-то. Весь какой-то убитый, небритый, вонючий, и бормочет как-то странно. Говорит, в горах произошло что-то. Погром, или что-то в этом роде. Не знаю, как вы, а я бы на вашем месте не пошел бы к нему. Подозрительно это, слишком подозрительно. Да и скажет он вам что? Видно же - тот еще побирушка. - почти шепотом говорил Вильцед.
Но мы не испугались загадочного незнакомца. Единственное, чего мы уже испугались, так это пить с подобной компанией. Даже для нас это было…Кхм… В общем, это было слишком. На корабле мы уже побывали, и, при том, достаточно долго, если для общества это вообще тогда играло хоть какую-то роль. Теперь у нас появилась и возможность немного заработать. Так мы думали, и без промедления отправились к ждавшему нас "какому-то типку". После встречи с ним же мы как раз, похоже, и собирались встретиться с провожатым Таргота, чтобы тот помог нам добраться до Ренбира. Хотя и Френтос, несмотря на все перечисленное наше возможное будущее, все-таки, желал выпить с пиратами. Его организм, казалось, уже был настолько зависим от хмельности, что нам самим с корабля Попугаев пришлось тащить его, пока он дрался с нами смертным боем. Смертным, или даже скорее мертвым, потому как только мертвый, или мертвенно-пьяный станет так нехотя махать руками, все равно причитая, что зря мы его забираем с собой. Он явно боялся случайно "серьезно" задеть Таргота, поскольку тогда ему, возможно, и вправду бы пришлось стать равным мертвецу, отключившись после касания его обеих макушек тяжеленной перчатки Таргота. Вильцед, глядя на нас, делал на него упор в разговоре на тему "Видите, Френтос же хочет, так давайте, оставайтесь. Говорю же, будет весело!". Но наше с Тарготом нежелание иметь дел не с ним, а конкретно с его друзьями, было тогда уже непоколебимо.
Путь обратно к нашему дому, то есть к остановившемуся по соседству человеку, дался нам теперь ЕЩЕ ТЯЖЕЛЕЕ. Не выдержав такого сопротивления земли, то есть грязи, Таргот предложил нам с Френтосом незаметно запрыгнуть на одну из проезжавших мимо телег, скрыв при этом свои действия засчет окто меня и Френтоса. Благодаря моему окто кучер, тот же самый страшный старик, уже поехавший обратно вверх к месту погрузки, не заметил, как мы стали частью его груза, а благодаря окто Френтоса не заметил, насколько вдруг телега потяжелела. Как только мы уже уселись как надо, я, из-за спины кучера, поглядел вперед, дабы уже от порта разглядеть вдали таинственного незнакомца, к которому мы как раз ехали. В самой телеге, кроме нас, не было тогда еще ничего.
Как оказалось, Вильцед и вправду не преувеличивал, потому как тряску того самого человека было видно через весь город. Видно было мне, и благодаря окто. Похоже, он был напуган. Пока мы к нему ехали, вокруг уже неслабо похолодало, и солнце уже окончательно скрылось за пеленой свинцовых туч. И снова Бездна Марконнор тянула к нам непогоду. Хотя и вряд ли тот «типок» трясся от холода - это было видно по его глазам. Пусть и видел я их выражение, опять же, лишь благодаря окто. Кажется, его в тот момент заговорил кузнец и его вечный собутыльник Дмитрий, у которого, как и раньше, зуб на зуб не попадал после купания в Орги. Обычно, они с кузнецом отмокали там напару, потому как и пили для этого они вместе. Скорее всего, наш незнакомец теперь объяснял ему, что у него нет денег на вечный спор Дмитрия с каждым прохожим о том, "Смогу ли я, за десятину, выпить литрон волчарки?". В наших краях на водку, с ее отвратным качеством, хватит даже у неимущего, если он даст за нее кусок грязи. Пока одна сторона будет думать, что же в этой грязи такого особенного, другая уже напьется. Но Дмитрий на одной водке никогда не останавливался. "Да что ты выкабениваешься? Мы тебе хороший спор предлагаем. Закуски только чуток купишь, мы начнем. Все равно, если что, не много потеряешь!" - как по плану, слышал я его хитрый голос благодаря окто. Конечно, Дмитрию важнее была теперь именно закуска - здесь на еду хватало и вправду не у всех. Незнакомец испуганно отошел как можно дальше в сторону, поняв, что говорить с подобными людьми ему не стоит.
-Что за народ пошел? Руйлы на спор не найдется! - гневно ударил себя по коленям изваленными в грязи волосатыми руками Дмитрий.
-У меня есть идея получше твоих споров. Один нажрешься, а мне, как всегда, нема. У меня есть тут что загнать можно... - кашляя и перхая, деря горло, засмеялся кузнец.
-Ну вот. Сейчас нажрутся, камня на камне не оставят. - изподлобья пробубнила как раз проходившая мимо черная от загара, кривая бабка.
-Митька и Димка? Ну, хоть ты нам помоги, Бог Судьбы - отрави им водку, идиотам. - испуганно глядя в небо, вздыхал стоявший рядом курносый дед.
Да и напуган тогда был, явно, не только он, ведь все давно знали, что мы, Кацеры, рэкетируем Краалии, причем без разницы какие, и что дружим мы с бандитами вроде Налоговой, поэтому наше неожиданное посещение судна Синих Попугаев, и что после этого мы так просто ехали в повозке торговой Краалии домой, казалось людям чем-то совсем страшным. Даже коротконогий мужик, Белуч, сын известного самогонщика, "седой, а не старый", развалившись на скамейке у своей хаты, и прилаживающий отвалившуюся от нее щепку обратно к доске, удивленно зачесал голову, привидя нас. Проходившие мимо нашей телеги бабы, совсем наплевавшие на тянущиеся по грязи юбки, даже тихо гневно что-то бормотали, прикрывая платочками соломенные грязные волосы. Мы не реагировали на них, поскольку уже давно привыкли к этому. Одним лишь желанием кому-то напакостить мы прославились уже и далеко за морем Орги, и спустить штаны с мимо проходящего, косо глянувшего на нас мужика, окружающим на посмешище, Френтос мог без каких-либо усилий, просто пожелав сделать их чуть тяжелее. Как-никак, а мы уже как пару лет были одними из сильнейших октолимов Запада, не считая только неких не особо прославивших свою силу личностей, и Информаторов. Один из них даже однажды приходил к нам, и предлагал работать с ними. Их работа заключалась в том, чтобы искать подтверждения, и доказывать людям то, что ещё давным-давно людьми правила некая великая и могущественная раса - имтерды. В их теориях люди были равны домашним питомцам, или вообще рабам, не знаю, что страшнее. Подтверждений этих тогда было не очень много, ибо, по словам Информаторов, местный правитель и Три Столпа уничтожали все найденные ими улики, дабы всегда считать человека - венцом творения Богов, которые, на самом деле, и сами когда-то приложили руку к исчезновению имтердов. Мы были не фанатичны, и о существовании в истории имтердов большинство итак знали, но и к Информаторам присоединяться не хотели. На самом деле, что не нравилось людям, Информаторы рассказывали не просто о войнах с имтердами, имевшими место быть, а о том, что они, фактически, были высшей расой, на стороне которых против людей и ардов выступил сам наш создатель - Лорд Винторис. По их словам, именно люди начали войну, в результате которой Земли Марконнор ушли в Бездну, то есть произошел Великий Спуск. Как ни погляди, они считали такую историю людей плохой, пусть даже в той войне, точно и не известно как, победили мы. Даже если и величайшие октолимы мира, что вели войска людей, после этого бесследно пропали. Все, кроме Богов, ушедших в тень. Одно было более чем ясно - правителям испокон веков было, что скрывать. Пусть бы даже этим чем-то и не была причастность к узурпации нашей расы ее же создателя.
Первыми октолимами Запада всегда называли самих Богов. Многие им поклонялись, но почти никто и никогда не видел их сам. Хотя и, наверняка, в нашем королевстве, Высокой Ирмии, и были октолимы сильнее нас и помимо Богов, но сила их была иной, и получили они ее иначе. В основном, это были учителя из Ренбирской Академии Окто, а точнее из Совета Октолимов. И силу, к примеру, Таргота, они, ввиду, как минимум, нашей не особо великой популярности, не воспринимали должным образом совсем. Не многие знали о нас тогда, о том, что мы еще живы и вернулись в родные земли, потому как мы редко уходили далеко от Бездны. Но те, кто знали, знали, как раз, с плохой стороны, как и было нужно нам. Не делать ничего особо плохого, но делать все остальное так, чтобы другим это, все равно, не нравилось - таким и был наш план. Пока мы вдруг не вернемся в мир теми, кем являемся. Если мы когда-нибудь и сможем снова стать такими. В одном окружающие нас люди, наверняка, все-таки правы, и после встречи с Графом Думой никто не сможет жить как прежде. Даже мы, уже частично спятившие наследники великого рода Кацер, пережившего все времена здесь, в своих землях, еще с самого Великого Впуска…
Ждавший нас, и вправду, у нашего дома, человек, когда мы, на всякий случай, решили пораньше слезть с телеги, быстро взял ноги в руки и помчался к нам. Когда он подбежал, мгновенно смрадно пахнув на нас потом от явно не знавшей стирки рубахи, стало ясно, что описание Вильцеда было более чем справедливо. Рубаха его, вся его одежда, помимо сырости, была будто заранее извалена во всей возможной грязи, зеленая от ползаний в траве явно в поисках ягод или грибов для пропитания его впавшего худого живота. Угольные волосы его были пыльными, грязными и взъерошенными, а руки и ноги до крови съедены клопами. Таким время от времени бывал Френтос, и так он выглядел куда более буйно, ведь именно такого образа он всегда и придерживался, пусть и клопов к себе он и близко не подпускал. Бегал Френтос, конечно, тоже не так тяжело, явно с очень большим трудом, как тот "типок". Как раз так, перепрыгивая как можно дальше из грязи в грязь, он мчал к нам, и поэтому, добежав, уже задыхался. Хотя и…то ли как-то наигранно, то ли слишком устало. Глаза у него, маленькие и глубоко запавшие, сразу ярко загорелись.
-Прошу...выслушайте...мне нужна...ваша помощь. - с постоянными паузами на вздохи, говорил "типок", точно и не понятно мне, почему ждавший для помощи конкретно нас троих.
-Ты давай только по порядку. Что случилось, где случилось, что делать, на какую сумму делать. - почти с каменным лицом, стараясь игнорировать совсем приторные и едкие запахи, испускаемые человеком, говорил Таргот.
-Я вам все отдам! Все, до последней руйлы! Но только прошу, помогите! Мы с семьей хотели проведать старого моего друга, от которого по воле злого случая Бог Судьбы однажды отвернулся, как вдруг камни начали падать, будто с небес. Моих родных и друга завалило падающими камнями, а сам я их убрать не могу. Умоляю, помогите мне вытащить из завалов своих родных! - почти плача умолял нас на коленях, махая облезлыми руками, так и не назвавшийся "типок".
Мы с Тарготом, несмотря на его дела в Ренбире, и не спешили отказываться, другое дело Френтос. У него на языке явно крутилось слово "вонючка", которое он так и желал было выкрикнуть, чтобы использовать его в оскорбление просящего нас уже на коленях о помощи человека. Таргот взглядом заткнул ещё даже ничего не сказавшего Френтоса, и мы, добавив для уверенности пару слов неуверенности, согласились. Тогда человек назвался Чеисомом, а затем начал благодарить нас, целовать грязь, едва по уши в нее не уходя, а затем и бросился на нашу обувь, но мы жестом остановили его, и напомнили, о чем он нас просил. Чеисом быстро взял себя в руки и повел нас к подгорному выходу из города, через лесную тропинку к единственной находившейся рядом горе. Горе Геллара. Пусть и добирались мы до нее, благодаря той же грязи, довольно долго, серьезно сбавить темп нам пришлось лишь у места погрузки, лавки Седого, где кипела работа, а от людей, груза, лошадей и телег было уже почти не протолкнуться.
Сам Седой сегодня был не в настроении, и продолжал нервно, компульсивно снимать и надевать носок на правую, кривую после "дуели с быком", ногу. Поскольку сам он часто подвергался приступам тех же компульсий, лавкой и ее делами вообще обычно заправляли его дочери.
Также стоит отметить, что единственный выдержавший, вселявший ужас во всех окружающих, мат Покрывала, с виду представитель полуживых, оказался на порядок более непрошибаем, либо алкоголем, либо Покрывалом, но без всяких проблем держался на ногах и уходить не собирался. На самом деле, этот человек и вовсе не был похож на пирата, да и странно, что мы заметили его лишь спустя какое-то время пребывания на корабле, а не сразу, как всех остальных пиратов, и даже тех, которых могло быть тяжело заметить ввиду их расположения на полу. Но этот пират, кажется, не пил вовсе, и на пол ему отправляться смысла не было. Будто пришел он только минуту назад, и мы этого даже не заметили.
-Слышь, Дуна. Ты ***и все еще здесь? Твой корабль уплыл! – почти залез на стол, возле которого ранее собрались другие пираты, передвигая его этим все дальше, Покрывало.
-Вильцед просил вас ничего не пить, пока он не придет. Но пираты есть пираты, да? – с абсолютно невозмутимым лицом проговорил Дуна.
Как ни странно, Покрывало, цыкнув, даже, кажется, теперь немного успокоился, и тихо отступил. Мы отступили вслед за Покрывалом, потому как больше нам на корабле, на самом деле, делать было нечего. Но я даже немного удивился, почему ни Покрывало, ни Френтос не сказали ничего тому самому пирату Дуне. Если он, на самом деле, вообще был пиратом, тем более, что и волосы у него синими, как у остальных, не были...
В принципе, долго веселье не продлилось. Вильцед уже вернулся с тремя стражниками, которых, похоже, угрожая Покрывалом, заставил нести всю купленную им выпивку на борт, к не только синеволосым, под цвет морской волны, пиратам, но и теперь к синим от алкоголя. Возможно, и заплатил им, кто знает? Они вовсе не выглядели ни капли возмущенными. Но дело было не в этом. Он быстро, в пару размашистых шагов, подскочил к нам, а лицо у него было немного встревоженное. Более встревоженное, чем следовало, после осознания им факта, что пить здесь придется теперь вообще ему одному. Остальные были уже не в состоянии и донести бутылку до рта.
-Вас в городе типок какой-то ищет. Говорит, чтобы вы к нему подошли, потому, как у него дело есть. Вообще он странный какой-то. Весь какой-то убитый, небритый, вонючий, и бормочет как-то странно. Говорит, в горах произошло что-то. Погром, или что-то в этом роде. Не знаю, как вы, а я бы на вашем месте не пошел бы к нему. Подозрительно это, слишком подозрительно. Да и скажет он вам что? Видно же - тот еще побирушка. - почти шепотом говорил Вильцед.
Но мы не испугались загадочного незнакомца. Единственное, чего мы уже испугались, так это пить с подобной компанией. Даже для нас это было…Кхм… В общем, это было слишком. На корабле мы уже побывали, и, при том, достаточно долго, если для общества это вообще тогда играло хоть какую-то роль. Теперь у нас появилась и возможность немного заработать. Так мы думали, и без промедления отправились к ждавшему нас "какому-то типку". После встречи с ним же мы как раз, похоже, и собирались встретиться с провожатым Таргота, чтобы тот помог нам добраться до Ренбира. Хотя и Френтос, несмотря на все перечисленное наше возможное будущее, все-таки, желал выпить с пиратами. Его организм, казалось, уже был настолько зависим от хмельности, что нам самим с корабля Попугаев пришлось тащить его, пока он дрался с нами смертным боем. Смертным, или даже скорее мертвым, потому как только мертвый, или мертвенно-пьяный станет так нехотя махать руками, все равно причитая, что зря мы его забираем с собой. Он явно боялся случайно "серьезно" задеть Таргота, поскольку тогда ему, возможно, и вправду бы пришлось стать равным мертвецу, отключившись после касания его обеих макушек тяжеленной перчатки Таргота. Вильцед, глядя на нас, делал на него упор в разговоре на тему "Видите, Френтос же хочет, так давайте, оставайтесь. Говорю же, будет весело!". Но наше с Тарготом нежелание иметь дел не с ним, а конкретно с его друзьями, было тогда уже непоколебимо.
Путь обратно к нашему дому, то есть к остановившемуся по соседству человеку, дался нам теперь ЕЩЕ ТЯЖЕЛЕЕ. Не выдержав такого сопротивления земли, то есть грязи, Таргот предложил нам с Френтосом незаметно запрыгнуть на одну из проезжавших мимо телег, скрыв при этом свои действия засчет окто меня и Френтоса. Благодаря моему окто кучер, тот же самый страшный старик, уже поехавший обратно вверх к месту погрузки, не заметил, как мы стали частью его груза, а благодаря окто Френтоса не заметил, насколько вдруг телега потяжелела. Как только мы уже уселись как надо, я, из-за спины кучера, поглядел вперед, дабы уже от порта разглядеть вдали таинственного незнакомца, к которому мы как раз ехали. В самой телеге, кроме нас, не было тогда еще ничего.
Как оказалось, Вильцед и вправду не преувеличивал, потому как тряску того самого человека было видно через весь город. Видно было мне, и благодаря окто. Похоже, он был напуган. Пока мы к нему ехали, вокруг уже неслабо похолодало, и солнце уже окончательно скрылось за пеленой свинцовых туч. И снова Бездна Марконнор тянула к нам непогоду. Хотя и вряд ли тот «типок» трясся от холода - это было видно по его глазам. Пусть и видел я их выражение, опять же, лишь благодаря окто. Кажется, его в тот момент заговорил кузнец и его вечный собутыльник Дмитрий, у которого, как и раньше, зуб на зуб не попадал после купания в Орги. Обычно, они с кузнецом отмокали там напару, потому как и пили для этого они вместе. Скорее всего, наш незнакомец теперь объяснял ему, что у него нет денег на вечный спор Дмитрия с каждым прохожим о том, "Смогу ли я, за десятину, выпить литрон волчарки?". В наших краях на водку, с ее отвратным качеством, хватит даже у неимущего, если он даст за нее кусок грязи. Пока одна сторона будет думать, что же в этой грязи такого особенного, другая уже напьется. Но Дмитрий на одной водке никогда не останавливался. "Да что ты выкабениваешься? Мы тебе хороший спор предлагаем. Закуски только чуток купишь, мы начнем. Все равно, если что, не много потеряешь!" - как по плану, слышал я его хитрый голос благодаря окто. Конечно, Дмитрию важнее была теперь именно закуска - здесь на еду хватало и вправду не у всех. Незнакомец испуганно отошел как можно дальше в сторону, поняв, что говорить с подобными людьми ему не стоит.
-Что за народ пошел? Руйлы на спор не найдется! - гневно ударил себя по коленям изваленными в грязи волосатыми руками Дмитрий.
-У меня есть идея получше твоих споров. Один нажрешься, а мне, как всегда, нема. У меня есть тут что загнать можно... - кашляя и перхая, деря горло, засмеялся кузнец.
-Ну вот. Сейчас нажрутся, камня на камне не оставят. - изподлобья пробубнила как раз проходившая мимо черная от загара, кривая бабка.
-Митька и Димка? Ну, хоть ты нам помоги, Бог Судьбы - отрави им водку, идиотам. - испуганно глядя в небо, вздыхал стоявший рядом курносый дед.
Да и напуган тогда был, явно, не только он, ведь все давно знали, что мы, Кацеры, рэкетируем Краалии, причем без разницы какие, и что дружим мы с бандитами вроде Налоговой, поэтому наше неожиданное посещение судна Синих Попугаев, и что после этого мы так просто ехали в повозке торговой Краалии домой, казалось людям чем-то совсем страшным. Даже коротконогий мужик, Белуч, сын известного самогонщика, "седой, а не старый", развалившись на скамейке у своей хаты, и прилаживающий отвалившуюся от нее щепку обратно к доске, удивленно зачесал голову, привидя нас. Проходившие мимо нашей телеги бабы, совсем наплевавшие на тянущиеся по грязи юбки, даже тихо гневно что-то бормотали, прикрывая платочками соломенные грязные волосы. Мы не реагировали на них, поскольку уже давно привыкли к этому. Одним лишь желанием кому-то напакостить мы прославились уже и далеко за морем Орги, и спустить штаны с мимо проходящего, косо глянувшего на нас мужика, окружающим на посмешище, Френтос мог без каких-либо усилий, просто пожелав сделать их чуть тяжелее. Как-никак, а мы уже как пару лет были одними из сильнейших октолимов Запада, не считая только неких не особо прославивших свою силу личностей, и Информаторов. Один из них даже однажды приходил к нам, и предлагал работать с ними. Их работа заключалась в том, чтобы искать подтверждения, и доказывать людям то, что ещё давным-давно людьми правила некая великая и могущественная раса - имтерды. В их теориях люди были равны домашним питомцам, или вообще рабам, не знаю, что страшнее. Подтверждений этих тогда было не очень много, ибо, по словам Информаторов, местный правитель и Три Столпа уничтожали все найденные ими улики, дабы всегда считать человека - венцом творения Богов, которые, на самом деле, и сами когда-то приложили руку к исчезновению имтердов. Мы были не фанатичны, и о существовании в истории имтердов большинство итак знали, но и к Информаторам присоединяться не хотели. На самом деле, что не нравилось людям, Информаторы рассказывали не просто о войнах с имтердами, имевшими место быть, а о том, что они, фактически, были высшей расой, на стороне которых против людей и ардов выступил сам наш создатель - Лорд Винторис. По их словам, именно люди начали войну, в результате которой Земли Марконнор ушли в Бездну, то есть произошел Великий Спуск. Как ни погляди, они считали такую историю людей плохой, пусть даже в той войне, точно и не известно как, победили мы. Даже если и величайшие октолимы мира, что вели войска людей, после этого бесследно пропали. Все, кроме Богов, ушедших в тень. Одно было более чем ясно - правителям испокон веков было, что скрывать. Пусть бы даже этим чем-то и не была причастность к узурпации нашей расы ее же создателя.
Первыми октолимами Запада всегда называли самих Богов. Многие им поклонялись, но почти никто и никогда не видел их сам. Хотя и, наверняка, в нашем королевстве, Высокой Ирмии, и были октолимы сильнее нас и помимо Богов, но сила их была иной, и получили они ее иначе. В основном, это были учителя из Ренбирской Академии Окто, а точнее из Совета Октолимов. И силу, к примеру, Таргота, они, ввиду, как минимум, нашей не особо великой популярности, не воспринимали должным образом совсем. Не многие знали о нас тогда, о том, что мы еще живы и вернулись в родные земли, потому как мы редко уходили далеко от Бездны. Но те, кто знали, знали, как раз, с плохой стороны, как и было нужно нам. Не делать ничего особо плохого, но делать все остальное так, чтобы другим это, все равно, не нравилось - таким и был наш план. Пока мы вдруг не вернемся в мир теми, кем являемся. Если мы когда-нибудь и сможем снова стать такими. В одном окружающие нас люди, наверняка, все-таки правы, и после встречи с Графом Думой никто не сможет жить как прежде. Даже мы, уже частично спятившие наследники великого рода Кацер, пережившего все времена здесь, в своих землях, еще с самого Великого Впуска…
Ждавший нас, и вправду, у нашего дома, человек, когда мы, на всякий случай, решили пораньше слезть с телеги, быстро взял ноги в руки и помчался к нам. Когда он подбежал, мгновенно смрадно пахнув на нас потом от явно не знавшей стирки рубахи, стало ясно, что описание Вильцеда было более чем справедливо. Рубаха его, вся его одежда, помимо сырости, была будто заранее извалена во всей возможной грязи, зеленая от ползаний в траве явно в поисках ягод или грибов для пропитания его впавшего худого живота. Угольные волосы его были пыльными, грязными и взъерошенными, а руки и ноги до крови съедены клопами. Таким время от времени бывал Френтос, и так он выглядел куда более буйно, ведь именно такого образа он всегда и придерживался, пусть и клопов к себе он и близко не подпускал. Бегал Френтос, конечно, тоже не так тяжело, явно с очень большим трудом, как тот "типок". Как раз так, перепрыгивая как можно дальше из грязи в грязь, он мчал к нам, и поэтому, добежав, уже задыхался. Хотя и…то ли как-то наигранно, то ли слишком устало. Глаза у него, маленькие и глубоко запавшие, сразу ярко загорелись.
-Прошу...выслушайте...мне нужна...ваша помощь. - с постоянными паузами на вздохи, говорил "типок", точно и не понятно мне, почему ждавший для помощи конкретно нас троих.
-Ты давай только по порядку. Что случилось, где случилось, что делать, на какую сумму делать. - почти с каменным лицом, стараясь игнорировать совсем приторные и едкие запахи, испускаемые человеком, говорил Таргот.
-Я вам все отдам! Все, до последней руйлы! Но только прошу, помогите! Мы с семьей хотели проведать старого моего друга, от которого по воле злого случая Бог Судьбы однажды отвернулся, как вдруг камни начали падать, будто с небес. Моих родных и друга завалило падающими камнями, а сам я их убрать не могу. Умоляю, помогите мне вытащить из завалов своих родных! - почти плача умолял нас на коленях, махая облезлыми руками, так и не назвавшийся "типок".
Мы с Тарготом, несмотря на его дела в Ренбире, и не спешили отказываться, другое дело Френтос. У него на языке явно крутилось слово "вонючка", которое он так и желал было выкрикнуть, чтобы использовать его в оскорбление просящего нас уже на коленях о помощи человека. Таргот взглядом заткнул ещё даже ничего не сказавшего Френтоса, и мы, добавив для уверенности пару слов неуверенности, согласились. Тогда человек назвался Чеисомом, а затем начал благодарить нас, целовать грязь, едва по уши в нее не уходя, а затем и бросился на нашу обувь, но мы жестом остановили его, и напомнили, о чем он нас просил. Чеисом быстро взял себя в руки и повел нас к подгорному выходу из города, через лесную тропинку к единственной находившейся рядом горе. Горе Геллара. Пусть и добирались мы до нее, благодаря той же грязи, довольно долго, серьезно сбавить темп нам пришлось лишь у места погрузки, лавки Седого, где кипела работа, а от людей, груза, лошадей и телег было уже почти не протолкнуться.
Сам Седой сегодня был не в настроении, и продолжал нервно, компульсивно снимать и надевать носок на правую, кривую после "дуели с быком", ногу. Поскольку сам он часто подвергался приступам тех же компульсий, лавкой и ее делами вообще обычно заправляли его дочери.
