Приходилось надевать по две – три кофты и спать накрывшись одеялом с головой, высунув наружу только нос. К тому же при всей любезности жильцов тусовка на кухне, в ванной, в коридоре порядком надоела. А также, что было особенно неприятно, ввиду отсутствия стиральной машины приходилось стирать одежду и мыть кастрюли от почоклеры на крыше, в пилете, где не было горячей воды. Очень часто дул холодный, пронизывающий ветер и руки мерзли, было все это неудобно, мягко говоря. Такая обстановка наводила на грустные мысли, и очень хотелось отдельное комфортное жилье с отоплением.
Артем объехал около десятка – полтора пансионов, и нигде не было отопления, везде картина была одинаковая, а отдельная квартира в многоэтажном доме стоила безумных для него 500 песо, ведь он решил жить только на заработанные деньги. У Артема вся выручка за месяц была меньше, чем плата за квартиру, от этого было тоскливо. В разговоре с Рикардо он однажды затронул эту тему и очень удивился, что тот тоже не имел отопления и что перед приемом душа разогревался, бегая по комнате или приседая. Для Артема это был какой-то бред, не укладывалось в голове, почему люди так живут и почему не проведут отопление.
В довершение ко всему этому однажды к Артему, который работал на углу улиц Сан-Хуан и Бельграно, подошел человек — смуглый, коренастый, по облику которого можно было сказать настоящий коренной южноамериканец. И вид у него, надо сказать, не блистал доброжелательностью.
— Привет, парень, — поздоровался он.
— Привет, — ответил Артем.
— Ты иностранец?
— Угу.
— Откуда ты?
— Из Европы.
— Ого, а здесь как оказался?
— Приехал.
— Работаешь?
— Ага.
— Ну и как работа?
— Честно говоря, не очень, летом хорошо было, а сейчас очень слабо.
— Да, зимой здесь всегда так. И как долго собираешься здесь работать?
— Даже не знаю, — простодушно ответил Артем.
— Я тоже почоклеро, — сказал мужичок, — работаю на набережной все лето, там лучше, чем здесь.
— Я знаю, но мне далеко возить почоклеру. У меня нет машины, и я вожу ее вручную, со стоянки.
— У тебя нет машины? — мужичок даже присвистнул. — А у меня есть, я утром привожу и вечером отвожу домой.
— А ты где живешь?
Он назвал какой-то район, о котором Артем даже не слышал, понял лишь, что очень далеко.
— Да, это далековато, — кивнул мужичок и добавил: — Я буду работать на набережной до мая месяца, затем приеду сюда, на этом перекрестке мое место, так что подыщи себе другое место.
— А, вот оно что, — вздохнул Артем.
— Да, я здесь уже 10 лет, каждую зиму торгую, можешь спросить в любой торговой точке.
— Да, мне говорили об этом. — Артем вспомнил, как ему пару раз сказали про другую почоклеру на этом перекрестке.
— Ну, вот и хорошо, договорились. Давай, парень, удачи.— И латиноамериканец удалился.
— Пока.
«Вот это сюрприз так сюрприз, — размышлял Артем, — чего теперь делать-то. Здесь стоянка, и вообще Хорхе рекомендовал именно это место. Но самое поганое то, что нет машины, как я таскать-то буду почоклеру, да и место уже прикормленное, все знают, что я тут стою. И что теперь, все это для кого-то делал? Нужно позвонить Хорхе, попросить совета».
— Нет никакой проблемы, — сообщил Хорхе, когда Артем ему позвонил и обрисовал суть вопроса, — давай завтра встретимся в муниципалитете, знаешь, где это? На улице Бельграно, только ближе к центру, захвати с собой тетрадь с разрешением.
На следующий день они встретились в муниципалитете. Хорхе пришел в светло-сером новом пиджаке, бежевых брюках и шляпе, таким Артем его еще не видел.
— Привет, Артем, как дела?
— Привет, неплохо, за исключением той проблемы, о которой я сообщил по телефону.
— Сейчас все устроим, пошли.
Хорхе направился к одной из прозрачных перегородок, которыми был разделен огромный зал, и некоторое время высматривал кого-то внутри, затем, видно, увидев, того, кого искал, вошел в дверь, находившуюся тут же, слева. Артем остался снаружи и наблюдал через стекло. Хорхе подошел к чиновнику в очках, сидевшему за столом, что-то писавшему, поздоровался и стал с ним разговаривать. Чиновник долго и внимательно слушал, затем достал толстую папку с полки и стал в ней что-то искать, затем, найдя искомый предмет, посмотрел на Хорхе и отрицательно покачал головой. После чего они вместе стали смотреть в документы и что-то обсуждать, как два полководца на поле битвы, после чего Хорхе ткнул в бумаги пальцем и видимо что-то спросил. Чиновник сделал утвердительный жест головой, но при этом поднял вверх указательный палец, что-то объясняя, Хорхе одобрительно закивал головой. После всего этого чиновник взял в руки тетрадь, которую Артем дал Хорхе, и что-то туда вписал, затем взял из сейфа печать и два раза ею проштамповал в тетради и с довольным видом вручил ее Хорхе, тот поблагодарил и вышел. Артем наблюдал с интересом за всем этим действием, по которому можно было сделать мини-спектакль, так колоритно это все получилось. Все действие заняло минут двадцать – двадцать пять. Хорхе вышел в коридор очень довольный.
— Смотри, Арти, на Сан-Хуан и Бельграно стоит одна почоклера и уже давно, но рядом можно поставить другую, главное, чтобы она не была ближе ста метров, поэтому нам разрешили другой перекресток. Перекресток Ривадавия и Сан-Хуан, это следующий, ты имеешь полное право там стоять, вот смотри, тут вписан адрес, — Хорхе развернул тетрадь, — и еще, очень важно, никому эту тетрадь не показывай, только муниципальному инспектору и только когда он покажет свои документы, плохих людей много, никому тетрадь в руки не давай.
— Спасибо, Хорхе, огромное тебе спасибо, выручил по-настоящему! А сколько платить нужно муниципалитету?
— Ничего не нужно, это бесплатно и сущие пустяки, иди и спокойно теперь работай.
На том они и распрощались, и Артем покатил счастливый на стоянку к Рикардо, однако доро?гой эйфория от быстрого решения проблемы сменилась беспокойством.
«Как смогут эффективно работать на столь малом расстоянии друг от друга две почоклеры, — подумалось ему, — и без того маленькая касса в 15 песо будет поделена на два, что в итоге даст 7 песо. И как на это прожить? Это немыслимо, что-то нужно делать, так нельзя будет работать».
Получив разрешение на новое, уже свое место, Артем сразу же, в первый рабочий день отогнал туда почоклеру— всего лишних 150–200 метров от стоянки Рикардо— и стал там работать. Возить прицеп на такое расстояние было совсем не весело. Выручки в течение апреля еще снизились, теперь и 10 песо в день считалось удачей, а дни становились холоднее, ветренее и дождливее. Артему пришлось купить себе кроме кроссовок, которые он все же приобрел— только не «Адидас», а «Рибок», — зимнюю куртку, естественно, не на деньги с заработков по продаже кукурузы, так как она обошлась ему в сто песо. Особенно тоскливо становилось в дождливые дни, которые сейчас были не редкостью. В эти дни торговля совсем стояла, клиентов на улице не было, а если и были, то им было точно не до кукурузы. Изредка по Сан-Хуану проносились спешащие куда-то автомобили. В такие дни грустные мысли посещали Артема все чаще.
«Зачем я здесь и зачем мне весь этот экстрим, для чего я заплатил три тысячи долларов агентству за оформление документов, отдал четыре тысячи пятьдесят долларов за эту почоклеру, чтобы мерзнуть здесь, под дождем, на холодном ветру за 4–5 песо в день? Заплатил за билет немалые деньги и сколько уже здесь прожил, наверное, десятка ушла. Я, скорее всего, мазохист или дурак, но не стоит об этом никому говорить, а то не поймут или сочтут за сумасшедшего. А может, я сумасшедший и есть? Бросить налаженную, комфортную жизнь и уехать. А ведь казалось сначала, все не так плохо, но приходит, к сожалению, разочарование и прозрение. Однако это не значит, что я хочу вернуться обратно в Россию, ведь нет же, назад пути нет, только вперед. Путь иммигранта тернист и извилист, нужно перетерпеть все это, ведь это не может продолжаться вечно».
В некоторые дни— с особо противной погодой — Артем вообще не выходил на работу, а просиживал в своей маленькой отдельной комнатке, где было холодно и сыро, а на потолке горела тусклым светом лампочка в сорок ватт. По поводу отопления он уже жаловался хозяйке, но без особой надежды, так как знал, что это бесполезно и с этим у всех проблема. Тем не менее однажды хозяйка принесла ему газовую эстуфу (печку), такой Артем раньше никогда не видел и тем более не пользовался. Это был железный ящик типа высокой тумбочки, с одной стороны которой была дверца, куда вставлялся газовый десятилитровый баллон, а с лицевой стороны была квадратная газовая горелка, довольно большая. Хозяйка ему показала, как ею пользоваться, и посоветовала держать окно открытое, когда он ее включит.
В тот же вечер намерзшийся за день Тёма решил ее опробовать и насладиться наконец долгожданным теплом. Он зажег ее: горелка работала почти бесшумно, только иногда потрескивала, когда расширялась при нагреве. Вскоре она раскалилась докрасна, и действительно через десять минут в комнате стало тепло. Единственное, что Артема раздражало, это открытая форточка, по его мнению, отапливалась не только комната, но и весь коридор, включая улицу, поэтому через некоторое время он решил форточку закрыть, а потом, когда ему будет жарко, он ее откроет, а горелку выключит. Сам же Артем разделся и юркнул под одеяло, и это сыграло с ним злую, чуть ли не трагическую шутку. Как на грех он сильно устал, да еще и соскучился по теплу — его разморило, стало клонить в сон, и он уснул. Проснулся он глубокой ночью — и слава богу, что проснулся, — у него сильно болела и кружилась голова, его тошнило.
«Странно, чего такого я мог съесть? — подумал он спросонья, и вдруг как молния сверкнула в голове: — Эстуфа!» — и он в жуткой панике вскочил с кровати.
Печка в полутемной комнате поблескивала желтоватыми языками пламени, и это выглядело неприятно, ядовито и зловеще, совсем не так, как вечером.
— Уже хорошо, что не погасло, нужно быстрей открыть окно, — сказал вслух Артем.
Артем, качаясь, неуверенным шагом, так как ломило все тело, как при высокой температуре, сначала открыл окно, затем дверь, до печки он не дотрагивался. После чего буквально дополз по коридору до ванной комнаты, где было свежо и прохладно. Из-за позднего часа в коридоре никого не было. Едва он вполз в ванную, его стошнило, а состояние было ужасное, и сердце бешено колотилось, наверное, пульс зашкаливал за 150.
Два часа Артем сидел в ванной, на корточках на полу, пил воду, его несколько раз еще тошнило, и только потом он почувствовал облегчение и вернулся под утро в свою комнату, первым делом выключив печку. Находясь в ванной, он плохо соображал, и только сейчас страшная мысль его посетила, что он мог сегодня вообще не проснуться и был на волосок от гибели, не проснись он в нужный момент. Видимо, сам организм или провидение его разбудило. Он никогда не пользовался такими вещами, но прекрасно понимал, что при сгорании печка выделяла угарный газ, которым он и надышался, закрыв единственное окно в комнате.
Печку он выставил в коридор, решив, что больше не будет ею никогда пользоваться, лучше уж будет мерзнуть. Остаток ночи он практически не спал, ворочался и чувствовал себя неважно. Утром Артем возвратил печку хозяйке со словами благодарности, не забыв рассказать об им полученном отравлении.
— Это интоксикация, — сказала хозяйка и продолжила долго рассказывать, как нужно осторожно пользоваться печкой и всегда при открытом окне.
Артем отвечал, что бессмысленно отапливать улицу и кто вообще придумал такую глупую штуку, тогда как нужно было позаботиться об отводе использованных газов. Сошлись на том, что такую печку Артему не нужно даже задаром, а не то что за деньги. Вернувшись в комнату, он с благодарностью вспомнил отопление в русском отеле в Буэнос-Айресе, где также газ нагревал батарею, но все выводилось через трубу в стене на улицу, а внутрь шло только тепло.
Выражаясь мягко, весь последующий день у него был упадок настроения. Он думал о том, что с ним происходит в последнее время, включая этот драматический эпизод, который из-за его глупости мог стать последним в его жизни. Артем решил, что начался какой-то бред или какой-то ужасный отрезок в его судьбе: ни работы, ни денег, ни условий и еще чудом, что он остался в живых, слава богу, что быстро оклемался. Но постепенно он пришел в себя, на улице светило солнышко, и день обещал быть хорошим, Артем решил пойти на работу. В коридоре он встретил соседа, аргентинца лет двадцати семи. Это был, как ни странно, высокий парень, с кучерявой шевелюрой, одетый в бесформенные брюки и майку с надписью: «Адидас».
— Привет, Арти, как дела?
— Привет, Маурисио, хорошо. — Артему потребовалось усилие, чтобы это произнести, так как хорошо и близко не было.
— Идешь на работу?
— Да, собираюсь, а ты чем занимаешься?
— Я работаю руками, делаю разные поделки и изделия, у меня есть кое-что с собой, хочешь, покажу?
— Да, покажи, мне интересно.
Через минуту Маурисио вернулся с парой вещиц, по одной в каждой руке — это были изделия из дерева и металла. Первое собой представляло деревянную матеру — это как раз тот стаканчик, из которого пьют мате, с резными стенками, по правде говоря, очень красиво. Вторым изделием была икебана из тонкой витой проволоки, с такими же цветами и листочками, весьма оригинальная по исполнению и красивая, Артему понравилось.
— Красиво, ты сам все это делаешь?
— Да, сам делаю и затем продаю либо на набережной, либо работаю по заказам как оформитель у частных заказчиков.
— И как, пользуется это спросом?
— На жизнь хватает, однако сезон тут закончился, и я буду перебираться в Рио.
— Да, конечно, ты можешь, ты же аргентинец. У вас с документами никаких проблем, сел и поехал, — в очередной раз вздохнул Артем.
— А ты не можешь?
— Я русский, у нас все сложно, визу надо получать. Я уже здесь обустраиваюсь, и работать тоже здесь придется, к сожалению.
— Ну ладно, тогда удачной работы, чао.
— Чао, Маурисио.
Артем на стоянку за почоклерой пошел пешком, на велосипеде ехать не захотел, да и голова еще не отошла после отравления и немного кружилась. В глубине души Артем завидовал этому Маурисио и остальным аргентинцам тоже, их легкости и свободе передвижения. Они, как мотыльки, как перелетные птицы, не знали ни границ, ни преград, могли поехать куда угодно и когда угодно, где было выгодней, туда и ехали. А ему это сделать было нельзя.
Он опять приволок почоклеру на новое свое место, чтобы не конфликтовать с коллегой, но сегодня она была чересчур тяжела. Он это прочувствовал, пока ее катил и аккумулятор, и мешок маиса, и мешок сахара, и газовый баллон, в общем, все, видимо сказывалось отравление. «Хорошая зарядка, как надоело это все», — подумал Артем, отдыхая после этого минут десять.
Работа шла вяло, несмотря на солнечный и теплый денек, покупателей почти совсем не было, к вечеру в кармане звенело всего восемь песо. Артем пошел купить себе сандвич на 1 песо, на 0,5 песо пакет молока и на 0,5 песо печенье к чаю, что он и сделал в двух шагах от своего рабочего места. После чего все, кроме печенья, съел, остальные деньги он отложил на квартплату. Приходилось ужиматься как только можно.
Артем объехал около десятка – полтора пансионов, и нигде не было отопления, везде картина была одинаковая, а отдельная квартира в многоэтажном доме стоила безумных для него 500 песо, ведь он решил жить только на заработанные деньги. У Артема вся выручка за месяц была меньше, чем плата за квартиру, от этого было тоскливо. В разговоре с Рикардо он однажды затронул эту тему и очень удивился, что тот тоже не имел отопления и что перед приемом душа разогревался, бегая по комнате или приседая. Для Артема это был какой-то бред, не укладывалось в голове, почему люди так живут и почему не проведут отопление.
В довершение ко всему этому однажды к Артему, который работал на углу улиц Сан-Хуан и Бельграно, подошел человек — смуглый, коренастый, по облику которого можно было сказать настоящий коренной южноамериканец. И вид у него, надо сказать, не блистал доброжелательностью.
— Привет, парень, — поздоровался он.
— Привет, — ответил Артем.
— Ты иностранец?
— Угу.
— Откуда ты?
— Из Европы.
— Ого, а здесь как оказался?
— Приехал.
— Работаешь?
— Ага.
— Ну и как работа?
— Честно говоря, не очень, летом хорошо было, а сейчас очень слабо.
— Да, зимой здесь всегда так. И как долго собираешься здесь работать?
— Даже не знаю, — простодушно ответил Артем.
— Я тоже почоклеро, — сказал мужичок, — работаю на набережной все лето, там лучше, чем здесь.
— Я знаю, но мне далеко возить почоклеру. У меня нет машины, и я вожу ее вручную, со стоянки.
— У тебя нет машины? — мужичок даже присвистнул. — А у меня есть, я утром привожу и вечером отвожу домой.
— А ты где живешь?
Он назвал какой-то район, о котором Артем даже не слышал, понял лишь, что очень далеко.
— Да, это далековато, — кивнул мужичок и добавил: — Я буду работать на набережной до мая месяца, затем приеду сюда, на этом перекрестке мое место, так что подыщи себе другое место.
— А, вот оно что, — вздохнул Артем.
— Да, я здесь уже 10 лет, каждую зиму торгую, можешь спросить в любой торговой точке.
— Да, мне говорили об этом. — Артем вспомнил, как ему пару раз сказали про другую почоклеру на этом перекрестке.
— Ну, вот и хорошо, договорились. Давай, парень, удачи.— И латиноамериканец удалился.
— Пока.
«Вот это сюрприз так сюрприз, — размышлял Артем, — чего теперь делать-то. Здесь стоянка, и вообще Хорхе рекомендовал именно это место. Но самое поганое то, что нет машины, как я таскать-то буду почоклеру, да и место уже прикормленное, все знают, что я тут стою. И что теперь, все это для кого-то делал? Нужно позвонить Хорхе, попросить совета».
— Нет никакой проблемы, — сообщил Хорхе, когда Артем ему позвонил и обрисовал суть вопроса, — давай завтра встретимся в муниципалитете, знаешь, где это? На улице Бельграно, только ближе к центру, захвати с собой тетрадь с разрешением.
На следующий день они встретились в муниципалитете. Хорхе пришел в светло-сером новом пиджаке, бежевых брюках и шляпе, таким Артем его еще не видел.
— Привет, Артем, как дела?
— Привет, неплохо, за исключением той проблемы, о которой я сообщил по телефону.
— Сейчас все устроим, пошли.
Хорхе направился к одной из прозрачных перегородок, которыми был разделен огромный зал, и некоторое время высматривал кого-то внутри, затем, видно, увидев, того, кого искал, вошел в дверь, находившуюся тут же, слева. Артем остался снаружи и наблюдал через стекло. Хорхе подошел к чиновнику в очках, сидевшему за столом, что-то писавшему, поздоровался и стал с ним разговаривать. Чиновник долго и внимательно слушал, затем достал толстую папку с полки и стал в ней что-то искать, затем, найдя искомый предмет, посмотрел на Хорхе и отрицательно покачал головой. После чего они вместе стали смотреть в документы и что-то обсуждать, как два полководца на поле битвы, после чего Хорхе ткнул в бумаги пальцем и видимо что-то спросил. Чиновник сделал утвердительный жест головой, но при этом поднял вверх указательный палец, что-то объясняя, Хорхе одобрительно закивал головой. После всего этого чиновник взял в руки тетрадь, которую Артем дал Хорхе, и что-то туда вписал, затем взял из сейфа печать и два раза ею проштамповал в тетради и с довольным видом вручил ее Хорхе, тот поблагодарил и вышел. Артем наблюдал с интересом за всем этим действием, по которому можно было сделать мини-спектакль, так колоритно это все получилось. Все действие заняло минут двадцать – двадцать пять. Хорхе вышел в коридор очень довольный.
— Смотри, Арти, на Сан-Хуан и Бельграно стоит одна почоклера и уже давно, но рядом можно поставить другую, главное, чтобы она не была ближе ста метров, поэтому нам разрешили другой перекресток. Перекресток Ривадавия и Сан-Хуан, это следующий, ты имеешь полное право там стоять, вот смотри, тут вписан адрес, — Хорхе развернул тетрадь, — и еще, очень важно, никому эту тетрадь не показывай, только муниципальному инспектору и только когда он покажет свои документы, плохих людей много, никому тетрадь в руки не давай.
— Спасибо, Хорхе, огромное тебе спасибо, выручил по-настоящему! А сколько платить нужно муниципалитету?
— Ничего не нужно, это бесплатно и сущие пустяки, иди и спокойно теперь работай.
На том они и распрощались, и Артем покатил счастливый на стоянку к Рикардо, однако доро?гой эйфория от быстрого решения проблемы сменилась беспокойством.
«Как смогут эффективно работать на столь малом расстоянии друг от друга две почоклеры, — подумалось ему, — и без того маленькая касса в 15 песо будет поделена на два, что в итоге даст 7 песо. И как на это прожить? Это немыслимо, что-то нужно делать, так нельзя будет работать».
Получив разрешение на новое, уже свое место, Артем сразу же, в первый рабочий день отогнал туда почоклеру— всего лишних 150–200 метров от стоянки Рикардо— и стал там работать. Возить прицеп на такое расстояние было совсем не весело. Выручки в течение апреля еще снизились, теперь и 10 песо в день считалось удачей, а дни становились холоднее, ветренее и дождливее. Артему пришлось купить себе кроме кроссовок, которые он все же приобрел— только не «Адидас», а «Рибок», — зимнюю куртку, естественно, не на деньги с заработков по продаже кукурузы, так как она обошлась ему в сто песо. Особенно тоскливо становилось в дождливые дни, которые сейчас были не редкостью. В эти дни торговля совсем стояла, клиентов на улице не было, а если и были, то им было точно не до кукурузы. Изредка по Сан-Хуану проносились спешащие куда-то автомобили. В такие дни грустные мысли посещали Артема все чаще.
«Зачем я здесь и зачем мне весь этот экстрим, для чего я заплатил три тысячи долларов агентству за оформление документов, отдал четыре тысячи пятьдесят долларов за эту почоклеру, чтобы мерзнуть здесь, под дождем, на холодном ветру за 4–5 песо в день? Заплатил за билет немалые деньги и сколько уже здесь прожил, наверное, десятка ушла. Я, скорее всего, мазохист или дурак, но не стоит об этом никому говорить, а то не поймут или сочтут за сумасшедшего. А может, я сумасшедший и есть? Бросить налаженную, комфортную жизнь и уехать. А ведь казалось сначала, все не так плохо, но приходит, к сожалению, разочарование и прозрение. Однако это не значит, что я хочу вернуться обратно в Россию, ведь нет же, назад пути нет, только вперед. Путь иммигранта тернист и извилист, нужно перетерпеть все это, ведь это не может продолжаться вечно».
В некоторые дни— с особо противной погодой — Артем вообще не выходил на работу, а просиживал в своей маленькой отдельной комнатке, где было холодно и сыро, а на потолке горела тусклым светом лампочка в сорок ватт. По поводу отопления он уже жаловался хозяйке, но без особой надежды, так как знал, что это бесполезно и с этим у всех проблема. Тем не менее однажды хозяйка принесла ему газовую эстуфу (печку), такой Артем раньше никогда не видел и тем более не пользовался. Это был железный ящик типа высокой тумбочки, с одной стороны которой была дверца, куда вставлялся газовый десятилитровый баллон, а с лицевой стороны была квадратная газовая горелка, довольно большая. Хозяйка ему показала, как ею пользоваться, и посоветовала держать окно открытое, когда он ее включит.
В тот же вечер намерзшийся за день Тёма решил ее опробовать и насладиться наконец долгожданным теплом. Он зажег ее: горелка работала почти бесшумно, только иногда потрескивала, когда расширялась при нагреве. Вскоре она раскалилась докрасна, и действительно через десять минут в комнате стало тепло. Единственное, что Артема раздражало, это открытая форточка, по его мнению, отапливалась не только комната, но и весь коридор, включая улицу, поэтому через некоторое время он решил форточку закрыть, а потом, когда ему будет жарко, он ее откроет, а горелку выключит. Сам же Артем разделся и юркнул под одеяло, и это сыграло с ним злую, чуть ли не трагическую шутку. Как на грех он сильно устал, да еще и соскучился по теплу — его разморило, стало клонить в сон, и он уснул. Проснулся он глубокой ночью — и слава богу, что проснулся, — у него сильно болела и кружилась голова, его тошнило.
«Странно, чего такого я мог съесть? — подумал он спросонья, и вдруг как молния сверкнула в голове: — Эстуфа!» — и он в жуткой панике вскочил с кровати.
Печка в полутемной комнате поблескивала желтоватыми языками пламени, и это выглядело неприятно, ядовито и зловеще, совсем не так, как вечером.
— Уже хорошо, что не погасло, нужно быстрей открыть окно, — сказал вслух Артем.
Артем, качаясь, неуверенным шагом, так как ломило все тело, как при высокой температуре, сначала открыл окно, затем дверь, до печки он не дотрагивался. После чего буквально дополз по коридору до ванной комнаты, где было свежо и прохладно. Из-за позднего часа в коридоре никого не было. Едва он вполз в ванную, его стошнило, а состояние было ужасное, и сердце бешено колотилось, наверное, пульс зашкаливал за 150.
Два часа Артем сидел в ванной, на корточках на полу, пил воду, его несколько раз еще тошнило, и только потом он почувствовал облегчение и вернулся под утро в свою комнату, первым делом выключив печку. Находясь в ванной, он плохо соображал, и только сейчас страшная мысль его посетила, что он мог сегодня вообще не проснуться и был на волосок от гибели, не проснись он в нужный момент. Видимо, сам организм или провидение его разбудило. Он никогда не пользовался такими вещами, но прекрасно понимал, что при сгорании печка выделяла угарный газ, которым он и надышался, закрыв единственное окно в комнате.
Печку он выставил в коридор, решив, что больше не будет ею никогда пользоваться, лучше уж будет мерзнуть. Остаток ночи он практически не спал, ворочался и чувствовал себя неважно. Утром Артем возвратил печку хозяйке со словами благодарности, не забыв рассказать об им полученном отравлении.
— Это интоксикация, — сказала хозяйка и продолжила долго рассказывать, как нужно осторожно пользоваться печкой и всегда при открытом окне.
Артем отвечал, что бессмысленно отапливать улицу и кто вообще придумал такую глупую штуку, тогда как нужно было позаботиться об отводе использованных газов. Сошлись на том, что такую печку Артему не нужно даже задаром, а не то что за деньги. Вернувшись в комнату, он с благодарностью вспомнил отопление в русском отеле в Буэнос-Айресе, где также газ нагревал батарею, но все выводилось через трубу в стене на улицу, а внутрь шло только тепло.
Выражаясь мягко, весь последующий день у него был упадок настроения. Он думал о том, что с ним происходит в последнее время, включая этот драматический эпизод, который из-за его глупости мог стать последним в его жизни. Артем решил, что начался какой-то бред или какой-то ужасный отрезок в его судьбе: ни работы, ни денег, ни условий и еще чудом, что он остался в живых, слава богу, что быстро оклемался. Но постепенно он пришел в себя, на улице светило солнышко, и день обещал быть хорошим, Артем решил пойти на работу. В коридоре он встретил соседа, аргентинца лет двадцати семи. Это был, как ни странно, высокий парень, с кучерявой шевелюрой, одетый в бесформенные брюки и майку с надписью: «Адидас».
— Привет, Арти, как дела?
— Привет, Маурисио, хорошо. — Артему потребовалось усилие, чтобы это произнести, так как хорошо и близко не было.
— Идешь на работу?
— Да, собираюсь, а ты чем занимаешься?
— Я работаю руками, делаю разные поделки и изделия, у меня есть кое-что с собой, хочешь, покажу?
— Да, покажи, мне интересно.
Через минуту Маурисио вернулся с парой вещиц, по одной в каждой руке — это были изделия из дерева и металла. Первое собой представляло деревянную матеру — это как раз тот стаканчик, из которого пьют мате, с резными стенками, по правде говоря, очень красиво. Вторым изделием была икебана из тонкой витой проволоки, с такими же цветами и листочками, весьма оригинальная по исполнению и красивая, Артему понравилось.
— Красиво, ты сам все это делаешь?
— Да, сам делаю и затем продаю либо на набережной, либо работаю по заказам как оформитель у частных заказчиков.
— И как, пользуется это спросом?
— На жизнь хватает, однако сезон тут закончился, и я буду перебираться в Рио.
— Да, конечно, ты можешь, ты же аргентинец. У вас с документами никаких проблем, сел и поехал, — в очередной раз вздохнул Артем.
— А ты не можешь?
— Я русский, у нас все сложно, визу надо получать. Я уже здесь обустраиваюсь, и работать тоже здесь придется, к сожалению.
— Ну ладно, тогда удачной работы, чао.
— Чао, Маурисио.
Артем на стоянку за почоклерой пошел пешком, на велосипеде ехать не захотел, да и голова еще не отошла после отравления и немного кружилась. В глубине души Артем завидовал этому Маурисио и остальным аргентинцам тоже, их легкости и свободе передвижения. Они, как мотыльки, как перелетные птицы, не знали ни границ, ни преград, могли поехать куда угодно и когда угодно, где было выгодней, туда и ехали. А ему это сделать было нельзя.
Он опять приволок почоклеру на новое свое место, чтобы не конфликтовать с коллегой, но сегодня она была чересчур тяжела. Он это прочувствовал, пока ее катил и аккумулятор, и мешок маиса, и мешок сахара, и газовый баллон, в общем, все, видимо сказывалось отравление. «Хорошая зарядка, как надоело это все», — подумал Артем, отдыхая после этого минут десять.
Работа шла вяло, несмотря на солнечный и теплый денек, покупателей почти совсем не было, к вечеру в кармане звенело всего восемь песо. Артем пошел купить себе сандвич на 1 песо, на 0,5 песо пакет молока и на 0,5 песо печенье к чаю, что он и сделал в двух шагах от своего рабочего места. После чего все, кроме печенья, съел, остальные деньги он отложил на квартплату. Приходилось ужиматься как только можно.
