человека, который совсем ей не нужен и даже, как оказалось, неприятен? Каждое слово которого раздражает, вызывая в памяти безыскусную улыбку Максима, перевранные до полной отсебятины песни, веселый, искренний голос, так непохожий на вкрадчивый полушепот Никиты…
Если проведенные рядом с Никитой дни и можно было назвать сном, то теперь Лена проснулась. И понять не могла, что же мешало ей проснуться раньше. Глупая ссора с тем единственным, кто оказался для нее важен? Завистливые взгляды сокурсниц, мечтавших о золотом мальчике? Или просто малодушное «все как-нибудь само наладится»? Да она же, наоборот, только испортила все! Максим теперь и глядеть на нее не хочет…
Ладно, решила Лена. Сделаю, что смогу, а дальше — как повезет.
Оказалось, что на глазах у всего курса послать Никиту куда подальше — намного приятней, чем слушать его шуточки. И очень легко. Всего-то улыбнуться и предложить:
— Иди кому-нибудь другому мозги пудри, я от тебя устала.
Никита побагровел и сказал в ответ такое, что теперь уже у Лены покраснели уши и зачесались кулаки влепить хаму в нос. Ясно, золотой мальчик не привык, чтобы его бросали. Удержалась, только улыбнулась еще слаще:
— Не умеешь проигрывать, Никитушка. Не завидую твоей будущей жене.
— Да ты…
Между Никитой и Леной непонятно откуда возник Максим. Сказал негромко, но так уверенно, что у Лены мурашки по спине побежали:
— Отвали от нее, Ник.
Ойкнул кто-то из девчонок. Кто-то, наоборот, протиснулся поближе, не желая пропустить зрелище драки. Но драки не случилось. Никита постоял молча, сжимая и разжимая кулаки, развернулся и ушел.
А Максим спокойно сел рядом с Леной.
Он ничего не сказал. Лена тоже не собиралась объясняться, хотела, чтобы просто все стало как раньше. Но все-таки сказала, потом, когда после занятий они медленно шли к общежитию:
— Извини. Сама не понимаю, что на меня нашло. — Ветер пах скорым дождем, трепал волосы, Лена прикрывалась ладонью от поднятой ветром пыли и почти не видела лица Максима. И может, поэтому ей так легко дались следующие слова: — Я скучала без тебя.
— Ты тоже извини, — вздохнул Максим. — Надо мне было сразу его от тебя отшить.
Лена покачала головой:
— Может, и не надо. Я сама должна была понять, понимаешь?
Максим проводил ее до комнаты, зашел. Лена покраснела, увидев, на что он смотрит: на столе, в трехлитровой банке, стояла поникшая, увядшая белая сирень. Этот букет Максим принес за день до их ссоры.
— Завяла, — Максим дотронулся до грустно склоненной кисти.
— Руки не поднимались выкинуть, — почти шепотом призналась Лена.
— Выкидывай, — усмехнулся Максим. — Я тебе свежей принесу.
И принес, хотя на улице уже вовсю лил дождь, а белая сирень росла на другом конце институтского парка. Ввалился насквозь мокрый, веселый, напевая себе под нос:
— Сиреневый тума-ан над парком проплыва-ает…
— Над нами, — смеясь, поправила Лена.
— Какая разница, — отмахнулся Максим. Смахнул со лба намокшие волосы, стер капли с лица. И вдруг сказал серьезно: — Лен, иди за меня замуж. Сколько можно уже, в самом деле. Пойдешь?
Лена вздохнула глубоко-глубоко, на мгновение затаила дыхание. И ответила, как будто в холодную воду с разбегу бросилась:
— Пойду.
Говорят, с маленькими детьми вздохнуть некогда. Но Лене кажется наоборот: никогда у нее не было столько времени, чтобы спокойно подумать. Сынишка сосет, а она смотрит на смешную лысую головку, на оттопыренные уши-лопушки и вспоминает. Ту глупую ссору — честное слово, уже и не вспомнить, из-за чего поссорились! — и тоскливые дни с Никитой, и вымокшего Максима с охапкой белой сирени в руках. И сама не замечает, как начинает напевать:
— Сиреневый туман над нами проплывает…
А в комнате пахнет дождем и сиренью.
Наверное, это была глупая идея — ехать зимой в Сочи. Ни позагорать, ни в море поплавать. А ведь почти за те же деньги можно отдохнуть в Турции, Египте или Болгарии!
Но Рита приехала в Сочи. Точнее, в небольшой пригородный поселок, двадцать минут от Сочи на электричке. Там зимой тихо, отдыхающих нет, кафе не работают, ни экскурсий, ни развлечений. А Рите сейчас очень хотелось тишины.
Говорят, после развода так бывает. Рита и Михаил развелись мирно, без скандалов, без выяснений, кто кого и чем обидел. «Не сошлись характерами» — что поделаешь, случается такое, и никто не виноват.
Еще говорят: «Быт заел». Наверное, с Ритой и Михаилом случилось именно так: быт, а не слишком разные характеры. Ну да, Михаил шумный, компанейский, любит ходить в гости и домой гостей зазывать, а Рита тихая, в компаниях теряется, предпочитает посидеть в уголке, и пусть ее не трогают. Но ведь не мешало им это дружить аж с шестого класса школы, и пять лет института, и два года после! А стоило расписаться — и начались проблемы. Миша тянет в кино, а Рита хочет книжку почитать, к Мише пришли друзья, а у Риты голова болит, Рита взяла домой работу, а у Миши футбол по телевизору…
Их хватило на три месяца. А потом они решили, что лучше потерять только любовь, чем и любовь, и дружбу. Не получается жить вместе — значит, нужно разбежаться, пока не начались ссоры и взаимные упреки. Сохранить то хорошее, что еще можно сохранить…
Вот и разбежались. И теперь Рита сидела на пустом пляже, слушала, как гремят галькой высокие, почти штормовые волны, и думала: почему же вышло именно так? Почему им не хватило сил, терпения, понимания на ту бытовую притирку, через которую проходит каждая семья?
Рите было плохо. Постоянно тянуло плакать, ночами не спалось, а по утрам от недосыпа кружилась голова. Очевидно, следовало быть с собой честной и признать: любовь никуда не делась. Сумасшедшая, невероятная любовь, которая и Риту превращала немного в сумасшедшую, несла, как несет волна, не давая вдохнуть, оглянуться, подумать. И что теперь с ней делать, с этой любовью? Как отвыкнуть от человека, с которым вместе — не получилось, но врозь — невыносимо?
Квартирная хозяйка, глядя на девушку, сочувственно качала головой: Рита останавливалась у нее третий год, и, конечно, Антонина Васильевна видела, что сейчас ее постоялица сама на себя не похожа. Однажды зазвала попить вместе чаю, спросила:
— Что с тобой, Риточка? Под глазами синяки, и не ешь ничего. Заболела?
— Просто грустно, — Рита вертела в руках ложечку: никак не могла сообразить, хочется ей чаю сладкого или, как обычно, без сахара.
— Хорошенькое «просто», — Антонина Васильевна пододвинула Рите печенье. — На тебе лица нет, зеленая вся. А может, ты беременная? Моя дочка так же первые месяцы ходила: ни поесть, ни поспать, и чуть что — в слезы.
— Развелась я, вот и слезы, — буркнула Рита. И осеклась. Когда же у нее в последний раз были месячные? С этим разводом и не упомнишь…
К гинекологу ее отвела Антонина Васильевна на следующее утро. За ручку, можно сказать. Рита хотела подождать до дома, пойти к своему врачу, но Антонина Васильевна воспротивилась:
— Ты, Риточка, не в том состоянии сейчас, чтобы тянуть. Для ребенка вредно, когда у матери сердце не на месте.
А Рита вдруг подумала: «Что делать, если и правда ребенок? Я же не смогу одна, у меня работа, помочь некому, да и с деньгами негусто. И… нужно ли говорить Мише? Или лучше решить все самой? Раз уж семьи все равно не получилось…»
Врач оказался мужчиной, да еще симпатичным, так что Рита чуть со стыда не сгорела, раздеваясь. Он заметил, понял. Сказал:
— Врачей не стесняются, слышала такое? Я тебе никто, детей вместе не крестить, вышла и забыла. Ложись, давай смотреть, что у тебя там.
Рита закрыла глаза, пытаясь унять дрожь. Ничего там нет, это просто глупая паника, просто стресс из-за развода…
— Поздравляю, — симпатичный доктор отвернулся, стаскивая с рук перчатки, и Рита кинулась одеваться. — Восемь недель. Будем оформлять карту.
И тут Рита расплакалась.
Наверное, даже наверняка, дома бы с ней так не возились. В «родной» консультации вечно были очереди, не оставляющие докторам времени на душевные разговоры с нервными пациентками. А здесь никто не ждал под дверью, так что медсестра напоила Риту успокоительным и, слово за слово, вытянула всю историю. А симпатичный доктор слушал, молча хмурился, а потом сказал:
— Я тебе сейчас не как врач, а как мужчина говорю: развод, не развод, а от отца скрыть ты не имеешь права. Это не только твой ребенок, его тоже. И решать, что дальше, вы должны вместе.
— Хорошо, — Рита вытерла слезы, — я позвоню ему. Вечером.
Доктор помолчал с полминуты, пристально глядя Рите в лицо. Сказал:
— Звони сейчас. Не нравится мне твое состояние.
Рита достала телефон, трясущимися пальцами нашла в списке номер.
— Миша?
— Рита? Что с тобой, ты… что-нибудь случилось?
— Я… Миша, я…
Выронила трубку и снова разревелась. И даже не сразу поняла, что ее телефон подхватил доктор. Только, наверное, через несколько минут Рита сообразила, что спокойный, деловитый голос обращается вовсе не к ней.
— Да, она сейчас у меня на приеме. Нет, с ней все в порядке. Насколько я понял, она просто растерялась и не знала, как вам сообщить эту новость. Да, конечно. Да, так будет лучше. Адрес? Да, есть, записывайте…
Миша прилетел вечером. Весь день Рита проспала — то ли успокоительное подействовало, то ли организм наконец-то потребовал отдыха. Проснулась почти спокойная, и все же, когда увидела Мишу, сердце трепыхнулось и задрожали губы. Захотелось обнять, прижаться и не отпускать. Но как она может? Договорились же обо всем, вон, и штамп в паспорте стоит, «разведена». Стыдно…
Мишу, как оказалось, подобные мысли ничуть не волновали. Обнял, прижал к себе так крепко, что Рита только пискнуть смогла. Спросил:
— Чего ты ревешь, Ритуська? Ну что ты за ерунду себе в голову вбила, а? Все хорошо будет, я тебе обещаю. Это же здорово, что ребенок, а ты ревешь.
«Он тоже растерян», — поняла Рита. Но, в отличие от нее самой, Миша никогда не давал растерянности взять над собой верх. «Он из тех мужчин, на которых можно положиться, почему я сразу об этом не подумала? Когда все благополучно, с ним бывает тяжело, он слишком шумный для спокойных дней, поэтому я и устала так быстро. Но если возникают проблемы, он берет их на себя и действует…»
— Мы попробуем снова, и теперь все будет по-другому, — эхом от ее мыслей сказал Миша. — Мне было слишком тихо рядом с тобой, понимаешь? Но ребенок, я так думаю, решит эту маленькую проблемку. Я еще начну скучать по тишине, верно?
— Наверное, — невольно хихикнула Рита.
— Одевайся, пойдем погуляем. Тебе нужен свежий воздух, а я сто лет на море не был.
— Сегодня шторм.
— Ну и хорошо.
Они гуляли по берегу, не слишком близко к кромке прибоя, но все же самые сильные волны то и дело лизали Мишины ботинки. Прибой гремел гулко, размеренно, Миша улыбался и говорил что-то, но Рита его почти не слышала. Только угадывала отдельные слова: «хорошо», «скучал», «люблю»… И молча кивала в ответ.
Этой зимой в Настиной жизни все слишком уж запуталось.
Сначала развод. Назревал он давно, но обрушился все равно неожиданно, Настя оказалась не готова к такому испытанию. Она думала, что расставание с Артемом принесет облегчение, но когда он снял себе комнату и съехал, квартира стала вдруг слишком пустой, большой и холодной. Артем не оставил ничего своего, но даже отсутствие его вещей почему-то напоминало Насте о бывшем муже: в ванной только ее зубные щетки, бритва не валяется на раковине, тапочки не брошены посреди комнаты, и пустота в углу, где стоял его компьютерный стол, такая неправильная!
Настя стала пить снотворное на ночь, иначе заснуть не получалось почти до утра. Днем болела голова и хотелось спрятаться подальше от любопытных взглядов сослуживцев, тем более что Артем работал здесь же, в соседнем кабинете сидел. А вечерами приходилось выбирать между безрадостной тишиной и беспрерывно бубнящим телевизором, только прибавляющим головной боли.
Можно было, конечно, коротать вечера в Интернете, но после рабочего дня даже смотреть на компьютер было тошно, да и общаться с кем-то не особенно хотелось. А хотелось сидеть с ногами в кресле, закутавшись в плед, листать старые фотоальбомы, и чтобы рядом обязательно стояли кружка с горячим чаем и вазочка с конфетами. Говорят, шоколад помогает от депрессии.
Так прошел весь декабрь, а на Новый год Настя решила встряхнуться и купила путевку в Испанию. Она, в конце концов, всегда хотела попутешествовать, это Артем был одержим экономией.
Путешествие принесло совсем не те впечатления, которых ждала Настя. У нее случился роман — бурный, стремительный, сумасшедший, яркий, как южное солнце. Егор заслонил для Насти узкие улочки испанских городов, залы музеев и уютный полумрак ресторанчиков. Рядом с Егором Настя снова ощутила себя живой и красивой, все время хотелось петь, смеяться, мечтать. Десять дней пролетели, как одно мгновение, — и закончились.
Они обменялись адресами и телефонами, но Егор, кажется, совсем не рвался продолжать знакомство. Сбрасывал звонки, отделываясь короткими смсками, отказывался встретиться: дела, мол, занят. Наконец, Настя спросила прямо — и получила такой же прямой ответ:
— Я женюсь скоро. Настя, извини, ты замечательная, с тобой лучше всех, но ты сейчас очень не вовремя.
— Ладно, — ответила Настя. Стерла из телефона номер Егора, удалила из адресной книги его Е-майл, включила телевизор и первый раз в жизни напилась до пьяных слез.
Жизнь явно не задалась.
А на следующий день еще и на работе навалились неприятности: ушел на пенсию старый начальник, а новый оказался слишком уж идейным для их тихой конторы. Переаттестации, внезапные проверки, никакого Интернета, чая и пасьянсов в рабочее время — даже если работа вся сделана, сиди, читай инструкции, повышай квалификацию. Звучало-то оно все правильно, но на деле жить стало совершенно невозможно. И не сказать ведь, чтобы работать они лучше стали: мозги-то надо хоть иногда переключать! А уж когда зашла речь о дресс-коде… Зачем, думала Настя, какая разница, сижу я на рабочем месте в любимом теплом свитере или в строгой белой блузке, ладно бы тут клиенты ходили или вообще хоть какие посетители, ведь только сами друг на друга и смотрим! Один плюс, что за всеми этими нововведениями и не заметили, как зима закончилась.
Но весна принесла еще один подарок от начальства: корпоративные уроки танцев два раза в неделю по вечерам. Именно «подарок»: преподнесли эту новость в канун Восьмого марта, с присказкой: «Для наших милых дам». Вот уж чего Насте совсем не было нужно! Нерабочее время принадлежит ей, и она вовсе не обязана плясать по вечерам под дудку начальника уже не в переносном, а в прямом смысле! «Еще и с Артемом», — мелькнула мысль. Каждая встреча с бывшим мужем оставляла мучительное ощущение неловкости и боли, они оба старались не пересекаться лишний раз.
Надо что-то делать, думала Настя, идя домой по раскисшему мартовскому снегу. В конце концов, она молодая, грамотный специалист, для нее свет клином на их тихой конторе не сошелся. Хотя при старом начальнике там было совсем не так уж плохо.
Грустные мысли прервал телефонный звонок. Увидев номер, Настя едва не выронила мобильник: эти цифры она все еще помнила. Заколебалась, стоит ли отвечать на вызов, но любопытство победило. Любопытство — и, может быть, совсем немного, — надежда.
Если проведенные рядом с Никитой дни и можно было назвать сном, то теперь Лена проснулась. И понять не могла, что же мешало ей проснуться раньше. Глупая ссора с тем единственным, кто оказался для нее важен? Завистливые взгляды сокурсниц, мечтавших о золотом мальчике? Или просто малодушное «все как-нибудь само наладится»? Да она же, наоборот, только испортила все! Максим теперь и глядеть на нее не хочет…
Ладно, решила Лена. Сделаю, что смогу, а дальше — как повезет.
Оказалось, что на глазах у всего курса послать Никиту куда подальше — намного приятней, чем слушать его шуточки. И очень легко. Всего-то улыбнуться и предложить:
— Иди кому-нибудь другому мозги пудри, я от тебя устала.
Никита побагровел и сказал в ответ такое, что теперь уже у Лены покраснели уши и зачесались кулаки влепить хаму в нос. Ясно, золотой мальчик не привык, чтобы его бросали. Удержалась, только улыбнулась еще слаще:
— Не умеешь проигрывать, Никитушка. Не завидую твоей будущей жене.
— Да ты…
Между Никитой и Леной непонятно откуда возник Максим. Сказал негромко, но так уверенно, что у Лены мурашки по спине побежали:
— Отвали от нее, Ник.
Ойкнул кто-то из девчонок. Кто-то, наоборот, протиснулся поближе, не желая пропустить зрелище драки. Но драки не случилось. Никита постоял молча, сжимая и разжимая кулаки, развернулся и ушел.
А Максим спокойно сел рядом с Леной.
Он ничего не сказал. Лена тоже не собиралась объясняться, хотела, чтобы просто все стало как раньше. Но все-таки сказала, потом, когда после занятий они медленно шли к общежитию:
— Извини. Сама не понимаю, что на меня нашло. — Ветер пах скорым дождем, трепал волосы, Лена прикрывалась ладонью от поднятой ветром пыли и почти не видела лица Максима. И может, поэтому ей так легко дались следующие слова: — Я скучала без тебя.
— Ты тоже извини, — вздохнул Максим. — Надо мне было сразу его от тебя отшить.
Лена покачала головой:
— Может, и не надо. Я сама должна была понять, понимаешь?
Максим проводил ее до комнаты, зашел. Лена покраснела, увидев, на что он смотрит: на столе, в трехлитровой банке, стояла поникшая, увядшая белая сирень. Этот букет Максим принес за день до их ссоры.
— Завяла, — Максим дотронулся до грустно склоненной кисти.
— Руки не поднимались выкинуть, — почти шепотом призналась Лена.
— Выкидывай, — усмехнулся Максим. — Я тебе свежей принесу.
И принес, хотя на улице уже вовсю лил дождь, а белая сирень росла на другом конце институтского парка. Ввалился насквозь мокрый, веселый, напевая себе под нос:
— Сиреневый тума-ан над парком проплыва-ает…
— Над нами, — смеясь, поправила Лена.
— Какая разница, — отмахнулся Максим. Смахнул со лба намокшие волосы, стер капли с лица. И вдруг сказал серьезно: — Лен, иди за меня замуж. Сколько можно уже, в самом деле. Пойдешь?
Лена вздохнула глубоко-глубоко, на мгновение затаила дыхание. И ответила, как будто в холодную воду с разбегу бросилась:
— Пойду.
Говорят, с маленькими детьми вздохнуть некогда. Но Лене кажется наоборот: никогда у нее не было столько времени, чтобы спокойно подумать. Сынишка сосет, а она смотрит на смешную лысую головку, на оттопыренные уши-лопушки и вспоминает. Ту глупую ссору — честное слово, уже и не вспомнить, из-за чего поссорились! — и тоскливые дни с Никитой, и вымокшего Максима с охапкой белой сирени в руках. И сама не замечает, как начинает напевать:
— Сиреневый туман над нами проплывает…
А в комнате пахнет дождем и сиренью.
Часть 14. СЛИШКОМ ТИХО...
Наверное, это была глупая идея — ехать зимой в Сочи. Ни позагорать, ни в море поплавать. А ведь почти за те же деньги можно отдохнуть в Турции, Египте или Болгарии!
Но Рита приехала в Сочи. Точнее, в небольшой пригородный поселок, двадцать минут от Сочи на электричке. Там зимой тихо, отдыхающих нет, кафе не работают, ни экскурсий, ни развлечений. А Рите сейчас очень хотелось тишины.
Говорят, после развода так бывает. Рита и Михаил развелись мирно, без скандалов, без выяснений, кто кого и чем обидел. «Не сошлись характерами» — что поделаешь, случается такое, и никто не виноват.
Еще говорят: «Быт заел». Наверное, с Ритой и Михаилом случилось именно так: быт, а не слишком разные характеры. Ну да, Михаил шумный, компанейский, любит ходить в гости и домой гостей зазывать, а Рита тихая, в компаниях теряется, предпочитает посидеть в уголке, и пусть ее не трогают. Но ведь не мешало им это дружить аж с шестого класса школы, и пять лет института, и два года после! А стоило расписаться — и начались проблемы. Миша тянет в кино, а Рита хочет книжку почитать, к Мише пришли друзья, а у Риты голова болит, Рита взяла домой работу, а у Миши футбол по телевизору…
Их хватило на три месяца. А потом они решили, что лучше потерять только любовь, чем и любовь, и дружбу. Не получается жить вместе — значит, нужно разбежаться, пока не начались ссоры и взаимные упреки. Сохранить то хорошее, что еще можно сохранить…
Вот и разбежались. И теперь Рита сидела на пустом пляже, слушала, как гремят галькой высокие, почти штормовые волны, и думала: почему же вышло именно так? Почему им не хватило сил, терпения, понимания на ту бытовую притирку, через которую проходит каждая семья?
Рите было плохо. Постоянно тянуло плакать, ночами не спалось, а по утрам от недосыпа кружилась голова. Очевидно, следовало быть с собой честной и признать: любовь никуда не делась. Сумасшедшая, невероятная любовь, которая и Риту превращала немного в сумасшедшую, несла, как несет волна, не давая вдохнуть, оглянуться, подумать. И что теперь с ней делать, с этой любовью? Как отвыкнуть от человека, с которым вместе — не получилось, но врозь — невыносимо?
Квартирная хозяйка, глядя на девушку, сочувственно качала головой: Рита останавливалась у нее третий год, и, конечно, Антонина Васильевна видела, что сейчас ее постоялица сама на себя не похожа. Однажды зазвала попить вместе чаю, спросила:
— Что с тобой, Риточка? Под глазами синяки, и не ешь ничего. Заболела?
— Просто грустно, — Рита вертела в руках ложечку: никак не могла сообразить, хочется ей чаю сладкого или, как обычно, без сахара.
— Хорошенькое «просто», — Антонина Васильевна пододвинула Рите печенье. — На тебе лица нет, зеленая вся. А может, ты беременная? Моя дочка так же первые месяцы ходила: ни поесть, ни поспать, и чуть что — в слезы.
— Развелась я, вот и слезы, — буркнула Рита. И осеклась. Когда же у нее в последний раз были месячные? С этим разводом и не упомнишь…
К гинекологу ее отвела Антонина Васильевна на следующее утро. За ручку, можно сказать. Рита хотела подождать до дома, пойти к своему врачу, но Антонина Васильевна воспротивилась:
— Ты, Риточка, не в том состоянии сейчас, чтобы тянуть. Для ребенка вредно, когда у матери сердце не на месте.
А Рита вдруг подумала: «Что делать, если и правда ребенок? Я же не смогу одна, у меня работа, помочь некому, да и с деньгами негусто. И… нужно ли говорить Мише? Или лучше решить все самой? Раз уж семьи все равно не получилось…»
Врач оказался мужчиной, да еще симпатичным, так что Рита чуть со стыда не сгорела, раздеваясь. Он заметил, понял. Сказал:
— Врачей не стесняются, слышала такое? Я тебе никто, детей вместе не крестить, вышла и забыла. Ложись, давай смотреть, что у тебя там.
Рита закрыла глаза, пытаясь унять дрожь. Ничего там нет, это просто глупая паника, просто стресс из-за развода…
— Поздравляю, — симпатичный доктор отвернулся, стаскивая с рук перчатки, и Рита кинулась одеваться. — Восемь недель. Будем оформлять карту.
И тут Рита расплакалась.
Наверное, даже наверняка, дома бы с ней так не возились. В «родной» консультации вечно были очереди, не оставляющие докторам времени на душевные разговоры с нервными пациентками. А здесь никто не ждал под дверью, так что медсестра напоила Риту успокоительным и, слово за слово, вытянула всю историю. А симпатичный доктор слушал, молча хмурился, а потом сказал:
— Я тебе сейчас не как врач, а как мужчина говорю: развод, не развод, а от отца скрыть ты не имеешь права. Это не только твой ребенок, его тоже. И решать, что дальше, вы должны вместе.
— Хорошо, — Рита вытерла слезы, — я позвоню ему. Вечером.
Доктор помолчал с полминуты, пристально глядя Рите в лицо. Сказал:
— Звони сейчас. Не нравится мне твое состояние.
Рита достала телефон, трясущимися пальцами нашла в списке номер.
— Миша?
— Рита? Что с тобой, ты… что-нибудь случилось?
— Я… Миша, я…
Выронила трубку и снова разревелась. И даже не сразу поняла, что ее телефон подхватил доктор. Только, наверное, через несколько минут Рита сообразила, что спокойный, деловитый голос обращается вовсе не к ней.
— Да, она сейчас у меня на приеме. Нет, с ней все в порядке. Насколько я понял, она просто растерялась и не знала, как вам сообщить эту новость. Да, конечно. Да, так будет лучше. Адрес? Да, есть, записывайте…
Миша прилетел вечером. Весь день Рита проспала — то ли успокоительное подействовало, то ли организм наконец-то потребовал отдыха. Проснулась почти спокойная, и все же, когда увидела Мишу, сердце трепыхнулось и задрожали губы. Захотелось обнять, прижаться и не отпускать. Но как она может? Договорились же обо всем, вон, и штамп в паспорте стоит, «разведена». Стыдно…
Мишу, как оказалось, подобные мысли ничуть не волновали. Обнял, прижал к себе так крепко, что Рита только пискнуть смогла. Спросил:
— Чего ты ревешь, Ритуська? Ну что ты за ерунду себе в голову вбила, а? Все хорошо будет, я тебе обещаю. Это же здорово, что ребенок, а ты ревешь.
«Он тоже растерян», — поняла Рита. Но, в отличие от нее самой, Миша никогда не давал растерянности взять над собой верх. «Он из тех мужчин, на которых можно положиться, почему я сразу об этом не подумала? Когда все благополучно, с ним бывает тяжело, он слишком шумный для спокойных дней, поэтому я и устала так быстро. Но если возникают проблемы, он берет их на себя и действует…»
— Мы попробуем снова, и теперь все будет по-другому, — эхом от ее мыслей сказал Миша. — Мне было слишком тихо рядом с тобой, понимаешь? Но ребенок, я так думаю, решит эту маленькую проблемку. Я еще начну скучать по тишине, верно?
— Наверное, — невольно хихикнула Рита.
— Одевайся, пойдем погуляем. Тебе нужен свежий воздух, а я сто лет на море не был.
— Сегодня шторм.
— Ну и хорошо.
Они гуляли по берегу, не слишком близко к кромке прибоя, но все же самые сильные волны то и дело лизали Мишины ботинки. Прибой гремел гулко, размеренно, Миша улыбался и говорил что-то, но Рита его почти не слышала. Только угадывала отдельные слова: «хорошо», «скучал», «люблю»… И молча кивала в ответ.
Часть 15. ВЕСЕННЯЯ УБОРКА
Этой зимой в Настиной жизни все слишком уж запуталось.
Сначала развод. Назревал он давно, но обрушился все равно неожиданно, Настя оказалась не готова к такому испытанию. Она думала, что расставание с Артемом принесет облегчение, но когда он снял себе комнату и съехал, квартира стала вдруг слишком пустой, большой и холодной. Артем не оставил ничего своего, но даже отсутствие его вещей почему-то напоминало Насте о бывшем муже: в ванной только ее зубные щетки, бритва не валяется на раковине, тапочки не брошены посреди комнаты, и пустота в углу, где стоял его компьютерный стол, такая неправильная!
Настя стала пить снотворное на ночь, иначе заснуть не получалось почти до утра. Днем болела голова и хотелось спрятаться подальше от любопытных взглядов сослуживцев, тем более что Артем работал здесь же, в соседнем кабинете сидел. А вечерами приходилось выбирать между безрадостной тишиной и беспрерывно бубнящим телевизором, только прибавляющим головной боли.
Можно было, конечно, коротать вечера в Интернете, но после рабочего дня даже смотреть на компьютер было тошно, да и общаться с кем-то не особенно хотелось. А хотелось сидеть с ногами в кресле, закутавшись в плед, листать старые фотоальбомы, и чтобы рядом обязательно стояли кружка с горячим чаем и вазочка с конфетами. Говорят, шоколад помогает от депрессии.
Так прошел весь декабрь, а на Новый год Настя решила встряхнуться и купила путевку в Испанию. Она, в конце концов, всегда хотела попутешествовать, это Артем был одержим экономией.
Путешествие принесло совсем не те впечатления, которых ждала Настя. У нее случился роман — бурный, стремительный, сумасшедший, яркий, как южное солнце. Егор заслонил для Насти узкие улочки испанских городов, залы музеев и уютный полумрак ресторанчиков. Рядом с Егором Настя снова ощутила себя живой и красивой, все время хотелось петь, смеяться, мечтать. Десять дней пролетели, как одно мгновение, — и закончились.
Они обменялись адресами и телефонами, но Егор, кажется, совсем не рвался продолжать знакомство. Сбрасывал звонки, отделываясь короткими смсками, отказывался встретиться: дела, мол, занят. Наконец, Настя спросила прямо — и получила такой же прямой ответ:
— Я женюсь скоро. Настя, извини, ты замечательная, с тобой лучше всех, но ты сейчас очень не вовремя.
— Ладно, — ответила Настя. Стерла из телефона номер Егора, удалила из адресной книги его Е-майл, включила телевизор и первый раз в жизни напилась до пьяных слез.
Жизнь явно не задалась.
А на следующий день еще и на работе навалились неприятности: ушел на пенсию старый начальник, а новый оказался слишком уж идейным для их тихой конторы. Переаттестации, внезапные проверки, никакого Интернета, чая и пасьянсов в рабочее время — даже если работа вся сделана, сиди, читай инструкции, повышай квалификацию. Звучало-то оно все правильно, но на деле жить стало совершенно невозможно. И не сказать ведь, чтобы работать они лучше стали: мозги-то надо хоть иногда переключать! А уж когда зашла речь о дресс-коде… Зачем, думала Настя, какая разница, сижу я на рабочем месте в любимом теплом свитере или в строгой белой блузке, ладно бы тут клиенты ходили или вообще хоть какие посетители, ведь только сами друг на друга и смотрим! Один плюс, что за всеми этими нововведениями и не заметили, как зима закончилась.
Но весна принесла еще один подарок от начальства: корпоративные уроки танцев два раза в неделю по вечерам. Именно «подарок»: преподнесли эту новость в канун Восьмого марта, с присказкой: «Для наших милых дам». Вот уж чего Насте совсем не было нужно! Нерабочее время принадлежит ей, и она вовсе не обязана плясать по вечерам под дудку начальника уже не в переносном, а в прямом смысле! «Еще и с Артемом», — мелькнула мысль. Каждая встреча с бывшим мужем оставляла мучительное ощущение неловкости и боли, они оба старались не пересекаться лишний раз.
Надо что-то делать, думала Настя, идя домой по раскисшему мартовскому снегу. В конце концов, она молодая, грамотный специалист, для нее свет клином на их тихой конторе не сошелся. Хотя при старом начальнике там было совсем не так уж плохо.
Грустные мысли прервал телефонный звонок. Увидев номер, Настя едва не выронила мобильник: эти цифры она все еще помнила. Заколебалась, стоит ли отвечать на вызов, но любопытство победило. Любопытство — и, может быть, совсем немного, — надежда.
