— Пойдем, посмотрим, я тоже не видел.
Они устремились в холл, где возле окна уже образовалась небольшая группа ребят из их класса, а также несколько из параллельного. Все с интересом что-то разглядывали. Музаев стоял в центре и с торжествующим лицом что-то рассказывал.
— Покаж, Леха, че такое. Я еще не видел вообще, — произнес Артем, протиснувшись сквозь толпу и схватив Музаева за рукав.
— Дать не могу, вдруг случайно сломаешь. Только из моих рук, ладно?
— Ладно, показывай.
В руках Музаева была шариковая ручка с прозрачной серединой, заполненной жидкостью, внутри находилась фигурка водолаза, которая при повороте ручки на 180 градусов пыталась всплыть вверх.
Ребята обсуждали:
— Классная штука.
— А она пишет?
— Конечно пишет, это ведь шариковая ручка.
— Вот здорово, а можешь подарить?— с безнадегой в голосе спросил Агапонов.
— Нет, не могу, ты что, мне отец только одну такую привез, себе оставлю.
— Слушай, а чего он еще привез? Ведь не одну же ручку? — спросил Артем.
— Так, совсем немного, жвачку и несколько монет, франков и сантимов.
«У тебя жвачка есть?», «Дай!», «Дай», «Дай попробовать», — послышалось со всех сторон.
Музаев сунул руку в карман и вытащил штук шесть – семь подушечек жевательной резинки в пестрых фантиках. И сразу десяток рук протянулось к ним. Артем стоял рядом. Он вцепился первым, и две подушечки уже были крепко зажаты в его ладони.
— Да осторожно, вы мне пальцы сломаете. Че, с ума сошли, что ли? — промычал Музаев.
«А мне?», «А мне тоже», «Мне не досталось», «А еще есть?» — послышалось со всех сторон.
— Да ну вас, мне чуть все пальцы не оторвали. Не дам больше ничего, он мало привез.
— Да ладно, мы так больше не будем. Дай, не жмоться.
— Сказал, что нет больше, мало было.
— А ты обещал монеты показать. Монету можешь дать?— спросил Артем.
— Ладно, только, чур, не выхватывать из рук. Кто это сделает, тот козел.
— Согласны, хорошо, покажи.
Музаев достал из нагрудного кармана школьной формы несколько монет достоинством от одного франка до пяти сантимов.
— Ух ты, здорово, дай посмотреть, пожалуйста, вот эти.
Через две секунды Артем с интересом вертел в руках две монеты, достоинством в один франк и 20 сантимов, серебристого и золотого цвета соответственно.
— Леха, подари вот эти две, пожалуйста, — попросил Артем жалостливо.
— Ладно, бери,— великодушно и покровительственно сказал Музаев.
Монеты мгновенно исчезли во внутреннем кармане Артема. Тот был на седьмом небе от счастья, ведь и жвачка, и монеты были у него, это была огромная удача.
— Ладно, а мне еще привез кроссовки и джинсы, — похвалился Музаев.
«Да ты что, правда?», «Вот везет кому-то», «Ух ты», «Вот это да!» — послышались возгласы ребят со всех сторон.
— Слушай, а твой отец как турист был или по работе? — спросил Прутиков.
— По работе, был в командировке. Он в медицине работает, врач и кандидат наук.
— А мои родители едут в следующем месяце в Болгарию. Они туда часто ездят и мне тоже монет привезут, — добавил Прутиков.
— Леш, а фотографии он там сделал какие-нибудь? Дашь посмотреть?
— Там не разрешают снимать, фоток нет, только на словах.
— Совсем-совсем не разрешают?
— Насколько мне известно, да. И ходят везде только по несколько человек, одному ходить нельзя, такой порядок.
— Блин, везет же некоторым, — сказал Марузевич.
— Да ладно, везет. Вот у моего приятеля в 158 школе уехал его друган на три года в Марокко. Родители во Внешторге работают, послали в командировку.
— А у моей мамы,— вставил Артем,— лучшая институтская подруга уехала со всей семьей в Индию на 10 лет. Она приезжала недавно в отпуск и к нам заехала, привезла маме в подарок гранатовые бусы, индийскую посуду, ковер и перья павлина. Красивые обалденно, переливаются всеми цветами радуги.
Те, кто не принимали участия в разговоре, толклись за кругом «избранных» и с интересом слушали и наблюдали, вытянув шеи. Любая информация и уж тем более что-то материальное, ощутимое, привезенное из-за границы, из мира далекого и недосягаемого, было целым событием для всех.
— Леш, а ты кроссовки в школу будешь надевать или только на улице ходить?
— Конечно. Завтра, наверное, приду.
— Леш, а жвачки больше нет? — спросили с задних рядов
— Нет, ребят, все раздал. Ну мне же не вагон привезли.
«Дзинь, дзинь, дзинь», — прозвенел звонок, перемена закончилась. По расписанию сейчас была математика, еще один очередной нелюбимый предмет для Артема. Он с неохотой побрел в класс, его переполняли эмоции. Во-первых, потому, что в кармане были презенты, а во-вторых, его всегда восхищали события, каким-либо образом связанные с далекими, таинственными и невероятно богатыми различными вещичками, странами Запада или Востока. Привлекало то, что нельзя было пощупать и посмотреть, то, что можно было видеть только на карте мира или в передаче «Международная панорама». Все это было для него очень волнительно.
Артем невольно понимал, что это другой мир, непохожий на тот, в котором он жил. Читая детские сказки — чешские, французские, сказки народов мира, про Карлсона и многие другие, — он видел, что там все было по-другому. Это не было похоже на жизнь в великом и могучем СССР. Картинки в книгах, содержание самих сказок и архитектура домов на рисунках были иные. И это неизведанное его манило.
Весь урок Людмила Дмитриевна — так звали преподавателя математики — рассказывала новую тему и особенно подчеркивала, что по ней будет контрольная работа. Все сосредоточенно списывали к себе в тетради то, что появлялось на доске, а учительница после каждой законченной формулы спрашивала:
— Вот это понятно?
И если реакция ребят была не очень убедительной, то объясняла снова. Урок пролетел быстро, после него была большая перемена.
— Тёма, пойдешь с нами к «Союзу» за пробками, а если останется время, сыграем после этого? — спросил у него Савощук, как только они вышли в коридор.
Артем сразу же согласился, ему очень нравилась игра в пробки, а взять их, кроме как возле отеля «Союз», было негде, потому как пробки были непростые. Игра в пробки заключалась в следующем: ставили стопкой пробки от пивных бутылок, одна на другую, по количеству игроков тыльной стороной вверх. Делали это на асфальте и рисовали вокруг пробок квадрат примерно 30х30 сантиметров, затем играющие отходили метров на 5–6 и кидали плоские биты, которые заранее отливали из свинца, добытого из старых автомобильных аккумуляторов. Если кто-либо из игроков попадал битой в стопку пробок, то он забирал себе все пробки, которые были перевернуты вверх лицевой стороной. Те пробки, которые остались лежать вверх тыльной стороной, требовалось перевернуть. И происходило это следующим образом.
Играющий кончиком своей биты должен был за один раз перевернуть пробку и в этом случае забирал ее себе. Если это не происходило, то очередь переходила к следующему игроку, у которого бита при кидании в квадрат была ближе, чем у других. Он тоже пробовал перевернуть пробки, перевернутые забирал. Иногда пробки подскакивали очень высоко и все, замерев, наблюдали, какой стороной она приземлится. Задачей было перевернуть как можно больше пробок, забрать их и после добавить к своей коллекции.
На советские пробки не играли — они не были в цене, потому что не имели рисунков, — только на импортные, которые тоже в свою очередь ценились за редкость. Самой распространенной пробкой была пробка красного цвета с изображением старика с белой бородой и кружкой пива в руках, ее так и называли «Старикан». Далее по цене следовала пробка с надписью «Будвайзер», затем пробка с изображением птицы, которую называли «Фазан» и «Золотой фазан» они были серебряного цвета и золотого соответственно. И самой дорогой считалась пробка с изображением короны и трех лилий. Играли обычно 4 «Старикана» за 1 «Корону» или 2 «Фазана» за «Корону», или «Фазан» и 2 «Старикана» за «Корону» и так далее.
Вчетвером — Репкин, Шкундяев, Новоков, Савощук — выбежали из школы, прямо в школьной форме, без курток и устремились к отелю «Союз», который находился на расстоянии около 500 метров от школы. Это было очень современное здание белого цвета, необычной архитектуры. Боковые стеновые панели имели вид пчелиных сот, окна были узкие и продолговатые, на крыше здания была неоновая вывеска: «Отель Союз». Этот отель в преддверии Олимпиады-80 был построен югославами. Открыт он был совсем недавно, и местный ресторан сразу же завоевал бешеную популярность.
Добежав до отеля, ребята сразу же кинулись к мусорным бакам, которые находились с тыльной стороны отеля непосредственно за рестораном. Благо никакого забора вокруг отеля не было. Вооружившись палками, они стали ворошить в них мусор.
— Ура, ребят, я «Старикана» нашел,— воскликнул Шкундяев.
— «Старикана», «Старикана» и я тоже нашел, — сообщил Новоков.
— Ха, а я «Фазана», — сказал довольный Артем.
В самый разгар поиска Савощук, который пока ничего не нашел, сказал:
— Ребята, тикаем отсюда, вон охранник идет.
— Это не охранник, а служащий, — сказал Новоков.
— Какая разница, все равно бежим.
— Ребята, ребята, а ну живо уходите отсюда, нельзя делать этого, — пригрозил подошедший служащий. — Вас иностранцы из окон снимают, фотографируют, а потом у себя печатают и говорят, что советские пионеры от голоду рыщут по помойкам, представляете, чем это грозит.
— Да ладно, мы ведь только пробки от бутылок ищем, но если надо, так надо. Сейчас уйдем, минут через 5, можно? — сказал Новоков.
— Нет, сейчас же уходите, я все понимаю, но порядок есть порядок.
— Ладно, пошли, а то на урок опоздаем, — произнес Артем.
Они возвратились в школу с уловом: у Репкина был один «Старикан» и один «Золотой фазан», у Новокова два «Старикана», у Шкундяева и Савощука по одному «Старикану».
Следующим уроком было рисование, где Павел Иванович — так звали преподавателя — объяснил, как нужно рисовать вазу, которую он поставил на табуретку возле доски. Павлу Ивановичу было около пятидесяти пяти лет. Это был седоволосый мужчина, аккуратной внешности, небольшого роста и в очках. Он всегда ходил в костюме и с большим, черным, кожаным портфелем.
— Обратите особое внимание на тени, как падает на вазу свет из окна. Тени мы заштриховываем, а светлое оставляем. После урока все рисунки с фамилиями на каждом ко мне на стол.
Артем с удовольствием нарисовал вазу и довольно быстро, гораздо быстрее, чем сосед Коля Федосов. В итоге у него получилось довольно неплохо.
— Молодец, а я вот еще не закончил, тени не получаются, — сказал Коля.
Возле стола Павла Ивановича толпились ученики — три девочки и два мальчика, — они наперебой предлагали посмотреть их работы и оценить их. Артем взял свой рисунок и тоже подошел к учителю.
— Вот смотри, как нужно было, — объяснял тем временем преподаватель Сорокиной Лене. — Нужно было линии провести вот так, а тени сделать с правой стороны, а они у тебя слева.
Артем хотел протиснуться без очереди и положить свой рисунок перед Павлом Ивановичем, но долговязый Вовка Агапонов его не пустил. В результате чего возникла некоторая потасовка в виде таскания друг друга за воротники. В итоге Вовка оттеснил Артема в конец очереди, все это сопровождалось словесной перепалкой, на что уже обратил внимание и преподаватель.
— Вы что здесь устраиваете, ну-ка сейчас же прекратите безобразие, рисунки положите мне на стол, а сами займите свои места.
— Ты козел, понял? — сказал Агапонову Артем.
— От козла слышу, — отпарировал Вовка, когда они шли уже к своим партам.
Рисунок Артема Павел Иванович оценил на 5 с минусом, указав, что немного не соблюдены пропорции, а так рисунок отличный, но требуется внимательность и аккуратность. На перемене перепалка между Артемом и Вовкой продолжилась и чуть не переросла в драку, после того как Артем напомнил, как он разбил Вовке очки в третьем классе, но одноклассники их разняли. Они, оба недовольные, разошлись по разным углам холла. На уроке биологии Артем сел рядом с Маринкой Козаковой, поскольку помещение класса было маленькое, меньше остальных, а Колька Федотов ушел домой, его забрала мама. Марина сама предложила, когда он остановился в нерешительности, где сесть:
— Артем, садись со мной, если хочешь.
— Да, спасибо, Марина, — согласился он.
У Артема были непростые отношения с девочками, в первую очередь потому, что он очень стеснялся общаться с ними. Чтобы как-то скрыть свою стеснительность и чтобы его не заподозрили в проявлении интереса к какой-либо девочке — а это было для него страшней всего на свете, — он в ранних классах, с первого по третий, с ними дрался, таскал за волосы, толкал, щипал и грубил. И чем сильнее ему кто-то нравился, тем сильнее той девчонке доставалось, зато он был вне подозрений. Сейчас он уже не дрался, но в глаза смотреть не мог, стеснялся. Поэтому в разговорах с противоположным полом он старался смотреть в сторону или в пол, а сам разговор как можно быстрее закончить, по-другому он вести себя не мог. Девочки это принимали за неуважение к себе, а Артема считали странноватым.
Марина Козакова была девочка очень интересная, с крупными, красивыми чертами лица. А чем красивее была девочка, тем более скованным себя чувствовал Артем.
На уроке учительница Светлана Юрьевна рассказывала что-то молекулах и хромосомах, но Артем слушал вполуха и рисовал на последней странице тетради.
— Что рисуешь? — спросила Марина.
— Да так, чепуху всякую.
— Неужели неинтересна тема урока?
— Ты прямо как преподаватель, — отпарировал Артем, уткнувшись в тетрадь носом.
— Чего ты такой злючка? Я просто из любопытства спросила.
— Да неинтересны мне эти хромосомы. Если бы за них не спрашивали, я бы вообще учебник не открывал.
— Ну, зря ты так, все состоит из молекул, это интересно.
— Послушай, хватит уже одного обучения сегодня.
— Фи, как грубо, мы просто разговариваем.
— Нашла о чем говорить.
— Как ты провел лето, что делал?
— Вот это другое дело, — улыбнулся Артем и оживился. — Ездил на море в г. Ейск, там, кстати, себя по телеку видел. Помнишь, в прошлом году ходили в киностудию «Центрнаучфильм», смотрели мультфильмы про Винни-Пуха и еще Евгений Леонов приезжал, а нас там снимали потихоньку. И вот я смотрю телек, а там передача идет, и в этой передаче показывают наш класс и меня конкретно крупным планом, так как я больше всех смеялся, наверное.
— Брось сочинять, врунишка.
— Да я правду говорю, честное слово, клянусь.
— А я не верю.
— Зря ты так, я честно себя видел по телевизору, — обиделся Артем. — А ты в Москве была летом?
— Ага, Олимпиаду смотрели по телевизору, открытие и соревнования, а потом на даче были с родителями.
— А сами на соревнования не ходили смотреть?
— Нет, наоборот, сказали, чтобы по улицам меньше гулять. Повсюду много иностранцев и нужно быть осторожнее, не разговаривать ни с кем, ничего от них не брать, а то отравить могут. Тебе разве такого не говорил никто?
— Говорили, но я уезжаю на все лето и мне все равно.
— Да прошедшим летом столько событий.
— Это точно.
— Козакова, Репкин, надеюсь, вы по сегодняшней теме общаетесь? — прервал их общение голос Светланы Юрьевны.
— Да, конечно, — с готовностью ответил Артем.
— Внимательно запомните эту тему, иначе без нее следующую трудно будет понять, обязательно запишите все то, что на доске.
Они устремились в холл, где возле окна уже образовалась небольшая группа ребят из их класса, а также несколько из параллельного. Все с интересом что-то разглядывали. Музаев стоял в центре и с торжествующим лицом что-то рассказывал.
— Покаж, Леха, че такое. Я еще не видел вообще, — произнес Артем, протиснувшись сквозь толпу и схватив Музаева за рукав.
— Дать не могу, вдруг случайно сломаешь. Только из моих рук, ладно?
— Ладно, показывай.
В руках Музаева была шариковая ручка с прозрачной серединой, заполненной жидкостью, внутри находилась фигурка водолаза, которая при повороте ручки на 180 градусов пыталась всплыть вверх.
Ребята обсуждали:
— Классная штука.
— А она пишет?
— Конечно пишет, это ведь шариковая ручка.
— Вот здорово, а можешь подарить?— с безнадегой в голосе спросил Агапонов.
— Нет, не могу, ты что, мне отец только одну такую привез, себе оставлю.
— Слушай, а чего он еще привез? Ведь не одну же ручку? — спросил Артем.
— Так, совсем немного, жвачку и несколько монет, франков и сантимов.
«У тебя жвачка есть?», «Дай!», «Дай», «Дай попробовать», — послышалось со всех сторон.
Музаев сунул руку в карман и вытащил штук шесть – семь подушечек жевательной резинки в пестрых фантиках. И сразу десяток рук протянулось к ним. Артем стоял рядом. Он вцепился первым, и две подушечки уже были крепко зажаты в его ладони.
— Да осторожно, вы мне пальцы сломаете. Че, с ума сошли, что ли? — промычал Музаев.
«А мне?», «А мне тоже», «Мне не досталось», «А еще есть?» — послышалось со всех сторон.
— Да ну вас, мне чуть все пальцы не оторвали. Не дам больше ничего, он мало привез.
— Да ладно, мы так больше не будем. Дай, не жмоться.
— Сказал, что нет больше, мало было.
— А ты обещал монеты показать. Монету можешь дать?— спросил Артем.
— Ладно, только, чур, не выхватывать из рук. Кто это сделает, тот козел.
— Согласны, хорошо, покажи.
Музаев достал из нагрудного кармана школьной формы несколько монет достоинством от одного франка до пяти сантимов.
— Ух ты, здорово, дай посмотреть, пожалуйста, вот эти.
Через две секунды Артем с интересом вертел в руках две монеты, достоинством в один франк и 20 сантимов, серебристого и золотого цвета соответственно.
— Леха, подари вот эти две, пожалуйста, — попросил Артем жалостливо.
— Ладно, бери,— великодушно и покровительственно сказал Музаев.
Монеты мгновенно исчезли во внутреннем кармане Артема. Тот был на седьмом небе от счастья, ведь и жвачка, и монеты были у него, это была огромная удача.
— Ладно, а мне еще привез кроссовки и джинсы, — похвалился Музаев.
«Да ты что, правда?», «Вот везет кому-то», «Ух ты», «Вот это да!» — послышались возгласы ребят со всех сторон.
— Слушай, а твой отец как турист был или по работе? — спросил Прутиков.
— По работе, был в командировке. Он в медицине работает, врач и кандидат наук.
— А мои родители едут в следующем месяце в Болгарию. Они туда часто ездят и мне тоже монет привезут, — добавил Прутиков.
— Леш, а фотографии он там сделал какие-нибудь? Дашь посмотреть?
— Там не разрешают снимать, фоток нет, только на словах.
— Совсем-совсем не разрешают?
— Насколько мне известно, да. И ходят везде только по несколько человек, одному ходить нельзя, такой порядок.
— Блин, везет же некоторым, — сказал Марузевич.
— Да ладно, везет. Вот у моего приятеля в 158 школе уехал его друган на три года в Марокко. Родители во Внешторге работают, послали в командировку.
— А у моей мамы,— вставил Артем,— лучшая институтская подруга уехала со всей семьей в Индию на 10 лет. Она приезжала недавно в отпуск и к нам заехала, привезла маме в подарок гранатовые бусы, индийскую посуду, ковер и перья павлина. Красивые обалденно, переливаются всеми цветами радуги.
Те, кто не принимали участия в разговоре, толклись за кругом «избранных» и с интересом слушали и наблюдали, вытянув шеи. Любая информация и уж тем более что-то материальное, ощутимое, привезенное из-за границы, из мира далекого и недосягаемого, было целым событием для всех.
— Леш, а ты кроссовки в школу будешь надевать или только на улице ходить?
— Конечно. Завтра, наверное, приду.
— Леш, а жвачки больше нет? — спросили с задних рядов
— Нет, ребят, все раздал. Ну мне же не вагон привезли.
«Дзинь, дзинь, дзинь», — прозвенел звонок, перемена закончилась. По расписанию сейчас была математика, еще один очередной нелюбимый предмет для Артема. Он с неохотой побрел в класс, его переполняли эмоции. Во-первых, потому, что в кармане были презенты, а во-вторых, его всегда восхищали события, каким-либо образом связанные с далекими, таинственными и невероятно богатыми различными вещичками, странами Запада или Востока. Привлекало то, что нельзя было пощупать и посмотреть, то, что можно было видеть только на карте мира или в передаче «Международная панорама». Все это было для него очень волнительно.
Артем невольно понимал, что это другой мир, непохожий на тот, в котором он жил. Читая детские сказки — чешские, французские, сказки народов мира, про Карлсона и многие другие, — он видел, что там все было по-другому. Это не было похоже на жизнь в великом и могучем СССР. Картинки в книгах, содержание самих сказок и архитектура домов на рисунках были иные. И это неизведанное его манило.
Весь урок Людмила Дмитриевна — так звали преподавателя математики — рассказывала новую тему и особенно подчеркивала, что по ней будет контрольная работа. Все сосредоточенно списывали к себе в тетради то, что появлялось на доске, а учительница после каждой законченной формулы спрашивала:
— Вот это понятно?
И если реакция ребят была не очень убедительной, то объясняла снова. Урок пролетел быстро, после него была большая перемена.
— Тёма, пойдешь с нами к «Союзу» за пробками, а если останется время, сыграем после этого? — спросил у него Савощук, как только они вышли в коридор.
Артем сразу же согласился, ему очень нравилась игра в пробки, а взять их, кроме как возле отеля «Союз», было негде, потому как пробки были непростые. Игра в пробки заключалась в следующем: ставили стопкой пробки от пивных бутылок, одна на другую, по количеству игроков тыльной стороной вверх. Делали это на асфальте и рисовали вокруг пробок квадрат примерно 30х30 сантиметров, затем играющие отходили метров на 5–6 и кидали плоские биты, которые заранее отливали из свинца, добытого из старых автомобильных аккумуляторов. Если кто-либо из игроков попадал битой в стопку пробок, то он забирал себе все пробки, которые были перевернуты вверх лицевой стороной. Те пробки, которые остались лежать вверх тыльной стороной, требовалось перевернуть. И происходило это следующим образом.
Играющий кончиком своей биты должен был за один раз перевернуть пробку и в этом случае забирал ее себе. Если это не происходило, то очередь переходила к следующему игроку, у которого бита при кидании в квадрат была ближе, чем у других. Он тоже пробовал перевернуть пробки, перевернутые забирал. Иногда пробки подскакивали очень высоко и все, замерев, наблюдали, какой стороной она приземлится. Задачей было перевернуть как можно больше пробок, забрать их и после добавить к своей коллекции.
На советские пробки не играли — они не были в цене, потому что не имели рисунков, — только на импортные, которые тоже в свою очередь ценились за редкость. Самой распространенной пробкой была пробка красного цвета с изображением старика с белой бородой и кружкой пива в руках, ее так и называли «Старикан». Далее по цене следовала пробка с надписью «Будвайзер», затем пробка с изображением птицы, которую называли «Фазан» и «Золотой фазан» они были серебряного цвета и золотого соответственно. И самой дорогой считалась пробка с изображением короны и трех лилий. Играли обычно 4 «Старикана» за 1 «Корону» или 2 «Фазана» за «Корону», или «Фазан» и 2 «Старикана» за «Корону» и так далее.
Вчетвером — Репкин, Шкундяев, Новоков, Савощук — выбежали из школы, прямо в школьной форме, без курток и устремились к отелю «Союз», который находился на расстоянии около 500 метров от школы. Это было очень современное здание белого цвета, необычной архитектуры. Боковые стеновые панели имели вид пчелиных сот, окна были узкие и продолговатые, на крыше здания была неоновая вывеска: «Отель Союз». Этот отель в преддверии Олимпиады-80 был построен югославами. Открыт он был совсем недавно, и местный ресторан сразу же завоевал бешеную популярность.
Добежав до отеля, ребята сразу же кинулись к мусорным бакам, которые находились с тыльной стороны отеля непосредственно за рестораном. Благо никакого забора вокруг отеля не было. Вооружившись палками, они стали ворошить в них мусор.
— Ура, ребят, я «Старикана» нашел,— воскликнул Шкундяев.
— «Старикана», «Старикана» и я тоже нашел, — сообщил Новоков.
— Ха, а я «Фазана», — сказал довольный Артем.
В самый разгар поиска Савощук, который пока ничего не нашел, сказал:
— Ребята, тикаем отсюда, вон охранник идет.
— Это не охранник, а служащий, — сказал Новоков.
— Какая разница, все равно бежим.
— Ребята, ребята, а ну живо уходите отсюда, нельзя делать этого, — пригрозил подошедший служащий. — Вас иностранцы из окон снимают, фотографируют, а потом у себя печатают и говорят, что советские пионеры от голоду рыщут по помойкам, представляете, чем это грозит.
— Да ладно, мы ведь только пробки от бутылок ищем, но если надо, так надо. Сейчас уйдем, минут через 5, можно? — сказал Новоков.
— Нет, сейчас же уходите, я все понимаю, но порядок есть порядок.
— Ладно, пошли, а то на урок опоздаем, — произнес Артем.
Они возвратились в школу с уловом: у Репкина был один «Старикан» и один «Золотой фазан», у Новокова два «Старикана», у Шкундяева и Савощука по одному «Старикану».
Следующим уроком было рисование, где Павел Иванович — так звали преподавателя — объяснил, как нужно рисовать вазу, которую он поставил на табуретку возле доски. Павлу Ивановичу было около пятидесяти пяти лет. Это был седоволосый мужчина, аккуратной внешности, небольшого роста и в очках. Он всегда ходил в костюме и с большим, черным, кожаным портфелем.
— Обратите особое внимание на тени, как падает на вазу свет из окна. Тени мы заштриховываем, а светлое оставляем. После урока все рисунки с фамилиями на каждом ко мне на стол.
Артем с удовольствием нарисовал вазу и довольно быстро, гораздо быстрее, чем сосед Коля Федосов. В итоге у него получилось довольно неплохо.
— Молодец, а я вот еще не закончил, тени не получаются, — сказал Коля.
Возле стола Павла Ивановича толпились ученики — три девочки и два мальчика, — они наперебой предлагали посмотреть их работы и оценить их. Артем взял свой рисунок и тоже подошел к учителю.
— Вот смотри, как нужно было, — объяснял тем временем преподаватель Сорокиной Лене. — Нужно было линии провести вот так, а тени сделать с правой стороны, а они у тебя слева.
Артем хотел протиснуться без очереди и положить свой рисунок перед Павлом Ивановичем, но долговязый Вовка Агапонов его не пустил. В результате чего возникла некоторая потасовка в виде таскания друг друга за воротники. В итоге Вовка оттеснил Артема в конец очереди, все это сопровождалось словесной перепалкой, на что уже обратил внимание и преподаватель.
— Вы что здесь устраиваете, ну-ка сейчас же прекратите безобразие, рисунки положите мне на стол, а сами займите свои места.
— Ты козел, понял? — сказал Агапонову Артем.
— От козла слышу, — отпарировал Вовка, когда они шли уже к своим партам.
Рисунок Артема Павел Иванович оценил на 5 с минусом, указав, что немного не соблюдены пропорции, а так рисунок отличный, но требуется внимательность и аккуратность. На перемене перепалка между Артемом и Вовкой продолжилась и чуть не переросла в драку, после того как Артем напомнил, как он разбил Вовке очки в третьем классе, но одноклассники их разняли. Они, оба недовольные, разошлись по разным углам холла. На уроке биологии Артем сел рядом с Маринкой Козаковой, поскольку помещение класса было маленькое, меньше остальных, а Колька Федотов ушел домой, его забрала мама. Марина сама предложила, когда он остановился в нерешительности, где сесть:
— Артем, садись со мной, если хочешь.
— Да, спасибо, Марина, — согласился он.
У Артема были непростые отношения с девочками, в первую очередь потому, что он очень стеснялся общаться с ними. Чтобы как-то скрыть свою стеснительность и чтобы его не заподозрили в проявлении интереса к какой-либо девочке — а это было для него страшней всего на свете, — он в ранних классах, с первого по третий, с ними дрался, таскал за волосы, толкал, щипал и грубил. И чем сильнее ему кто-то нравился, тем сильнее той девчонке доставалось, зато он был вне подозрений. Сейчас он уже не дрался, но в глаза смотреть не мог, стеснялся. Поэтому в разговорах с противоположным полом он старался смотреть в сторону или в пол, а сам разговор как можно быстрее закончить, по-другому он вести себя не мог. Девочки это принимали за неуважение к себе, а Артема считали странноватым.
Марина Козакова была девочка очень интересная, с крупными, красивыми чертами лица. А чем красивее была девочка, тем более скованным себя чувствовал Артем.
На уроке учительница Светлана Юрьевна рассказывала что-то молекулах и хромосомах, но Артем слушал вполуха и рисовал на последней странице тетради.
— Что рисуешь? — спросила Марина.
— Да так, чепуху всякую.
— Неужели неинтересна тема урока?
— Ты прямо как преподаватель, — отпарировал Артем, уткнувшись в тетрадь носом.
— Чего ты такой злючка? Я просто из любопытства спросила.
— Да неинтересны мне эти хромосомы. Если бы за них не спрашивали, я бы вообще учебник не открывал.
— Ну, зря ты так, все состоит из молекул, это интересно.
— Послушай, хватит уже одного обучения сегодня.
— Фи, как грубо, мы просто разговариваем.
— Нашла о чем говорить.
— Как ты провел лето, что делал?
— Вот это другое дело, — улыбнулся Артем и оживился. — Ездил на море в г. Ейск, там, кстати, себя по телеку видел. Помнишь, в прошлом году ходили в киностудию «Центрнаучфильм», смотрели мультфильмы про Винни-Пуха и еще Евгений Леонов приезжал, а нас там снимали потихоньку. И вот я смотрю телек, а там передача идет, и в этой передаче показывают наш класс и меня конкретно крупным планом, так как я больше всех смеялся, наверное.
— Брось сочинять, врунишка.
— Да я правду говорю, честное слово, клянусь.
— А я не верю.
— Зря ты так, я честно себя видел по телевизору, — обиделся Артем. — А ты в Москве была летом?
— Ага, Олимпиаду смотрели по телевизору, открытие и соревнования, а потом на даче были с родителями.
— А сами на соревнования не ходили смотреть?
— Нет, наоборот, сказали, чтобы по улицам меньше гулять. Повсюду много иностранцев и нужно быть осторожнее, не разговаривать ни с кем, ничего от них не брать, а то отравить могут. Тебе разве такого не говорил никто?
— Говорили, но я уезжаю на все лето и мне все равно.
— Да прошедшим летом столько событий.
— Это точно.
— Козакова, Репкин, надеюсь, вы по сегодняшней теме общаетесь? — прервал их общение голос Светланы Юрьевны.
— Да, конечно, — с готовностью ответил Артем.
— Внимательно запомните эту тему, иначе без нее следующую трудно будет понять, обязательно запишите все то, что на доске.
