Вот теперь Оксана засмеялась.
— И ничего я не обещала. Больно надо! Вспомнил!
Но почему-то она знала, совершенно точно знала: хоть они оба и смеются сейчас, на самом деле все серьезно. И ей нравилось, что именно та, давняя, первая ее детская любовь в конце концов оказалась — всерьез.
Последние дни перед отъездом Лиза в море не лезла. Сидела на большом камне, вросшем в гальку у самой линии прибоя, ни на суше, ни в воде, меж двух стихий, как неприкаянная. Волны лизали ее ноги, временами окатывая брызгами. Волны заглушали детский визг, смех, ленивые разговоры за спиной и даже бесконечное «Пи-ирожки! Сла-адкая вареная кукуруза! Холо-одное пиво! Се-емечки, попко-орн!»
Так можно было сидеть часами. Маришка с Юлей купались, покупали холодное пиво, сладкую вареную кукурузу и даже, забыв про вечные свои диеты, пирожки. Тянули ее в море, она отмахивалась. Грозилась:
— Завтра вообще дома останусь, надоело!
Но назавтра все равно шла с подругами на пляж, и сидела весь день на камне, и глядела в море. Туда, где закладывали крутые виражи скутера, поднимая веера брызг до самого неба. Заманивали…
Лиза не собиралась кататься. Эти парни, что на скутерах, слишком дорого берут. Ясно, что здесь все живут за счет отдыхающих — только успевай раскошеливаться! — но все ж таки надо меру знать? Они обычные студентки, не дочки олигархов какие-нибудь. Но…
Ее прокатили бесплатно. Аж два раза. И что было не вспомнить вовремя про бесплатный сыр?
В тот день были волны — не шторм, но довольно-таки сильные. И медузы — огромные «люстры» со жгучей фиолетовой каймой. И Лиза вообще не собиралась лезть в воду — пока весь пляж не уставился в одну сторону, выдохнув общее восторженное: «Дельфины!»
Тогда Лиза вбежала в прибой, поднырнула под нависшую над головой волну и поплыла что было сил. Она хорошо плавала, а дельфины… увидеть дельфина в море, свободного дельфина, а не клоуна из дельфинария, — это было ее детской мечтой, а детские мечты просто обязаны сбываться, верно? И сбылись! Лоснящийся черный бок вынырнул из воды в каких-то пяти метрах, описал плавную дугу и исчез. Кажется, ловит рыбу, подумала Лиза. Покачалась немного на волнах, развернулась и медленно поплыла к берегу.
Тогда ее и догнал парень на скутере. Закачался рядом ярко-желтый поплавок, и взволнованный голос окликнул:
— Эй, девушка, совсем с ума сошла, да? Кто так далеко заплывает?
— Я заплываю, — Лиза фыркнула, мотнув головой: поднялся ветер, и гребешки волн захлестывали лицо.
— Залезай, да? Подброшу до берега. А то утонешь еще, жалко будет такую…
Кого «такую», он не договорил. «Дуру», наверное, подумала Лиза. Влезть на скутер из воды оказалось непросто, руки скользили по крутому боку поплавка, да еще волны… Лиза и сама не заметила, как ее запястье сжала уверенная ладонь.
— Уф… спасибо!
— Жилет надень. — Оранжевый спасательный жилет появился словно ниоткуда.
— Да зачем?
— Положено.
— Ну… ладно.
Дрожащими пальцами Лиза кое-как сладила с застежкой.
— Держись крепче.
И он ударил по газам. Или как там оно называется у скутера.
Доехали с ветерком и с брызгами. Сбросив скорость, закачались на волнах у самого берега, и Лиза, сморгнув выжатые ветром слезы, увидела вместо коротко стриженого затылка внимательные глаза.
— Ты как, девушка?
— Кла-асно! — выдохнула Лиза. — Спасибо…
— Завтра прокатимся?
Лиза опустила голову, неловко дернула застежку жилета.
— Нет. Нам ваши цены не по карману.
— А кто говорит о деньгах? Кстати, я Андрей. А ты?
Назавтра Лиза решила, что Андрей забыл опрометчивое обещание. Скутера закладывали виражи за линией буйков, подплывали к пляжу, высаживали одних пассажиров и брали следующих, а она все сидела на берегу и ждала, и вспоминала брызги, и ветер в лицо, и коротко стриженый затылок перед глазами. Искупалась пару раз, но недолго, у берега. Ни дельфинов, ни…
Знакомый ярко-желтый скутер подкатил, когда они уже собрались уходить. Андрей спрыгнул в воду, прямо в протянувшуюся от закатного солнца дорожку, крикнул:
— Лиза, кататься пойдем, да?
— О-о, — с намеком протянула Юля.
Лиза покраснела:
— Ну чего ты? Прокатиться уже нельзя?
— И правда, чего, — заступилась Маришка. — Или завидно?
Андрей достал оранжевый жилет. Сегодня Лиза не спорила, надела молча.
— Пое-едем, красо-отка, ката-аться, — вполголоса протянула Юля. Маришка ответила что-то резкое, но что — Лиза уже не слышала: Андрей дал по газам, и скутер рванулся вперед.
То, что было потом, до сих пор казалось Лизе сном. А сон — он на то и сон, что глупо ждать повторения. Сколько ни сиди на бережку, сколько ни вглядывайся в далекие брызги…
* * *
Непривычные — без каблука — сапоги опасно скользили, и Лиза старалась идти по самому краю тротуара, по непритоптанному снегу. Папа хотел проводить, но она отказалась: родителям тоже к гостям готовиться. Когда-то встречали праздники одной большой компанией, но вот уж несколько лет, как компания разбилась на две: взрослые отдельно, и дети сами по себе. Хотя какие они дети… всё, выросли… у самих скоро…
Заиграл мобильник.
— Лизхен, солнце, ты где?
— Уже иду. Вот, только с трамвая слезла.
— Мы тебя встретим.
Да не надо, хотела сказать Лиза, но Маришка уже отключилась. Вот вечно она так, даже не дослушает…
Лиза шла медленно, поскрипывал под ногами снег, и кто-то смеялся — вдалеке, чуть слышно. Как же тихо… Каких-то полтора — два часа, и от грохота фейерверков, визга, свиста и воплей уши будет закладывать, а сейчас — такая тишина, будто не город вокруг, а чистое поле. Как будто любой лишний звук спугнет праздник. Новый год, Новый год, нынче все наоборот…
Из-за угла вывернула смеющаяся компания.
— Лизхен, солнце, ну наконец-то!
Маришка полезла обниматься, Анка тоже, получилась куча мала, чуть все втроем в сугроб не полетели — спасибо, Олежка поддержал. Игорь подхватил под локоток, спросил:
— Почему грустишь?
— Да ерунда, — соврала Лиза. Зачем праздник портить? Обо всяких неприятностях можно подумать завтра. А лучше — послезавтра. И что он так смотрит? — Все нормально, ну что ты, правда…
Лиза думала, нужно будет помогать, но Маришка с Анкой все уже сделали. И салаты, и горячее, и даже шуточные записочки для гадания. Ребята курили на балконе; девушки расположились в Маришкиной спальне, навести окончательный марафет. Взглянув на себя в зеркало, Лиза поморщилась: от темных кругов под глазами не помогал никакой крем. Рассеянно провела по скулам пуховкой, спросила:
— А Юля где? Пора бы…
Маришка ответила неожиданно мрачно:
— Не будет Юли.
— Почему?
— Солнце, ну ты странная! Вчера в консультации она тебя видела?
— Ну?
— Ну и! Трепала на весь институт: докаталась наша красотка! Игорек с ней поругался. Сказал, чтоб ноги ее у нас больше не было.
— Они же… — Игорь, Маришкин брат, давно за Юлей ухаживал.
— Ой, перестань! Честно говоря, я только рада. Стерва она, эта Юля. Эй, ты чего? Слушай, солнце, еще ты из-за этой козы реветь будешь! Наплюй.
— Про-во-жа-ем ста-рый го-од! — под Маришкин смех и визг Анки в руках Игоря взорвалась фонтаном бутылка шампанского. Брызги щедро залили стол, окропили непременный «тазик» оливье — а заодно и Лизино платье.
— Ой!
Лилось в бокалы шампанское, в телевизоре орала какая-то певичка. Лиза, прикусив губу, тихонько выбралась из-за стола и ушла в кухню.
Всего-то, наверное, надо было — замыть по-быстрому. Или посмеяться, промокнуть салфеткой и махнуть рукой. Все свои. Лиза сама не знала, почему с такой ерунды вдруг прошибло на слезы. Наверное, просто накопилось. Последняя соломинка, все такое…
— Лиз, ты чего?
Игорь. Извиняться, что ли, пришел? Так не за что извиняться, он-то не виноват, что любой пустяк сейчас по нервам бьет.
— Ничего.
Отвернулась к окну, прижалась лбом к холодному стеклу. Уйди уже!
Не ушел. Стал рядом, положил руку на плечо.
— Лиз, я ж тебя с детского сада знаю. Никогда ты из-за ерунды не обижалась и по пустякам не расстраивалась. Что с тобой такое сегодня? Из-за Юльки, что ли? Так слушай ее…
— Причем тут Юлька твоя! — сама не заметила, как брызнули из глаз слезы. — Беременная я, понял? И отстань, в самом деле!
— Та-ак… Значит, она не пустое трепала? А он кто?
— Никто! — обернулась резко, чуть не сбив с подоконника чахлую герань. — Какая разница! Я просто решила оставить ребенка, понял? Он-то не виноват…
Заглянула Анка:
— Что вы тут застряли, без трех минут Новый год!
— Пойдем, — шепнул Игорь. — Все хорошо будет, веришь? Пойдем, загадаешь желание под куранты… оно сбывается, правда.
*.*.*
Мальчишка родился первого апреля. Через пять минут после полуночи — как специально ждал!
— Шутником будет, — посмеялась акушерка, — готовься, мамочка! Ишь, крикливый. Назовешь-то как?
— Николаем, — ответила Лиза, принимая в руки сына. — По деду.
Она устала, в голове немного путалось и хотелось спать. Но все это казалось таким неважным по сравнению с полнившим ее тихим счастьем…
А утром прибежал первый гость.
Честно говоря, Лиза ждала маму. Она попросила дежурную сестру позвонить домой сразу, как только их с Коленькой привезли в палату. И даже сама что-то пролепетала в трубку. Но мама, видно, решила, что порядки в роддомах все те же, что были двадцать лет назад, и что все равно к роженице никого не пустят: рано. Зато…
— Вот и папочка пришел, — пропела в коридоре сестра. — А мы как раз кормим… проходите, только недолго, через час обход.
Лиза подняла голову навстречу открывшейся двери. В дверь вплыл огромный букет ее любимых розовых тюльпанов.
— Привет, не ждала?
— Игорь?! Ты что… ты как сюда?!
А она даже расчесаться не успела! И вообще, наверное, страшна, как…
— Легко и просто, — парень деловито огляделся, пристроил букет на тумбочку и зашуршал какими-то пакетами. — Папам можно. Ну, кто там у нас? Мальчишка?
Лиза вспыхнула:
— Знаешь, эта шутка не слишком удачная.
Игорь замер — в одной руке пакет с яблоками, в другой какой-то сверток явно домашнего происхождения. Посмотрел неожиданно серьезно. И сказал тихо:
— А почему ты решила, что я шучу? Я… в общем, Лиза, будь моей женой. — Уронил яблоки рядом с тюльпанами, полез в карман. — Вот… — На его ладони лежали два обручальных кольца.
Марина поскользнулась возле самой остановки. Нога поехала по припорошенному свежим снежком льду, Марина взмахнула руками в отчаянной попытке удержать равновесие… Но тут подошел автобус, и опаздывающий к посадке народ рванул, не разбирая дороги. Чья-то тяжелая сумка ударила под коленку, и Марина все-таки упала.
Ногу прострелила острая боль, в глазах потемнело. Или это просто шапочка на глаза съехала?
— Ушиблись, Мариночка? Как же вы так неудачно…
Сильные руки помогли встать. Марина поправила шапочку, попыталась отряхнуться и охнула: на правую ногу не опереться. На глаза навернулись слезы.
— Нога? Держитесь за меня. Голова хоть цела? Не кружится?
Только теперь Марина поняла, кто пришел на помощь — Муромец Илья Витальевич, главный зануда техотдела. К Марине, правда, он не придрался ни разу, но она славилась аккуратностью в работе. А вот девчонки помоложе не раз ревели от замечаний чрезмерно дотошного Муромца, даже тихий голос и нежные «Валечка», «Анюта» и «Светочка» не смягчали суровых разносов.
Сейчас скажет, как Валюшке вчера: «Аккуратность, милые дамы, нужна не только для того, чтобы глазки красить». И автобус ушел…
— Да какой вам автобус, Мариночка! — Ой, неужели она это вслух сказала?! — Ну-ка, держитесь, — Илья Витальевич по-богатырски хэкнул и подхватил Марину на руки.
— Ой! — Марина схватилась за обтянутые пуховиком широкие плечи. — Я же тяжелая…
— Да какая вы тяжелая, не смешите… да тут и идти-то три шага. — Илья Витальевич осторожно поставил Марину на ноги рядом с зеленым жигуленком. Открыл дверцу: — Садитесь.
Марина упала на сиденье с жалобным стоном. Илья Витальевич присел рядом на корточки:
— Дайте гляну. А то, может, вас не домой везти надо, а сразу в травмпункт.
Ловко расстегнул сапожок, стянул. Марина, не сдержавшись, ойкнула.
В том, как мужчина — совершенно посторонний мужчина! — ощупывал ее пострадавшую лодыжку, самый строгий блюститель нравственности не нашел бы ничего предосудительного. Но все же Марина не знала, куда деваться от смущения.
— Терпите, Мариночка…
Пальцы сжались стальной хваткой; от внезапного рывка Марина взвыла и тут же обмякла.
— Вот и все. Просто вывих, — сказал Илья Витальевич и пробурчал себе под нос: — Никогда не понимал, как вы, девушки, по гололеду на каблуках…
Подпустил все-таки шпильку. Не зря девчонки болтают, что Муромец не женат исключительно по вредности характера.
Хлопнула дверца; главный зануда техотдела обошел машину, сел за руль.
— Куда едем, Мариночка?
— Н-на Авиаторов…
Жигуленок резво тронулся с места.
— А мы, похоже, соседи. Где на Авиаторов?
— От школы третий дом, — почему-то оттого, что Муромцу не придется делать круг по городу, на душе стало легче. — А вы?..
— А я рядом с универсамом.
— И правда, соседи, — Марина робко улыбнулась. — Даже странно, что не сталкивались ни разу.
Доехали быстро. Илья Витальевич довел Марину до квартиры; а там уж ей стало просто неудобно отпустить его с банальным «спасибо».
— Вы спешите? — спросила, смущаясь, как девчонка. — Не знаю, что бы я без вас… хоть чаю попейте, Илья Витальевич!
— Представьте, Мариночка, не спешу, — рассмеялся в ответ мужчина. — И согласен не только на чай, а даже на пельмени. Только сначала найдите бинт, вам нужна тугая повязка. Как это я не сообразил из машины взять?
— Что вы, — улыбнулась Марина, — у меня есть. Когда в доме девятилетняя хулиганка, за аптечкой поневоле следишь.
Брови мужчины смешно поползли вверх:
— И где хулиганка?
— Скоро придет. Она во второй смене.
— Не встречаете?
— Не разрешает. Не позорь меня, говорит, мамочка, перед мальчишками! Да я не боюсь, они толпой ходят, только из нашего подъезда трое.
Вика пришла, когда Илья Витальевич почти закончил с повязкой. Протопала по коридору, остановилась в дверях.
— Ого! И что у нас с ногой? Здрасьте.
— Здравствуйте, девушка, — усмехнулся Илья Витальевич. — С ногой у нас вывих. Так что ваша задача на сегодня — не разрешать маме эту самую ногу тревожить. Больным ногам нужен покой, верно?
— Да, я знаю, — согласилась хулиганка. — Нас на ОБЖ учили. Только у меня так здорово бинтовать не получается.
— Практика, — Илья Витальевич закрепил бинт, встал. — Я все-таки в горы хожу, там всякое случается.
— Вика, — Марина оборвала очередной вопрос дочери, — разденься сначала, солнце мое. У тебя с сапог натекло и с куртки капает.
— Ой, — дочка глянула под ноги и шустро скрылась в коридоре.
— Я не знала про горы, — не удержалась Марина.
— А это потому, что вы, Мариночка, не любите языки чесать с коллегами.
Сплетен и сплетниц Марина и правда не любила. Поэтому отвечать не стала, а поднялась и, улыбнувшись, сказала:
— Пойдемте, Илья Витальевич, обедать. Пельменей не обещаю, а вот борщом накормлю.
Обед прошел весело. Илья Витальевич нашел общий язык с Викой, рассказывал ей про горы, вспоминал туристские байки; а Марина глядела на горящее восторгом лицо дочки и думала — надо извернуться как-то, скопить, но летом выбраться хоть куда-нибудь. Хоть, к примеру, на Азовское море. Там, говорят, дешевле, чем на Черном, и квартиру найти легче, и фрукты недорогие. А то ребенок в свои девять лет дальше городского парка не бывал.
— И ничего я не обещала. Больно надо! Вспомнил!
Но почему-то она знала, совершенно точно знала: хоть они оба и смеются сейчас, на самом деле все серьезно. И ей нравилось, что именно та, давняя, первая ее детская любовь в конце концов оказалась — всерьез.
Часть 17. БРЫЗГИ
Последние дни перед отъездом Лиза в море не лезла. Сидела на большом камне, вросшем в гальку у самой линии прибоя, ни на суше, ни в воде, меж двух стихий, как неприкаянная. Волны лизали ее ноги, временами окатывая брызгами. Волны заглушали детский визг, смех, ленивые разговоры за спиной и даже бесконечное «Пи-ирожки! Сла-адкая вареная кукуруза! Холо-одное пиво! Се-емечки, попко-орн!»
Так можно было сидеть часами. Маришка с Юлей купались, покупали холодное пиво, сладкую вареную кукурузу и даже, забыв про вечные свои диеты, пирожки. Тянули ее в море, она отмахивалась. Грозилась:
— Завтра вообще дома останусь, надоело!
Но назавтра все равно шла с подругами на пляж, и сидела весь день на камне, и глядела в море. Туда, где закладывали крутые виражи скутера, поднимая веера брызг до самого неба. Заманивали…
Лиза не собиралась кататься. Эти парни, что на скутерах, слишком дорого берут. Ясно, что здесь все живут за счет отдыхающих — только успевай раскошеливаться! — но все ж таки надо меру знать? Они обычные студентки, не дочки олигархов какие-нибудь. Но…
Ее прокатили бесплатно. Аж два раза. И что было не вспомнить вовремя про бесплатный сыр?
В тот день были волны — не шторм, но довольно-таки сильные. И медузы — огромные «люстры» со жгучей фиолетовой каймой. И Лиза вообще не собиралась лезть в воду — пока весь пляж не уставился в одну сторону, выдохнув общее восторженное: «Дельфины!»
Тогда Лиза вбежала в прибой, поднырнула под нависшую над головой волну и поплыла что было сил. Она хорошо плавала, а дельфины… увидеть дельфина в море, свободного дельфина, а не клоуна из дельфинария, — это было ее детской мечтой, а детские мечты просто обязаны сбываться, верно? И сбылись! Лоснящийся черный бок вынырнул из воды в каких-то пяти метрах, описал плавную дугу и исчез. Кажется, ловит рыбу, подумала Лиза. Покачалась немного на волнах, развернулась и медленно поплыла к берегу.
Тогда ее и догнал парень на скутере. Закачался рядом ярко-желтый поплавок, и взволнованный голос окликнул:
— Эй, девушка, совсем с ума сошла, да? Кто так далеко заплывает?
— Я заплываю, — Лиза фыркнула, мотнув головой: поднялся ветер, и гребешки волн захлестывали лицо.
— Залезай, да? Подброшу до берега. А то утонешь еще, жалко будет такую…
Кого «такую», он не договорил. «Дуру», наверное, подумала Лиза. Влезть на скутер из воды оказалось непросто, руки скользили по крутому боку поплавка, да еще волны… Лиза и сама не заметила, как ее запястье сжала уверенная ладонь.
— Уф… спасибо!
— Жилет надень. — Оранжевый спасательный жилет появился словно ниоткуда.
— Да зачем?
— Положено.
— Ну… ладно.
Дрожащими пальцами Лиза кое-как сладила с застежкой.
— Держись крепче.
И он ударил по газам. Или как там оно называется у скутера.
Доехали с ветерком и с брызгами. Сбросив скорость, закачались на волнах у самого берега, и Лиза, сморгнув выжатые ветром слезы, увидела вместо коротко стриженого затылка внимательные глаза.
— Ты как, девушка?
— Кла-асно! — выдохнула Лиза. — Спасибо…
— Завтра прокатимся?
Лиза опустила голову, неловко дернула застежку жилета.
— Нет. Нам ваши цены не по карману.
— А кто говорит о деньгах? Кстати, я Андрей. А ты?
Назавтра Лиза решила, что Андрей забыл опрометчивое обещание. Скутера закладывали виражи за линией буйков, подплывали к пляжу, высаживали одних пассажиров и брали следующих, а она все сидела на берегу и ждала, и вспоминала брызги, и ветер в лицо, и коротко стриженый затылок перед глазами. Искупалась пару раз, но недолго, у берега. Ни дельфинов, ни…
Знакомый ярко-желтый скутер подкатил, когда они уже собрались уходить. Андрей спрыгнул в воду, прямо в протянувшуюся от закатного солнца дорожку, крикнул:
— Лиза, кататься пойдем, да?
— О-о, — с намеком протянула Юля.
Лиза покраснела:
— Ну чего ты? Прокатиться уже нельзя?
— И правда, чего, — заступилась Маришка. — Или завидно?
Андрей достал оранжевый жилет. Сегодня Лиза не спорила, надела молча.
— Пое-едем, красо-отка, ката-аться, — вполголоса протянула Юля. Маришка ответила что-то резкое, но что — Лиза уже не слышала: Андрей дал по газам, и скутер рванулся вперед.
То, что было потом, до сих пор казалось Лизе сном. А сон — он на то и сон, что глупо ждать повторения. Сколько ни сиди на бережку, сколько ни вглядывайся в далекие брызги…
* * *
Непривычные — без каблука — сапоги опасно скользили, и Лиза старалась идти по самому краю тротуара, по непритоптанному снегу. Папа хотел проводить, но она отказалась: родителям тоже к гостям готовиться. Когда-то встречали праздники одной большой компанией, но вот уж несколько лет, как компания разбилась на две: взрослые отдельно, и дети сами по себе. Хотя какие они дети… всё, выросли… у самих скоро…
Заиграл мобильник.
— Лизхен, солнце, ты где?
— Уже иду. Вот, только с трамвая слезла.
— Мы тебя встретим.
Да не надо, хотела сказать Лиза, но Маришка уже отключилась. Вот вечно она так, даже не дослушает…
Лиза шла медленно, поскрипывал под ногами снег, и кто-то смеялся — вдалеке, чуть слышно. Как же тихо… Каких-то полтора — два часа, и от грохота фейерверков, визга, свиста и воплей уши будет закладывать, а сейчас — такая тишина, будто не город вокруг, а чистое поле. Как будто любой лишний звук спугнет праздник. Новый год, Новый год, нынче все наоборот…
Из-за угла вывернула смеющаяся компания.
— Лизхен, солнце, ну наконец-то!
Маришка полезла обниматься, Анка тоже, получилась куча мала, чуть все втроем в сугроб не полетели — спасибо, Олежка поддержал. Игорь подхватил под локоток, спросил:
— Почему грустишь?
— Да ерунда, — соврала Лиза. Зачем праздник портить? Обо всяких неприятностях можно подумать завтра. А лучше — послезавтра. И что он так смотрит? — Все нормально, ну что ты, правда…
Лиза думала, нужно будет помогать, но Маришка с Анкой все уже сделали. И салаты, и горячее, и даже шуточные записочки для гадания. Ребята курили на балконе; девушки расположились в Маришкиной спальне, навести окончательный марафет. Взглянув на себя в зеркало, Лиза поморщилась: от темных кругов под глазами не помогал никакой крем. Рассеянно провела по скулам пуховкой, спросила:
— А Юля где? Пора бы…
Маришка ответила неожиданно мрачно:
— Не будет Юли.
— Почему?
— Солнце, ну ты странная! Вчера в консультации она тебя видела?
— Ну?
— Ну и! Трепала на весь институт: докаталась наша красотка! Игорек с ней поругался. Сказал, чтоб ноги ее у нас больше не было.
— Они же… — Игорь, Маришкин брат, давно за Юлей ухаживал.
— Ой, перестань! Честно говоря, я только рада. Стерва она, эта Юля. Эй, ты чего? Слушай, солнце, еще ты из-за этой козы реветь будешь! Наплюй.
— Про-во-жа-ем ста-рый го-од! — под Маришкин смех и визг Анки в руках Игоря взорвалась фонтаном бутылка шампанского. Брызги щедро залили стол, окропили непременный «тазик» оливье — а заодно и Лизино платье.
— Ой!
Лилось в бокалы шампанское, в телевизоре орала какая-то певичка. Лиза, прикусив губу, тихонько выбралась из-за стола и ушла в кухню.
Всего-то, наверное, надо было — замыть по-быстрому. Или посмеяться, промокнуть салфеткой и махнуть рукой. Все свои. Лиза сама не знала, почему с такой ерунды вдруг прошибло на слезы. Наверное, просто накопилось. Последняя соломинка, все такое…
— Лиз, ты чего?
Игорь. Извиняться, что ли, пришел? Так не за что извиняться, он-то не виноват, что любой пустяк сейчас по нервам бьет.
— Ничего.
Отвернулась к окну, прижалась лбом к холодному стеклу. Уйди уже!
Не ушел. Стал рядом, положил руку на плечо.
— Лиз, я ж тебя с детского сада знаю. Никогда ты из-за ерунды не обижалась и по пустякам не расстраивалась. Что с тобой такое сегодня? Из-за Юльки, что ли? Так слушай ее…
— Причем тут Юлька твоя! — сама не заметила, как брызнули из глаз слезы. — Беременная я, понял? И отстань, в самом деле!
— Та-ак… Значит, она не пустое трепала? А он кто?
— Никто! — обернулась резко, чуть не сбив с подоконника чахлую герань. — Какая разница! Я просто решила оставить ребенка, понял? Он-то не виноват…
Заглянула Анка:
— Что вы тут застряли, без трех минут Новый год!
— Пойдем, — шепнул Игорь. — Все хорошо будет, веришь? Пойдем, загадаешь желание под куранты… оно сбывается, правда.
*.*.*
Мальчишка родился первого апреля. Через пять минут после полуночи — как специально ждал!
— Шутником будет, — посмеялась акушерка, — готовься, мамочка! Ишь, крикливый. Назовешь-то как?
— Николаем, — ответила Лиза, принимая в руки сына. — По деду.
Она устала, в голове немного путалось и хотелось спать. Но все это казалось таким неважным по сравнению с полнившим ее тихим счастьем…
А утром прибежал первый гость.
Честно говоря, Лиза ждала маму. Она попросила дежурную сестру позвонить домой сразу, как только их с Коленькой привезли в палату. И даже сама что-то пролепетала в трубку. Но мама, видно, решила, что порядки в роддомах все те же, что были двадцать лет назад, и что все равно к роженице никого не пустят: рано. Зато…
— Вот и папочка пришел, — пропела в коридоре сестра. — А мы как раз кормим… проходите, только недолго, через час обход.
Лиза подняла голову навстречу открывшейся двери. В дверь вплыл огромный букет ее любимых розовых тюльпанов.
— Привет, не ждала?
— Игорь?! Ты что… ты как сюда?!
А она даже расчесаться не успела! И вообще, наверное, страшна, как…
— Легко и просто, — парень деловито огляделся, пристроил букет на тумбочку и зашуршал какими-то пакетами. — Папам можно. Ну, кто там у нас? Мальчишка?
Лиза вспыхнула:
— Знаешь, эта шутка не слишком удачная.
Игорь замер — в одной руке пакет с яблоками, в другой какой-то сверток явно домашнего происхождения. Посмотрел неожиданно серьезно. И сказал тихо:
— А почему ты решила, что я шучу? Я… в общем, Лиза, будь моей женой. — Уронил яблоки рядом с тюльпанами, полез в карман. — Вот… — На его ладони лежали два обручальных кольца.
Часть 18. "ДОРОГОЙ ДЕДУШКА МОРОЗ!"
Марина поскользнулась возле самой остановки. Нога поехала по припорошенному свежим снежком льду, Марина взмахнула руками в отчаянной попытке удержать равновесие… Но тут подошел автобус, и опаздывающий к посадке народ рванул, не разбирая дороги. Чья-то тяжелая сумка ударила под коленку, и Марина все-таки упала.
Ногу прострелила острая боль, в глазах потемнело. Или это просто шапочка на глаза съехала?
— Ушиблись, Мариночка? Как же вы так неудачно…
Сильные руки помогли встать. Марина поправила шапочку, попыталась отряхнуться и охнула: на правую ногу не опереться. На глаза навернулись слезы.
— Нога? Держитесь за меня. Голова хоть цела? Не кружится?
Только теперь Марина поняла, кто пришел на помощь — Муромец Илья Витальевич, главный зануда техотдела. К Марине, правда, он не придрался ни разу, но она славилась аккуратностью в работе. А вот девчонки помоложе не раз ревели от замечаний чрезмерно дотошного Муромца, даже тихий голос и нежные «Валечка», «Анюта» и «Светочка» не смягчали суровых разносов.
Сейчас скажет, как Валюшке вчера: «Аккуратность, милые дамы, нужна не только для того, чтобы глазки красить». И автобус ушел…
— Да какой вам автобус, Мариночка! — Ой, неужели она это вслух сказала?! — Ну-ка, держитесь, — Илья Витальевич по-богатырски хэкнул и подхватил Марину на руки.
— Ой! — Марина схватилась за обтянутые пуховиком широкие плечи. — Я же тяжелая…
— Да какая вы тяжелая, не смешите… да тут и идти-то три шага. — Илья Витальевич осторожно поставил Марину на ноги рядом с зеленым жигуленком. Открыл дверцу: — Садитесь.
Марина упала на сиденье с жалобным стоном. Илья Витальевич присел рядом на корточки:
— Дайте гляну. А то, может, вас не домой везти надо, а сразу в травмпункт.
Ловко расстегнул сапожок, стянул. Марина, не сдержавшись, ойкнула.
В том, как мужчина — совершенно посторонний мужчина! — ощупывал ее пострадавшую лодыжку, самый строгий блюститель нравственности не нашел бы ничего предосудительного. Но все же Марина не знала, куда деваться от смущения.
— Терпите, Мариночка…
Пальцы сжались стальной хваткой; от внезапного рывка Марина взвыла и тут же обмякла.
— Вот и все. Просто вывих, — сказал Илья Витальевич и пробурчал себе под нос: — Никогда не понимал, как вы, девушки, по гололеду на каблуках…
Подпустил все-таки шпильку. Не зря девчонки болтают, что Муромец не женат исключительно по вредности характера.
Хлопнула дверца; главный зануда техотдела обошел машину, сел за руль.
— Куда едем, Мариночка?
— Н-на Авиаторов…
Жигуленок резво тронулся с места.
— А мы, похоже, соседи. Где на Авиаторов?
— От школы третий дом, — почему-то оттого, что Муромцу не придется делать круг по городу, на душе стало легче. — А вы?..
— А я рядом с универсамом.
— И правда, соседи, — Марина робко улыбнулась. — Даже странно, что не сталкивались ни разу.
Доехали быстро. Илья Витальевич довел Марину до квартиры; а там уж ей стало просто неудобно отпустить его с банальным «спасибо».
— Вы спешите? — спросила, смущаясь, как девчонка. — Не знаю, что бы я без вас… хоть чаю попейте, Илья Витальевич!
— Представьте, Мариночка, не спешу, — рассмеялся в ответ мужчина. — И согласен не только на чай, а даже на пельмени. Только сначала найдите бинт, вам нужна тугая повязка. Как это я не сообразил из машины взять?
— Что вы, — улыбнулась Марина, — у меня есть. Когда в доме девятилетняя хулиганка, за аптечкой поневоле следишь.
Брови мужчины смешно поползли вверх:
— И где хулиганка?
— Скоро придет. Она во второй смене.
— Не встречаете?
— Не разрешает. Не позорь меня, говорит, мамочка, перед мальчишками! Да я не боюсь, они толпой ходят, только из нашего подъезда трое.
Вика пришла, когда Илья Витальевич почти закончил с повязкой. Протопала по коридору, остановилась в дверях.
— Ого! И что у нас с ногой? Здрасьте.
— Здравствуйте, девушка, — усмехнулся Илья Витальевич. — С ногой у нас вывих. Так что ваша задача на сегодня — не разрешать маме эту самую ногу тревожить. Больным ногам нужен покой, верно?
— Да, я знаю, — согласилась хулиганка. — Нас на ОБЖ учили. Только у меня так здорово бинтовать не получается.
— Практика, — Илья Витальевич закрепил бинт, встал. — Я все-таки в горы хожу, там всякое случается.
— Вика, — Марина оборвала очередной вопрос дочери, — разденься сначала, солнце мое. У тебя с сапог натекло и с куртки капает.
— Ой, — дочка глянула под ноги и шустро скрылась в коридоре.
— Я не знала про горы, — не удержалась Марина.
— А это потому, что вы, Мариночка, не любите языки чесать с коллегами.
Сплетен и сплетниц Марина и правда не любила. Поэтому отвечать не стала, а поднялась и, улыбнувшись, сказала:
— Пойдемте, Илья Витальевич, обедать. Пельменей не обещаю, а вот борщом накормлю.
Обед прошел весело. Илья Витальевич нашел общий язык с Викой, рассказывал ей про горы, вспоминал туристские байки; а Марина глядела на горящее восторгом лицо дочки и думала — надо извернуться как-то, скопить, но летом выбраться хоть куда-нибудь. Хоть, к примеру, на Азовское море. Там, говорят, дешевле, чем на Черном, и квартиру найти легче, и фрукты недорогие. А то ребенок в свои девять лет дальше городского парка не бывал.
