Такой запах бывает только перед Ритуалом, когда зверь готовится выйти наружу.
Может отсесть?
Хэндфон ещё несколько раз вибрировал, медленно ползя по столешнице. Лениво взяв его и посмотрев на светящееся табло, прочитала оповещение о пропущенных звонках. Их было около десятка и все от Брайтона. Родители думали, что я с ним и пока ни о чём не беспокоились. Вряд ли Брай станет названивать им, да и на ум ему не придёт, что я не дома.
Мне в ладонь уткнулся холодный стакан с желтоватой жидкостью. От неожиданности вздрогнула и взглянула на бармена. Парень приветливо улыбался мне, выманив у меня в ответ тень улыбки.
– Маргариту, пожалуйста! – крикнула волчица, бесцеремонно развалившись на барном стуле.
Моя рысь завертелась, реагируя на «клыкастую», и причиняя мне физическое страдание. Где я могла видеть эту…
Вдруг из глубин моего сознания выплыл образ девчонки с русыми волосами, посмеявшейся надо мной лет пять назад, когда был общий сбор кланов. Я тогда прибыла на собрание с папой и дожидалась его в библиотеке. Там же оказалась девочка с высокомерным видом и дерзкая, как тысячу гиен. Она смотрела на меня свысока, а взор был агрессивным. Мы познакомились, поговорили немного. Потом поссорились из-за какой-то ерунды. Я не уступила ей, и мы расстались большими недругами.
Точно! Теперь я вспомнила оборотня!
Элена Вог!
Она изменилась, но не настолько, чтобы не узнать её.
Недовольно обернувшись к девице, я застыла. «Псина недоделанная» – фыркала внутри меня рыська.
В этот миг Элена обернулась, и наши взгляды скрестились. Её зелёные глазища злобно сверлили меня.
– Чего вылупилась, «кареглазая»? – послышалось грозное рычание со стороны волчицы. – Мало того, что кошатиной воняет от тебя, так ты ещё и пялишься, словно я картина! Скорее бы ночь Ритуала! Сейчас хоть в общественные места не заходи.
Едва не задохнулась от таких слов.
– Это ты сейчас мне говоришь, недооборотень худосочный? – язвительно отозвалась я, втайне радуясь этому инциденту.
Наконец-то моё глухое недовольство найдёт выход. Рыська внутри тоже ерепенилась, подталкивая меня к стычке.
И тут я обратила внимание, что вокруг нас словно образовался вакуум. Мгновенно нашлось свободное пространство, и даже музыка и гул голосов в кафе стихли. Все напряжённо ожидали развязки нашей ссоры.
Оказывается, мы с Эленой не тихо препирались, а громко орали в две глотки.
– Я тебя узнала, Рисандра Ардарин, и вот уж кому действительно не следует пенять на других и называть их так. Недооборотень – проблема не нашего клана. Природа чаще надсмехается над кошачьими.
Девушка явно нарывалась и не скрывала агрессивного настроя. Я чувствовала, что она хочет стычки не меньше чем я. Её зверь чуял моего, и готов был сражаться.
– Согласна, с волками ошибки оборота случаются редко, но и иерархия силы распределяется неравномерно. Как говорится: «На детях Альф природа частенько отдыхает». А у Рысей не сильный, а смелый может возглавить клан, бросив вызов сильному и отстояв в четном бою своё право. Скоро Ритуал, псина, он всё решит.
– Лучше быть псиной, чем…
– Э-э, позвольте вмешаться.
Раздался голос со стороны, и мы с Эленой одновременно обернулись к вклинившемуся в нашу перебранку типу. Им оказался парень с очень светлыми рыжими кудрями до плеч, бледным лицом, орехового цвета глазами и веснушками на носу. Его тонкие губы скривились в улыбке, а руки он держал в карманах широких брюк.
– Ну, чего хотел? – отреагировала Элена.
– Тут кошка с собакой драку затевают, – пискнул кто-то из толпы, и тут же глухо вздохнул, а затем послышался стук об пол чего-то тяжелого.
Я увидела Брая, стоящего в толпе и догадалась, что тот, кто ляпнул, не подумав про наш спор с Эленой, теперь осел на пол, держась за живот от боли.
По спине пробежали мурашки и внезапно накатило запоздалое раскаяние за то, что не сдержалась и опустилась до пьянки. Теперь не избежать нагоняя от бойфренда. Хорошо, если вообще не сдаст меня родителям.
– Я прошу прощения, но лучше будет для всех, если мы доживём до Ритуала, – подойдя к волчице, кротко произнёс Рыжий. – Я Саймон. Могу угостить вас обеих чем-нибудь? Выпьем немного и разойдёмся. Всё изменит завтра. Оно же погасит агрессию.
Рыжий говорил нам обеим, но, точно одурманенный смотрел на Элену.
Ого! Скромняга клеил Элену. Я чувствовала в нём оборотня, но не могла разобрать из какого клана. Ощущалось что-то тягучее, тяжёлое, холодное. Моя рыська притихла, свернулась в клубок и поджала уши. С чего бы это?
– Себя угости! – кинула Элена и направилась к выходу, поднеся к уху хэндфон и сказав: «Привет. Я покидаю кафе».
За девушкой закрылась дверь, и я посмотрела на своего парня. Он как раз приблизился ко мне и напомнил:
– Нам пора. Я отвезу тебя домой. Скоро обряд.
Мне стало стыдно, что я повела себя, точно подросток, напившись и сделав хуже только себе. Брай. Он такой… Настоящий, добрый, честный. А я – разочарование. Пора взрослеть, хоть жить чувствами мне свойственно.
– Конечно.
В голосе Брая проскальзывали недовольные нотки. Интересно, как он вычислил, что я в кафе?
Покидая заведение, я оглянулась и посмотрела на Саймона, ещё раз задумавшись о его второй ипостаси. Поймав мой взгляд, он улыбнулся и, поджав губы, отвернулся к бармену.
Я нажала кнопку на дверной панели карота – тяжёлого трёхтонного внедорожника. Зашуршал механизм и окно опустилось. В салон тут же проник холодный ночной воздух, принося с собой аромат хвои, луговых поздних цветов и опавших диких яблок.
– Волнуешься, – утвердительно сказал папа и улыбнулся. – Я перед обрядом первого оборота тоже ужасно переживал, а мой волк не давал покоя: рвался наружу. Казалось, рёбра все сломает.
– А я спокойно ждала начала, – поддержала разговор мама. – Перед церемонией начиталась книжек и спала. Родители едва растолкали меня, чтобы поехать на церемонию.
04.10.2017
На моё плечо легла тёплая миниатюрная ручка и слегка сжала его, потом – погладила. Я развернулась к заднему сидению, посмотрела в лучистые зелёные глаза родительницы и получила от неё тёплую, искреннюю улыбку.
Захотелось плакать. Не знаю отчего. Всё вроде шло своим чередом, и я ждала ритуальную ночь, желая скорее воссоединиться со второй ипостасью, чтобы избавиться от тянущего и давящего состояния, преследовавшего меня весь год. Стыдно признаться, но меня угнетала собственная волчица тем, что приходилось к ней прислушиваться. Надоело, невыносимо устала. Хотелось скорейшего разрешения проблемы. А тут вдруг слёзы! Ну, не глупость ли?
Мама всё поняла по моему взгляду и едва заметно кивнула мне. Я накрыла ладонью её руку и насколько могла искренне растянула губы в улыбке.
– Зато потом жизнь сразу перестала быть пресной, – хохотнул папа, сильно выкручивая руль вправо. – Она наполнилась необходимостью бороться с проблемами и удовольствием – охотой.
Не то папа говорил и он это понял, когда их с мамой взоры встретились в лобовом зеркале. Родитель поджал губы и ещё раз сильно вывернул руль, ловко маневрируя машиной.
Мама вздохнула и произнесла:
– Во время перевоплощения для многих из нас даётся возможность изменить себя, свою судьбу. Всё равно, что начать жить заново. Повторюсь, хоть мы и говорили уже об этом: с оборотом каждому даётся шанс и важно его не упустить.
Машину сильно, тряхнуло, и папа вцепившись в руль, сосредоточился на дороге. Мы с мамой замолчали – говорить при таком бездорожье крайне затруднительно. Впрочем, я была только рада тишине. Хотелось собраться с мыслями, ведь новое существование, которое должно начаться этой ночью – не преувеличение, а данность для оборотня.
Так уж сложилось, что до окончания школы оборотни живут бок о бок с людьми, ходят в те же школы, кафе, театры. Увлекаются спортом, заводят друзей. Всё это относится к первому рождению, к той изначальной ипостаси, которая дарована с первых звуков мира. Мы набиваем шишки, ссоримся с друзьями, миримся, влюбляемся – просто живём, как и все. Только после окончания школы наши с людьми дороги расходятся. Не у всех, конечно, но в основном.
В детстве я, сидя у мамы на коленях, часто слышала, как родительницы других детишек обменивались воспоминаниями о том, как жили до церемонии. Мама тоже участвовала в беседах, слушала, кивала. Рассказы очень часто были весёлыми и женщины смеялись над ними. Я ничего не понимала, но тоже задорно и заливисто хохотала, копируя поведение взрослых.
Я их помню, те истории, и сейчас, по прошествии стольких лет. Все оборотни бросали в ритуальную ночь не только свои ошибки, а полноценное прошлое – другую историю, простую и понятную. Но я чувствовала, что порою они оставляли там, за некой иллюзорной чертой нечто дорогое сердцу – привязанность к людям.
После ночи Первого оборота мы рождаемся заново, выпуская на волю своего зверя. Мир в этот момент наполняется и становится объёмнее. Мы чувствуем силу в себе и в других, выбираем пару. Наша вторая сущность помогает не обмануться в предпочтениях. Что уж там: именно волк заставляет нас жить по своим правилам и создавать семью на основе магического влечения, а не человеческого. Магия, заполняющая нас после оборота, подчиняет себе тела, открывая дополнительные возможности. По крайней мере, так говорят все вокруг, даже мои родители.
Конечно, у меня возникало желания бросить всё, сбежать из дома до церемонии, раствориться в привычном бытие, в обществе к которому принадлежала с первого своего вздоха. Это ведь так просто: открыть дверь, выйти на улицу и отправиться, куда глаза глядят. Никто не остановит, не побежит за тобой, не отлучит от стаи, не осудит.
Но любой здравомыслящий ликантроп не посмеет так поступить. Без полноценного обряда трудно остаться в живых и в здравом уме, получить возможность вернуть себе человеческий вид.
Волк во время трансформации разрывает тело в клочья, выворачивает, крутит и сшивает клетки пульсирующей магией, поглощая человека, и оставляя лишь новую ипостась. Вырвавшееся на свободу животное без контроля вожаков, их природной силы, сдерживания и подчинения воле Альфы, само не в состоянии обуздать хищное начало и вернуться к человеческому облику. От захлестнувшей энергии и мощи, новообращённый сходит с ума. Если он не услышит голос вожака у себя в голове или зов стаи, то жизнь ликантропа станет недолгой. Слабого волка магия поглотит полностью и, задавив внутри него человека, оставит зверем навсегда.
Если волк внутри силён, то от жажды охоты, от нахлынувших ощущений, от боли, попытается укусить или убить того, кто случайно попадётся на пути. Магия, что плещется в первые минуты после оборота при укусе, подобна смертоносному вирусу, если попадёт в кровь невинной жертвы. Она выжжет, иссушит её, погубит.
Нарушить негласный закон и, оставив стаю, самостоятельно содеять неподконтрольный переворот мало кто решится – дураков нет.
Папа сбавил скорость, и машина мягко подпрыгивала на ухабах. Папино лицо было сосредоточенным. Пухлые губы – поджаты. Сегодняшний день станет и для него трамплином к давно запланированному, выстроенному, важному событию – объединению земель. А мне предстояло посодействовать этому.
Что ж, буду рада помочь. Очень надеялась, что дружеская симпатия имеющая место быть между мной и Алексом в человеческом облике перерастёт в любовь в звериной ипостаси. Мы – то, что внутри нас. Так устроены оборотни, что при выборе пары мы прислушиваемся исключительно к нашим волкам.
Мама и папа до оборота даже не смотрели друг на друга. У папы была девушка, у мамы – куча поклонников. Ритуал всё изменил, потому они вместе, любили друг друга.
Свет фар движущейся впереди машины бледной, красной тенью падал на загорелую кожу отца. Сейчас он, как никогда в человеческом обличии, похож на зверя взявшего след добычи. Надо же!
Широкое лицо с выдающимися скулами и небольшие серые глаза, тёмно-русые короткие волосы, небольшой нос «картошкой», квадратный подбородок – его облик, это мощь и уверенность стаи. Схватит жертву и не отпустит, будет драть её своими клыками. Плохо так думать, но вероятнее всего именно папин волк привлёк маму – когда-то первую красавицу стаи.
Она и сейчас форы юным девам сто очков вперёд даст. В свои сорок лет, мама выглядела на тридцать. У неё шелковистые русые волосы, яркие, малахитового цвета глаза, обрамлённые невероятно длинными ресницами, утончённое лицо. Вся она миниатюрная, изящная – статуэтка. Я же ни в отца и ни маму – нечто среднее. Лицо мамино, фигура – папина: гибкая, среднего роста.
– Впереди машина родителей Алекса, – обронила мама. – По номерам узнала. Тоже едут на гору.
Я кивнула и закрыла окно. Мне вдруг стало невозможно холодно. Наверное, так уходит прошлое: отделяется от души, тела и улетает, присоединившись к ветру, и оставляет после себя лишь пустоту и надежду. Всё, что сложилось до сегодняшней ночи, предстояло забыть. Но как?
Каждое утро мама провожала меня на автобус, который отвозил ребят из нашего посёлка в городскую школу. Алекс, которого знала с детства, ещё не был женихом. Я считала, что он противный мальчишка. С ним меня обязывали играть и которого запрещали обижать.
А мне хотелось его ударить или сказать что-то обидное, чтобы отвязался, и я бы могла с чистой совестью отправиться с Хонком на задний двор школы. Там собиралась компания ребят: людей и оборотней, и решала свои детские вопросы – держали одноклассников в страхе.
Как забыть первую свою любовь, которая случилась в двенадцать. Ею стал парень-старшеклассник. Я ходила и вздыхала, а Хонк обещал встретить его на узкой дорожке и разбить физиономию.
И как забыть собственное взросление, и то, что Алекс стал его частью? Он симпатичный юноша, я – девушка. Он давно обещан мне, а я…
Хонк считал меня красавицей, говорил, что буду его, а все договорённости между вожаками – муть. Мне было приятно такое положение вещей, чувствовала себя героиней романа: она обещана другому, а пират добивается её благосклонности. Но всё, как говорится, до поры и до времени.
Отчётливо вспомнился тот день, когда я, разговаривая с Алексом на перемене, вдруг обратила внимание на его губы, сбилась с мысли, а потом и вовсе забыла, о чём рассказывала. Позже смущалась при каждой встрече, но раз от раза смотрела на его губы, и хотелось до них дотронуться подушечками пальцев.
В общем – куда от всего этого?
Мы въехали на широкую, пологую площадку и папа заглушил мотор. Я отстегнула ремень безопасности и, открыв дверь, выскользнула на улицу. Холодный воздух обнял меня, и я выдохнула, выпуская густой пар изо рта. Мама подошла ко мне, погладила по спине, и когда наши взгляды встретились – улыбнулась. Я кивнула, застегнула куртку, скрестила руки на груди, чтобы согреться. Мама тоже поёжилась от прохлады. Обняв себя руками, она растёрла плечи.
– Ну и погодка! – стуча зубами, выдавила мама. – Ещё вчера тепло было. Папа пошёл в палатку, чтобы переодеться к ритуалу. Скоро и тебя позовут.
Я кивнула и улыбнулась. Моё внимание привлекала площадка, заставленная машинами с включенными фарами. Возле каждой стояли люди. Они о чём-то переговаривались, слышны были короткие отрывистые смешки.
М-да. Не часто такое увидишь: весь цвет – первые лица стай собрались на церемонию оборота собственных детей.
Может отсесть?
Хэндфон ещё несколько раз вибрировал, медленно ползя по столешнице. Лениво взяв его и посмотрев на светящееся табло, прочитала оповещение о пропущенных звонках. Их было около десятка и все от Брайтона. Родители думали, что я с ним и пока ни о чём не беспокоились. Вряд ли Брай станет названивать им, да и на ум ему не придёт, что я не дома.
Мне в ладонь уткнулся холодный стакан с желтоватой жидкостью. От неожиданности вздрогнула и взглянула на бармена. Парень приветливо улыбался мне, выманив у меня в ответ тень улыбки.
– Маргариту, пожалуйста! – крикнула волчица, бесцеремонно развалившись на барном стуле.
Моя рысь завертелась, реагируя на «клыкастую», и причиняя мне физическое страдание. Где я могла видеть эту…
Вдруг из глубин моего сознания выплыл образ девчонки с русыми волосами, посмеявшейся надо мной лет пять назад, когда был общий сбор кланов. Я тогда прибыла на собрание с папой и дожидалась его в библиотеке. Там же оказалась девочка с высокомерным видом и дерзкая, как тысячу гиен. Она смотрела на меня свысока, а взор был агрессивным. Мы познакомились, поговорили немного. Потом поссорились из-за какой-то ерунды. Я не уступила ей, и мы расстались большими недругами.
Точно! Теперь я вспомнила оборотня!
Элена Вог!
Она изменилась, но не настолько, чтобы не узнать её.
Недовольно обернувшись к девице, я застыла. «Псина недоделанная» – фыркала внутри меня рыська.
В этот миг Элена обернулась, и наши взгляды скрестились. Её зелёные глазища злобно сверлили меня.
– Чего вылупилась, «кареглазая»? – послышалось грозное рычание со стороны волчицы. – Мало того, что кошатиной воняет от тебя, так ты ещё и пялишься, словно я картина! Скорее бы ночь Ритуала! Сейчас хоть в общественные места не заходи.
Едва не задохнулась от таких слов.
– Это ты сейчас мне говоришь, недооборотень худосочный? – язвительно отозвалась я, втайне радуясь этому инциденту.
Наконец-то моё глухое недовольство найдёт выход. Рыська внутри тоже ерепенилась, подталкивая меня к стычке.
И тут я обратила внимание, что вокруг нас словно образовался вакуум. Мгновенно нашлось свободное пространство, и даже музыка и гул голосов в кафе стихли. Все напряжённо ожидали развязки нашей ссоры.
Оказывается, мы с Эленой не тихо препирались, а громко орали в две глотки.
– Я тебя узнала, Рисандра Ардарин, и вот уж кому действительно не следует пенять на других и называть их так. Недооборотень – проблема не нашего клана. Природа чаще надсмехается над кошачьими.
Девушка явно нарывалась и не скрывала агрессивного настроя. Я чувствовала, что она хочет стычки не меньше чем я. Её зверь чуял моего, и готов был сражаться.
– Согласна, с волками ошибки оборота случаются редко, но и иерархия силы распределяется неравномерно. Как говорится: «На детях Альф природа частенько отдыхает». А у Рысей не сильный, а смелый может возглавить клан, бросив вызов сильному и отстояв в четном бою своё право. Скоро Ритуал, псина, он всё решит.
– Лучше быть псиной, чем…
– Э-э, позвольте вмешаться.
Раздался голос со стороны, и мы с Эленой одновременно обернулись к вклинившемуся в нашу перебранку типу. Им оказался парень с очень светлыми рыжими кудрями до плеч, бледным лицом, орехового цвета глазами и веснушками на носу. Его тонкие губы скривились в улыбке, а руки он держал в карманах широких брюк.
– Ну, чего хотел? – отреагировала Элена.
– Тут кошка с собакой драку затевают, – пискнул кто-то из толпы, и тут же глухо вздохнул, а затем послышался стук об пол чего-то тяжелого.
Я увидела Брая, стоящего в толпе и догадалась, что тот, кто ляпнул, не подумав про наш спор с Эленой, теперь осел на пол, держась за живот от боли.
По спине пробежали мурашки и внезапно накатило запоздалое раскаяние за то, что не сдержалась и опустилась до пьянки. Теперь не избежать нагоняя от бойфренда. Хорошо, если вообще не сдаст меня родителям.
– Я прошу прощения, но лучше будет для всех, если мы доживём до Ритуала, – подойдя к волчице, кротко произнёс Рыжий. – Я Саймон. Могу угостить вас обеих чем-нибудь? Выпьем немного и разойдёмся. Всё изменит завтра. Оно же погасит агрессию.
Рыжий говорил нам обеим, но, точно одурманенный смотрел на Элену.
Ого! Скромняга клеил Элену. Я чувствовала в нём оборотня, но не могла разобрать из какого клана. Ощущалось что-то тягучее, тяжёлое, холодное. Моя рыська притихла, свернулась в клубок и поджала уши. С чего бы это?
– Себя угости! – кинула Элена и направилась к выходу, поднеся к уху хэндфон и сказав: «Привет. Я покидаю кафе».
За девушкой закрылась дверь, и я посмотрела на своего парня. Он как раз приблизился ко мне и напомнил:
– Нам пора. Я отвезу тебя домой. Скоро обряд.
Мне стало стыдно, что я повела себя, точно подросток, напившись и сделав хуже только себе. Брай. Он такой… Настоящий, добрый, честный. А я – разочарование. Пора взрослеть, хоть жить чувствами мне свойственно.
– Конечно.
В голосе Брая проскальзывали недовольные нотки. Интересно, как он вычислил, что я в кафе?
Покидая заведение, я оглянулась и посмотрела на Саймона, ещё раз задумавшись о его второй ипостаси. Поймав мой взгляд, он улыбнулся и, поджав губы, отвернулся к бармену.
ГЛАВА 3. ЭЛЕНА ВОГ
Я нажала кнопку на дверной панели карота – тяжёлого трёхтонного внедорожника. Зашуршал механизм и окно опустилось. В салон тут же проник холодный ночной воздух, принося с собой аромат хвои, луговых поздних цветов и опавших диких яблок.
– Волнуешься, – утвердительно сказал папа и улыбнулся. – Я перед обрядом первого оборота тоже ужасно переживал, а мой волк не давал покоя: рвался наружу. Казалось, рёбра все сломает.
– А я спокойно ждала начала, – поддержала разговор мама. – Перед церемонией начиталась книжек и спала. Родители едва растолкали меня, чтобы поехать на церемонию.
04.10.2017
На моё плечо легла тёплая миниатюрная ручка и слегка сжала его, потом – погладила. Я развернулась к заднему сидению, посмотрела в лучистые зелёные глаза родительницы и получила от неё тёплую, искреннюю улыбку.
Захотелось плакать. Не знаю отчего. Всё вроде шло своим чередом, и я ждала ритуальную ночь, желая скорее воссоединиться со второй ипостасью, чтобы избавиться от тянущего и давящего состояния, преследовавшего меня весь год. Стыдно признаться, но меня угнетала собственная волчица тем, что приходилось к ней прислушиваться. Надоело, невыносимо устала. Хотелось скорейшего разрешения проблемы. А тут вдруг слёзы! Ну, не глупость ли?
Мама всё поняла по моему взгляду и едва заметно кивнула мне. Я накрыла ладонью её руку и насколько могла искренне растянула губы в улыбке.
– Зато потом жизнь сразу перестала быть пресной, – хохотнул папа, сильно выкручивая руль вправо. – Она наполнилась необходимостью бороться с проблемами и удовольствием – охотой.
Не то папа говорил и он это понял, когда их с мамой взоры встретились в лобовом зеркале. Родитель поджал губы и ещё раз сильно вывернул руль, ловко маневрируя машиной.
Мама вздохнула и произнесла:
– Во время перевоплощения для многих из нас даётся возможность изменить себя, свою судьбу. Всё равно, что начать жить заново. Повторюсь, хоть мы и говорили уже об этом: с оборотом каждому даётся шанс и важно его не упустить.
Машину сильно, тряхнуло, и папа вцепившись в руль, сосредоточился на дороге. Мы с мамой замолчали – говорить при таком бездорожье крайне затруднительно. Впрочем, я была только рада тишине. Хотелось собраться с мыслями, ведь новое существование, которое должно начаться этой ночью – не преувеличение, а данность для оборотня.
Так уж сложилось, что до окончания школы оборотни живут бок о бок с людьми, ходят в те же школы, кафе, театры. Увлекаются спортом, заводят друзей. Всё это относится к первому рождению, к той изначальной ипостаси, которая дарована с первых звуков мира. Мы набиваем шишки, ссоримся с друзьями, миримся, влюбляемся – просто живём, как и все. Только после окончания школы наши с людьми дороги расходятся. Не у всех, конечно, но в основном.
В детстве я, сидя у мамы на коленях, часто слышала, как родительницы других детишек обменивались воспоминаниями о том, как жили до церемонии. Мама тоже участвовала в беседах, слушала, кивала. Рассказы очень часто были весёлыми и женщины смеялись над ними. Я ничего не понимала, но тоже задорно и заливисто хохотала, копируя поведение взрослых.
Я их помню, те истории, и сейчас, по прошествии стольких лет. Все оборотни бросали в ритуальную ночь не только свои ошибки, а полноценное прошлое – другую историю, простую и понятную. Но я чувствовала, что порою они оставляли там, за некой иллюзорной чертой нечто дорогое сердцу – привязанность к людям.
После ночи Первого оборота мы рождаемся заново, выпуская на волю своего зверя. Мир в этот момент наполняется и становится объёмнее. Мы чувствуем силу в себе и в других, выбираем пару. Наша вторая сущность помогает не обмануться в предпочтениях. Что уж там: именно волк заставляет нас жить по своим правилам и создавать семью на основе магического влечения, а не человеческого. Магия, заполняющая нас после оборота, подчиняет себе тела, открывая дополнительные возможности. По крайней мере, так говорят все вокруг, даже мои родители.
Конечно, у меня возникало желания бросить всё, сбежать из дома до церемонии, раствориться в привычном бытие, в обществе к которому принадлежала с первого своего вздоха. Это ведь так просто: открыть дверь, выйти на улицу и отправиться, куда глаза глядят. Никто не остановит, не побежит за тобой, не отлучит от стаи, не осудит.
Но любой здравомыслящий ликантроп не посмеет так поступить. Без полноценного обряда трудно остаться в живых и в здравом уме, получить возможность вернуть себе человеческий вид.
Волк во время трансформации разрывает тело в клочья, выворачивает, крутит и сшивает клетки пульсирующей магией, поглощая человека, и оставляя лишь новую ипостась. Вырвавшееся на свободу животное без контроля вожаков, их природной силы, сдерживания и подчинения воле Альфы, само не в состоянии обуздать хищное начало и вернуться к человеческому облику. От захлестнувшей энергии и мощи, новообращённый сходит с ума. Если он не услышит голос вожака у себя в голове или зов стаи, то жизнь ликантропа станет недолгой. Слабого волка магия поглотит полностью и, задавив внутри него человека, оставит зверем навсегда.
Если волк внутри силён, то от жажды охоты, от нахлынувших ощущений, от боли, попытается укусить или убить того, кто случайно попадётся на пути. Магия, что плещется в первые минуты после оборота при укусе, подобна смертоносному вирусу, если попадёт в кровь невинной жертвы. Она выжжет, иссушит её, погубит.
Нарушить негласный закон и, оставив стаю, самостоятельно содеять неподконтрольный переворот мало кто решится – дураков нет.
Папа сбавил скорость, и машина мягко подпрыгивала на ухабах. Папино лицо было сосредоточенным. Пухлые губы – поджаты. Сегодняшний день станет и для него трамплином к давно запланированному, выстроенному, важному событию – объединению земель. А мне предстояло посодействовать этому.
Что ж, буду рада помочь. Очень надеялась, что дружеская симпатия имеющая место быть между мной и Алексом в человеческом облике перерастёт в любовь в звериной ипостаси. Мы – то, что внутри нас. Так устроены оборотни, что при выборе пары мы прислушиваемся исключительно к нашим волкам.
Мама и папа до оборота даже не смотрели друг на друга. У папы была девушка, у мамы – куча поклонников. Ритуал всё изменил, потому они вместе, любили друг друга.
Свет фар движущейся впереди машины бледной, красной тенью падал на загорелую кожу отца. Сейчас он, как никогда в человеческом обличии, похож на зверя взявшего след добычи. Надо же!
Широкое лицо с выдающимися скулами и небольшие серые глаза, тёмно-русые короткие волосы, небольшой нос «картошкой», квадратный подбородок – его облик, это мощь и уверенность стаи. Схватит жертву и не отпустит, будет драть её своими клыками. Плохо так думать, но вероятнее всего именно папин волк привлёк маму – когда-то первую красавицу стаи.
Она и сейчас форы юным девам сто очков вперёд даст. В свои сорок лет, мама выглядела на тридцать. У неё шелковистые русые волосы, яркие, малахитового цвета глаза, обрамлённые невероятно длинными ресницами, утончённое лицо. Вся она миниатюрная, изящная – статуэтка. Я же ни в отца и ни маму – нечто среднее. Лицо мамино, фигура – папина: гибкая, среднего роста.
– Впереди машина родителей Алекса, – обронила мама. – По номерам узнала. Тоже едут на гору.
Я кивнула и закрыла окно. Мне вдруг стало невозможно холодно. Наверное, так уходит прошлое: отделяется от души, тела и улетает, присоединившись к ветру, и оставляет после себя лишь пустоту и надежду. Всё, что сложилось до сегодняшней ночи, предстояло забыть. Но как?
Каждое утро мама провожала меня на автобус, который отвозил ребят из нашего посёлка в городскую школу. Алекс, которого знала с детства, ещё не был женихом. Я считала, что он противный мальчишка. С ним меня обязывали играть и которого запрещали обижать.
А мне хотелось его ударить или сказать что-то обидное, чтобы отвязался, и я бы могла с чистой совестью отправиться с Хонком на задний двор школы. Там собиралась компания ребят: людей и оборотней, и решала свои детские вопросы – держали одноклассников в страхе.
Как забыть первую свою любовь, которая случилась в двенадцать. Ею стал парень-старшеклассник. Я ходила и вздыхала, а Хонк обещал встретить его на узкой дорожке и разбить физиономию.
И как забыть собственное взросление, и то, что Алекс стал его частью? Он симпатичный юноша, я – девушка. Он давно обещан мне, а я…
Хонк считал меня красавицей, говорил, что буду его, а все договорённости между вожаками – муть. Мне было приятно такое положение вещей, чувствовала себя героиней романа: она обещана другому, а пират добивается её благосклонности. Но всё, как говорится, до поры и до времени.
Отчётливо вспомнился тот день, когда я, разговаривая с Алексом на перемене, вдруг обратила внимание на его губы, сбилась с мысли, а потом и вовсе забыла, о чём рассказывала. Позже смущалась при каждой встрече, но раз от раза смотрела на его губы, и хотелось до них дотронуться подушечками пальцев.
В общем – куда от всего этого?
Мы въехали на широкую, пологую площадку и папа заглушил мотор. Я отстегнула ремень безопасности и, открыв дверь, выскользнула на улицу. Холодный воздух обнял меня, и я выдохнула, выпуская густой пар изо рта. Мама подошла ко мне, погладила по спине, и когда наши взгляды встретились – улыбнулась. Я кивнула, застегнула куртку, скрестила руки на груди, чтобы согреться. Мама тоже поёжилась от прохлады. Обняв себя руками, она растёрла плечи.
– Ну и погодка! – стуча зубами, выдавила мама. – Ещё вчера тепло было. Папа пошёл в палатку, чтобы переодеться к ритуалу. Скоро и тебя позовут.
Я кивнула и улыбнулась. Моё внимание привлекала площадка, заставленная машинами с включенными фарами. Возле каждой стояли люди. Они о чём-то переговаривались, слышны были короткие отрывистые смешки.
М-да. Не часто такое увидишь: весь цвет – первые лица стай собрались на церемонию оборота собственных детей.
