Егор поздоровался, как ни в чем не бывало, поздравил с праздником. Спросил:
— Может, встретимся? Ты свободна?
Что-то в этом «свободна» намекало, что речь идет о большем, чем планы на вечер.
— Ты передумал жениться? — спросила Настя.
— Нет, почему, женился. Но нам ведь было хорошо с тобой, правда?
Настя даже не нашла подходящие слова для ответа. Просто сбросила звонок. Только пальцы так стиснули подаренную на работе мимозу, что надломился стебель.
Придя домой, она поставила безвинно пострадавший цветок в узкий бокал: стебель пришлось обрезать почти весь. Села в кресло, обмотав озябшие ноги пледом. Настроение было совсем не праздничным. Если в двадцать пять лет жизнь пошла наперекосяк, думала Настя, надо принимать срочные меры. Пока не стало поздно. Пока не вросла корнями во все те неправильности, которые мешают стать счастливой.
Почему-то вспомнилось, как мама каждую весну затевала большую уборку. Мыла окна после зимы, стирала шторы, подкрашивала рамы, перебирала вещи: не пора ли что-то выкинуть? Мне, подумала Настя, много чего надо бы выкинуть. Отжившие отношения, сожаления, грусть по несбывшемуся… Вымести из жизни весь тот хлам, который мешает идти вперед.
Весь следующий день она просматривала сайты вакансий и рассылала резюме. А следующий месяц встретила уже на новой работе. Сама не ожидала, что найдет хорошее место настолько быстро, даже страшно было: нет ли подвоха. Но место оказалось на самом деле хорошим, коллектив — молодым и дружным, и танцевали здесь не по указке начальника, а просто так: Настя в первый же день попала на чей-то день рождения, было неловко, хотела уйти, но ее не отпустили, сказали: «Ты ведь с нами теперь, не надо стесняться».
В общем, было на новом месте хорошо, вот только Настя вскоре заметила за собой странность. Она не спешила открываться новым людям. Не то чтобы боялась или стеснялась, скорее — не доверяла. История с Егором была причиной, или неудачное замужество, или нервная обстановка последних месяцев никак не хотела отпускать, — Настя сама не понимала. Но она не откровенничала с девчонками, на вопросы отвечала скупо и неохотно, а скромные, но все более заметные ухаживания Гриши из соседнего отдела почему-то вгоняли ее в панику. Гриша заходил на чай в перерыв, приносил что-нибудь вкусное: конфеты, или вафли, или бисквитные пирожные из ближней кондитерской. Рассказывал всякие истории, девчонки хихикали, а Гриша смотрел на Настю — так, что та чувствовала, как к щекам приливает жар. Хотелось засмеяться вместе со всеми, но еще больше хотелось взъерошить коротко стриженные светлые волосы, провести пальцами по тонкому шраму на подбородке, разрешить прикоснуться к себе. Это пугало. Меньше всего Настя хотела снова ошибиться.
А потом подошел Настин день рождения. И первым — рано утром, Настя только и успела, что умыться и кофе сварить, — позвонил с поздравлениями Артем.
— Как ты время угадал, — удивилась Настя.
— Было бы что угадывать, — она словно воочию увидела, как усмехнулся бывший муж. — Я твои привычки помню.
Почему-то Насте стало приятно, что Артем ее поздравил. Теперь, подумала она, на достаточном расстоянии, мы еще сможем, наверное, стать просто друзьями.
— Послушай, Настя, — в голосе Артема зазвучала совсем ему не свойственная нерешительность. — Не знаю, может, тебе не нужно это, извини тогда. Но я хочу сказать…
— Что? — Настя вдруг испугалась. О приятном с такими предисловиями не говорят!
— Ко мне парень приходил, о тебе спрашивал.
— Что за парень? — не поняла Настя.
— Сказал, с твоей работы. Гришей назвался.
Гриша? К Артему? Зачем?! Настя уже ничего не понимала…
— Стриженный, белобрысый, на подбородке шрам? — уточнила она на всякий случай.
— Да. Я еще спросил, как он меня нашел, он сказал: «Делать нечего, у кадровиков прежнее место работы спросил, а здесь подсказали».
— Господи, что ему от тебя понадобилось?!
— Ты не поверишь, — кажется, Артем снова усмехнулся. — Спрашивал, какие у тебя любимые цветы. И куда тебя можно пригласить пойти, чтобы тебе понравилось. Ну, еще… — Артем замялся, но все же договорил: — Спрашивал, почему мы развелись. Эй, Настя! Ты почему молчишь?
— Не знаю, что сказать, — честно призналась Настя. — Неожиданно это все.
— Слушай, если мое мнение тебе важно… В общем, я думаю, парень тебе подойдет. С ним вы характерами точно сойдетесь, поверь мне.
— Это что, — нервно рассмеялась Настя, — ты меня на нового мужа благословляешь?
— Считай, да, — хмыкнул Артем. — Отдаю хорошую девушку в хорошие руки.
Насте вдруг стало весело.
— Я подумаю над твоим советом, — пообещала она. — Спасибо, что сказал. И за поздравления тоже спасибо. Все, побегу я, а то на работу опоздаю.
— Удачи, — от души сказал Артем.
— Мне или ему? — не удержалась Настя.
— Вам, — серьезно ответил Артем.
Настя положила телефон, вздохнула. Спросила у кружки с недопитым кофе:
— И что мне делать теперь?
Но почему-то она знала, чувствовала: теперь все сделается само, и так, как нужно. Ее весенняя уборка оказалась правильной. Вымети старое — и новое обязательно придет.
Настя засмеялась: что за глупые мысли! И вообще, хватит сидеть, пора на работу. Сегодня будет отличный день!
Первый раз Оксана влюбилась под конец второго класса. Валерика перевели к ним в марте, а в апреле отсадили от Славки, с которым он вечно дрался, к Оксане, на первую парту.
Валерик и под носом у строгой Марины Дмитриевны ухитрялся вертеться, пускать самолетики, швыряться мятой бумагой и дергать Оксану за косички. А самое ужасное — разрисовывать ее тетрадки! Замечаний Марины Дмитриевны хватало ровно на пять минут, и однажды Оксана не выдержала. Вернувшись с перемены и обнаружив в своей новенькой, едва начатой тетради колонну танков, а над ними вереницу самолетов, она деловито собрала в стопку учебник, дневник, пострадавшую тетрадь — и треснула Валерика по белобрысой башке так, что он ойкнул и сел мимо стула.
Шума было много. Марина Дмитриевна вызвала родителей, Оксану стыдили, Валерику тоже досталось за все разом, от изрисованной тетрадки до самолетиков. Потом кто-то из родителей — Оксана с перепугу даже не поняла кто — предложил рассадить их, и тут вдруг Валерик сказал:
— Не надо рассаживать. Не буду я больше ее тетрадки брать, больно надо.
А на следующий день подарил ей свою стирательную резинку и чешский карандаш. Просто так. А после школы проводил домой. Тоже просто так.
Они ходили вместе остаток второго класса, половину лета (другую половину Оксана провела у бабушки в деревне) и весь третий класс. Сначала им кричали вечное детское «Тили-тили-тесто, жених и невеста», а потом перестали: надоело. Но однажды Валерик сказал:
— Когда вырасту, женюсь на тебе.
И на общей фотографии класса они стояли рядом, слева в первом ряду…
Вот только когда летом после третьего класса Оксана вернулась от бабушки, Валерика уже не было в городе. Его отец был военным офицером, и его перевели куда-то. Оксана долго ждала писем, но так и не дождалась.
Тогда Оксана пообещала себе больше не влюбляться. Никогда.
Ей удавалось держать это слово аж до девятого класса. Или даже до десятого: она и сама не могла бы сказать, когда дружеская симпатия к Олегу переросла в нечто большее.
Олег был, что называется, мальчик из порядочной семьи. Мальчишки его не любили, дразнили ботаником, но драться опасались: несмотря на очки и круглые пятерки, дать сдачи Олег умел. Впрочем, в драках тоже лезло наружу его «приличное воспитание»: кроме дополнительных английского и французского, Олег ходил на дзюдо.
А девчонки по нему с ума сходили. Высокий, воспитанный, отличник, всегда вежливый, и списать даст, если что. А если собирается компания в кино, всех мороженым угощает. Правда, к девятому классу Олег почти перестал ходить в кино с компаниями, а начал приглашать девчонок «всерьез». Теперь он мог после сеанса повести девушку в бар, или в танцклуб, или в какую-нибудь кофейню на набережной — короче говоря, в такие места, куда одной ходить — совсем не то, что с парнем.
Он помнил, кому что нравится. Оксана, например, не любила танцклуб, а любила есть мороженое в «Робинсе», на терраске под тентом. Олег и водил ее в «Робинс», а мороженое каждый раз брал разное. Смеялся:
— Надо все перепробовать.
А еще — и вот это Оксане уже не нравилось — Олег любил рассказывать, как отец с матерью спорят, где ему лучше учиться дальше. Местные институты, естественно, не рассматривались. В основном выбирали между Москвой и Америкой.
— А сам ты куда хочешь? — спросила как-то Оксана.
Олег пожал плечами с видом: «А то сама не понимаешь». Ответил лениво:
— С точки зрения карьеры лучше Гарвард. Но туда сразу после школы сложно, так что я Москву не исключаю.
— Ясно, — сказала Оксана.
Она проплакала весь вечер. А назавтра отказалась идти с Олегом в кино. Она была достаточно здравомыслящей, чтобы понимать: в жизни, которую планируют с точки зрения карьеры, ей места не найдется. А раз так, лучше разорвать сразу, пока не так больно.
Больше Олег ее не приглашал. Он тоже был, как видно, достаточно здравомыслящим.
Третий раз Оксана потеряла голову на втором курсе. Она поступила в областной университет: с точки зрения карьеры, как выразился бы Олег, вариант не самый худший, а так, средненький. Она трезво оценивала свои возможности и перспективы и хотела добиться в жизни большего, чем ее родители — хотя бы ради того, чтобы ее детям не пришлось выбирать институт, как ей, по принципу «поближе и подешевле». Поэтому училась с удивлявшим даже профессоров яростным ожесточением, не отвлекаясь ни на что.
Но трудно девушке совсем уж не отвлекаться, когда вокруг влюбляются, целуются, ходят парочками и планируют свадьбы. Обидно слышать от подруг вопросы вроде «Так и собираешься всю жизнь гранит науки грызть и старой девой помереть?», особенно когда и правда хочется, чтобы как у всех — поцелуи, свидания, свадьба…
Дима был не самым заметным парнем на курсе, зато, как и Оксана, с планами на будущее. Правда, Оксана больше делала, а Дима — говорил. Что уровень их университета очень уж средненький, на следующий год надо переводиться куда поперспективнее, что кафедру для научной работы надо выбирать с умом, а не абы как… Все правильно, в общем-то, говорил, но Оксана жила по принципу «меньше слов — больше дела», и слушать длинные разглагольствования Димы об элементарных вещах ей было странно. Но все же он казался Оксане более разумным, чем другие мальчишки на курсе: у тех-то на уме одни вечеринки.
Как-то само собой получилось, что Дима с Оксаной начали — нет, не встречаться, просто ходить вместе в библиотеку, сидеть рядом на лекциях и лабораторных, готовиться к зимней сессии. Успешную сдачу экзаменов они отметили тоже вместе. Первый раз в жизни Оксана выпила. Наверное, после напряжения сессии это было простительно. Но когда Оксана вдруг обнаружила себя на кровати, в полурасстегнутой блузке, она испугалась. А когда Дима поцеловал ее не так, как они целовались раньше, а жадно и властно, не обращая внимания на ее слабые попытки вывернуться…
Возмущение взорвалось у Оксаны в груди, придало сил. Как он смеет?! Ну да, они оба выпили, утратили над собой контроль, но чтобы вот так?! Оксана рывком развернулась и столкнула Диму на пол; пока тот садился, глядя на нее с обиженным недоумением, она успела застегнуть блузку, а на его развязный вопрос:
— Ну чего ты? Разве не хочешь? — ответила резко и решительно:
— Не хочу. Проваливай из моей комнаты и больше чтоб ноги твоей…
Ей было стыдно и противно.
В этот раз она не плакала. Просто повторила себе давнее детское обещание: больше — никогда.
А на следующий день в ее жизни появилось то, ради чего она так отчаянно грызла гранит науки, сидела ночами над курсовыми, пропадала в библиотеке, пока подружки бегали на свидания. Оксану пригласили в научную группу при кафедре, получившей грант на исследования.
Это оказалось безумно интересно. В группе собрались ребята из трех факультетов, со второго по пятый курсы, и дела всем хватало. Только теперь Оксана поняла, что это такое — заниматься чем-то всерьез. И еще — чем отличаются действительно увлеченные наукой парни от Димы. Дима был — теперь, задним умом, Оксана ясно это видела — всего лишь ухудшенным вариантом Олега. Таким же эгоистом и карьеристом, просто с меньшими возможностями для осуществления своих амбиций. Как она могла оказаться такой дурой?!
Впрочем, страдать быстро стало некогда. Компания на кафедре подобралась дружная, но второкурсников было всего двое — она и Лерка, худой белобрысый парень с физмата. Их опекали, как самых младших, но и гоняли нещадно: одной дополнительной литературы приходилось теперь читать столько, что Оксана даже ела носом в книжку. Зато здесь никому и в голову бы не пришло посмеяться над ее желанием учиться!
Время летело сумасшедшим галопом. Кажется, только что мальчишки поздравляли с Восьмым марта, а вот уже и сирень цветет, а вот уже и сессия на носу, а вот уже и лето. Окончание учебного года Оксана отметила не с однокурсниками, а на своей любимой кафедре. Сидели за сдвинутыми лабораторными столами тесно, упираясь коленями, вперемешку студенты, аспиранты, лаборанты… Профессор принес торт и две бутылки вина: чисто символически, каждому досталось едва по пятьдесят грамм… Смеялись, делились планами на лето, обещали привезти фотографии и сувениры. Лерка приобнял ее, сказал:
— Эй, Оксан, выше нос, мы с тобой наконец-то отоспимся! Ты почему молчишь, куда летом поедешь?
— Да никуда, — пожала плечами Оксана, — к родителям. Спать, читать, гулять по набережной и есть мороженое.
— Заскучаешь!
— Может быть, — Оксана пожала плечами, — а что делать? На другие варианты пока не заработала.
— Я к тебе в гости приеду, хочешь?
Оксана так растерялась от неожиданного вопроса, что с языка само слетело:
— Зачем?!
Пожалела тут же: в конце концов, почему бы и нет? А Лерка засмеялся и ответил:
— Просто так. Гулять по набережной и есть мороженое.
Шутит, подумала Оксана. Ну и ладно.
Но через пару недель он и правда нагрянул в гости. Рассказал, что ездил с ребятами в горы, вытащил ноутбук, открыл папку с фотографиями. Объяснял, листая: вот лагерь, вот инструктор. Вот ребята вокруг костра, ужин, а в котле, между прочим, каша с тушенкой — я варил. А вон на ту гору ходили, маршрут для новичков на самом деле, ну так я и есть новичок, что с меня взять. А вон на ту скалу забрался на спор без страховки, инструктор чуть не убил. А это… — глянул искоса, — ну это ты, я думаю, знаешь.
Оксане захотелось протереть глаза. Среди снимков гор эта фотография в любом случае смотрелась бы дико, но… но, черт возьми, КАК на Леркином ноуте мог оказаться ее детский снимок?! Вернее, их класса. Третьего класса…. То самое фото, где они с Валериком стоят рядом, слева в первом ряду.
Лерка?! Оксане снова захотелось протереть глаза, потом — засмеяться, а потом — треснуть этого белобрысого по башке. Как когда-то.
— И ты молчал!
— Ну, — он вроде как смутился, — я сам не сразу понял. Ты другая совсем стала. А фамилия, мало ли фамилий.
Ну да, мысленно согласилась Оксана, фамилии что у него, что у нее — банальней некуда.
— А ты обещала, что замуж за меня пойдешь, помнишь?
— Может, встретимся? Ты свободна?
Что-то в этом «свободна» намекало, что речь идет о большем, чем планы на вечер.
— Ты передумал жениться? — спросила Настя.
— Нет, почему, женился. Но нам ведь было хорошо с тобой, правда?
Настя даже не нашла подходящие слова для ответа. Просто сбросила звонок. Только пальцы так стиснули подаренную на работе мимозу, что надломился стебель.
Придя домой, она поставила безвинно пострадавший цветок в узкий бокал: стебель пришлось обрезать почти весь. Села в кресло, обмотав озябшие ноги пледом. Настроение было совсем не праздничным. Если в двадцать пять лет жизнь пошла наперекосяк, думала Настя, надо принимать срочные меры. Пока не стало поздно. Пока не вросла корнями во все те неправильности, которые мешают стать счастливой.
Почему-то вспомнилось, как мама каждую весну затевала большую уборку. Мыла окна после зимы, стирала шторы, подкрашивала рамы, перебирала вещи: не пора ли что-то выкинуть? Мне, подумала Настя, много чего надо бы выкинуть. Отжившие отношения, сожаления, грусть по несбывшемуся… Вымести из жизни весь тот хлам, который мешает идти вперед.
Весь следующий день она просматривала сайты вакансий и рассылала резюме. А следующий месяц встретила уже на новой работе. Сама не ожидала, что найдет хорошее место настолько быстро, даже страшно было: нет ли подвоха. Но место оказалось на самом деле хорошим, коллектив — молодым и дружным, и танцевали здесь не по указке начальника, а просто так: Настя в первый же день попала на чей-то день рождения, было неловко, хотела уйти, но ее не отпустили, сказали: «Ты ведь с нами теперь, не надо стесняться».
В общем, было на новом месте хорошо, вот только Настя вскоре заметила за собой странность. Она не спешила открываться новым людям. Не то чтобы боялась или стеснялась, скорее — не доверяла. История с Егором была причиной, или неудачное замужество, или нервная обстановка последних месяцев никак не хотела отпускать, — Настя сама не понимала. Но она не откровенничала с девчонками, на вопросы отвечала скупо и неохотно, а скромные, но все более заметные ухаживания Гриши из соседнего отдела почему-то вгоняли ее в панику. Гриша заходил на чай в перерыв, приносил что-нибудь вкусное: конфеты, или вафли, или бисквитные пирожные из ближней кондитерской. Рассказывал всякие истории, девчонки хихикали, а Гриша смотрел на Настю — так, что та чувствовала, как к щекам приливает жар. Хотелось засмеяться вместе со всеми, но еще больше хотелось взъерошить коротко стриженные светлые волосы, провести пальцами по тонкому шраму на подбородке, разрешить прикоснуться к себе. Это пугало. Меньше всего Настя хотела снова ошибиться.
А потом подошел Настин день рождения. И первым — рано утром, Настя только и успела, что умыться и кофе сварить, — позвонил с поздравлениями Артем.
— Как ты время угадал, — удивилась Настя.
— Было бы что угадывать, — она словно воочию увидела, как усмехнулся бывший муж. — Я твои привычки помню.
Почему-то Насте стало приятно, что Артем ее поздравил. Теперь, подумала она, на достаточном расстоянии, мы еще сможем, наверное, стать просто друзьями.
— Послушай, Настя, — в голосе Артема зазвучала совсем ему не свойственная нерешительность. — Не знаю, может, тебе не нужно это, извини тогда. Но я хочу сказать…
— Что? — Настя вдруг испугалась. О приятном с такими предисловиями не говорят!
— Ко мне парень приходил, о тебе спрашивал.
— Что за парень? — не поняла Настя.
— Сказал, с твоей работы. Гришей назвался.
Гриша? К Артему? Зачем?! Настя уже ничего не понимала…
— Стриженный, белобрысый, на подбородке шрам? — уточнила она на всякий случай.
— Да. Я еще спросил, как он меня нашел, он сказал: «Делать нечего, у кадровиков прежнее место работы спросил, а здесь подсказали».
— Господи, что ему от тебя понадобилось?!
— Ты не поверишь, — кажется, Артем снова усмехнулся. — Спрашивал, какие у тебя любимые цветы. И куда тебя можно пригласить пойти, чтобы тебе понравилось. Ну, еще… — Артем замялся, но все же договорил: — Спрашивал, почему мы развелись. Эй, Настя! Ты почему молчишь?
— Не знаю, что сказать, — честно призналась Настя. — Неожиданно это все.
— Слушай, если мое мнение тебе важно… В общем, я думаю, парень тебе подойдет. С ним вы характерами точно сойдетесь, поверь мне.
— Это что, — нервно рассмеялась Настя, — ты меня на нового мужа благословляешь?
— Считай, да, — хмыкнул Артем. — Отдаю хорошую девушку в хорошие руки.
Насте вдруг стало весело.
— Я подумаю над твоим советом, — пообещала она. — Спасибо, что сказал. И за поздравления тоже спасибо. Все, побегу я, а то на работу опоздаю.
— Удачи, — от души сказал Артем.
— Мне или ему? — не удержалась Настя.
— Вам, — серьезно ответил Артем.
Настя положила телефон, вздохнула. Спросила у кружки с недопитым кофе:
— И что мне делать теперь?
Но почему-то она знала, чувствовала: теперь все сделается само, и так, как нужно. Ее весенняя уборка оказалась правильной. Вымети старое — и новое обязательно придет.
Настя засмеялась: что за глупые мысли! И вообще, хватит сидеть, пора на работу. Сегодня будет отличный день!
Часть 16. ЧЕТЫРЕ ЛЮБВИ ОКСАНЫ
Первый раз Оксана влюбилась под конец второго класса. Валерика перевели к ним в марте, а в апреле отсадили от Славки, с которым он вечно дрался, к Оксане, на первую парту.
Валерик и под носом у строгой Марины Дмитриевны ухитрялся вертеться, пускать самолетики, швыряться мятой бумагой и дергать Оксану за косички. А самое ужасное — разрисовывать ее тетрадки! Замечаний Марины Дмитриевны хватало ровно на пять минут, и однажды Оксана не выдержала. Вернувшись с перемены и обнаружив в своей новенькой, едва начатой тетради колонну танков, а над ними вереницу самолетов, она деловито собрала в стопку учебник, дневник, пострадавшую тетрадь — и треснула Валерика по белобрысой башке так, что он ойкнул и сел мимо стула.
Шума было много. Марина Дмитриевна вызвала родителей, Оксану стыдили, Валерику тоже досталось за все разом, от изрисованной тетрадки до самолетиков. Потом кто-то из родителей — Оксана с перепугу даже не поняла кто — предложил рассадить их, и тут вдруг Валерик сказал:
— Не надо рассаживать. Не буду я больше ее тетрадки брать, больно надо.
А на следующий день подарил ей свою стирательную резинку и чешский карандаш. Просто так. А после школы проводил домой. Тоже просто так.
Они ходили вместе остаток второго класса, половину лета (другую половину Оксана провела у бабушки в деревне) и весь третий класс. Сначала им кричали вечное детское «Тили-тили-тесто, жених и невеста», а потом перестали: надоело. Но однажды Валерик сказал:
— Когда вырасту, женюсь на тебе.
И на общей фотографии класса они стояли рядом, слева в первом ряду…
Вот только когда летом после третьего класса Оксана вернулась от бабушки, Валерика уже не было в городе. Его отец был военным офицером, и его перевели куда-то. Оксана долго ждала писем, но так и не дождалась.
Тогда Оксана пообещала себе больше не влюбляться. Никогда.
Ей удавалось держать это слово аж до девятого класса. Или даже до десятого: она и сама не могла бы сказать, когда дружеская симпатия к Олегу переросла в нечто большее.
Олег был, что называется, мальчик из порядочной семьи. Мальчишки его не любили, дразнили ботаником, но драться опасались: несмотря на очки и круглые пятерки, дать сдачи Олег умел. Впрочем, в драках тоже лезло наружу его «приличное воспитание»: кроме дополнительных английского и французского, Олег ходил на дзюдо.
А девчонки по нему с ума сходили. Высокий, воспитанный, отличник, всегда вежливый, и списать даст, если что. А если собирается компания в кино, всех мороженым угощает. Правда, к девятому классу Олег почти перестал ходить в кино с компаниями, а начал приглашать девчонок «всерьез». Теперь он мог после сеанса повести девушку в бар, или в танцклуб, или в какую-нибудь кофейню на набережной — короче говоря, в такие места, куда одной ходить — совсем не то, что с парнем.
Он помнил, кому что нравится. Оксана, например, не любила танцклуб, а любила есть мороженое в «Робинсе», на терраске под тентом. Олег и водил ее в «Робинс», а мороженое каждый раз брал разное. Смеялся:
— Надо все перепробовать.
А еще — и вот это Оксане уже не нравилось — Олег любил рассказывать, как отец с матерью спорят, где ему лучше учиться дальше. Местные институты, естественно, не рассматривались. В основном выбирали между Москвой и Америкой.
— А сам ты куда хочешь? — спросила как-то Оксана.
Олег пожал плечами с видом: «А то сама не понимаешь». Ответил лениво:
— С точки зрения карьеры лучше Гарвард. Но туда сразу после школы сложно, так что я Москву не исключаю.
— Ясно, — сказала Оксана.
Она проплакала весь вечер. А назавтра отказалась идти с Олегом в кино. Она была достаточно здравомыслящей, чтобы понимать: в жизни, которую планируют с точки зрения карьеры, ей места не найдется. А раз так, лучше разорвать сразу, пока не так больно.
Больше Олег ее не приглашал. Он тоже был, как видно, достаточно здравомыслящим.
Третий раз Оксана потеряла голову на втором курсе. Она поступила в областной университет: с точки зрения карьеры, как выразился бы Олег, вариант не самый худший, а так, средненький. Она трезво оценивала свои возможности и перспективы и хотела добиться в жизни большего, чем ее родители — хотя бы ради того, чтобы ее детям не пришлось выбирать институт, как ей, по принципу «поближе и подешевле». Поэтому училась с удивлявшим даже профессоров яростным ожесточением, не отвлекаясь ни на что.
Но трудно девушке совсем уж не отвлекаться, когда вокруг влюбляются, целуются, ходят парочками и планируют свадьбы. Обидно слышать от подруг вопросы вроде «Так и собираешься всю жизнь гранит науки грызть и старой девой помереть?», особенно когда и правда хочется, чтобы как у всех — поцелуи, свидания, свадьба…
Дима был не самым заметным парнем на курсе, зато, как и Оксана, с планами на будущее. Правда, Оксана больше делала, а Дима — говорил. Что уровень их университета очень уж средненький, на следующий год надо переводиться куда поперспективнее, что кафедру для научной работы надо выбирать с умом, а не абы как… Все правильно, в общем-то, говорил, но Оксана жила по принципу «меньше слов — больше дела», и слушать длинные разглагольствования Димы об элементарных вещах ей было странно. Но все же он казался Оксане более разумным, чем другие мальчишки на курсе: у тех-то на уме одни вечеринки.
Как-то само собой получилось, что Дима с Оксаной начали — нет, не встречаться, просто ходить вместе в библиотеку, сидеть рядом на лекциях и лабораторных, готовиться к зимней сессии. Успешную сдачу экзаменов они отметили тоже вместе. Первый раз в жизни Оксана выпила. Наверное, после напряжения сессии это было простительно. Но когда Оксана вдруг обнаружила себя на кровати, в полурасстегнутой блузке, она испугалась. А когда Дима поцеловал ее не так, как они целовались раньше, а жадно и властно, не обращая внимания на ее слабые попытки вывернуться…
Возмущение взорвалось у Оксаны в груди, придало сил. Как он смеет?! Ну да, они оба выпили, утратили над собой контроль, но чтобы вот так?! Оксана рывком развернулась и столкнула Диму на пол; пока тот садился, глядя на нее с обиженным недоумением, она успела застегнуть блузку, а на его развязный вопрос:
— Ну чего ты? Разве не хочешь? — ответила резко и решительно:
— Не хочу. Проваливай из моей комнаты и больше чтоб ноги твоей…
Ей было стыдно и противно.
В этот раз она не плакала. Просто повторила себе давнее детское обещание: больше — никогда.
А на следующий день в ее жизни появилось то, ради чего она так отчаянно грызла гранит науки, сидела ночами над курсовыми, пропадала в библиотеке, пока подружки бегали на свидания. Оксану пригласили в научную группу при кафедре, получившей грант на исследования.
Это оказалось безумно интересно. В группе собрались ребята из трех факультетов, со второго по пятый курсы, и дела всем хватало. Только теперь Оксана поняла, что это такое — заниматься чем-то всерьез. И еще — чем отличаются действительно увлеченные наукой парни от Димы. Дима был — теперь, задним умом, Оксана ясно это видела — всего лишь ухудшенным вариантом Олега. Таким же эгоистом и карьеристом, просто с меньшими возможностями для осуществления своих амбиций. Как она могла оказаться такой дурой?!
Впрочем, страдать быстро стало некогда. Компания на кафедре подобралась дружная, но второкурсников было всего двое — она и Лерка, худой белобрысый парень с физмата. Их опекали, как самых младших, но и гоняли нещадно: одной дополнительной литературы приходилось теперь читать столько, что Оксана даже ела носом в книжку. Зато здесь никому и в голову бы не пришло посмеяться над ее желанием учиться!
Время летело сумасшедшим галопом. Кажется, только что мальчишки поздравляли с Восьмым марта, а вот уже и сирень цветет, а вот уже и сессия на носу, а вот уже и лето. Окончание учебного года Оксана отметила не с однокурсниками, а на своей любимой кафедре. Сидели за сдвинутыми лабораторными столами тесно, упираясь коленями, вперемешку студенты, аспиранты, лаборанты… Профессор принес торт и две бутылки вина: чисто символически, каждому досталось едва по пятьдесят грамм… Смеялись, делились планами на лето, обещали привезти фотографии и сувениры. Лерка приобнял ее, сказал:
— Эй, Оксан, выше нос, мы с тобой наконец-то отоспимся! Ты почему молчишь, куда летом поедешь?
— Да никуда, — пожала плечами Оксана, — к родителям. Спать, читать, гулять по набережной и есть мороженое.
— Заскучаешь!
— Может быть, — Оксана пожала плечами, — а что делать? На другие варианты пока не заработала.
— Я к тебе в гости приеду, хочешь?
Оксана так растерялась от неожиданного вопроса, что с языка само слетело:
— Зачем?!
Пожалела тут же: в конце концов, почему бы и нет? А Лерка засмеялся и ответил:
— Просто так. Гулять по набережной и есть мороженое.
Шутит, подумала Оксана. Ну и ладно.
Но через пару недель он и правда нагрянул в гости. Рассказал, что ездил с ребятами в горы, вытащил ноутбук, открыл папку с фотографиями. Объяснял, листая: вот лагерь, вот инструктор. Вот ребята вокруг костра, ужин, а в котле, между прочим, каша с тушенкой — я варил. А вон на ту гору ходили, маршрут для новичков на самом деле, ну так я и есть новичок, что с меня взять. А вон на ту скалу забрался на спор без страховки, инструктор чуть не убил. А это… — глянул искоса, — ну это ты, я думаю, знаешь.
Оксане захотелось протереть глаза. Среди снимков гор эта фотография в любом случае смотрелась бы дико, но… но, черт возьми, КАК на Леркином ноуте мог оказаться ее детский снимок?! Вернее, их класса. Третьего класса…. То самое фото, где они с Валериком стоят рядом, слева в первом ряду.
Лерка?! Оксане снова захотелось протереть глаза, потом — засмеяться, а потом — треснуть этого белобрысого по башке. Как когда-то.
— И ты молчал!
— Ну, — он вроде как смутился, — я сам не сразу понял. Ты другая совсем стала. А фамилия, мало ли фамилий.
Ну да, мысленно согласилась Оксана, фамилии что у него, что у нее — банальней некуда.
— А ты обещала, что замуж за меня пойдешь, помнишь?
