Закрыв глаза и сосредоточившись на ощущении его груди позади меня, попыталась расслабиться и воскресить в себе то состояние знания и уверенности, которое испытала, разделяя с ним сущность. Постепенно мир уравновесился, достигнув баланса умиротворения, и пришло осознанное понимание – да, действительно не упаду.
– А вниз как? По воздуху? – спросила я. Все же на состояние незыблемой уверенности мне надо основательно настраиваться.
– Нет. – Я почувствовала, как Гайяр качнул головой. – Там такой же механизм действия подъемной системы, что и внутри гнезда. А внизу стоят леталеты.
Проследив направление его жеста, заметила у основания ствола, который обегал шустрый ручеек, на земле тот самый аппарат, на котором мы сюда добрались. Рядом с ним заметила и тропинку, извилисто убегающую в направлении океана.
– Далеко отсюда поселение, где живут твои родители?
– Нет, почти сразу за лесом, – пояснил муж.
Продолжив осмотр, обнаружила укромный уголок, скрытый от глаз особенно плотной завесой игольчатых ветвей. Там, совсем недалеко от края, позволяя любоваться роскошным зрелищем бескрайней водной стихии, висел широкий гамак. Взгляд непроизвольно снова сместился на зеленоватое, бликующее россыпью искр буйство водной стихии. И тут вдруг из воды взметнулся стремительный поток и закружился убегающей вверх спиралью. Виток за витком, увеличивая амплитуду оборотов, он поднимался выше и выше, пока не застыл на миг на максимально доступной для него высоте, и… рассыпался брызгами драгоценных искр, вернувшись в родной мир.
– Обожаю наблюдать за волчками! Они возникают часто, и обычно их несколько, следующих друг за другом, – прошептал мой неймарец с ощутимым трепетом в голосе.
– Это чудесно! – выдохнула я в ответ. – Райское место.
– Значит, остаемся жить тут? Принимаешь гнездо? – сдержанно спросил Гайяр.
– Да! – Ни тени сомнения у меня не было. – Можно перевозить Оболтуса с «Эндорры».
Позади раздался обреченный страдальческий стон.
Год пролетел стремительно. Год трепетных надежд, новых невероятных впечатлений, уверенных устремлений и колоссально-напряженной работы. Мы прожили его вместе, объединенные не только семьей, совместной работой, но и единым, невероятной силы желанием – мы очень ждали малыша. Как и предупреждал Гайяр, через семь месяцев начались роды. Мы к ним готовились, настраивались морально…
Оболтус трепетно колыхался в уголке. Муж помогал, Тинараг был рядом, контролируя ситуацию, хотя медитекс в принципе не оставлял возможности для осложнений. Малыш появился крошечным, на мой испуганный взгляд – величиной в две отцовские ладони, окруженный плотным и невероятно пластичным пузырем прозрачной колышущейся материальной энергии. Неймарцы действовали быстро. Один – подхватив этот живой и непривычно молчаливый для меня сверток на руки, второй – обрезая соединявшую его со мной пуповину и тут же собирая в специально сделанную Гайяром капсулу прозрачно-хрустальные капли эниара. Кокон с ребенком прямо на глазах менялся: мутнел, постепенно скрывая от нас малыша, приобретал четкий контур и твердел. Минут через десять на руках отца уже было довольно большое, овальное, плотное на ощупь, мутно-серое яйцо.
Я изумленно наблюдала за происходящим из распахнутой капсулы медитекса. Самой не верилось, что это реальность, и он, мой ребенок, сейчас один, в вязкой субстанции, – там, внутри этого яйца.
– Ой. – Я испуганно пискнула, привлекая внимание мужчин. – А кто родился?
– Мальчик, конечно. Девочка не погружалась бы в формирование второй сущности, – напомнил мне Гайяр.
Голос его при этом напряженно подрагивал, местами сбиваясь на некоторую хриплость или, наоборот, становясь выше. А алый взгляд, на миг оторвавшийся от яйца и метнувшийся ко мне, пылал невероятным огнем испытываемых чувств. Точно! Впереди шесть месяцев нового изматывающего ожидания и отчаянной надежды.
– А как понять, если вдруг… – Сказать это вслух было страшно.
– Оно почернеет, – кратко пояснил муж, бережно опуская яйцо в специальный, заранее приготовленный неймарский инкубатор.
– Все будет хорошо, не переживай, – уверенно и спокойно произнес Тинараг, активируя медитекс и накрывая капсулу со мной крышкой. – Восстанавливайся.
К вопросу почкования Оболтуса мы с ним подошли основательно. Иначе было нельзя – въедливый кактус крайне болезненно воспринимал и мстительно реагировал на любые шутки по этому поводу. Гайяр сначала неосмотрительно предпринимал подобные попытки, но довольно быстро осознал крайне неприятные последствия своих шуток и решительно встал на путь исправления. Так, мы раз десять назначали день «икс», но потом, в связи с громадным волнением гирденции, сдвигали его. В итоге, когда кактус все же решился, мы уже два месяца как прилетели на Неймар, и я была почти в середине периода беременности.
Оболтус с умилительным упоением готовил отдельный уголок для грядущего потомка. Сначала тщательно его выбирал: тут ему не нравилось освещение, там казалось, что дует, еще где-то было слишком далеко от кухни. В итоге решил обустроиться в месте, облюбованном моим неймарцем для чтения. Вытесненный с «насиженной ветки» Гайяр, разумеется, «пылал восторгом», но пререкаться со мной, учитывая мое состояние, не стал.
Накануне долгожданного события мы всем семейством летали в огромный межпланетный торговый центр, находящийся на орбите Неймара, с целью обзавестись приданым для малыша, а Оболтусу купить обещанный горшок. В итоге кактус «присмотрел» новое имущество и вожделенному потомку. Причем стоило нам это невосполнимого количества нервных клеток.
Оказавшись в нужном отделе, будущий родитель, шустро пробежавшись по рядам с самыми популярными моделями цветочных горшков, отобрал два: побольше для себя и маленький для потомства. Но тут случилось страшное. К нам с добродушной улыбкой на визуальной панели подкатил робот-продавец, и началось… Запрограммированный рекомендовать посетителям товар с подробным описанием его характеристик, он принялся бесконечно предлагать нам все новые и новые варианты, сопровождая каждый подробным описанием его достоинств. Кактус, замерев в абсолютном внимании, выслушивал полностью информацию о каждом горшке, решая в очередной раз изменить выбор. И так снова и снова. Мы, в отличие от лишенного способности уставать робота и находящегося на нездоровом эмоциональном подъеме кактуса, страшно утомились уже где-то на трехсотой модели. Но Оболтус с таким трепетным волнением то сжимал розовые отростки, то разжимал их, что рука не поднималась лишить его подобного счастья. Поэтому мы, дружно рухнув на диван, терпели еще моделей пятьдесят. Но потом мне стало плохо, спина разболелась, на лбу выступила испарина, а во рту ощущалась вязкая засуха. Пришлось Гайяру подключиться и дезактивировать настойчивого робота.
Оболтус был безумно разочарован, когда столь услаждавший его скрупулезную натуру объект неожиданно перестал подавать признаки жизни. В результате, на всякий случай для проверки ткнув в робота иголкой и убедившись, что ожидать продолжения не приходится, величественно сделал нам одолжение и указал на отобранные первоначально горшки. Естественно, мы их тут же взяли и, подхватив кактус, понеслись к выходу.
Поскольку мы с Оболтусом изначально договорились, что в первый раз проверять свой воспитательный потенциал он будет на одном потомке, перед измученным волнением и ожиданием процесса размножения кактусом встал неразрешимый вопрос: какой из своих отростков отобрать для черенкования? Этим выбором он мучился дня два, пока не решил положиться на волю случая. Честь стать перстом судьбы выпала, конечно, Гайяру. Проснувшись однажды утром, в связи с появившейся привычкой не будить меня, муж максимально тихо выбрался из кровати с намерением идти в душ. Не дошел… Рухнул с жутким грохотом, споткнувшись о неожиданно подвернувшуюся под ноги бутыль из-под любимого минерального коктейля Оболтуса. Оказывается, кактус рассчитал целую комбинацию. Предварительно стащил к нам в спальню весь свой продовольственный запас вкупе с уже пустующей тарой и, условно закрепив каждую принесенную бутылочку за определенным отростком, засел в засаде, выжидая, какой из бутылок проснувшийся неймарец коснется первой.
Как потом сознавался – мысленно – розовый членовредитель взбешенному Гайяру, у него и в мыслях не было наносить серьезные повреждения супругу хозяйки! Но я, естественно, проснувшись от грохота, еще долго слышала долетавшие из ванной обещания в этот раз неминуемо снести сознание паршивцу. В итоге, поостыв в процессе водных процедур и вернувшись в спальню, Гайяр собрал остальные бутылки, так и валявшиеся на полу, и серьезно мне заявил:
– Нельзя ему размножаться! Это неминуемо будет иметь страшные последствия. Представить не могу, на что способно множество подобных ему, излишне разумных гирденций!
– Уверена – родительская ответственность пойдет ему на пользу, – успокоила мужа.
Так в итоге и вышло. Оболтус, поднапрягшись, постепенно истончая место соединения, отделил отобранный им отросточек для укоренения. Я осторожно воткнула его одной стороной в грунт, специально приготовленный в новом горшке, и мы укрыли отросток от любопытных взглядов в выбранном Оболтусом месте. Предстояло ждать, пока маленький розовый черенок адаптируется и начнет обживаться. Первоначально гирденции слишком малы и действуют на инстинктивном уровне. Поэтому, опасаясь, что сразу с несколькими несмышлеными розовыми малышами мы не справимся, и уговорила Оболтуса начать с одного потомка.
Последующая неделя выдалась очень напряженной. Помимо наших собственных волнительных ожиданий, мы переживали за кактус, который, в свою очередь, очень переживал за своего малыша. Причем делал это повсеместно и так драматично, что мы сами не могли дождаться, когда уже у малыша отрастут корешки и он сделает свой первый шаг. Собственно, с этого момента маленькое неразумное чудо будет нуждаться в постоянном присмотре, поглотив все внимание нашего злого гения, по крайней мере, мы очень рассчитывали на это. А Гайяр даже мечтал.
Поэтому, когда спустя неделю немилосердно ранним утром мы были разбужены резко упавшим сверху на Гайяра Оболтусом, который при этом эмоционально подпрыгивал и размахивал всеми шипастыми листиками-отростками одновременно, мы уяснили главное: что-то случилось! Оказалось, кактус призывал нас следовать за собой, решив разделить с нами торжественный момент: Оболтус-младший… пошел! Или пополз. А скорее, даже полез. Везде.
Выглядело это захватывающее зрелище так: розовый крошка, умильно ковыляя вразвалочку на своих еще не окрепших корешках, постоянно находился в активном поиске очередной беды на свои шипики. Может быть, интеллект пока и не развился, но унаследованная от родителя любознательность была представлена во всей красе. Только в первый день его дважды чуть не смыло в систему канализационной очистки, едва не зажарило до хрустящей корочки в нагревателе и бессчетное количество раз придавило, притоптало нами и прилетело чем-нибудь откуда-нибудь.
Теперь жизнь Оболтуса била ключом. Он носился по гнезду вслед за своим неутомимым потомком в тщетной попытке оградить его от неприятностей и загнать в горшок. При этом он так угрожающе размахивал своими розовыми листочками, что мы только изумлялись, как он еще не взлетел.
– Настоящая курица-наседка, – сообщила я с интересом наблюдавшему за очередным забегом гирденций мужу и рассказала об этих земных птицах.
Гайяр долго смеялся, а потом предложил организовать насест в семейном уголке Оболтусов. Впрочем, и без насеста утомленный этой вечной гонкой, истерзанный страхом за безопасность потомка Оболтус сонно опадал каждый день, едва из последних сил переваливался через край собственного горшка. Даже есть не просил. Я сама осторожно подливала ему в горшок минеральной смеси, подкармливая заодно с малышом.
Зато в нашей с Гайяром жизни наступили райские времена. Если бы не неопределенность с ребенком, можно было бы сказать, что у нас идиллия. Совершенно погрузившийся в семейную жизнь Оболтус наконец-то позволил нам насладиться любовью, единением и покоем нашего гнезда.
Вопреки всем утверждениям Гайяра, что я напрасно терзаю себя, все месяцы ожидания я постоянно разговаривала с яйцом и развивающимся в нем ребенком. Рассказывала детские сказки, делилась мыслями и планами, говорила о том, как мы ждем его, как рады будем его появлению. Почему-то внутренний голос подсказывал, что мои обращения не безответны.
«А имя?» – как-то однажды подумала я и адресовала вопрос мужу:
– У тебя есть варианты?
– Дейрана, – осторожно начал отвечать Гайяр, – может быть, не стоит спешить?
– Стоит! – убежденно возразила я.
Так мы с Гайяром, обсудив массу вариантов, остановились на имени – Леакрэ, что на неймарском означает «долгожданный».
Все это время мы провели на Неймаре. Из местного подразделения своего ведомства Гайяр координировал работу сотрудников, а я и вовсе работала дистанционно, из дома отслеживала процесс организации полета Измененных и желающих присоединиться землян, а также анализировала степень эффективности первых действий, направленных на изменение отношения к моей расе.
За этот год желающих покинуть пределы конфедерации моих соплеменников набралось больше полутора миллиардов. Основная лавина заявлений была в самом начале, когда земляне поверили в реальность этой возможности. Очень многие отправлялись семьями. Представителей каких только профессий не было среди желающих! Но в ближайший год им предстояло пройти сжатый информационный курс, призванный хоть немного подготовить их психологически и функционально к тяготам жизни колонистов, да и навыки защиты и нападения были нужны.
Сейчас же заявления стали редкостью, постепенно сходя на нет. С каждым человеком, выразившим желание покинуть конфедерацию, работали неймарские специалисты, на уровне сознания проверяя адекватность и осознанность принятого решения. Находились и те, кто решал изменить заявленный выбор. Большая часть из сотен кораблей для грядущего полета была готова, полным ходом шла подготовка топливных резервов и лечебных комплексов с медикаментами, а также продовольственных запасов, которых хватило бы на пару-тройку ближайших поколений. Везде, где только возможно, в системы кораблей встраивались цикличные процессы самообеспечения, – чем меньше они будут зависеть от сторонних ресурсов, тем лучше для переселенцев. С собой они забирали и множество мобильных баз под куполом, на случай высадки на планете с неподходящей атмосферой или просто для жизни в период первого освоения новой родины. Куда бы ни занесла их судьба, там придется начинать все с нуля, встретиться с новыми видами патогенных организмов, в том числе и вирусов, нести потери, учиться жить в иных условиях, приспосабливаясь к ним и меняясь самим. Но все это – в случае реализации оптимистичного сценария. О неблагоприятном для них сценарии я себе думать запретила. Буду программировать сознание на успешное выполнение задачи.
Для доукомплектации вооружением, помимо используемых в конфедерации технологий, все корабли в обязательном порядке отправлялись на Галану, где Измененные самостоятельно проводили наладку и обучение экипажей функциональному использованию тех самых, созданных вместе с ними в лаборатории технологий.
– А вниз как? По воздуху? – спросила я. Все же на состояние незыблемой уверенности мне надо основательно настраиваться.
– Нет. – Я почувствовала, как Гайяр качнул головой. – Там такой же механизм действия подъемной системы, что и внутри гнезда. А внизу стоят леталеты.
Проследив направление его жеста, заметила у основания ствола, который обегал шустрый ручеек, на земле тот самый аппарат, на котором мы сюда добрались. Рядом с ним заметила и тропинку, извилисто убегающую в направлении океана.
– Далеко отсюда поселение, где живут твои родители?
– Нет, почти сразу за лесом, – пояснил муж.
Продолжив осмотр, обнаружила укромный уголок, скрытый от глаз особенно плотной завесой игольчатых ветвей. Там, совсем недалеко от края, позволяя любоваться роскошным зрелищем бескрайней водной стихии, висел широкий гамак. Взгляд непроизвольно снова сместился на зеленоватое, бликующее россыпью искр буйство водной стихии. И тут вдруг из воды взметнулся стремительный поток и закружился убегающей вверх спиралью. Виток за витком, увеличивая амплитуду оборотов, он поднимался выше и выше, пока не застыл на миг на максимально доступной для него высоте, и… рассыпался брызгами драгоценных искр, вернувшись в родной мир.
– Обожаю наблюдать за волчками! Они возникают часто, и обычно их несколько, следующих друг за другом, – прошептал мой неймарец с ощутимым трепетом в голосе.
– Это чудесно! – выдохнула я в ответ. – Райское место.
– Значит, остаемся жить тут? Принимаешь гнездо? – сдержанно спросил Гайяр.
– Да! – Ни тени сомнения у меня не было. – Можно перевозить Оболтуса с «Эндорры».
Позади раздался обреченный страдальческий стон.
Год пролетел стремительно. Год трепетных надежд, новых невероятных впечатлений, уверенных устремлений и колоссально-напряженной работы. Мы прожили его вместе, объединенные не только семьей, совместной работой, но и единым, невероятной силы желанием – мы очень ждали малыша. Как и предупреждал Гайяр, через семь месяцев начались роды. Мы к ним готовились, настраивались морально…
Оболтус трепетно колыхался в уголке. Муж помогал, Тинараг был рядом, контролируя ситуацию, хотя медитекс в принципе не оставлял возможности для осложнений. Малыш появился крошечным, на мой испуганный взгляд – величиной в две отцовские ладони, окруженный плотным и невероятно пластичным пузырем прозрачной колышущейся материальной энергии. Неймарцы действовали быстро. Один – подхватив этот живой и непривычно молчаливый для меня сверток на руки, второй – обрезая соединявшую его со мной пуповину и тут же собирая в специально сделанную Гайяром капсулу прозрачно-хрустальные капли эниара. Кокон с ребенком прямо на глазах менялся: мутнел, постепенно скрывая от нас малыша, приобретал четкий контур и твердел. Минут через десять на руках отца уже было довольно большое, овальное, плотное на ощупь, мутно-серое яйцо.
Я изумленно наблюдала за происходящим из распахнутой капсулы медитекса. Самой не верилось, что это реальность, и он, мой ребенок, сейчас один, в вязкой субстанции, – там, внутри этого яйца.
– Ой. – Я испуганно пискнула, привлекая внимание мужчин. – А кто родился?
– Мальчик, конечно. Девочка не погружалась бы в формирование второй сущности, – напомнил мне Гайяр.
Голос его при этом напряженно подрагивал, местами сбиваясь на некоторую хриплость или, наоборот, становясь выше. А алый взгляд, на миг оторвавшийся от яйца и метнувшийся ко мне, пылал невероятным огнем испытываемых чувств. Точно! Впереди шесть месяцев нового изматывающего ожидания и отчаянной надежды.
– А как понять, если вдруг… – Сказать это вслух было страшно.
– Оно почернеет, – кратко пояснил муж, бережно опуская яйцо в специальный, заранее приготовленный неймарский инкубатор.
– Все будет хорошо, не переживай, – уверенно и спокойно произнес Тинараг, активируя медитекс и накрывая капсулу со мной крышкой. – Восстанавливайся.
К вопросу почкования Оболтуса мы с ним подошли основательно. Иначе было нельзя – въедливый кактус крайне болезненно воспринимал и мстительно реагировал на любые шутки по этому поводу. Гайяр сначала неосмотрительно предпринимал подобные попытки, но довольно быстро осознал крайне неприятные последствия своих шуток и решительно встал на путь исправления. Так, мы раз десять назначали день «икс», но потом, в связи с громадным волнением гирденции, сдвигали его. В итоге, когда кактус все же решился, мы уже два месяца как прилетели на Неймар, и я была почти в середине периода беременности.
Оболтус с умилительным упоением готовил отдельный уголок для грядущего потомка. Сначала тщательно его выбирал: тут ему не нравилось освещение, там казалось, что дует, еще где-то было слишком далеко от кухни. В итоге решил обустроиться в месте, облюбованном моим неймарцем для чтения. Вытесненный с «насиженной ветки» Гайяр, разумеется, «пылал восторгом», но пререкаться со мной, учитывая мое состояние, не стал.
Накануне долгожданного события мы всем семейством летали в огромный межпланетный торговый центр, находящийся на орбите Неймара, с целью обзавестись приданым для малыша, а Оболтусу купить обещанный горшок. В итоге кактус «присмотрел» новое имущество и вожделенному потомку. Причем стоило нам это невосполнимого количества нервных клеток.
Оказавшись в нужном отделе, будущий родитель, шустро пробежавшись по рядам с самыми популярными моделями цветочных горшков, отобрал два: побольше для себя и маленький для потомства. Но тут случилось страшное. К нам с добродушной улыбкой на визуальной панели подкатил робот-продавец, и началось… Запрограммированный рекомендовать посетителям товар с подробным описанием его характеристик, он принялся бесконечно предлагать нам все новые и новые варианты, сопровождая каждый подробным описанием его достоинств. Кактус, замерев в абсолютном внимании, выслушивал полностью информацию о каждом горшке, решая в очередной раз изменить выбор. И так снова и снова. Мы, в отличие от лишенного способности уставать робота и находящегося на нездоровом эмоциональном подъеме кактуса, страшно утомились уже где-то на трехсотой модели. Но Оболтус с таким трепетным волнением то сжимал розовые отростки, то разжимал их, что рука не поднималась лишить его подобного счастья. Поэтому мы, дружно рухнув на диван, терпели еще моделей пятьдесят. Но потом мне стало плохо, спина разболелась, на лбу выступила испарина, а во рту ощущалась вязкая засуха. Пришлось Гайяру подключиться и дезактивировать настойчивого робота.
Оболтус был безумно разочарован, когда столь услаждавший его скрупулезную натуру объект неожиданно перестал подавать признаки жизни. В результате, на всякий случай для проверки ткнув в робота иголкой и убедившись, что ожидать продолжения не приходится, величественно сделал нам одолжение и указал на отобранные первоначально горшки. Естественно, мы их тут же взяли и, подхватив кактус, понеслись к выходу.
Поскольку мы с Оболтусом изначально договорились, что в первый раз проверять свой воспитательный потенциал он будет на одном потомке, перед измученным волнением и ожиданием процесса размножения кактусом встал неразрешимый вопрос: какой из своих отростков отобрать для черенкования? Этим выбором он мучился дня два, пока не решил положиться на волю случая. Честь стать перстом судьбы выпала, конечно, Гайяру. Проснувшись однажды утром, в связи с появившейся привычкой не будить меня, муж максимально тихо выбрался из кровати с намерением идти в душ. Не дошел… Рухнул с жутким грохотом, споткнувшись о неожиданно подвернувшуюся под ноги бутыль из-под любимого минерального коктейля Оболтуса. Оказывается, кактус рассчитал целую комбинацию. Предварительно стащил к нам в спальню весь свой продовольственный запас вкупе с уже пустующей тарой и, условно закрепив каждую принесенную бутылочку за определенным отростком, засел в засаде, выжидая, какой из бутылок проснувшийся неймарец коснется первой.
Как потом сознавался – мысленно – розовый членовредитель взбешенному Гайяру, у него и в мыслях не было наносить серьезные повреждения супругу хозяйки! Но я, естественно, проснувшись от грохота, еще долго слышала долетавшие из ванной обещания в этот раз неминуемо снести сознание паршивцу. В итоге, поостыв в процессе водных процедур и вернувшись в спальню, Гайяр собрал остальные бутылки, так и валявшиеся на полу, и серьезно мне заявил:
– Нельзя ему размножаться! Это неминуемо будет иметь страшные последствия. Представить не могу, на что способно множество подобных ему, излишне разумных гирденций!
– Уверена – родительская ответственность пойдет ему на пользу, – успокоила мужа.
Так в итоге и вышло. Оболтус, поднапрягшись, постепенно истончая место соединения, отделил отобранный им отросточек для укоренения. Я осторожно воткнула его одной стороной в грунт, специально приготовленный в новом горшке, и мы укрыли отросток от любопытных взглядов в выбранном Оболтусом месте. Предстояло ждать, пока маленький розовый черенок адаптируется и начнет обживаться. Первоначально гирденции слишком малы и действуют на инстинктивном уровне. Поэтому, опасаясь, что сразу с несколькими несмышлеными розовыми малышами мы не справимся, и уговорила Оболтуса начать с одного потомка.
Последующая неделя выдалась очень напряженной. Помимо наших собственных волнительных ожиданий, мы переживали за кактус, который, в свою очередь, очень переживал за своего малыша. Причем делал это повсеместно и так драматично, что мы сами не могли дождаться, когда уже у малыша отрастут корешки и он сделает свой первый шаг. Собственно, с этого момента маленькое неразумное чудо будет нуждаться в постоянном присмотре, поглотив все внимание нашего злого гения, по крайней мере, мы очень рассчитывали на это. А Гайяр даже мечтал.
Поэтому, когда спустя неделю немилосердно ранним утром мы были разбужены резко упавшим сверху на Гайяра Оболтусом, который при этом эмоционально подпрыгивал и размахивал всеми шипастыми листиками-отростками одновременно, мы уяснили главное: что-то случилось! Оказалось, кактус призывал нас следовать за собой, решив разделить с нами торжественный момент: Оболтус-младший… пошел! Или пополз. А скорее, даже полез. Везде.
Выглядело это захватывающее зрелище так: розовый крошка, умильно ковыляя вразвалочку на своих еще не окрепших корешках, постоянно находился в активном поиске очередной беды на свои шипики. Может быть, интеллект пока и не развился, но унаследованная от родителя любознательность была представлена во всей красе. Только в первый день его дважды чуть не смыло в систему канализационной очистки, едва не зажарило до хрустящей корочки в нагревателе и бессчетное количество раз придавило, притоптало нами и прилетело чем-нибудь откуда-нибудь.
Теперь жизнь Оболтуса била ключом. Он носился по гнезду вслед за своим неутомимым потомком в тщетной попытке оградить его от неприятностей и загнать в горшок. При этом он так угрожающе размахивал своими розовыми листочками, что мы только изумлялись, как он еще не взлетел.
– Настоящая курица-наседка, – сообщила я с интересом наблюдавшему за очередным забегом гирденций мужу и рассказала об этих земных птицах.
Гайяр долго смеялся, а потом предложил организовать насест в семейном уголке Оболтусов. Впрочем, и без насеста утомленный этой вечной гонкой, истерзанный страхом за безопасность потомка Оболтус сонно опадал каждый день, едва из последних сил переваливался через край собственного горшка. Даже есть не просил. Я сама осторожно подливала ему в горшок минеральной смеси, подкармливая заодно с малышом.
Зато в нашей с Гайяром жизни наступили райские времена. Если бы не неопределенность с ребенком, можно было бы сказать, что у нас идиллия. Совершенно погрузившийся в семейную жизнь Оболтус наконец-то позволил нам насладиться любовью, единением и покоем нашего гнезда.
Вопреки всем утверждениям Гайяра, что я напрасно терзаю себя, все месяцы ожидания я постоянно разговаривала с яйцом и развивающимся в нем ребенком. Рассказывала детские сказки, делилась мыслями и планами, говорила о том, как мы ждем его, как рады будем его появлению. Почему-то внутренний голос подсказывал, что мои обращения не безответны.
«А имя?» – как-то однажды подумала я и адресовала вопрос мужу:
– У тебя есть варианты?
– Дейрана, – осторожно начал отвечать Гайяр, – может быть, не стоит спешить?
– Стоит! – убежденно возразила я.
Так мы с Гайяром, обсудив массу вариантов, остановились на имени – Леакрэ, что на неймарском означает «долгожданный».
Все это время мы провели на Неймаре. Из местного подразделения своего ведомства Гайяр координировал работу сотрудников, а я и вовсе работала дистанционно, из дома отслеживала процесс организации полета Измененных и желающих присоединиться землян, а также анализировала степень эффективности первых действий, направленных на изменение отношения к моей расе.
За этот год желающих покинуть пределы конфедерации моих соплеменников набралось больше полутора миллиардов. Основная лавина заявлений была в самом начале, когда земляне поверили в реальность этой возможности. Очень многие отправлялись семьями. Представителей каких только профессий не было среди желающих! Но в ближайший год им предстояло пройти сжатый информационный курс, призванный хоть немного подготовить их психологически и функционально к тяготам жизни колонистов, да и навыки защиты и нападения были нужны.
Сейчас же заявления стали редкостью, постепенно сходя на нет. С каждым человеком, выразившим желание покинуть конфедерацию, работали неймарские специалисты, на уровне сознания проверяя адекватность и осознанность принятого решения. Находились и те, кто решал изменить заявленный выбор. Большая часть из сотен кораблей для грядущего полета была готова, полным ходом шла подготовка топливных резервов и лечебных комплексов с медикаментами, а также продовольственных запасов, которых хватило бы на пару-тройку ближайших поколений. Везде, где только возможно, в системы кораблей встраивались цикличные процессы самообеспечения, – чем меньше они будут зависеть от сторонних ресурсов, тем лучше для переселенцев. С собой они забирали и множество мобильных баз под куполом, на случай высадки на планете с неподходящей атмосферой или просто для жизни в период первого освоения новой родины. Куда бы ни занесла их судьба, там придется начинать все с нуля, встретиться с новыми видами патогенных организмов, в том числе и вирусов, нести потери, учиться жить в иных условиях, приспосабливаясь к ним и меняясь самим. Но все это – в случае реализации оптимистичного сценария. О неблагоприятном для них сценарии я себе думать запретила. Буду программировать сознание на успешное выполнение задачи.
Для доукомплектации вооружением, помимо используемых в конфедерации технологий, все корабли в обязательном порядке отправлялись на Галану, где Измененные самостоятельно проводили наладку и обучение экипажей функциональному использованию тех самых, созданных вместе с ними в лаборатории технологий.
