— Элли, котик мой, успокойся! Я думаю, мама права. Твой, эм-м-м, салат… он и в самом деле странный. И в торте наверняка очень много вредного холестерина. Ты ведь сама говорила, то есть писала, что уважаешь здоровое питание? А твои черри? И вот это, как оно называется? — Дилан Уилберн брезгливо ткнул пальцем в сырные шарики с чесноком. — Котик, ты ведь русская? А это... это какая-то мексиканская кухня!! Или ваши ученые уже вывели перец чили, неотличимый от помидоров?
Миссис Уилберн кивала на каждое слово сына, поджимая губы и озирая накрытый стол с таким видом, словно ее заставляли есть дохлых лягушек и салат из тараканов. А на «мексиканскую кухню» заблестела глазами и сказала приторным голосом кандидатки в свекрови:
— Милочка, вы совершенно зря думаете, что сыр — приправа к чесноку, а не наоборот. К тому же класть в блюда сырой чеснок… — она выразительно пожала плечами. — Варварство! Есть же чесночный соус, прекрасный, классический рецепт, впрочем, и его следует использовать весьма умеренно. Этот запах… — она презрительно сморщила нос.
И Элла не выдержала.
— Да уж получше вашей английской овсянки с селедкой на завтрак! Как вообще можно сочетать селедку с овсянкой?! Если это не анекдот о сэре Баскервилле и Бэрриморе, — она фыркнула, отвернулась от несостоявшейся, судя по всему, свекрови к столу и принялась перекладывать «оливье» из салатницы обратно в контейнер. Стоило ли стараться! Уж точно не ради этих снобов! Да лучше она горничную в гостинице угостит настоящей русской новогодней кухней!
Контейнеры с салатом, закусками, горячими котлетами по-киевски один за одним скрывались в недрах клетчатой дорожной сумки. Сверху лег упакованный в пергаментную бумагу «наполеон». Элла окинула семейство Уилберн — мамашу и сыночка — тем тщательно отрепетированным взглядом, которым ставила на место хулиганов и двоечников, с вжиком задернула молнию и процокала в коридор. Некстати вспомнилось, как миссис Уилберн, встречая гостью, пощупала холеными пальцами ее дубленку и спросила:
— До России еще не дошла мысль, что убивать братьев наших меньших ради шкур — негуманно? Да и, между нами, милочка, вы и так-то не идеал стройности, а в этом балахоне...
— Ешьте свои пудинги, — бросила Элла в пространство, потому что проводить ее никто не вышел. — С Новым годом!
И ушла.
Как еще хватило сил дверью не хлопнуть!
Хорошо, что остановилась в гостинице. Решила, что преждевременно и неосторожно принимать предложение Дилана вот так сходу, когда всего общения — скайп и переписка. Приехала знакомиться.
Познакомилась! Тьфу на них.
Мягко закрылась за спиной дверь подъезда. В лицо ударил теплый, влажный ветер. Плюс восемь — да уж, ее дубленка и правда здесь не слишком хороша, и вовсе не в гуманности дело. Эту бы поборницу гуманности и защитницу права овец на жизнь — куда-нибудь в Иркутск или в Челябинск. Или в Воркуту. И пусть там красуется в своем гуманном, одобренном гринписом синтепоновом пальто.
— Смотри на вещи позитивно, — пробормотала Элла. — Провести зимние каникулы в Лондоне — чем плохо? А эти… радоваться надо, что сразу себя показали. Во всей красе! По ту сторону экрана все няшки, а вот в реальности…
Вздохнула и закинула сумку на плечо. Мыслить позитивно не получалось. Каникулы в Лондоне? Было бы отлично, если бы она могла себе позволить нормальную экскурсионную программу. Но с учительской зарплаты не очень пошикуешь, даже с учетом активного репетиторства. Лондон в Новый год — не самое, знаете ли, дешевое направление для туризма.
И вообще… Два часа до Нового года, а она стоит с полной сумкой еды посреди узкой лондонской улицы, куда даже такси просто так не заезжают — надо или вызывать, или самой идти туда, где нормальные дороги, а не эти вот исторически ценные тупички. И никаких перспектив.
Что ж, встреча Нового года посреди улицы — такого с ней еще не случалось. А если подумать, что вообще случалось-то? Дом-работа-дом. Редкие встречи с подружками, которых, к слову, почти не осталось — разбежались по мужьям и детям, разъехались по столицам и заграницам. Пара строчек в «Одноклассниках» на Новый год и день рождения — вот и вся дружба. Такие же редкие, как и встречи, «культурные мероприятия» вроде походов в кино или в театр. А ведь вроде бы еще вчера жизнь только начиналась. И вот — пожалуйста! Тридцать лет… на самом деле — будет, но почему-то кажется, что уже давно есть. Элла Леопольдовна, здравствуйте, Элла Леопольдовна, я домашку не сделал, нет, мать в школу не придет, у нее работа, она не может. И отец не может, он сейчас вообще в командировке. Кто может? Ну вот я могу. Элла Леопольдовна, да вы не волнуйтесь так, я понимаю, у вас показатели, все такое. Сдам я эти ваши лютики-тычинки на четверку, куда денусь, не дурак же совсем. Сдам и забуду, все равно они мне в жизни не пригодятся.
Нет, ну как это — не пригодятся?!
Перебирала в памяти несостоявшуюся жизнь, цокала невысокими каблучками по чистой плитке лондонского тротуара, сама толком не зная, куда идет и зачем. К Дилану — готовить праздничный ужин — приехала на такси, до дома его матери добирались так же. И как теперь выйти туда, где есть транспорт, представляла очень смутно. И, как назло, спросить не у кого. Ни прохожих, ни какого-нибудь круглосуточного магазина, ни хотя бы телефонной будки. Даже фонари горят как-то тускло. Или это кажется, потому что от фонаря к фонарю — ни ярких витрин, ни мигающей неоновой рекламы? Только узкие палисадники вдоль домов, отгороженные от тротуара низкими коваными заборчиками. У кого-то там пожухлый газон, у кого-то кусты роз, непривычно живые для зимы, неукрытые и не облетевшие, один даже с необрезанными, едва увядшими цветками. Рододендроны, более привычные, наверное, для Англии. А где-то — просто вазоны с голой землей. Даже жаль, посмотреть бы весной или летом…
«Профдеформация во весь рост. Гуляю по Лондону, куда, может, никогда в жизни больше не попаду, и рассматриваю, что у кого растет возле домов».
Тут на самой периферии зрения мелькнуло что-то странное. Неправильное. Элла остановилась, обернулась к оставшемуся почти за спиной зеленеющему палисаднику. Что именно царапнуло глаз? Зелень? — нет, все верно, там сплошь вечнозеленые кустарники, и даже елочка затесалась. Кажется, под этой елочкой и творилась привлекшая ее неправильность. Мертвенный голубоватый отсвет, ничуть не похожий на декоративное освещение или блик от фонаря, зато почему-то напомнивший о медузах и глубоководных рыбах. Природная люминесценция. Но не у растений же?! Да еще в самом обычном палисаднике посреди города.
Элла посмотрела на темные окна вокруг, поддернула дубленку и решительно перелезла через низкую оградку. Перешагнула узкий бордюр из карликовых рододендронов, наклонилась, пытаясь понять, откуда идет свечение.
Позабытая в пылу научного любопытства увесистая сумка с новогодней снедью потянула в сторону, нога поехала на скользкой глинистой почве, и Элла с пронзительным «Ай!» полетела как раз туда, где мерцали «глубоководные» огоньки. Под елочку, будто новогодний подарок. «Только ленточки не хватает» — глупейшая мысль, но почему-то именно так Элла и подумала за секунду до того, как потемнело в глазах, и она отключилась.
Шел дождь. Почему-то только на голову, и Элла, еще толком не придя в себя, натянула капюшон. Шапка, наверное, свалилась, надо бы поискать... Самочувствие колебалось между «отвратительно» и «зато живая», и Элла со стоном открыла глаза.
Было светло. Наверное, услышали ее вопль и зажгли в доме свет, или пришел кто-то с фонарем, или даже приехала полиция с фарами. Все эти предположения пронеслись в голове за какую-то долю секунды, и Элла подняла голову, морально готовясь извиняться, объясняться, а, может, даже платить штраф.
И замерла, проглотив не сказанное «сорри».
Ни елочки с таинственными огнями, ни палисадника, в котором та елочка росла, ни даже лондонской улицы. Она сидела, почему-то обнимая свою сумку, посреди… клумбы? грядки? Да, пожалуй, грядки. Тщательно вскопанная земля знакомо и успокаивающе пахла выдержанным компостом, а из-под ног и из-под раскинувшихся пол дубленки торчали смятые и сломанные растения, которые Элла, к своему стыду, не сумела опознать с первого взгляда. Да и не до опознаний было. Она же все здесь разгромила!
А прямо перед ней стоял, видимо, хозяин пострадавших насаждений. И был он в явном шоке: застыл памятником самому себе с вытянутой вперед рукой, а выражение лица Элла и описать бы не взялась, даже если бы от этого зависели ее жизнь и туристическая виза.
— Пресвятая лаванда! Как вы здесь… Как вы здесь оказались? — воскликнул он и отдернул руку. Дождь прекратился.
— Н-не знаю, а где я? — Элла попыталась встать и охнула: неприятно прострелило от поясницы к копчику. — Я упала. Но… не здесь.
— Упали в мои шепчущие аренарии? Боже мой! А я вас еще и полил. Ох, как неловко. — Он всплеснул руками и кинулся ее поднимать. Отобрал и переставил на дорожку сумку, подхватил под мышки. — Вот так, осторожнее! Ничего не сломано, но нужно проверить тщательнее.
— Ничего. Кроме ваших очень странных аренарий, — отозвалась Элла, вцепляясь в спасителя. — Кажется. Но ушиб точно есть.
— Где ушиб?
«На заднице, но не заявлять же об этом прямо», — мрачно подумала Элла.
— Ох, да что ж это я! Совсем растерялся, — незнакомец резко провел ладонью сверху вниз, и словно следом за этим жестом от макушки Эллы — по голове, шее, плечам, по спине и рукам, по ушибленной заднице, до самых пяток, прошла горячая, покалывающая сотнями иголочек волна. И сразу стало легче. Исчезла тяжесть в голове, а Элла только теперь поняла, что эта тяжесть была. Перестали ныть и словно даже распрямились плечи. И ушиб, который Элла за какой-то миг успела очень даже хорошо почувствовать, перестал болеть, как по волшебству. Будто и не падала, и не устала от непривычного перелета, готовки в чужой квартире и эпичной ссоры с мамочкой Дилана, и вообще помолодела лет на пять, если не на десять.
— Теперь должно быть лучше, — взволнованно и слегка вопросительно заявил этот непонятный то ли джентльмен, то ли огородник. Хотя почему, собственно, одно должно исключать другое? И Элла наконец-то решилась рассмотреть его повнимательней, а то первый взгляд выхватил только круглое лицо под русыми волосами и пухлые руки с короткими пальцами.
Он был невысок — ненамного выше нее. Не толст, но… «уютно округлый», так, пожалуй, было бы верно. С добродушным лицом и пронзительно-голубыми глазами. И под взглядом этих встревоженных глаз неудержимо захотелось улыбнуться.
— Не просто лучше, а прекрасно! Вы волшебник, — улыбнулась Элла. — Как у вас это получается?
— Я — волшебник, — развел он руками. — А вы, как я понимаю, нет?
Элла не любила глупых шуток, и в любой другой ситуации сочла бы подобное именно глупой шуткой. Но голубоглазый джентльмен казался настолько искренним, что она... поверила? Вот так сразу?
— Я — нет, — вздохнула она. — И совершенно не понимаю, что произошло. Но… простите, как вас называть? Я — Элла.
«Можно Элли» застряло где-то на полпути: так она когда-то сказала Дилану, и сейчас решительно не хотела повторять ничего из такого неудачного, даже толком не начавшегося романа. В том числе собственное имя.
— Честер. Честер Фулли. Очень рад знакомству. Пусть даже такому неловкому. Прошу вас, дайте мне пару минут. Я должен…
— Исправить последствия моего ужасного для ваших аренарий падения? — предположила Элла. — Если позволите, я с радостью помогу. Я, правда, не волшебница, но в растениях кое-что смыслю. Хотя должна признать, что такие аренарии вижу впервые. Новый сорт?
— Что вы! Аренария шепчущая — один из древнейших видов. Единственный, ценность которого не только в красоте, но и в целебных свойствах. Впрочем, если вам не приходилось бывать в магически насыщенных зонах или в теплицах вроде моей… Для произрастания аренарии шепчущей требуется богатая магией среда, поэтому встретить ее можно далеко не везде.
Честер рассказывал, а сам взмахивал руками, и смятые растения распрямлялись, а отломанные веточки втыкались в рыхлую почву, видимо, для укоренения. Элла только ошарашенно смотрела, все меньше понимая, куда она попала, и все больше подозревая, что… попала?! Не могла же она не знать, что в родном мире существуют волшебники, магия... магические разновидности аренарии, а может, и еще чего-нибудь? Или под грифом «совершенно секретно» и не то спрячешь? Но Честер говорил так, будто бывать в «магически насыщенных зонах» — не такое уж невероятное явление, да и свою принадлежность к волшебникам признал спокойно, будто в этом нет ничего непонятного и уж тем более секретного.
— Ну вот и все, — удовлетворенно осмотрев результат своих трудов, Честер обернулся. — Пойдемте в гостиную. Выясним, откуда вы взялись, и отправим вас обратно. Вас ведь наверняка ждут, — он выразительно окинул взглядом сумку, — с этим.
— Не ждут, — со вздохом призналась Элла. — Я, можно сказать, сбежала из-за новогоднего стола… вместе со всем столом, — она невесело рассмеялась.
— Ново… — Честер взглянул на часы и уставился на нее в полнейшем изумлении. — Но я же ушел в теплицу в девять! Идемте, идемте скорее! У нас пятнадцать минут на все!
И потащил Эллу за собой — она и сумку подхватить не успела, потому что Честер по-джентльменски успел первым. Даже по сторонам смотреть не получалось, хотя очень хотелось. Попасть в магическую, волшебную, но не сказочную а настоящую теплицу с неизвестными ей растениями! Да о таком подарке на Новый год она и не мечтала. «Ничего, — пообещала себе Элла, — позже попрошу показать».
Могла ли она думать, что теплица — это еще не все? Далеко не все! Пробежав следом за Честером по коридорам, холлам, галереям — довольно-таки просторно для обычного дома, но Элла отметила это краем сознания и тут же забыла — она замерла на пороге комнаты, рядом с которой теплица казалась разве что самую малость интереснее школьных горшков с неубиваемыми кактусами, алоэ и традесканцией.
Джунгли. Лианы как минимум восьми разных видов, точнее Элла не могла сказать, потому что тропической флорой не слишком увлекалась. Орхидеи — целый цветник орхидей, несколько десятков разновидностей. Огромные черно-золотые бабочки и яркие лазурные… колибри?!
Наряженная елочка посреди этого невероятного великолепия смотрелась так странно, что Элла, абсолютно не думая, сказала:
— Ей же климат не подходит. Елке. Жарко, влажно и… — Она осеклась: «Боже, что я несу?! При чем тут елка, разве это важно?!» Шагнула вперед, медленно осматриваясь. Прошептала: — Какая красота…
— Она потерпит немного. А вот вам — точно жарко. Позвольте я помогу, — Элла, все еще как во сне, кивнула, медленно расстегнула дубленку, Честер помог снять и исчез куда-то. Пока Элла рассматривала роскошный куст лиловых неведомых цветов, успел вернуться. И так вернуться, что вопрос — что это, собственно, за куст? — замер на губах, а глаза стали, наверное, круглыми и огромными, как у мультяшных персонажей.
Вереница блюд плыла перед Честером по воздуху — не зря Элле вспомнились мультики, потому что только там такое и увидишь. Торжественную процессию возглавляла индейка на круглом блюде, следом плыли какие-то пудинги или, может быть, пироги — Элла не различала эти изыски английской кухни, кофейник… и замыкал процессию Честер с донельзя расстроенным лицом.
Миссис Уилберн кивала на каждое слово сына, поджимая губы и озирая накрытый стол с таким видом, словно ее заставляли есть дохлых лягушек и салат из тараканов. А на «мексиканскую кухню» заблестела глазами и сказала приторным голосом кандидатки в свекрови:
— Милочка, вы совершенно зря думаете, что сыр — приправа к чесноку, а не наоборот. К тому же класть в блюда сырой чеснок… — она выразительно пожала плечами. — Варварство! Есть же чесночный соус, прекрасный, классический рецепт, впрочем, и его следует использовать весьма умеренно. Этот запах… — она презрительно сморщила нос.
И Элла не выдержала.
— Да уж получше вашей английской овсянки с селедкой на завтрак! Как вообще можно сочетать селедку с овсянкой?! Если это не анекдот о сэре Баскервилле и Бэрриморе, — она фыркнула, отвернулась от несостоявшейся, судя по всему, свекрови к столу и принялась перекладывать «оливье» из салатницы обратно в контейнер. Стоило ли стараться! Уж точно не ради этих снобов! Да лучше она горничную в гостинице угостит настоящей русской новогодней кухней!
Контейнеры с салатом, закусками, горячими котлетами по-киевски один за одним скрывались в недрах клетчатой дорожной сумки. Сверху лег упакованный в пергаментную бумагу «наполеон». Элла окинула семейство Уилберн — мамашу и сыночка — тем тщательно отрепетированным взглядом, которым ставила на место хулиганов и двоечников, с вжиком задернула молнию и процокала в коридор. Некстати вспомнилось, как миссис Уилберн, встречая гостью, пощупала холеными пальцами ее дубленку и спросила:
— До России еще не дошла мысль, что убивать братьев наших меньших ради шкур — негуманно? Да и, между нами, милочка, вы и так-то не идеал стройности, а в этом балахоне...
— Ешьте свои пудинги, — бросила Элла в пространство, потому что проводить ее никто не вышел. — С Новым годом!
И ушла.
Как еще хватило сил дверью не хлопнуть!
Хорошо, что остановилась в гостинице. Решила, что преждевременно и неосторожно принимать предложение Дилана вот так сходу, когда всего общения — скайп и переписка. Приехала знакомиться.
Познакомилась! Тьфу на них.
Мягко закрылась за спиной дверь подъезда. В лицо ударил теплый, влажный ветер. Плюс восемь — да уж, ее дубленка и правда здесь не слишком хороша, и вовсе не в гуманности дело. Эту бы поборницу гуманности и защитницу права овец на жизнь — куда-нибудь в Иркутск или в Челябинск. Или в Воркуту. И пусть там красуется в своем гуманном, одобренном гринписом синтепоновом пальто.
— Смотри на вещи позитивно, — пробормотала Элла. — Провести зимние каникулы в Лондоне — чем плохо? А эти… радоваться надо, что сразу себя показали. Во всей красе! По ту сторону экрана все няшки, а вот в реальности…
Вздохнула и закинула сумку на плечо. Мыслить позитивно не получалось. Каникулы в Лондоне? Было бы отлично, если бы она могла себе позволить нормальную экскурсионную программу. Но с учительской зарплаты не очень пошикуешь, даже с учетом активного репетиторства. Лондон в Новый год — не самое, знаете ли, дешевое направление для туризма.
И вообще… Два часа до Нового года, а она стоит с полной сумкой еды посреди узкой лондонской улицы, куда даже такси просто так не заезжают — надо или вызывать, или самой идти туда, где нормальные дороги, а не эти вот исторически ценные тупички. И никаких перспектив.
Что ж, встреча Нового года посреди улицы — такого с ней еще не случалось. А если подумать, что вообще случалось-то? Дом-работа-дом. Редкие встречи с подружками, которых, к слову, почти не осталось — разбежались по мужьям и детям, разъехались по столицам и заграницам. Пара строчек в «Одноклассниках» на Новый год и день рождения — вот и вся дружба. Такие же редкие, как и встречи, «культурные мероприятия» вроде походов в кино или в театр. А ведь вроде бы еще вчера жизнь только начиналась. И вот — пожалуйста! Тридцать лет… на самом деле — будет, но почему-то кажется, что уже давно есть. Элла Леопольдовна, здравствуйте, Элла Леопольдовна, я домашку не сделал, нет, мать в школу не придет, у нее работа, она не может. И отец не может, он сейчас вообще в командировке. Кто может? Ну вот я могу. Элла Леопольдовна, да вы не волнуйтесь так, я понимаю, у вас показатели, все такое. Сдам я эти ваши лютики-тычинки на четверку, куда денусь, не дурак же совсем. Сдам и забуду, все равно они мне в жизни не пригодятся.
Нет, ну как это — не пригодятся?!
Перебирала в памяти несостоявшуюся жизнь, цокала невысокими каблучками по чистой плитке лондонского тротуара, сама толком не зная, куда идет и зачем. К Дилану — готовить праздничный ужин — приехала на такси, до дома его матери добирались так же. И как теперь выйти туда, где есть транспорт, представляла очень смутно. И, как назло, спросить не у кого. Ни прохожих, ни какого-нибудь круглосуточного магазина, ни хотя бы телефонной будки. Даже фонари горят как-то тускло. Или это кажется, потому что от фонаря к фонарю — ни ярких витрин, ни мигающей неоновой рекламы? Только узкие палисадники вдоль домов, отгороженные от тротуара низкими коваными заборчиками. У кого-то там пожухлый газон, у кого-то кусты роз, непривычно живые для зимы, неукрытые и не облетевшие, один даже с необрезанными, едва увядшими цветками. Рододендроны, более привычные, наверное, для Англии. А где-то — просто вазоны с голой землей. Даже жаль, посмотреть бы весной или летом…
«Профдеформация во весь рост. Гуляю по Лондону, куда, может, никогда в жизни больше не попаду, и рассматриваю, что у кого растет возле домов».
Тут на самой периферии зрения мелькнуло что-то странное. Неправильное. Элла остановилась, обернулась к оставшемуся почти за спиной зеленеющему палисаднику. Что именно царапнуло глаз? Зелень? — нет, все верно, там сплошь вечнозеленые кустарники, и даже елочка затесалась. Кажется, под этой елочкой и творилась привлекшая ее неправильность. Мертвенный голубоватый отсвет, ничуть не похожий на декоративное освещение или блик от фонаря, зато почему-то напомнивший о медузах и глубоководных рыбах. Природная люминесценция. Но не у растений же?! Да еще в самом обычном палисаднике посреди города.
Элла посмотрела на темные окна вокруг, поддернула дубленку и решительно перелезла через низкую оградку. Перешагнула узкий бордюр из карликовых рододендронов, наклонилась, пытаясь понять, откуда идет свечение.
Позабытая в пылу научного любопытства увесистая сумка с новогодней снедью потянула в сторону, нога поехала на скользкой глинистой почве, и Элла с пронзительным «Ай!» полетела как раз туда, где мерцали «глубоководные» огоньки. Под елочку, будто новогодний подарок. «Только ленточки не хватает» — глупейшая мысль, но почему-то именно так Элла и подумала за секунду до того, как потемнело в глазах, и она отключилась.
***
Шел дождь. Почему-то только на голову, и Элла, еще толком не придя в себя, натянула капюшон. Шапка, наверное, свалилась, надо бы поискать... Самочувствие колебалось между «отвратительно» и «зато живая», и Элла со стоном открыла глаза.
Было светло. Наверное, услышали ее вопль и зажгли в доме свет, или пришел кто-то с фонарем, или даже приехала полиция с фарами. Все эти предположения пронеслись в голове за какую-то долю секунды, и Элла подняла голову, морально готовясь извиняться, объясняться, а, может, даже платить штраф.
И замерла, проглотив не сказанное «сорри».
Ни елочки с таинственными огнями, ни палисадника, в котором та елочка росла, ни даже лондонской улицы. Она сидела, почему-то обнимая свою сумку, посреди… клумбы? грядки? Да, пожалуй, грядки. Тщательно вскопанная земля знакомо и успокаивающе пахла выдержанным компостом, а из-под ног и из-под раскинувшихся пол дубленки торчали смятые и сломанные растения, которые Элла, к своему стыду, не сумела опознать с первого взгляда. Да и не до опознаний было. Она же все здесь разгромила!
А прямо перед ней стоял, видимо, хозяин пострадавших насаждений. И был он в явном шоке: застыл памятником самому себе с вытянутой вперед рукой, а выражение лица Элла и описать бы не взялась, даже если бы от этого зависели ее жизнь и туристическая виза.
— Пресвятая лаванда! Как вы здесь… Как вы здесь оказались? — воскликнул он и отдернул руку. Дождь прекратился.
— Н-не знаю, а где я? — Элла попыталась встать и охнула: неприятно прострелило от поясницы к копчику. — Я упала. Но… не здесь.
— Упали в мои шепчущие аренарии? Боже мой! А я вас еще и полил. Ох, как неловко. — Он всплеснул руками и кинулся ее поднимать. Отобрал и переставил на дорожку сумку, подхватил под мышки. — Вот так, осторожнее! Ничего не сломано, но нужно проверить тщательнее.
— Ничего. Кроме ваших очень странных аренарий, — отозвалась Элла, вцепляясь в спасителя. — Кажется. Но ушиб точно есть.
— Где ушиб?
«На заднице, но не заявлять же об этом прямо», — мрачно подумала Элла.
— Ох, да что ж это я! Совсем растерялся, — незнакомец резко провел ладонью сверху вниз, и словно следом за этим жестом от макушки Эллы — по голове, шее, плечам, по спине и рукам, по ушибленной заднице, до самых пяток, прошла горячая, покалывающая сотнями иголочек волна. И сразу стало легче. Исчезла тяжесть в голове, а Элла только теперь поняла, что эта тяжесть была. Перестали ныть и словно даже распрямились плечи. И ушиб, который Элла за какой-то миг успела очень даже хорошо почувствовать, перестал болеть, как по волшебству. Будто и не падала, и не устала от непривычного перелета, готовки в чужой квартире и эпичной ссоры с мамочкой Дилана, и вообще помолодела лет на пять, если не на десять.
— Теперь должно быть лучше, — взволнованно и слегка вопросительно заявил этот непонятный то ли джентльмен, то ли огородник. Хотя почему, собственно, одно должно исключать другое? И Элла наконец-то решилась рассмотреть его повнимательней, а то первый взгляд выхватил только круглое лицо под русыми волосами и пухлые руки с короткими пальцами.
Он был невысок — ненамного выше нее. Не толст, но… «уютно округлый», так, пожалуй, было бы верно. С добродушным лицом и пронзительно-голубыми глазами. И под взглядом этих встревоженных глаз неудержимо захотелось улыбнуться.
— Не просто лучше, а прекрасно! Вы волшебник, — улыбнулась Элла. — Как у вас это получается?
— Я — волшебник, — развел он руками. — А вы, как я понимаю, нет?
Элла не любила глупых шуток, и в любой другой ситуации сочла бы подобное именно глупой шуткой. Но голубоглазый джентльмен казался настолько искренним, что она... поверила? Вот так сразу?
— Я — нет, — вздохнула она. — И совершенно не понимаю, что произошло. Но… простите, как вас называть? Я — Элла.
«Можно Элли» застряло где-то на полпути: так она когда-то сказала Дилану, и сейчас решительно не хотела повторять ничего из такого неудачного, даже толком не начавшегося романа. В том числе собственное имя.
— Честер. Честер Фулли. Очень рад знакомству. Пусть даже такому неловкому. Прошу вас, дайте мне пару минут. Я должен…
— Исправить последствия моего ужасного для ваших аренарий падения? — предположила Элла. — Если позволите, я с радостью помогу. Я, правда, не волшебница, но в растениях кое-что смыслю. Хотя должна признать, что такие аренарии вижу впервые. Новый сорт?
— Что вы! Аренария шепчущая — один из древнейших видов. Единственный, ценность которого не только в красоте, но и в целебных свойствах. Впрочем, если вам не приходилось бывать в магически насыщенных зонах или в теплицах вроде моей… Для произрастания аренарии шепчущей требуется богатая магией среда, поэтому встретить ее можно далеко не везде.
Честер рассказывал, а сам взмахивал руками, и смятые растения распрямлялись, а отломанные веточки втыкались в рыхлую почву, видимо, для укоренения. Элла только ошарашенно смотрела, все меньше понимая, куда она попала, и все больше подозревая, что… попала?! Не могла же она не знать, что в родном мире существуют волшебники, магия... магические разновидности аренарии, а может, и еще чего-нибудь? Или под грифом «совершенно секретно» и не то спрячешь? Но Честер говорил так, будто бывать в «магически насыщенных зонах» — не такое уж невероятное явление, да и свою принадлежность к волшебникам признал спокойно, будто в этом нет ничего непонятного и уж тем более секретного.
— Ну вот и все, — удовлетворенно осмотрев результат своих трудов, Честер обернулся. — Пойдемте в гостиную. Выясним, откуда вы взялись, и отправим вас обратно. Вас ведь наверняка ждут, — он выразительно окинул взглядом сумку, — с этим.
— Не ждут, — со вздохом призналась Элла. — Я, можно сказать, сбежала из-за новогоднего стола… вместе со всем столом, — она невесело рассмеялась.
— Ново… — Честер взглянул на часы и уставился на нее в полнейшем изумлении. — Но я же ушел в теплицу в девять! Идемте, идемте скорее! У нас пятнадцать минут на все!
И потащил Эллу за собой — она и сумку подхватить не успела, потому что Честер по-джентльменски успел первым. Даже по сторонам смотреть не получалось, хотя очень хотелось. Попасть в магическую, волшебную, но не сказочную а настоящую теплицу с неизвестными ей растениями! Да о таком подарке на Новый год она и не мечтала. «Ничего, — пообещала себе Элла, — позже попрошу показать».
Могла ли она думать, что теплица — это еще не все? Далеко не все! Пробежав следом за Честером по коридорам, холлам, галереям — довольно-таки просторно для обычного дома, но Элла отметила это краем сознания и тут же забыла — она замерла на пороге комнаты, рядом с которой теплица казалась разве что самую малость интереснее школьных горшков с неубиваемыми кактусами, алоэ и традесканцией.
Джунгли. Лианы как минимум восьми разных видов, точнее Элла не могла сказать, потому что тропической флорой не слишком увлекалась. Орхидеи — целый цветник орхидей, несколько десятков разновидностей. Огромные черно-золотые бабочки и яркие лазурные… колибри?!
Наряженная елочка посреди этого невероятного великолепия смотрелась так странно, что Элла, абсолютно не думая, сказала:
— Ей же климат не подходит. Елке. Жарко, влажно и… — Она осеклась: «Боже, что я несу?! При чем тут елка, разве это важно?!» Шагнула вперед, медленно осматриваясь. Прошептала: — Какая красота…
— Она потерпит немного. А вот вам — точно жарко. Позвольте я помогу, — Элла, все еще как во сне, кивнула, медленно расстегнула дубленку, Честер помог снять и исчез куда-то. Пока Элла рассматривала роскошный куст лиловых неведомых цветов, успел вернуться. И так вернуться, что вопрос — что это, собственно, за куст? — замер на губах, а глаза стали, наверное, круглыми и огромными, как у мультяшных персонажей.
Вереница блюд плыла перед Честером по воздуху — не зря Элле вспомнились мультики, потому что только там такое и увидишь. Торжественную процессию возглавляла индейка на круглом блюде, следом плыли какие-то пудинги или, может быть, пироги — Элла не различала эти изыски английской кухни, кофейник… и замыкал процессию Честер с донельзя расстроенным лицом.
