Такими темпами ты не много продашь, малец. Торговец должен улыбаться каждому покупателю, как лучшему другу, даже если с удовольствием надавал бы ему по морде. А не смотреть угрюмо, исподлобья, будто сделал одолжение, выслушивая меня. Говори и проваливай, так? Сейчас я научу тебя уважать старших.
— Атэр? — хозяин обоза на секунду отвлекся от оживленного спора, который он вел с господином Хоком по поводу платы за провоз Рины до Южного Храма, кинул на парнишку взгляд, не обещающий ничего хорошего.
Мальчишка скис, вымученно улыбнулся.
— Чего изволите, госпожа? Вот платье есть, — он распотрошил тюк, вытащил на свет что-то синее, переливающееся и невесомое. В таком наряде не стыдно танцевать с принцем на королевском приеме. Исхард бы оценил.
— Мне нужно подобрать рубаху.
Атэр небрежно отшвырнул дорогое платье в сторону, полез вглубь. Вернулся с целым ворохом одежки, бросил на пол.
— Выбирайте.
Я осторожно вытащила одну, с сомнением посмотрела на свою находку. Грубая ткань, отвратительный бурый цвет, да этот мешок мне еще и велик будет.
— Атэр, ты позоришь меня, — разочарованно произнес купец. — Принеси ту, из Иллии, с вышивкой на рукавах. И еще вязаную, на пуху горских коз... Пять золотых, уважаемый. Девочку кормить-поить надо.
— Да за семь корову купить можно! — возмутился господин Хок. — Эта пигалица и не ест ничего. Два.
— Теленка, уважаемый. Четыре и девяносто серебряников…
Мальчишка на этот раз пропадал дольше, а когда вернулся, выложил на край фургона два свертка. Я развернула первую вещь. Хаос, какая красота! Золотистая полупрозрачная ткань, мягкая, приятная на ощупь. Изящный воротник, рукава, расклешенные от локтя. И вышивка — сине-красные цветы, отделанные мелкими, искусно обработанными каменьями. Даже без примерки мне казалось, что она идеально сядет на мою фигуру.
Вторая рубаха не была такой нарядной. Простенькая, вязаная, без каких либо узоров, зато удобная и теплая. Как раз для северных краев. И что же выбрать? Красоту или практичность?..
— Три золотых двадцать серебряников. Это мое последнее слово.
— Договорились.
— Вот и отлично, — Хок и купец наконец-то хлопнули по рукам, и все внимание последнего обратилось ко мне. — Что скажете, госпожа?
— Даже не знаю, трудно выбрать… — пожалуй, решу спор в пользу практичности. Мне предстоит дорога на север, теплая вещь в любом случае пригодится. А вышитое чудо и надеть-то некуда. Но, Хаос, как же хочется хоть изредка выглядеть красивой!
— Берите обе. Отдам за двадцать серебряников, — предложение купца удивило меня. Два десятка серебряных монет не самая маленькая цена за одежду, но вещи, которые я держала в руках, стоили гораздо больше.
— Интересное предложение, — еще бы понять, чем вызвана такая щедрость со стороны хозяина обоза. Мужчина уловил тень сомнений, возникших у меня, потому что расплылся в улыбке.
— Только для вас. Сестры Храма оказали нам честь, взяв наши грешные души под свою защиту.
Ого! А купец не так-то прост. Южный Храм не дает свое покровительство первому встречному. Исключительно за большие услуги, оказанные в прошлом или настоящем. Караваны, например, являются частью шпионской сети драконов: торговый люд много слышит и видит. Кого-то найти, что-то доставить… Я могу потребовать от купца доклад о его задании, он будет обязан ответить, если только приказ не исходил напрямую от Альтэссы, но для этого мне придется раскрыться. Нет. Я не готова. Любопытство потерпит.
— Я могу взглянуть…
Купец сразу понял меня. Тонкие пальцы, украшенные перстнями, нырнули за воротник и извлекли на свет свиток из дорогой бумаги, бережно, как сокровище, протянули мне. Для человека это и есть сокровище.
Я аккуратно развернула грамоту. Почерк незнакомый, да я ведь и не знаю всех писцов Южного Храма, а вот печать — золотой полукруг солнца, встающий над раскрытыми крыльями летящего дракона — без всяких сомнений принадлежит Альтэссе, или Верховной Жрице. Золотой дракон…
На минуту стало тоскливо, захотелось домой. К нудным наставлениям многочисленных учителей (не думала, что однажды вспомню об этом времени с грустью), к бесшабашным забавам с Крисом и Аликом… к сестре. Требовательной, строгой, но справедливой, понимающей, доброй. Харатэль, я по тебе соскучилась. Но даже ты не способна защитить меня. Мне бросили вызов, и я приму его. Обязана принять, мне не дали выбора.
— Благодарю, — я аккуратно скатала свиток, вернула владельцу. — Вы собираетесь в Южный Храм?
— Да, только завернем по пути в пару мест, — купец внимательно посмотрел на меня. — Желаете присоединиться к нам, госпожа?
Вернуться домой, привычно сбросить ворох проблем на чужие плечи... Как заманчиво! Только мне не вернуть времени. Не вернуть то чувство абсолютной безопасности, которое давало присутствие сестры. Бывшие неприступными укрепления дали трещину. Стены родного дома перестали казаться мне достаточно надежными. Я помнила каждую секунду, что где-то, далеко или совсем рядом, скрывается неизвестный враг, ждущий удобного момента, чтобы вновь попытаться забрать мою жизнь.
В очередной раз я потеряла связь с миром. Вон и купец смотрит на меня с ожиданием, медленно переходящим в скуку.
— Благодарю за предложение, уважаемый. Неотложные дела требуют моего присутствия в другом месте, — Хаос, когда же я избавлюсь от этой вычурной манеры выражаться. Изящная словесность хороша для официальных приемов, но в глухой деревушке способна вызвать ненужный интерес и массу неудобных вопросов. — Я буду благодарна, если вы согласитесь передать мое письмо Верх… кому-нибудь из посвященных.
Аккуратней со словами, Ланка. Чуть не проговорилась! Купца бы сильно удивило, что простая воспитанница Южного Храма может без церемоний писать Верховной Жрице.
— Конечно, госпожа. Мы уходим через день, на заре, вы успеете?
— Да, конечно. Я вернусь завтра.
На том и порешили. Я расплатилась за одежду, отказалась от предложения разделить трапезу и снова взгромоздила измученную пятую точку в седло. Нет, длительные конные прогулки — удовольствие не для меня. Как подумаю, что впереди ждет еще два-три часа этот пытки…. Лучше не вспоминать.
Господин Хок тронулся с места. Я сжала пятками бока коня, последовала за ним. Рина стояла у костра, не делая попытки увязаться за нами, лишь смотрела вслед большими светлыми глазищами. И только когда мой конь шагнул под сень деревьев, едва слышно прошептала, впервые за все время, что мы провели в лагере.
— Госпожа жрица, пожалуйста, не уезжайте.
— Динька пропала!
Всего два слова. Два острых убийственных клинка, насквозь пронзивших сердце женщины, сидящей напротив меня. Несколько прошедших часов, казалось, отняли у Марии двадцать лет жизни. Сгорбленная непосильным грузом спина. Руки, нервно сжимающие детскую игрушку — сшитую из мешковины куклу с зенками-крестиками. Бледное осунувшееся лицо. Покрасневшие веки. Совершенно мертвые глаза…
Я пошатнулась, встретившись взглядом с охваченной горем матерью, облокотилась о бок беленой печи, чтобы не упасть. Хаос, я лишь на мгновение окунулась в океан боли, затопивший душу женщины, и чуть не утонула. Надо что-то делать и срочно.
— Да полно вам, — соседка ласково обняла Марию за плечи. — Мало ли почему задержалась девка. Может, ребят знакомых встретила, играют где-нибудь. Увидите: воротится к ужину как ни в чем не бывало.
Хорошее объяснение. Разумное. Правдоподобное. Заигралась восьмилетняя девчонка, не помня о времени. Сами такими были: пропадали с утра до вечера, забывая обо всем на свете, невзирая на погоду и сезон года. И если подумать, волноваться причины нет, но почему тогда меня не покидает смутная тревога?
— Знаю я, беда с ней случилась, — голос Марии захлебнулся от сдерживаемых рыданий. — Динька моя…
Нет ничего чутче сердца матери, когда несчастье касается ее детей. Только и я ощущала… нет, не беду, пока ее предвестника. Словно тень прокралась в комнату, легла на предметы, окрасив все в серые пасмурные тона. Скоро произойдет что-то страшное. Я не знала, что именно, но времени исправить ситуацию оставалось меньше и меньше. Хаос, в этом доме испытали немало горя, неужели ты хочешь добавить непривлекательного зелья в почти переполненную чашу? Хаос и все людские боги, изображениями которых украшен светлый угол комнаты! Куда вы смотрели?! Разве вам сложно на миг оторваться от своих важных дел и капельку помочь? Тогда вы не заслуживаете, чтобы вам поклонялись!
Я встряхнула головой, отгоняя наваждение.
— С Динькой все будет в порядке, — опустилась на колени перед Марией, протянула ей кружку с теплым отваром. — Выпейте, вам сразу станет легче.
Пальцы женщины дрогнули, но не притронулись к чаше. Во взгляде, поднятом на меня, мелькнула робкая искорка надежды.
— Вы обещаете?
Я на мгновение замерла. Дать обещание, которое я, возможно, не смогу выполнить? Которое алыми буквами будет пылать на страницах моей книги судьбы, взывая сквозь годы, невидимыми кандалами сковывая душу. Это слишком тяжелая ноша, неприемлемая. Намного легче отговориться ничего не значащими фразами вроде «я попытаюсь» и «я попробую». Но глаза смотрящей на меня женщины примут только один ответ.
— Я обещаю.
Чаша коснулась губ. Мария, не сопротивляясь, проглотила текущую в рот жидкость. И лишь пристальный взгляд держал меня, пока внезапно потяжелевшие веки не скрыли темные озера глаз. Я встала, обратилась к соседке.
— Она проспит до следующего утра. Сон сейчас самое лучшее для нее лекарство.
Селянка кивнула. Хорошая женщина, добрая и обстоятельная. Это ее сорванец дожидался в трактире нашего с господином Хоком возвращения. Я знала, что ей можно доверить заботу об уснувшей Марии. Пробудет здесь, сколько нужно, присмотрит.
А мне придется заняться выполнением обещания.
Мария, Мария, что же ты наделала? И почему ты понадеялась на помощь невзрачной рыжеволосой девчонки? Я догадываюсь о причинах. Люди инстинктивно чувствуют в потомках драконов существ более сильных, более мудрых… Способных помочь, защитить, спасти. И идут к нам с бесконечными просьбами, пытаясь свалить на нас груз своих забот.
Чего теперь жалиться? Я уже согласилась принять на себя эту ношу, потому что в какое-то мгновение оказалась недостаточно осторожной и впустила в свое сердце чужую боль. Если у добрых богов сегодня выходной, придется мне поработать за них.
Я окинула взглядом комнату. Равнодушные образа икон в углу. Аккуратно прибранный стол, шкаф с чистой посудой, беленая, украшенная изразцами печь, подле которой на широкой лавке соседка уложила Марию. Я чувствовала тень беды, готовой прийти сюда, но пока она была далеко, слишком далеко, чтобы удалось определить направление. Если бы я умела видеть будущее, но чего не дано, того не дано. Ладно, воспользуемся доступными средствами и попробуем взять след. А для этого нужно хотя бы примерно представлять, где сегодня бродила Динька.
— Когда девчушка пропала?
Соседка, укрывавшая Марию одеялом, на минуту отвлеклась, нахмурилась.
— Утром ишшо. Пошла приблудного встречать, да только он один домой вернулся.
Приблудным соседки называли меченого, явно не одобряя, а в тайне завидуя Марии, поселившей у себя постояльца. Молодого, симпатичного, сильного, работящего… Тьфу, было бы чему завидовать! Не отвлекайся, Ланка, речь сейчас не о портящем тебе настроение драконе. Значит, Динька пропала вскоре после того, как мы с господином Хоком покинули деревню. Часов семь назад, если посчитать. Плохо, очень плохо. Чем больше прошло времени, тем сложнее обнаружить следы. Я не сильна в Поиске, например, Крису и три дня не помеха.
— А мечен… Рик где?
— Как узнал, что девка исчезла, искать кинулся, — на лице женщины отразилось непритворное волнение. — Неужто и вы думаете, что несчастье стряслось?
— Не знаю, — честно призналась я.
— Коли действительно что приключилось… не вернется девчонка до вечерней зорьки, вся деревня на поиски выйдет, — на лице соседки появилось испуганно-виноватое выражение.
Я догадывалась, о чем она думает: мало ли что пигалице в голову взбрело, ради сумасбродства сопливой девчонки честных людей от работы отрывать? А если действительно беда? Женщина по-своему права, она же, в отличие от меня, не чувствует разлившееся в воздухе напряжение.
— Все в порядке, — я постаралась вложить в эти слова спокойствие, которого сама не испытывала. — Пожалуй, тоже пойду, прогуляюсь.
Я покинула дом, покрутилась во дворе, обдумывая, что делать дальше. Динька исчезла, когда отправилась встречать меченого. Странно, но никто ничего не видел. Неужели селяне не обратили бы внимания на подозрительную личность, уволакивающую ребенка? О другом варианте (девочку увел кто-то из знакомых) думать не хотелось — мерзко.
Значит, на мелкую напали за околицей: до окончания ночной смены дорога должна быть совершенно пуста. Должна да не была. Но кому, а главное, зачем понадобилась восьмилетняя девчушка? Скорей всего, неизвестный похититель специально не следил за Динькой, но раз мелкая подвернулась под руку, прихватил с собой. Зачем, зачем, зачем?
А, Хаос! Чего строить предположения! Можно придумать тысячу причин — невинных и отвратительных — воображение богатое, позволяет. Только напрасно потеряю бесценные минуты — отыщу девчонку и все узнаю.
Я вышла на дорогу, ведущую к шахтам. Если вы думаете, что две версты — это мало, вы ошибаетесь. Две версты — это много, безумно много, когда надо отыскать маленький камешек у обочины дороги. А я собиралась найти даже не камешек, остатки эмоций.
Не зря мудрые люди говорят, что о доме можно судить по его хозяину. Мир материи и мир духа связаны гораздо крепче, чем может показаться на первый взгляд, и любые проявления чувств накладывают свой отпечаток на окружающие предметы. Легче всего изменениям поддается живая материя. Я не говорю сейчас о людях и драконах, о внутреннем «я» которых написаны толстые философские трактаты. Но даже растения и животные, обладающие лишь осколками души, подвержены влиянию эмоций и легко перенимают настроение того же хозяина, например. Никогда не замечали, как у одной соседки сад цветет и плодоносит, а у второй ничего не хочет расти? А вы не обращали внимания, как эти женщины ухаживают за своими угодьями? Могу поспорить, первая отдается работе на земле с любовью, для нее это приятный и нужный (прежде всего, ей самой), почетный труд. Вторая… выполняет необходимую, надоевшую до колик обязанность. Как я. На моей грядке всегда росли только сорняки. Зато какие!
Снова я отвлеклась. Так вот, постоянное пребывание человека в одном месте изменяет окружающее его пространство, можно сказать, вещи подстраиваются под владельца. Но даже мимолетное прикосновение останется в памяти предмета. Ненадолго. На пару минут или часов. И как ни странно, отрицательные эмоции хранятся дольше, чем положительные — на этом и строился расчет, хотя мои способности к Поиску всегда оставляли желать лучшего и, вполне вероятно, мне не удастся ничего ощутить.
Итак, ищем страх. Но не осознанный страх перед чем-то конкретным и не расплывчатое тревожное предчувствие, а… Все дети незаслуженно видят во взрослых существ сильных и добрых, неспособных причинить им вред. И если кто-то посмел разрушить эту наивную веру, то в глазах восьмилетней девочки такой поступок будет выглядеть… предательством.
— Атэр? — хозяин обоза на секунду отвлекся от оживленного спора, который он вел с господином Хоком по поводу платы за провоз Рины до Южного Храма, кинул на парнишку взгляд, не обещающий ничего хорошего.
Мальчишка скис, вымученно улыбнулся.
— Чего изволите, госпожа? Вот платье есть, — он распотрошил тюк, вытащил на свет что-то синее, переливающееся и невесомое. В таком наряде не стыдно танцевать с принцем на королевском приеме. Исхард бы оценил.
— Мне нужно подобрать рубаху.
Атэр небрежно отшвырнул дорогое платье в сторону, полез вглубь. Вернулся с целым ворохом одежки, бросил на пол.
— Выбирайте.
Я осторожно вытащила одну, с сомнением посмотрела на свою находку. Грубая ткань, отвратительный бурый цвет, да этот мешок мне еще и велик будет.
— Атэр, ты позоришь меня, — разочарованно произнес купец. — Принеси ту, из Иллии, с вышивкой на рукавах. И еще вязаную, на пуху горских коз... Пять золотых, уважаемый. Девочку кормить-поить надо.
— Да за семь корову купить можно! — возмутился господин Хок. — Эта пигалица и не ест ничего. Два.
— Теленка, уважаемый. Четыре и девяносто серебряников…
Мальчишка на этот раз пропадал дольше, а когда вернулся, выложил на край фургона два свертка. Я развернула первую вещь. Хаос, какая красота! Золотистая полупрозрачная ткань, мягкая, приятная на ощупь. Изящный воротник, рукава, расклешенные от локтя. И вышивка — сине-красные цветы, отделанные мелкими, искусно обработанными каменьями. Даже без примерки мне казалось, что она идеально сядет на мою фигуру.
Вторая рубаха не была такой нарядной. Простенькая, вязаная, без каких либо узоров, зато удобная и теплая. Как раз для северных краев. И что же выбрать? Красоту или практичность?..
— Три золотых двадцать серебряников. Это мое последнее слово.
— Договорились.
— Вот и отлично, — Хок и купец наконец-то хлопнули по рукам, и все внимание последнего обратилось ко мне. — Что скажете, госпожа?
— Даже не знаю, трудно выбрать… — пожалуй, решу спор в пользу практичности. Мне предстоит дорога на север, теплая вещь в любом случае пригодится. А вышитое чудо и надеть-то некуда. Но, Хаос, как же хочется хоть изредка выглядеть красивой!
— Берите обе. Отдам за двадцать серебряников, — предложение купца удивило меня. Два десятка серебряных монет не самая маленькая цена за одежду, но вещи, которые я держала в руках, стоили гораздо больше.
— Интересное предложение, — еще бы понять, чем вызвана такая щедрость со стороны хозяина обоза. Мужчина уловил тень сомнений, возникших у меня, потому что расплылся в улыбке.
— Только для вас. Сестры Храма оказали нам честь, взяв наши грешные души под свою защиту.
Ого! А купец не так-то прост. Южный Храм не дает свое покровительство первому встречному. Исключительно за большие услуги, оказанные в прошлом или настоящем. Караваны, например, являются частью шпионской сети драконов: торговый люд много слышит и видит. Кого-то найти, что-то доставить… Я могу потребовать от купца доклад о его задании, он будет обязан ответить, если только приказ не исходил напрямую от Альтэссы, но для этого мне придется раскрыться. Нет. Я не готова. Любопытство потерпит.
— Я могу взглянуть…
Купец сразу понял меня. Тонкие пальцы, украшенные перстнями, нырнули за воротник и извлекли на свет свиток из дорогой бумаги, бережно, как сокровище, протянули мне. Для человека это и есть сокровище.
Я аккуратно развернула грамоту. Почерк незнакомый, да я ведь и не знаю всех писцов Южного Храма, а вот печать — золотой полукруг солнца, встающий над раскрытыми крыльями летящего дракона — без всяких сомнений принадлежит Альтэссе, или Верховной Жрице. Золотой дракон…
На минуту стало тоскливо, захотелось домой. К нудным наставлениям многочисленных учителей (не думала, что однажды вспомню об этом времени с грустью), к бесшабашным забавам с Крисом и Аликом… к сестре. Требовательной, строгой, но справедливой, понимающей, доброй. Харатэль, я по тебе соскучилась. Но даже ты не способна защитить меня. Мне бросили вызов, и я приму его. Обязана принять, мне не дали выбора.
— Благодарю, — я аккуратно скатала свиток, вернула владельцу. — Вы собираетесь в Южный Храм?
— Да, только завернем по пути в пару мест, — купец внимательно посмотрел на меня. — Желаете присоединиться к нам, госпожа?
Вернуться домой, привычно сбросить ворох проблем на чужие плечи... Как заманчиво! Только мне не вернуть времени. Не вернуть то чувство абсолютной безопасности, которое давало присутствие сестры. Бывшие неприступными укрепления дали трещину. Стены родного дома перестали казаться мне достаточно надежными. Я помнила каждую секунду, что где-то, далеко или совсем рядом, скрывается неизвестный враг, ждущий удобного момента, чтобы вновь попытаться забрать мою жизнь.
В очередной раз я потеряла связь с миром. Вон и купец смотрит на меня с ожиданием, медленно переходящим в скуку.
— Благодарю за предложение, уважаемый. Неотложные дела требуют моего присутствия в другом месте, — Хаос, когда же я избавлюсь от этой вычурной манеры выражаться. Изящная словесность хороша для официальных приемов, но в глухой деревушке способна вызвать ненужный интерес и массу неудобных вопросов. — Я буду благодарна, если вы согласитесь передать мое письмо Верх… кому-нибудь из посвященных.
Аккуратней со словами, Ланка. Чуть не проговорилась! Купца бы сильно удивило, что простая воспитанница Южного Храма может без церемоний писать Верховной Жрице.
— Конечно, госпожа. Мы уходим через день, на заре, вы успеете?
— Да, конечно. Я вернусь завтра.
На том и порешили. Я расплатилась за одежду, отказалась от предложения разделить трапезу и снова взгромоздила измученную пятую точку в седло. Нет, длительные конные прогулки — удовольствие не для меня. Как подумаю, что впереди ждет еще два-три часа этот пытки…. Лучше не вспоминать.
Господин Хок тронулся с места. Я сжала пятками бока коня, последовала за ним. Рина стояла у костра, не делая попытки увязаться за нами, лишь смотрела вслед большими светлыми глазищами. И только когда мой конь шагнул под сень деревьев, едва слышно прошептала, впервые за все время, что мы провели в лагере.
— Госпожа жрица, пожалуйста, не уезжайте.
Глава четвертая
— Динька пропала!
Всего два слова. Два острых убийственных клинка, насквозь пронзивших сердце женщины, сидящей напротив меня. Несколько прошедших часов, казалось, отняли у Марии двадцать лет жизни. Сгорбленная непосильным грузом спина. Руки, нервно сжимающие детскую игрушку — сшитую из мешковины куклу с зенками-крестиками. Бледное осунувшееся лицо. Покрасневшие веки. Совершенно мертвые глаза…
Я пошатнулась, встретившись взглядом с охваченной горем матерью, облокотилась о бок беленой печи, чтобы не упасть. Хаос, я лишь на мгновение окунулась в океан боли, затопивший душу женщины, и чуть не утонула. Надо что-то делать и срочно.
— Да полно вам, — соседка ласково обняла Марию за плечи. — Мало ли почему задержалась девка. Может, ребят знакомых встретила, играют где-нибудь. Увидите: воротится к ужину как ни в чем не бывало.
Хорошее объяснение. Разумное. Правдоподобное. Заигралась восьмилетняя девчонка, не помня о времени. Сами такими были: пропадали с утра до вечера, забывая обо всем на свете, невзирая на погоду и сезон года. И если подумать, волноваться причины нет, но почему тогда меня не покидает смутная тревога?
— Знаю я, беда с ней случилась, — голос Марии захлебнулся от сдерживаемых рыданий. — Динька моя…
Нет ничего чутче сердца матери, когда несчастье касается ее детей. Только и я ощущала… нет, не беду, пока ее предвестника. Словно тень прокралась в комнату, легла на предметы, окрасив все в серые пасмурные тона. Скоро произойдет что-то страшное. Я не знала, что именно, но времени исправить ситуацию оставалось меньше и меньше. Хаос, в этом доме испытали немало горя, неужели ты хочешь добавить непривлекательного зелья в почти переполненную чашу? Хаос и все людские боги, изображениями которых украшен светлый угол комнаты! Куда вы смотрели?! Разве вам сложно на миг оторваться от своих важных дел и капельку помочь? Тогда вы не заслуживаете, чтобы вам поклонялись!
Я встряхнула головой, отгоняя наваждение.
— С Динькой все будет в порядке, — опустилась на колени перед Марией, протянула ей кружку с теплым отваром. — Выпейте, вам сразу станет легче.
Пальцы женщины дрогнули, но не притронулись к чаше. Во взгляде, поднятом на меня, мелькнула робкая искорка надежды.
— Вы обещаете?
Я на мгновение замерла. Дать обещание, которое я, возможно, не смогу выполнить? Которое алыми буквами будет пылать на страницах моей книги судьбы, взывая сквозь годы, невидимыми кандалами сковывая душу. Это слишком тяжелая ноша, неприемлемая. Намного легче отговориться ничего не значащими фразами вроде «я попытаюсь» и «я попробую». Но глаза смотрящей на меня женщины примут только один ответ.
— Я обещаю.
Чаша коснулась губ. Мария, не сопротивляясь, проглотила текущую в рот жидкость. И лишь пристальный взгляд держал меня, пока внезапно потяжелевшие веки не скрыли темные озера глаз. Я встала, обратилась к соседке.
— Она проспит до следующего утра. Сон сейчас самое лучшее для нее лекарство.
Селянка кивнула. Хорошая женщина, добрая и обстоятельная. Это ее сорванец дожидался в трактире нашего с господином Хоком возвращения. Я знала, что ей можно доверить заботу об уснувшей Марии. Пробудет здесь, сколько нужно, присмотрит.
А мне придется заняться выполнением обещания.
Мария, Мария, что же ты наделала? И почему ты понадеялась на помощь невзрачной рыжеволосой девчонки? Я догадываюсь о причинах. Люди инстинктивно чувствуют в потомках драконов существ более сильных, более мудрых… Способных помочь, защитить, спасти. И идут к нам с бесконечными просьбами, пытаясь свалить на нас груз своих забот.
Чего теперь жалиться? Я уже согласилась принять на себя эту ношу, потому что в какое-то мгновение оказалась недостаточно осторожной и впустила в свое сердце чужую боль. Если у добрых богов сегодня выходной, придется мне поработать за них.
Я окинула взглядом комнату. Равнодушные образа икон в углу. Аккуратно прибранный стол, шкаф с чистой посудой, беленая, украшенная изразцами печь, подле которой на широкой лавке соседка уложила Марию. Я чувствовала тень беды, готовой прийти сюда, но пока она была далеко, слишком далеко, чтобы удалось определить направление. Если бы я умела видеть будущее, но чего не дано, того не дано. Ладно, воспользуемся доступными средствами и попробуем взять след. А для этого нужно хотя бы примерно представлять, где сегодня бродила Динька.
— Когда девчушка пропала?
Соседка, укрывавшая Марию одеялом, на минуту отвлеклась, нахмурилась.
— Утром ишшо. Пошла приблудного встречать, да только он один домой вернулся.
Приблудным соседки называли меченого, явно не одобряя, а в тайне завидуя Марии, поселившей у себя постояльца. Молодого, симпатичного, сильного, работящего… Тьфу, было бы чему завидовать! Не отвлекайся, Ланка, речь сейчас не о портящем тебе настроение драконе. Значит, Динька пропала вскоре после того, как мы с господином Хоком покинули деревню. Часов семь назад, если посчитать. Плохо, очень плохо. Чем больше прошло времени, тем сложнее обнаружить следы. Я не сильна в Поиске, например, Крису и три дня не помеха.
— А мечен… Рик где?
— Как узнал, что девка исчезла, искать кинулся, — на лице женщины отразилось непритворное волнение. — Неужто и вы думаете, что несчастье стряслось?
— Не знаю, — честно призналась я.
— Коли действительно что приключилось… не вернется девчонка до вечерней зорьки, вся деревня на поиски выйдет, — на лице соседки появилось испуганно-виноватое выражение.
Я догадывалась, о чем она думает: мало ли что пигалице в голову взбрело, ради сумасбродства сопливой девчонки честных людей от работы отрывать? А если действительно беда? Женщина по-своему права, она же, в отличие от меня, не чувствует разлившееся в воздухе напряжение.
— Все в порядке, — я постаралась вложить в эти слова спокойствие, которого сама не испытывала. — Пожалуй, тоже пойду, прогуляюсь.
Я покинула дом, покрутилась во дворе, обдумывая, что делать дальше. Динька исчезла, когда отправилась встречать меченого. Странно, но никто ничего не видел. Неужели селяне не обратили бы внимания на подозрительную личность, уволакивающую ребенка? О другом варианте (девочку увел кто-то из знакомых) думать не хотелось — мерзко.
Значит, на мелкую напали за околицей: до окончания ночной смены дорога должна быть совершенно пуста. Должна да не была. Но кому, а главное, зачем понадобилась восьмилетняя девчушка? Скорей всего, неизвестный похититель специально не следил за Динькой, но раз мелкая подвернулась под руку, прихватил с собой. Зачем, зачем, зачем?
А, Хаос! Чего строить предположения! Можно придумать тысячу причин — невинных и отвратительных — воображение богатое, позволяет. Только напрасно потеряю бесценные минуты — отыщу девчонку и все узнаю.
Я вышла на дорогу, ведущую к шахтам. Если вы думаете, что две версты — это мало, вы ошибаетесь. Две версты — это много, безумно много, когда надо отыскать маленький камешек у обочины дороги. А я собиралась найти даже не камешек, остатки эмоций.
Не зря мудрые люди говорят, что о доме можно судить по его хозяину. Мир материи и мир духа связаны гораздо крепче, чем может показаться на первый взгляд, и любые проявления чувств накладывают свой отпечаток на окружающие предметы. Легче всего изменениям поддается живая материя. Я не говорю сейчас о людях и драконах, о внутреннем «я» которых написаны толстые философские трактаты. Но даже растения и животные, обладающие лишь осколками души, подвержены влиянию эмоций и легко перенимают настроение того же хозяина, например. Никогда не замечали, как у одной соседки сад цветет и плодоносит, а у второй ничего не хочет расти? А вы не обращали внимания, как эти женщины ухаживают за своими угодьями? Могу поспорить, первая отдается работе на земле с любовью, для нее это приятный и нужный (прежде всего, ей самой), почетный труд. Вторая… выполняет необходимую, надоевшую до колик обязанность. Как я. На моей грядке всегда росли только сорняки. Зато какие!
Снова я отвлеклась. Так вот, постоянное пребывание человека в одном месте изменяет окружающее его пространство, можно сказать, вещи подстраиваются под владельца. Но даже мимолетное прикосновение останется в памяти предмета. Ненадолго. На пару минут или часов. И как ни странно, отрицательные эмоции хранятся дольше, чем положительные — на этом и строился расчет, хотя мои способности к Поиску всегда оставляли желать лучшего и, вполне вероятно, мне не удастся ничего ощутить.
Итак, ищем страх. Но не осознанный страх перед чем-то конкретным и не расплывчатое тревожное предчувствие, а… Все дети незаслуженно видят во взрослых существ сильных и добрых, неспособных причинить им вред. И если кто-то посмел разрушить эту наивную веру, то в глазах восьмилетней девочки такой поступок будет выглядеть… предательством.
