— Ешь печенье, папочка, — сказала Машенька. — Вот это, зайчика, я лепила. А звездочку — Анжела.
— Вот я ушел, а теперь думаю: а как же она? — говорил тяжело и медленно, и Вика вдруг подумала: он вообще осознает, что дочку на руках держит? И сам-то будто не здесь. — Даже не подумал. Мне что, мне много не нужно, а ребенку…
— Глупости! — вспыхнула, не сдержавшись, Вика. — Что Машеньке на самом деле нужно, так это папа, понимаете? Любимый, родной, живой и здоровый папа — рядом, а не где-то там! Обнимать и угощать печеньем, гулять, смотреть вместе мультики, кататься на карусели. Работу вы найдете, я даже не сомневаюсь! А если будет зарплата поменьше, зато времени для дочки больше, вы от такого только выиграете! Уж поверьте мне…
Она смутилась: меньше всего хотела учить жизни постороннего мужчину, пусть он ей и симпатичен, даже очень симпатичен. Но, с другой стороны, а что делать?! Кто-то же должен мозги вправить.
Геннадий отхлебнул еще чаю, удивленно посмотрел на сахарницу, всыпал ложечку сахара, долго мешал. Машенька сидела у него на руках тихо, как мышка, вцепившись ручонками в воротник пиджака, смотрела то на него, то на Вику, и Вика сказала ей тихонько:
— Не бойся, твой папа немного расстроен, но он сейчас попьет чаю, и все пройдет. Ты его попроси пойти с нами на площадку после тихого часа, ему, по-моему, нужно немного повеселиться.
— Папочка, пойдешь?
— А, что? — Конечно, все прослушал! Ну, хоть руки перестали дрожать, а с лица ушло пугающее неживое выражение.
— Пойдем с нами на площадку? Покатаешь меня на качелях высоко-высоко, а то тетя Вика не разрешает без присмотра раскачиваться.
— Все будет хорошо, — почти шепотом сказала Вика. — Соглашайтесь, вам нужно отвлечься. Ну! Не конец света, никто не умер, и вы поступили так, как должны были. Знаете, уважение к себе потерять – хуже, чем работу.
Теперь кивнул он. Взял печенье, откусил ушастую заячью голову, похвалил:
— Вкусное. Умничка, дочка. На качелях, говоришь? А давай, покатаю!
Впервые Вика видела Геннадия в расстегнутом пиджаке, с волосами, растрепанными ветром. Не затянутым, закрытым «ответственным лицом», а счастливым папой маленькой девочки. Впервые улыбалась ему не отработанной перед зеркалом «деловой, специально для родителей» улыбкой, а от души.
Впервые тихоня Машенька визжала во весь голос, взлетая на качелях почти к самому небу, а потом смеялась и просила:
— Еще, папочка, еще! Выше!
Правильно она придумала — потащить его на детскую площадку! Страшно представить, как накрутил бы себя, оставшись один на один с карьерным крахом. Ничего, все наладится! Ее отец любил, помнится, повторять: «Незаменимых у нас нет!» — но это ведь и в обратную сторону работает. В жизни много чем можно заняться — так, чтобы и нравилось, и деньги приносило. Геннадий молодой, энергичный, умный, неужели не найдет себе дела по душе!
Перекатав по очереди всех и поиграв с мальчишками в мяч, он, кажется, окончательно успокоился и что-то для себя решил. Подхватил Машеньку на руки, сказал:
— А вы ведь правы, Вика. Вы не тревожьтесь, если нас несколько дней не будет. Я тут подумал: и правда, побуду с Машей. В парк сходим, на карусели… Да хоть поговорим толком, а то ведь за работой и некогда было.
— Конечно, — кивнула Вика. И добавила, не удержавшись: — Вы звоните, если вдруг что.
Машеньки не было неделю, и всю эту неделю Геннадий не шел у Вики из головы. Думала: «Как он там?» Вертела в руках телефон, отгоняя желание позвонить. А когда пришел, не сдержала радостной улыбки, увидев прежнюю уверенность на его лице.
И вот теперь весь день только о нем и думает! Ждет вечера, надеясь расспросить, узнать, как дела, что решил. Волнуется, будто за родного…
— Маша, твой папа идет! — крикнул Никита.
Вика обернулась: Геннадий, с букетом белых роз в руках, свернул с тротуара, остановился перед ними. Хмыкнул смущенно и вдруг встал на одно колено, совсем как Комар на любимой Машенькиной картинке. Протянул букет Вике:
— «И теперь, душа-девица, на тебе хочу жениться». Вика, будьте моей женой.
Машенька замерла, прижав к себе книжку, и Вика невпопад подумала: «Она знала!» Сердце замерло, а потом застучало часто-часто. «Я хочу этого? — спросила у себя Вика. — В самом деле хочу? И мы, кажется, достаточно друг друга знаем? Не любовь, наверное… не страсть, да. Но что-то большее. Почему я верю, что все у нас получится? Хочу, чтобы получилось».
— Неожиданно, — она улыбнулась, взяла букет и протянула Геннадию руку. — Но я согласна.
— Вот я ушел, а теперь думаю: а как же она? — говорил тяжело и медленно, и Вика вдруг подумала: он вообще осознает, что дочку на руках держит? И сам-то будто не здесь. — Даже не подумал. Мне что, мне много не нужно, а ребенку…
— Глупости! — вспыхнула, не сдержавшись, Вика. — Что Машеньке на самом деле нужно, так это папа, понимаете? Любимый, родной, живой и здоровый папа — рядом, а не где-то там! Обнимать и угощать печеньем, гулять, смотреть вместе мультики, кататься на карусели. Работу вы найдете, я даже не сомневаюсь! А если будет зарплата поменьше, зато времени для дочки больше, вы от такого только выиграете! Уж поверьте мне…
Она смутилась: меньше всего хотела учить жизни постороннего мужчину, пусть он ей и симпатичен, даже очень симпатичен. Но, с другой стороны, а что делать?! Кто-то же должен мозги вправить.
Геннадий отхлебнул еще чаю, удивленно посмотрел на сахарницу, всыпал ложечку сахара, долго мешал. Машенька сидела у него на руках тихо, как мышка, вцепившись ручонками в воротник пиджака, смотрела то на него, то на Вику, и Вика сказала ей тихонько:
— Не бойся, твой папа немного расстроен, но он сейчас попьет чаю, и все пройдет. Ты его попроси пойти с нами на площадку после тихого часа, ему, по-моему, нужно немного повеселиться.
— Папочка, пойдешь?
— А, что? — Конечно, все прослушал! Ну, хоть руки перестали дрожать, а с лица ушло пугающее неживое выражение.
— Пойдем с нами на площадку? Покатаешь меня на качелях высоко-высоко, а то тетя Вика не разрешает без присмотра раскачиваться.
— Все будет хорошо, — почти шепотом сказала Вика. — Соглашайтесь, вам нужно отвлечься. Ну! Не конец света, никто не умер, и вы поступили так, как должны были. Знаете, уважение к себе потерять – хуже, чем работу.
Теперь кивнул он. Взял печенье, откусил ушастую заячью голову, похвалил:
— Вкусное. Умничка, дочка. На качелях, говоришь? А давай, покатаю!
***
Впервые Вика видела Геннадия в расстегнутом пиджаке, с волосами, растрепанными ветром. Не затянутым, закрытым «ответственным лицом», а счастливым папой маленькой девочки. Впервые улыбалась ему не отработанной перед зеркалом «деловой, специально для родителей» улыбкой, а от души.
Впервые тихоня Машенька визжала во весь голос, взлетая на качелях почти к самому небу, а потом смеялась и просила:
— Еще, папочка, еще! Выше!
Правильно она придумала — потащить его на детскую площадку! Страшно представить, как накрутил бы себя, оставшись один на один с карьерным крахом. Ничего, все наладится! Ее отец любил, помнится, повторять: «Незаменимых у нас нет!» — но это ведь и в обратную сторону работает. В жизни много чем можно заняться — так, чтобы и нравилось, и деньги приносило. Геннадий молодой, энергичный, умный, неужели не найдет себе дела по душе!
Перекатав по очереди всех и поиграв с мальчишками в мяч, он, кажется, окончательно успокоился и что-то для себя решил. Подхватил Машеньку на руки, сказал:
— А вы ведь правы, Вика. Вы не тревожьтесь, если нас несколько дней не будет. Я тут подумал: и правда, побуду с Машей. В парк сходим, на карусели… Да хоть поговорим толком, а то ведь за работой и некогда было.
— Конечно, — кивнула Вика. И добавила, не удержавшись: — Вы звоните, если вдруг что.
***
Машеньки не было неделю, и всю эту неделю Геннадий не шел у Вики из головы. Думала: «Как он там?» Вертела в руках телефон, отгоняя желание позвонить. А когда пришел, не сдержала радостной улыбки, увидев прежнюю уверенность на его лице.
И вот теперь весь день только о нем и думает! Ждет вечера, надеясь расспросить, узнать, как дела, что решил. Волнуется, будто за родного…
— Маша, твой папа идет! — крикнул Никита.
Вика обернулась: Геннадий, с букетом белых роз в руках, свернул с тротуара, остановился перед ними. Хмыкнул смущенно и вдруг встал на одно колено, совсем как Комар на любимой Машенькиной картинке. Протянул букет Вике:
— «И теперь, душа-девица, на тебе хочу жениться». Вика, будьте моей женой.
Машенька замерла, прижав к себе книжку, и Вика невпопад подумала: «Она знала!» Сердце замерло, а потом застучало часто-часто. «Я хочу этого? — спросила у себя Вика. — В самом деле хочу? И мы, кажется, достаточно друг друга знаем? Не любовь, наверное… не страсть, да. Но что-то большее. Почему я верю, что все у нас получится? Хочу, чтобы получилось».
— Неожиданно, — она улыбнулась, взяла букет и протянула Геннадию руку. — Но я согласна.
