Взмахом сбросив с меча капли крови, он прошел вперед, сопровождаясь тихим взглядом «судьи злодеев». Он остановился лишь в трех метрах от Рыцаря, изредка поглядывая на напуганное лицо призрака его дочери. Лицо, которое, все это время, нарочно сопровождало его на этот последний суд к ее отцу, уже зная, что его ждет, но также следуя его воле.
- Она была беззаботным и счастливым ребенком, пока не пришли твои головорезы. – совсем тяжелым и грубым голосом, отражающимся от частично уничтоженного шлема, заговорил Литой Рыцарь. – Я все время сомневался, можно ли верить этому Подчинителю. Но теперь я вижу, что он не врал. Ты выжил, и пришел сюда за мной.
Кирк слушал молча и внимательно, не отвлекаясь ни на что из вдруг воцарившейся вокруг совсем мертвой тишины. Мертвой, как тишина на кладбище, ни на одном из которых никогда не было столь много мертвых тел, как тогда в хранилище Шеагральминни. Несмотря на эффект ледяных стрел Филони, внутри все еще было жарко, и не то от жары, не то от волнения, с лиц оставшихся в ожидании по центру помещения героев начали медленно стекать капли горячего пота. Всех их, кроме Филони, волновал вопрос «выполним ли мы задание». Несмотря на мощь своего окто, Литой Рыцарь, стоя перед Кирком, трясся вовсе не от злости, а от бессилия и усталости. Его доспехи сотрясало тяжелое дыхание, которое вполне можно было назвать отдышкой – он сражался слишком долго, до того будучи обычным человеком, никогда особо не сражавшимся с другими людьми. Его силы, буквально, таяли на глазах.
- Хотя бы напоследок…Скажи, стоило ли оно того? Стоили ли все эти жертвы твоих планов? – поднял дрожащие руки с мечами, указывая на все окружающее его месиво Литой Рыцарь.
Кирк сглотнул, но не отвечал. Он просто не знал, что ответить.
Лишь пару секунд подержав руки в том положении, Рыцарь чуть опустил голову и руки, и насупившись, одаряя Кирка презрительным взглядом опущенных под шлем горящих злобой глаз покачал головой.
- Если ты герой, который должен переродиться в пламени, встретив смерть, да будет так. Пусть все души, навечно оставшиеся здесь, будут нам свидетелями. Ты познаешь их боль прежде, чем твое тело заберет пламя. – завел правую ногу чуть назад и чуть пригибаясь, прошипел Рыцарь.
- Слишком многое зависит от меня. Не важно, какую боль ты терпишь, я не могу погибнуть здесь. – крепко сжимая меч, также принимая положение для мгновенной атаки, едва не выпуская пар из искаженного злостью рта, прорычал Кирк. – Мне жаль твою семью, но одержимому призраком никогда не победить того, кому еще есть, кого защищать!
Пускай воля Кирка была не столь сильна, и его все еще мучали эмоции, но все, кто молча, наблюдая за каждым его движением, стояли не так далеко, с почти остановившимся дыханием ожидая начала боя, верили в него, и были уверены – тот, кто спас все человечество от гибели, пожертвовав самим собой, не был злодеем, и он не был виноват в том, что происходило вокруг. Его совесть была чиста, и ведь не зря про него, все те столетия, слагали легенды. Филони не слышала тех легенд, и боялась. Все мои друзья были в предвкушении – вот-вот, они увидят бесподобного воина Кортя в действии.
- Ты думаешь, что мне нужна твоя жалость!? – вдруг буквально разразился громоподобным криком Рыцарь. - Это ТЫ отнял у меня все, что было мне дорого! Призрак или нет, это все еще моя дочь. И я буду защищать ее, пока не паду сам!
Все вокруг, подчиняясь его пламенеющей воле, затряслось, а воткнутые в пол позади него окровавленными мечи затрещали, будто вот-вот треснут. Сердца всех собравшихся теперь точно пропустили хотя бы один удар, и застучали с новой силой.
- Я сдержу обещание…И ТЫ СДОХНЕШЬ!!!
Около шести мечей мгновенно вырвались из каменных тисков пола, бросившись в Кирка, как с ними в руках на него кинулся и их владелец. Кирк был сосредоточен, все его чувства были напряжены до предела, а время для него шло теперь совершенно по-особенному, едва опережая его движения. Он мгновенно рванул вперед, будто в одно вращательное движение меча перед собой отбив все подконтрольные телекинезу противника мечи, столкнувшись уже напрямую с Литым Рыцарем. Они бросились друг навстречу другу, оба с немалого замаха нанеся удар с так быстро сократившейся дистанции, оросив окружающий тяжелый воздух снопом искр, залив уши почти ревом столкнувшихся мечей. Удар Кирка отбил левый меч Рыцаря, в то время как его правый меч пошел вдогонку рубящим ударом справа, который едва не задел угольные волосы вдруг присевшего перед ним Кирка. Не теряя полученной от первого удара энергии, продолжая вращение уже в полуприседе, Кирк нанес мощный вертикальный удар снизу-вверх из нижней стойки, которым вполне мог разрубить Рыцаря пополам, но едва видимые маленькие призрачные руки остановили клинок, будто были это руки не человека, а великана Гротвала. Рыцарь также не растерялся, и на Кирка со спины бросились мечи, лежавшие на полу дальше, от которых Кирк ушел прыжком, подпрыгнув мощными как пружины ногами из полуприседа вверх над врагом на добрых два метра. Еще в прыжке, Кирк занес меч справа над собой, готовясь обрушить на Рыцаря рубящий удар в приземлении. Рыцарь понял этот маневр, и, вместе с дочерью, отскочил назад. Кирк понял, что остался уязвим, находясь в воздухе, и тогда, не теряя ни мгновения, едва опускаясь на землю, в воздухе достал скрываемый под гамбезоном арбалет, и выстрелил заранее заряженным в нем болтом прямо в голову Рыцаря. Окто, контролируемое отдельно дочерью врага, перехватило стрелу, но сам Рыцарь был на секунду ошеломлен от внезапности, и Кирк успел спокойно приземлиться, бросив теперь пустой арбалет на пол, и, занеся меч за собой с левого бока, молнией проскочил к врагу снизу, нанеся ему еще один сокрушительный удар. К сожалению, удар тот не достиг цели, заблокированный сразу двумя мечами в руках Рыцаря, которые будто сами под него подскочили, частично направляемые окто его дочери.
Все собравшиеся рядом мои друзья наблюдали за происходящим в изумлении. Некогда окто Пофисса даровало ему титул «Неуязвимого», ведь с ним он, инверсией времени, мог исправлять допускаемые им в будущем в бою ошибки, и уже без них проводить любой бой для окружающих безошибочно и идеально. Теперь, даже он был поражен, насколько велико было мастерство ведения боя легендарного Кортя, и никак не смог бы с ним сравниться. Среди всех воинов нашего мира, его владение мечом не знало равных, разве что кроме не менее великого воина Думы, после Великого Спуска занявшего чужую сторону, став нам почти врагом. Даже таким большим и тяжелым мечом, могучий Кирк наносил удары по постепенно меркнущей от усталости защите Литого Рыцаря с невероятной силой, скоростью и ловкостью, поражая его в мгновенно замечаемые острым умом слабые места то в прыжке, то во вращении, ни давая врагу ни малейшего шанса для атаки. Призрак дочери Рыцаря умело отражала атаки Кирка по ее отцу поднимаемым ее окто оружием, и так же часто атаковала им сама. Но Кирк, вращаясь среди всего того словно в неистовом танце, был совершенно неприкасаем, и уже несколько раз слегка ранил Рыцаря мечом, которому не была страшна никакая броня. От касаний этого острейшего меча из Сколы, также хорошо разрубавшего внутреннюю силу, даже поднимаемое в воздух стальное оружие разлеталось в дребезги, теряя свою связь с контролирующей их внутренней силой.
Последний удар Кирка был особенно страшен для совсем ослабшего Рыцаря, и выбил из его рук мечи. Пусть и раньше бой шел в одни ворота, сам Кирк тоже немало устал, и, уже занеся меч над собой перед полностью открывшимся и беззащитным Рыцарем, потеряв концентрацию от боевого опьянения, и сам слишком открылся. С разрывающим уши криком «Нет!», призрак девочки рядом, также выбившийся из сил, махнул рукой, вдруг отбросив своего отца чуть назад. Произошло это настолько резко, и прямо во время удара Кирка, из-за чего тот совсем не успел отреагировать на мгновенно вылетевший на огромной скорости из-за спины Рыцаря в его сторону еще почти целый ящик с монетами. В тот момент сердце все это время наблюдавшей за всей прежней битвой Филони почти остановилось, чего нельзя было сказать о сердцах моих друзей. Все время до этого они сомневались, что Корть сможет переродиться, если убьет Литого Рыцаря, и сами думали вмешаться в бой. Теперь, выпустив из самих легких сдавленный хриплый крик, с отвратительным хрустом поврежденных ударом ребер, вместе с частью самого ящика и его сокровищ Кирк отлетел на пару метров назад. Удар тот и вправду был ужасен, как и ужасен для ушей был звон разлетевшихся по полу монет.
Сознание Кирка от боли потупилось, а в глазах забегали «зайчики». Судорожно махнув свободной левой рукой, он сбросил с себя часть уничтоженного ящика, но от ужасной боли, разливающейся теперь по всему телу от груди, не смог вовремя подняться на ноги. В таком состоянии, он совсем не понял, как Литой Рыцарь оказался перед ним, занеся над собой новые мечи в своих руках, и вращающееся над ним прочее оружие. Он не видел, как дочь Рыцаря сама толкнула его своим окто к Кирку, пусть и оставаясь все еще невидимой для остальных наблюдателей. Да, для них тот бой вовсе не выглядел так просто, ведь в нем казалось, что Литой Рыцарь сражается с Киром один на один. Девочку в ситцевом платьице с длинными золотистыми волосами, все это время стоявшую рядом с ним, они не видели.
- Какая ирония, Корть! Ты умрешь в горе сокровищ, которыми вы свели с ума всех этих людей! – злобно кричал уже до предела напряженный Литой Рыцарь, уже едва держась на ногах, но так же способный и готовый убивать тех, кто довел его до такого состояния. Всех, кого он теперь считал злодеями.
В тот момент наблюдатели замерли, ожидая самого настоящего взрыва Красного Пламени из тела Кортя, когда тот вот-вот погибнет. Именно так описывали явление перерождения человека-феникса легенды, и они как раз ждали этого все время, проведенное ими в Шеагральминни. Пускай Филони и хотела помешать этому, мгновения пока она натягивала тетиву своего лука, чтобы осадить из него своим окто Рыцаря, теперь хватило бы для действия лишь одному человеку. Никто не заметил его появления внутри, как и броска поднятого им по пути копья в сторону Рыцаря, что вполне должно было спасти жизнь Кирка.
- Папа! – вдруг проскочила перед отцом справа дочь Рыцаря, закрывая его своим маленьким тельцем.
Казалось, будто копье ударилось и отскочило от нее, но даже уже бешеным от внезапного страха смерти взглядом, Кирк заметил, что прошло оружие немного насквозь, из чего мгновенно сделал один весьма полезный вывод. Сам Рыцарь, обратив внимание на внезапную атаку со стороны, на секунду замешкался, но, решив, что отвлекаться толку нет, и он убьет Кирка даже ценой собственной жизни, нанес удар двумя мечами сразу по еще лежащему на полу врагу.
Клинки его мечей заскрежетали теперь, сжимаемые металлической лозой моего оружия, растянувшегося в хлыст посоха Завядшей Розы. Моя внутренняя сила коснулась друзей теперь, и они мгновенно бросили свой взгляд в сторону входа. Они не заметили, что вперед меня к Кирку уже пробежал другой человек, мгновенно оттолкнув Рыцаря ударом тяжелого двуручного меча цвайхендера. На самом деле, меч Вольдемара остановился вовсе не от удара по Рыцарю, а от окто его дочери, способной брать под контроль любые объекты, которые касались ее внутренней силы. Только меч Кирка из Сколы был этому окто неподвластен. Вольдемар не был октолимом, и не мог покрывать объекты внутренней силой. Если бы не его сильные и крепкие как железо руки, его же оружием могла воспользоваться сама дочь Рыцаря.
Понимая, что шансов зарубить Кирка так просто у него теперь нет, Литой Рыцарь отскочил назад, все еще крепко, насколько это было возможно в его состоянии, удерживая мечи, уже отпущенные моей острой лозой. Напрягая мускулы мощной правой руки, Вольдемар демонстративно махнул удерживаемым ей тяжеленным мечом, показывая врагу, насколько сам он силен. Вернув лозу своего посоха обратно, упирая теперь навершие посоха в пол, я наблюдал за кое-как поднимающимся на ноги Кортем, в то время как друзья мои наблюдали за мной. Мерсера рядом они видели, и мое действие наверняка показалось им будто внезапным предательством, и они никак не могли понять его сути. Они были уверены, что Кирк должен был умереть, чтобы переродиться в того, кого все мы ждали раньше как спасения от будущей неминуемой гибели. Но все было не так, как думали они. Жаль, что я не успел рассказать им всего тогда, будучи прикованным к движениям тяжело раненного, но все еще способного подняться и продолжить бой Кирка. Героя, который не был из тех, кто не падает, но был из тех, кто всегда поднимается.
- Никогда не сражайся в одиночку, друг мой. – воодушевленно улыбался Вольдемар, со взмахом седых волос повернув седую голову к уже поднявшемуся на ноги, упиравшемуся при этом обеими руками в меч, Кирку.
- Старик… - немного грустно, и будто виновато, еще скрипя зубами от боли прошептал тот.
- Вместе мы победим. Не подставляйся под удары. И что бы не случилось – не вздумай помирать!
Он смотрел на Литого Рыцаря, улавливая, как тот, от уже одолевающей его слабости всем телом трясясь и тяжело дыша, прикрыл один глаз, едва оставляя второй открытым. Он уже почти выгорел изнутри от напряжения собственных нервов, и, казалось, вот-вот был готов упасть замертво от множества ранений по всему телу под доспехами, или сразу от кровопотери. Тем не менее, он все еще выглядел страшно, и вид стоящей перед ним теперь, все еще изо всех сил защищавшей его девочки, только придавал ужаса виду той картины.
Кирк был поражен мужеством старого бандита Вольдемара, но теперь тем более не имел права давать боли в своей груди волю. Лишь большая боль поразила бы его грудь, его сердце, если бы он позволил пришедшему ему на помощь другу умереть из-за собственной слабости. Вздохнув полной грудью, полностью игнорируя боль, он положил руку на каменное плечо старика, и прошел теперь чуть вперед. Оба они положили свои мечи на правое плечо, и были готовы пустить их в ход. Все мы, стоявшие в стороне, все еще с немалым волнением наблюдали за их движениями. Тогда я даже не подозревал, насколько страшные мысли крепли в голове моих запутавшихся и совсем потерявшихся в реальности друзей. У них уже правда тряслись руки.
- Как в старые добрые времена, старик? – уже готовясь атаковать, ехидно кинул Вольдемар.
- Кто тут еще старик? – ухмыльнулся Кирк.
Вольдемар только покачал головой. Он помнил – Кирк был старше, и не на одно столетие.
Они бросились к Литому Рыцарю с двух сторон сразу, почти мгновенно атаковав уже и без того чувствовавшего приближение смерти человека. Бой продолжился как и прежде, ведь теперь поврежденного Кирка прекрасно дополнял крупный и коренастый Вольдемар. Удары сыпались градом, один за другим, выбивая Рыцаря из равновесия, постоянно едва не добивая его от поддержки призрака его дочери. Как и думал Кирк, она была порождением окто своего отца, все время ранее думавшего, что та еще жива. Он никак не мог смириться с ее смертью, и потому его безумное сознание начало везде рисовать ее образ, так принявший вполне материальный вид из сгустка его собственной внутренней силы, получившего и собственный разум.
- Она была беззаботным и счастливым ребенком, пока не пришли твои головорезы. – совсем тяжелым и грубым голосом, отражающимся от частично уничтоженного шлема, заговорил Литой Рыцарь. – Я все время сомневался, можно ли верить этому Подчинителю. Но теперь я вижу, что он не врал. Ты выжил, и пришел сюда за мной.
Кирк слушал молча и внимательно, не отвлекаясь ни на что из вдруг воцарившейся вокруг совсем мертвой тишины. Мертвой, как тишина на кладбище, ни на одном из которых никогда не было столь много мертвых тел, как тогда в хранилище Шеагральминни. Несмотря на эффект ледяных стрел Филони, внутри все еще было жарко, и не то от жары, не то от волнения, с лиц оставшихся в ожидании по центру помещения героев начали медленно стекать капли горячего пота. Всех их, кроме Филони, волновал вопрос «выполним ли мы задание». Несмотря на мощь своего окто, Литой Рыцарь, стоя перед Кирком, трясся вовсе не от злости, а от бессилия и усталости. Его доспехи сотрясало тяжелое дыхание, которое вполне можно было назвать отдышкой – он сражался слишком долго, до того будучи обычным человеком, никогда особо не сражавшимся с другими людьми. Его силы, буквально, таяли на глазах.
- Хотя бы напоследок…Скажи, стоило ли оно того? Стоили ли все эти жертвы твоих планов? – поднял дрожащие руки с мечами, указывая на все окружающее его месиво Литой Рыцарь.
Кирк сглотнул, но не отвечал. Он просто не знал, что ответить.
Лишь пару секунд подержав руки в том положении, Рыцарь чуть опустил голову и руки, и насупившись, одаряя Кирка презрительным взглядом опущенных под шлем горящих злобой глаз покачал головой.
- Если ты герой, который должен переродиться в пламени, встретив смерть, да будет так. Пусть все души, навечно оставшиеся здесь, будут нам свидетелями. Ты познаешь их боль прежде, чем твое тело заберет пламя. – завел правую ногу чуть назад и чуть пригибаясь, прошипел Рыцарь.
- Слишком многое зависит от меня. Не важно, какую боль ты терпишь, я не могу погибнуть здесь. – крепко сжимая меч, также принимая положение для мгновенной атаки, едва не выпуская пар из искаженного злостью рта, прорычал Кирк. – Мне жаль твою семью, но одержимому призраком никогда не победить того, кому еще есть, кого защищать!
Пускай воля Кирка была не столь сильна, и его все еще мучали эмоции, но все, кто молча, наблюдая за каждым его движением, стояли не так далеко, с почти остановившимся дыханием ожидая начала боя, верили в него, и были уверены – тот, кто спас все человечество от гибели, пожертвовав самим собой, не был злодеем, и он не был виноват в том, что происходило вокруг. Его совесть была чиста, и ведь не зря про него, все те столетия, слагали легенды. Филони не слышала тех легенд, и боялась. Все мои друзья были в предвкушении – вот-вот, они увидят бесподобного воина Кортя в действии.
- Ты думаешь, что мне нужна твоя жалость!? – вдруг буквально разразился громоподобным криком Рыцарь. - Это ТЫ отнял у меня все, что было мне дорого! Призрак или нет, это все еще моя дочь. И я буду защищать ее, пока не паду сам!
Все вокруг, подчиняясь его пламенеющей воле, затряслось, а воткнутые в пол позади него окровавленными мечи затрещали, будто вот-вот треснут. Сердца всех собравшихся теперь точно пропустили хотя бы один удар, и застучали с новой силой.
- Я сдержу обещание…И ТЫ СДОХНЕШЬ!!!
Около шести мечей мгновенно вырвались из каменных тисков пола, бросившись в Кирка, как с ними в руках на него кинулся и их владелец. Кирк был сосредоточен, все его чувства были напряжены до предела, а время для него шло теперь совершенно по-особенному, едва опережая его движения. Он мгновенно рванул вперед, будто в одно вращательное движение меча перед собой отбив все подконтрольные телекинезу противника мечи, столкнувшись уже напрямую с Литым Рыцарем. Они бросились друг навстречу другу, оба с немалого замаха нанеся удар с так быстро сократившейся дистанции, оросив окружающий тяжелый воздух снопом искр, залив уши почти ревом столкнувшихся мечей. Удар Кирка отбил левый меч Рыцаря, в то время как его правый меч пошел вдогонку рубящим ударом справа, который едва не задел угольные волосы вдруг присевшего перед ним Кирка. Не теряя полученной от первого удара энергии, продолжая вращение уже в полуприседе, Кирк нанес мощный вертикальный удар снизу-вверх из нижней стойки, которым вполне мог разрубить Рыцаря пополам, но едва видимые маленькие призрачные руки остановили клинок, будто были это руки не человека, а великана Гротвала. Рыцарь также не растерялся, и на Кирка со спины бросились мечи, лежавшие на полу дальше, от которых Кирк ушел прыжком, подпрыгнув мощными как пружины ногами из полуприседа вверх над врагом на добрых два метра. Еще в прыжке, Кирк занес меч справа над собой, готовясь обрушить на Рыцаря рубящий удар в приземлении. Рыцарь понял этот маневр, и, вместе с дочерью, отскочил назад. Кирк понял, что остался уязвим, находясь в воздухе, и тогда, не теряя ни мгновения, едва опускаясь на землю, в воздухе достал скрываемый под гамбезоном арбалет, и выстрелил заранее заряженным в нем болтом прямо в голову Рыцаря. Окто, контролируемое отдельно дочерью врага, перехватило стрелу, но сам Рыцарь был на секунду ошеломлен от внезапности, и Кирк успел спокойно приземлиться, бросив теперь пустой арбалет на пол, и, занеся меч за собой с левого бока, молнией проскочил к врагу снизу, нанеся ему еще один сокрушительный удар. К сожалению, удар тот не достиг цели, заблокированный сразу двумя мечами в руках Рыцаря, которые будто сами под него подскочили, частично направляемые окто его дочери.
Все собравшиеся рядом мои друзья наблюдали за происходящим в изумлении. Некогда окто Пофисса даровало ему титул «Неуязвимого», ведь с ним он, инверсией времени, мог исправлять допускаемые им в будущем в бою ошибки, и уже без них проводить любой бой для окружающих безошибочно и идеально. Теперь, даже он был поражен, насколько велико было мастерство ведения боя легендарного Кортя, и никак не смог бы с ним сравниться. Среди всех воинов нашего мира, его владение мечом не знало равных, разве что кроме не менее великого воина Думы, после Великого Спуска занявшего чужую сторону, став нам почти врагом. Даже таким большим и тяжелым мечом, могучий Кирк наносил удары по постепенно меркнущей от усталости защите Литого Рыцаря с невероятной силой, скоростью и ловкостью, поражая его в мгновенно замечаемые острым умом слабые места то в прыжке, то во вращении, ни давая врагу ни малейшего шанса для атаки. Призрак дочери Рыцаря умело отражала атаки Кирка по ее отцу поднимаемым ее окто оружием, и так же часто атаковала им сама. Но Кирк, вращаясь среди всего того словно в неистовом танце, был совершенно неприкасаем, и уже несколько раз слегка ранил Рыцаря мечом, которому не была страшна никакая броня. От касаний этого острейшего меча из Сколы, также хорошо разрубавшего внутреннюю силу, даже поднимаемое в воздух стальное оружие разлеталось в дребезги, теряя свою связь с контролирующей их внутренней силой.
Последний удар Кирка был особенно страшен для совсем ослабшего Рыцаря, и выбил из его рук мечи. Пусть и раньше бой шел в одни ворота, сам Кирк тоже немало устал, и, уже занеся меч над собой перед полностью открывшимся и беззащитным Рыцарем, потеряв концентрацию от боевого опьянения, и сам слишком открылся. С разрывающим уши криком «Нет!», призрак девочки рядом, также выбившийся из сил, махнул рукой, вдруг отбросив своего отца чуть назад. Произошло это настолько резко, и прямо во время удара Кирка, из-за чего тот совсем не успел отреагировать на мгновенно вылетевший на огромной скорости из-за спины Рыцаря в его сторону еще почти целый ящик с монетами. В тот момент сердце все это время наблюдавшей за всей прежней битвой Филони почти остановилось, чего нельзя было сказать о сердцах моих друзей. Все время до этого они сомневались, что Корть сможет переродиться, если убьет Литого Рыцаря, и сами думали вмешаться в бой. Теперь, выпустив из самих легких сдавленный хриплый крик, с отвратительным хрустом поврежденных ударом ребер, вместе с частью самого ящика и его сокровищ Кирк отлетел на пару метров назад. Удар тот и вправду был ужасен, как и ужасен для ушей был звон разлетевшихся по полу монет.
Сознание Кирка от боли потупилось, а в глазах забегали «зайчики». Судорожно махнув свободной левой рукой, он сбросил с себя часть уничтоженного ящика, но от ужасной боли, разливающейся теперь по всему телу от груди, не смог вовремя подняться на ноги. В таком состоянии, он совсем не понял, как Литой Рыцарь оказался перед ним, занеся над собой новые мечи в своих руках, и вращающееся над ним прочее оружие. Он не видел, как дочь Рыцаря сама толкнула его своим окто к Кирку, пусть и оставаясь все еще невидимой для остальных наблюдателей. Да, для них тот бой вовсе не выглядел так просто, ведь в нем казалось, что Литой Рыцарь сражается с Киром один на один. Девочку в ситцевом платьице с длинными золотистыми волосами, все это время стоявшую рядом с ним, они не видели.
- Какая ирония, Корть! Ты умрешь в горе сокровищ, которыми вы свели с ума всех этих людей! – злобно кричал уже до предела напряженный Литой Рыцарь, уже едва держась на ногах, но так же способный и готовый убивать тех, кто довел его до такого состояния. Всех, кого он теперь считал злодеями.
В тот момент наблюдатели замерли, ожидая самого настоящего взрыва Красного Пламени из тела Кортя, когда тот вот-вот погибнет. Именно так описывали явление перерождения человека-феникса легенды, и они как раз ждали этого все время, проведенное ими в Шеагральминни. Пускай Филони и хотела помешать этому, мгновения пока она натягивала тетиву своего лука, чтобы осадить из него своим окто Рыцаря, теперь хватило бы для действия лишь одному человеку. Никто не заметил его появления внутри, как и броска поднятого им по пути копья в сторону Рыцаря, что вполне должно было спасти жизнь Кирка.
- Папа! – вдруг проскочила перед отцом справа дочь Рыцаря, закрывая его своим маленьким тельцем.
Казалось, будто копье ударилось и отскочило от нее, но даже уже бешеным от внезапного страха смерти взглядом, Кирк заметил, что прошло оружие немного насквозь, из чего мгновенно сделал один весьма полезный вывод. Сам Рыцарь, обратив внимание на внезапную атаку со стороны, на секунду замешкался, но, решив, что отвлекаться толку нет, и он убьет Кирка даже ценой собственной жизни, нанес удар двумя мечами сразу по еще лежащему на полу врагу.
Клинки его мечей заскрежетали теперь, сжимаемые металлической лозой моего оружия, растянувшегося в хлыст посоха Завядшей Розы. Моя внутренняя сила коснулась друзей теперь, и они мгновенно бросили свой взгляд в сторону входа. Они не заметили, что вперед меня к Кирку уже пробежал другой человек, мгновенно оттолкнув Рыцаря ударом тяжелого двуручного меча цвайхендера. На самом деле, меч Вольдемара остановился вовсе не от удара по Рыцарю, а от окто его дочери, способной брать под контроль любые объекты, которые касались ее внутренней силы. Только меч Кирка из Сколы был этому окто неподвластен. Вольдемар не был октолимом, и не мог покрывать объекты внутренней силой. Если бы не его сильные и крепкие как железо руки, его же оружием могла воспользоваться сама дочь Рыцаря.
Понимая, что шансов зарубить Кирка так просто у него теперь нет, Литой Рыцарь отскочил назад, все еще крепко, насколько это было возможно в его состоянии, удерживая мечи, уже отпущенные моей острой лозой. Напрягая мускулы мощной правой руки, Вольдемар демонстративно махнул удерживаемым ей тяжеленным мечом, показывая врагу, насколько сам он силен. Вернув лозу своего посоха обратно, упирая теперь навершие посоха в пол, я наблюдал за кое-как поднимающимся на ноги Кортем, в то время как друзья мои наблюдали за мной. Мерсера рядом они видели, и мое действие наверняка показалось им будто внезапным предательством, и они никак не могли понять его сути. Они были уверены, что Кирк должен был умереть, чтобы переродиться в того, кого все мы ждали раньше как спасения от будущей неминуемой гибели. Но все было не так, как думали они. Жаль, что я не успел рассказать им всего тогда, будучи прикованным к движениям тяжело раненного, но все еще способного подняться и продолжить бой Кирка. Героя, который не был из тех, кто не падает, но был из тех, кто всегда поднимается.
- Никогда не сражайся в одиночку, друг мой. – воодушевленно улыбался Вольдемар, со взмахом седых волос повернув седую голову к уже поднявшемуся на ноги, упиравшемуся при этом обеими руками в меч, Кирку.
- Старик… - немного грустно, и будто виновато, еще скрипя зубами от боли прошептал тот.
- Вместе мы победим. Не подставляйся под удары. И что бы не случилось – не вздумай помирать!
Он смотрел на Литого Рыцаря, улавливая, как тот, от уже одолевающей его слабости всем телом трясясь и тяжело дыша, прикрыл один глаз, едва оставляя второй открытым. Он уже почти выгорел изнутри от напряжения собственных нервов, и, казалось, вот-вот был готов упасть замертво от множества ранений по всему телу под доспехами, или сразу от кровопотери. Тем не менее, он все еще выглядел страшно, и вид стоящей перед ним теперь, все еще изо всех сил защищавшей его девочки, только придавал ужаса виду той картины.
Кирк был поражен мужеством старого бандита Вольдемара, но теперь тем более не имел права давать боли в своей груди волю. Лишь большая боль поразила бы его грудь, его сердце, если бы он позволил пришедшему ему на помощь другу умереть из-за собственной слабости. Вздохнув полной грудью, полностью игнорируя боль, он положил руку на каменное плечо старика, и прошел теперь чуть вперед. Оба они положили свои мечи на правое плечо, и были готовы пустить их в ход. Все мы, стоявшие в стороне, все еще с немалым волнением наблюдали за их движениями. Тогда я даже не подозревал, насколько страшные мысли крепли в голове моих запутавшихся и совсем потерявшихся в реальности друзей. У них уже правда тряслись руки.
- Как в старые добрые времена, старик? – уже готовясь атаковать, ехидно кинул Вольдемар.
- Кто тут еще старик? – ухмыльнулся Кирк.
Вольдемар только покачал головой. Он помнил – Кирк был старше, и не на одно столетие.
Они бросились к Литому Рыцарю с двух сторон сразу, почти мгновенно атаковав уже и без того чувствовавшего приближение смерти человека. Бой продолжился как и прежде, ведь теперь поврежденного Кирка прекрасно дополнял крупный и коренастый Вольдемар. Удары сыпались градом, один за другим, выбивая Рыцаря из равновесия, постоянно едва не добивая его от поддержки призрака его дочери. Как и думал Кирк, она была порождением окто своего отца, все время ранее думавшего, что та еще жива. Он никак не мог смириться с ее смертью, и потому его безумное сознание начало везде рисовать ее образ, так принявший вполне материальный вид из сгустка его собственной внутренней силы, получившего и собственный разум.
