ПРОЛОГ
Что главное для некроманта, когда он работает на Грани? Абсолютное спокойствие. Предельная концентрация, практически транс. Вокруг – тишина, холод и смертный покой, и чем лучше некромант слился с фоном, тем дольше не явятся по его душу вечно голодные потусторонние твари.
Рей все это знал. Учился владеть собой с раннего детства. И на Грани бывал уже не раз – с дядей. Но первый самостоятельный выход всегда особенный, и унять волнение сложно. Пусть никого не нужно ни звать, ни искать, ни спасать, всего лишь пройти по Тропе из Сигидалы в Тавог, вместо трех часов обычным транспортом – примерно десять минут.
Казалось бы, что такое три часа? Но после целого семестра, под завязку заполненного учебой, после первой в жизни серьезной сессии, ничуть не похожей на школьные экзамены, отчаянно хотелось домой, и каждая минута промедления, не то что лишний час, раздражала и даже бесила. А тут еще, как назло, закрыли автомобильную трассу: где-то над морем после сильных ливней случился оползень. Ни автобуса, ни такси, только поезд. То есть к трем часам в пути прибавить четыре – ожидания. А дома Айза ждет! И родители. И дядя. Но Айза – особенно. Любимую жену учебой не заменишь!
И Рей отправился домой по Грани. Некромант он, в конце концов, или кто?
Дедуля Деметрио наверняка сказал бы: «Дурень без всякого или». Но это Рей понял не сразу, а уже пройдя — спокойно и легко — почти весь путь. Когда услышал вой тварей и увидел бегущую девушку.
Что это именно девушка, он сразу даже и не понял. Она была в брюках, спортивная куртка скрадывала фигуру, стриженные волосы растрепались, да еще флер Грани окутывал ее предсмертным мороком.
Грань изменчива. Здесь можно оказаться в тех же учебных классах или на тех же улицах, по которым ходишь каждый день, а можно – в каком-нибудь странном месте, которое и описать-то потом не сумеешь. Вот как сейчас – тихая, по большей части двухэтажная Голубиная улица сменилась вдруг домами, больше похожими не на дома, а на поставленные торчком пеналы. Узкие, высоченные, этажей в двадцать… примерно, потому что считать ряды окон Рей, конечно же, и не подумал. Он завертел головой, успел заметить съехавшую с дороги машину со смятым боком, незнакомой ему модели, отметил, что дорога непривычно широкая для городской улицы, потом увидел ту девушку, а она, похоже, его, и тут Грань снова сменила декорации, вернув знакомый и привычный Рею вид – черепичные крыши и живые изгороди Голубиной улицы. Там сиял его маяк, его якорь – Айза. Несколько шагов – и он будет дома. С ней. Наконец-то обнимет, почувствует ответные объятия, сладость ее губ, тепло…
Только девушка никуда не делась. Бежала к нему, крича:
— Подождите! Не исчезайте!
Рей остановился. Теперь он рассмотрел ее лучше: тонкие черты лица, острый носик, красивые, четко очерченные губы… и лохматого рыжего кота, всеми лапами вцепившегося в спортивную куртку. Девушка прижимала его к себе обеими руками.
Она остановилась перед Реем, согнувшись, задыхаясь – не привыкла быстро бегать?
— По…постойте. Скажите… где я? Что это? Вы… знаете?
Она была жива – пока жива, но Грань уже вцепилась в добычу, и времени оставалось… секунды, пожалуй. В лучшем случае – минута-две.
— Идем со мной, — Рей протянул руку. — Быстро! Потом объясню.
Взвыли твари, будто чуяли, что добыча вот-вот ускользнет. Девушка вздрогнула и коснулась его ладони своей. Сжала пальцы — ледяные, дрожащие. И только тогда, получив пусть безмолвное, но явное согласие, Рей рванул ее к себе и шагнул сквозь Грань – в мир живых. Домой.
Как оказалось, не совсем домой. Он шел не на зов родовой магии, а на свет своего маяка, к Айзе, оттого и вышел не в ритуальном зале родового особняка, а там, где была сейчас жена. В мастерской Пита, ее брата. Споткнулся о какую-то железяку, больно ударился боком об угол верстака, взвыл, выпустив руку незнакомки.
— Рей! — радостно взвизгнула Айза и повисла на шее. И Рей забыл обо всем – о спасенной девушке, о том, что ему наверняка влетит от дяди за прогулку по Грани без разрешения и без страховки, даже о раздобытом в Сигидале специально для Айзы наборе артефакторских инструментов. Остались только мягкие губы, на которых ощущался вкус шоколадного мороженого, пушистые волосы, пахнущие травяным шампунем, жаркие объятия и тепло такого родного, такого желанного тела.
Вернул в реальность голос Пита совсем рядом:
— Мне кажется, вам не помешает согреться. Садитесь сюда, я сделаю чаю. Или, может, кофе? — Щелчок электрического чайника и вопрос: — Рей, что с девушкой? Ей, может, врач нужен?
— Кофе, — нервно отозвалась девушка. — И… что это все значит?!
ГЛАВА 1. Первые минуты
Риту трясло. Зубы стучали о край чашки, руки дрожали, и тот парень, что предложил ей кофе, мягко забрал его обратно и дал кружку с водой. Правильно – обольется, так хоть не кипятком.
— Может, успокоительного? — тихо спросила стоявшая рядом с ним девушка.
— Нет, — резко скомандовал тот, что привел Риту сюда. — Бодрящее, восстанавливающее, но не успокоительное. Заснет сейчас – провалится обратно.
— К-куда провалюсь? — спросила Рита. Мелкие глотки, один за одним, помогали если не успокоиться, то хотя бы взять себя в руки. Перед глазами словно наяву встала подернутая серым мороком, застывшая, внезапно обезлюдевшая улица. Ледяной ком в животе, который вдруг словно взорвался, наполнив холодом ее всю, до самых кончиков пальцев. Далекий жуткий вой. «Туда. Сама ведь знаю».
Жалобно, почти по-человечески застонал Барс. Он как вцепился всеми когтями в толстовку, так и висел, прижавшись упитанным пушистым тельцем и крупно дрожа. Рита судорожно вздохнула, поставила кружку на деревянный подлокотник, только сейчас осознав, что сидит в широком, довольно жестком и явно старом кресле. Погрузила ладони в мягкую шерсть. Она помнила, как бежала сквозь серую муть, прижимая к себе Барса обеими руками, страшно боясь потерять, уронить – даже больше, чем того жуткого воя…
Гладила, пока не утихла дрожь и под ладонями не зародилось слабое, едва слышное мурлыканье. И только тогда начало и ее отпускать, так медленно, будто она была какой-нибудь хлипкой истеричкой, а не уверенной в себе, абсолютно самостоятельной, независимой, знающей себе цену… «Хватит уже себя нахваливать, признай честно, что испугалась до одури, до помутнения мозгов, и до сих пор не можешь в себя прийти!»
«А мысленные споры с собой – верный признак нервного срыва, так что прекращай».
Одной рукой продолжая почесывать Барса за ушком, Рита потянулась за кружкой.
— Подожди, — девушка что-то туда накапала из явно не аптечного пузырька. Объяснила: — Восстанавливающее. Теперь пей. Потом можно кофе.
Теперь вода слегка, самую малость, отдавала лимоном и еще чем-то травяным. Рита выпила залпом. Медленно вздохнула. Барс ткнулся мордой под мышку, заурчал громче: требовал внимания. А Рита наконец-то осознанно осмотрелась, пытаясь понять, куда она попала.
Гараж? Или оборудованная из гаража мастерская: верстак, какие-то детали, полки с инструментом и всяким наверняка очень нужным хламом, небольшой стол и несколько разномастных стульев, даже показалось на секундочку, что она снова дома. В папином гараже творилось то же самое. Вот только вместо папы здесь были трое незнакомцев. Два парня и девушка, все – немного старше ее, может, двадцать один-двадцать два года.
Парень, который угощал ее кофе, Рите понравился. Вроде и не сказать, что красавчик – не слишком высокий, щекастый, не толстяк, но и не подтянутый, эдакий плотно сбитый пухлячок. Короткие светлые волосы забавно топорщатся надо лбом, на лбу пятно, будто вытирал пот грязными руками. Футболка тоже в пятнах, черные рабочие штаны… Хозяин гаража, наверняка.
Тот, что привел ее сюда, худощавый, черноволосый, в плотной темно-серой куртке, таких же штанах и высоких, плотно охватывающих щиколотку ботинках, почему-то казался старше других. Может, из-за неприятного, темного и вызывающего мурашки взгляда? Или из-за резкого голоса и уверенных, приказных интонаций? На самом деле, он пугал иррационально, необъяснимо. Встреть Рита его где-нибудь дома, ночью на пустой улице, удрала бы, не раздумывая. Но он вытащил ее из… из черт знает чего, в чем надо будет разобраться отдельно, когда ее перестанет трясти. А главное – девушка, которая повисла на нем, едва они оказались здесь. Такой встрече можно только позавидовать. И сейчас, когда та занялась Ритой, этот опасно-пугающий парень смотрел на подругу с такой счастливой, глупо-радостной улыбкой, что от зависти сводило челюсть.
А девушка, между прочим, настоящая красотка. Серые глаза, точеный носик, сочные красивые губы, яркие рыже-каштановые локоны, собранные в высокий хвост. И фигурка не подкачала. Рита совсем не считала себя блеклой мышью, но тут снова кольнула зависть. Она отвела взгляд, поставила на стол опустевшую кружку и взяла кофе.
Все еще горячий, ничуть не остыл. От кружки разошлось по ладоням живительное тепло. Рита сделала глоток, еще один, тепло разливалось по телу, дрожь отступала, только теперь она осознала, насколько сильно замерзла. Будто не май месяц, а середина января, хотя… нет, тот холод был не таким, не зимним. Стылый и муторный, он будто вползал внутрь и начинал пожирать изнутри. И почему-то казалось, что совершенно неважно, январь на улице, май или август…
Рита моргнула, тряхнула головой, прогоняя слишком яркое воспоминание о холоде и страхе, и быстро, жадно допила. Руки все еще слегка дрожали.
— Так куда я провалюсь? — хрипло спросила она. Кашлянула. — Кто вы? Что со мной было? Как я здесь оказалась и где это «здесь»?
Смотрела она на пухлячка, и тот в ответ пожал плечами и сказал:
— Да мы сами не знаем, что с тобой было и откуда ты взялась. Вон, Рей сейчас расскажет.
И мотнул головой на черноволосого.
— С Грани она, — непонятно сказал тот. Вздохнул, придвинул стул, сел напротив Риты, глаза в глаза. Спросил: — Ты сама что помнишь?
— Вой, — вздрогнув, ответила она. Даже не думая, первым вырвалось, и только теперь, уже ответив, поняла: именно тот вой и был самым страшным! Холод, паника, непонимание – уже после… Повторила медленно, уже осмысленно: — Да, вой… Улица странная, нереальная какая-то. Людей никого, холодно и мерзко. Барс в меня вцепился…
Барс, услышав свое имя, поднял голову и требовательно мрявкнул. Рита машинально почесала за ухом, кот извернулся, укладываясь на коленях меховым клубком.
— На самом деле – как я там оказалась?! — выпалила она. Здесь-то ясно, она ведь помнит, как сама попросила вывести…
— Это все – уже Грань, а до того? — одновременно с ней спросил черноволосый.
До того?
Рита напряглась. Вой… Темнота… В памяти – бессмысленная мешанина, лица, имена, улицы, обрывки разговоров, страницы учебников… и дикая головная боль, когда пытаешься выделить из этих обрывков что-то одно. Вспомнить не что попало, а, допустим, сегодняшнее утро. Или вчерашний вечер.
Она что, всё забыла? Совсем всё?!
— Не помнишь? — вопрос прозвучал как утверждение, и Рита вспыхнула:
— Почему?! Ты знаешь? Знал, что не помню?
Дернулась вскочить, но в глазах потемнело, протяжно и жалобно мяукнул Барс, а на плечи легли мягкие руки девушки.
— Тихо, успокойся. Мы хотим разобраться, ты тоже, правда? Тебя как звать? Я – Айза. Это – Пит, — кивнула на пухлячка. — А привел тебя Рей.
— Ри… — горло перехватило.
«Ритка, ты идешь или нет? Хватит уже дуться! Ну, Рит, из-за ерунды!» — Валера, ее парень… или правильней «бывший парень»? Куда же он ее звал? Нет, не получается вспомнить. В памяти только острая, жгучая обида и картинка, как он целуется с Ленкой. И странная фраза, взрослым, с хрипотцой, будто надтреснутым голосом: «Запомни, Маргошка, подруга останется подругой до первого парня, который понравится вам обеим». Тетя… да, тетя. «Ритуська, да ты у нас невеста уже совсем!» — папа. «Маргаритка моя мелкая!» — мама… Мамочка…
Пустота в груди – почему?
— Рита... — жжет глаза, как бывает, когда хочется реветь, а не получается. Почему? Да что же с ней такое?!
— Рита, — Рей кивнул, то ли в знак приветствия, то ли давая понять, что услышал ее вопросы и готов ответить. — Нет, я не знал, что ты не помнишь. Но предполагал. Это классический симптом.
— Симптом чего? — да что ж это такое, сказал и замолчал, так он из нее все жилы вытянет! Неужели нельзя сразу объяснить по-человечески?
— Ты должна была умереть, но провалилась на Грань еще живой. — Рита уставилась ему в лицо, не веря услышанному. Умереть? Провалилась на какую-то там Грань? Что за бред? И как можно нести такой бред с таким серьезным и вроде даже сочувствующим видом? — Я успел тебя вытащить, вот только, похоже, ты не из нашего мира. Такие случаи редки, но они описаны. Обычно, когда вытаскиваешь умирающего…
— Стой! — не выдержала Рита. — Стой-стой-стой. Это… чушь какая-то! Я ведь живая, даже не болит ничего, только согреться никак не могу. — «И нервная не по делу»…
— Симптом, — терпеливо повторил Рей. — Неправильного возвращения с Грани. Понимаешь, если бы ты вернулась в свой мир и там выжила, все было бы… в рамках медицинских показателей, так, наверное, можно сказать. Но получилось так, что ты для своего мира умерла, а здесь как будто заново родилась. Поэтому прошлые воспоминания уходят, они там остались, понимаешь? Что-то ты помнишь, это потому что все-таки не умерла на самом деле. Но полностью память не вернется. То есть, не возвращалась в тех случаях, которые раньше были зафиксированы, но их мало было, так что…
— Для точной статистики не хватит? — нервно спросила Рита. Прозвучало дико. Может, это она на самом деле бредит, а?
— Прости, счет шел на секунды, разбираться некогда было. Да я все равно не сумел бы тебя в твой мир вернуть. Только сюда вывести.
— Стой, подожди, — сердце колотилось как бешеное, Рита вцепилась в Барса так крепко, что он недовольно мрявкнул. Надо было собраться с мыслями. Уложить это все в голове. Тогда, может, она и поймет, на каком сейчас свете. — Я помню. Ту серость жуткую, вой, как я бежала, людей никого, и ты. Это… ну, там… та самая Грань? То есть мир мертвых, чти ли? Но мы ведь живые оба? То есть все трое, Барс еще.
— Грань — это граница. Мир мертвых – за Гранью. Еще немного, и ты или сама туда соскользнула бы, или твари бы утащили.
Граница… Это клиническая смерть, что ли? Из которой ее успел выдернуть этот парень? Еще и твари какие-то…
— Барс, — повторил Рей. Протянул руку, хотел погладить, но кот угрожающе взвыл, выставил лапы с выпущенными когтями. Рей убрал руку, кивнул: — От меня Гранью несет, он чует. Ты знаешь, что у котов девять жизней? Очень может быть, что он тебя и спас на самом деле. Поделился запасной жизнью, а потом уже я подоспел.
— Барсик! — Рита подхватила кота, прижала к себе. Почему-то сразу поверила, хотя звучало… ну ладно, не бредово, а сказочно. — У нас так говорят, да. Про девять жизней кошки. Но будто в шутку, что ли.
Барс мрявкнул, будто хотел сказать: «Вот уж шутки нашла!»
— А как я… умерла… Отчего? Ты не знаешь?
— Откуда? Это ведь в твоем мире случилось. Но если ты не помнишь, значит, это случилось внезапно. А что соскользнула на Грань в своем теле… так бывает, если какая-то катастрофа. Ударная волна.
— То есть… дома от меня ничего не осталось… — последние слова она едва прошептала.
