По лестнице, дыша через фильтр. Тяжело, жарко, бесконечно. Когда я увидела сверху фонари военных, я механически передвигала ноги только усилием воли. Пот заливал глаза, маска превратилась в жесткий ненавистный намордник, а лестница наверх – в лестницу в ад. Вперед толкало желание увидеть небо. Но неба не было. Сплошная чернота и лучи фонарей прорезали тьму. В Москве ночь? От усталости и отупения я ничего не соображала. Меня тут же подхватили под руки люди в комбинезонах и куда-то повели. Мы вышли на свет. Я оглянулась. На месте бывшего МГУ стоял огромный плотный купол (то ли железный, то ли бетонный, скрывший под собой почти все Воробьевы горы). Меня посадили в машину и закрыли дверь. Потом мы долго ехали по Москве. Я не спрашивала куда. Положилась на проведение. Если везут, значит, знают, куда и зачем. Потом опять здание, небольшая комната, типа гостиничного номера. Я не раздеваясь, прильнула к окну. Голубое небо, зелень, деревья, солнце. Все, как всегда. Такое счастье затопило меня, не передать словами. Я жива! Я наверху! Я скоро увижу папу и маму! С большим трудом я заставила себя взять в руки. Душ, туалет, новая одежда (что-то типа военного комбинезона висело в шкафу). Потом легла на кровать и погрузилась в глубокий, крепкий сон. Без сновидений, страхов, тревог.
Следующие несколько дней меня допрашивали. Как попала в бункер. Откуда узнала о его нахождении. Чуть ли не по часам мое пребывание в нем. Требовали изложить самые незначительные подробности. Я рассказывала почти все, обходя только личные характеристики людей, мои отношения с мужчинами, излагая сугубо факты. Перечислила имена всех (хотя, думаю, такой процедуре подвергнуться все выжившие). А вот, сколько я не спрашивала о том, что случилось, почему МГУ разрушен, и датчики показывали радиацию, никто мне так и не ответил. Сказали, все сама узнаю попозже, когда придет время. В конце концов, я попросила дать мне возможность связаться с родными. Геннадия и Викторию Румянцевых нашли в Екатеринбурге. Оказывается, мои родители там сняли дом и живут вместе с моим братом и его семьей.
Я разговаривала с мамой по телефону и не могла сдержать слез.
-Мы думали, ты погибла, - рыдала мама в трубку, - писали, что в МГУ попала ракета, и он был разрушен до основания. Твой мобильный не отвечал. Мы на два месяца приехали в Москву, разыскивали тебя, пока не отчаялись. С Алексеем мы смогли связаться только через две недели. Он был в Перми у родителей. И сказал, что ты собиралась забрать диплом. И мы стали молится, чтобы не в тот день, когда произошел авиаудар.
-Но что, все-таки произошло? – всхлипывала я, - мне так ничего и не рассказали.
-Покупай билет на самолет и прилетай скорее, - взял трубку папа, - дома и поговорим.
Наконец, меня отпустили. За два дня я не с кем из выбравшихся не виделась. Нас держали в разных помещениях (или даже зданиях?).
Больше всего на свете я стремилась увидеть родных. Обнять маму, папу. Рассказать о себе. Конечно, меня предупредили, чтобы я особо не распространялась о расположении бункера. Я подписала кое-какие бумаги и поехала домой, в свою квартиру. Москва опустела. Военные предупредили, что долго находиться возле МГУ нежелательно, так же, как и в центре Москвы. Радиационный фон повышен, всех людей эвакуировали. В Подмосковье по-прежнему живут жители, работают предприятия, офисы, но центр оцеплен. Слава богу, моя квартира находилась в Бутово. Достаточно далеко от центра, чтобы не переживать за радиацию. Соседи оказались на месте.
-А мы сначала думали, что ты уехала к родителям, - сказала Мария Павловна с первого этажа, - но потом они сами приехали…
-Все хорошо, что хорошо кончается, - произнесла я многозначительную фразу, подходящую под все случаи жизни, и нажала кнопку лифта.
-Так, где же ты была, Наташа? – поинтересовалась соседка, сгорая от любопытства. Я только неопределенно пожала плечами, улыбнулась, и села в лифт.
За несколько часов до посадки в самолет я узнала по интернету все, что случилось в Москве за эти месяцы.
Оказывается, бомбы были сброшены не Америкой. Такие же ракеты, которые упали на Москву, разрушили так же здания в Нью-Йорке. В Пакистане исламисты получили контроль над военной базой с баллистическими ракетами. Был план одновременно направить ракеты на Москву и Нью-Йорк, натравив друг на друга две великие державы. Ядерную боеголовку активировать им не удалось. Поэтому террористы ограничились обычным взрывом «грязной бомбы» с радиоактивной начинкой. Одна попала в Москва-сити, другая в МГУ. Поэтому радиационное заражение все-таки присутствовало, но ядерного взрыва, слава Богу, не произошло. Здание МГУ рухнуло, погребя под собой вход в бункер, разрушив камеры и антенны. Так как людей в Москве на тот момент было не много, удалось избежать больших человеческих жертв. Война чудом была остановлена. В последний момент президенты двух стран связались по горячей линии и успели избежать полномасштабного конфликта. А через время поступила информация о захвате базы в Пакистане.
Мама и папа встречали меня в аэропорту Кольцово. Сначала я от волнения не могла вымолвить ни слова, только плакала и обнимала родителей. Потом, уже в машине я стала рассказывать свои приключения. Обходя наиболее неприятные моменты и те секретные данные, которые я обещала не разглашать. Глаза и мамы и папы были круглыми.
-Главное, ты жива, - подвел итог папа, - а каким способом ты спаслась - совершенно неважно.
Второй раз пришлось рассказывать брату с женой. Племянники, прыгавшие вокруг меня целый вечер, ушли спать, а мы сели на кухне в большом двухэтажном доме, на окраине Екатеринбурга, пили чай и обсуждали мои приключения. Папа в Москве работал нотариусом, и здесь уже нашел себе новую работу. Мама, всю жизнь проведя в гостиничном бизнесе, так же подыскивала себе занятие. И самое интересное, они решили остаться в новой столице навсегда. Купили уже два участка, где собрались строить дома, для себя и сына.
-Ты пока будешь жить у нас, - произнес папа, - а потом, когда встанем на ноги, купим и тебе жилье. В Москве сейчас делать нечего. Правительство здесь, беженцы из Москвы прибывают каждый день тысячами. В городе и пригородах идет грандиозное строительство жилых домов, центров, бизнес зданий. Так что совсем скоро Екатеринбург будет не узнать.
«Умеет же мой папа четко и грамотно формулировать цели и увлечь за собой народ», - улыбнулась мысленно я и пошла на второй этаж, где мне выделили мансарду.
Две недели я жила с родителями, наслаждалась покоем, солнцем, гуляла в саду, копалась в земле. Ела ягоды, ухаживала за цветами. И ни разу за все время не вспомнила о бункере. До сегодняшней ночи.
Ночью мне приснился Джон. Его глаза были черны и тревожны. Скулы заострились. Недельная щетина на подбородке придавала ему диковатый отчаянный вид. Он склонился над моей кроватью и спросил тихо: «Где ты? Что с тобой?» Я проснулась в холодном поту с колотящимся сердцем. Как я могла бросить Джона, даже не узнав, выбрался он или нет? Я же говорила, что люблю его, а только увидела впереди свободу, тут же бросилась прочь, лишь пятки засверкали. Меня охватил глубокий нестерпимый стыд, заставляя корчиться от душевной боли.
-Я улетаю в Москву, - объявила я за завтраком.
-Зачем? – заинтересованно сказал отец, - забрать одежду? Можешь купить здесь. Смысл мотаться?
-Я должна узнать, что случилось с одним человеком, - произнесла я твердо и обвела всех взглядом, - дорогим мне человеком.
Папа пожевал губами.
-Это, если я правильно понимаю, не Алексей.
Я улыбнулась:
-Нет, не Алексей. Его зовут Джон, папа, и он самый прекрасный человек на свете. Я должна его найти. Правда… - Тяжело вздохнула, - я не знаю ни его фамилии, ни адреса. Но, зато, у меня есть огромное желание его увидеть, а я всегда добиваюсь поставленной цели, - закончила самодовольно.
-Вся в меня, - папа улыбнулся, - надеюсь, ты скоро нас с ним познакомишь.
Я вскочила со стула и побежала наверх, в свою спальню, крича по пути: «Обязательно!»
В свою однокомнатную квартирку в Бутово я попала глубокой ночью, взяв из аэропорта такси. Открыв дверь, я почувствовала в коридоре новый непривычный запах. Неяркий свет горел в зале. Неужели, когда я улетала в Екатеринбург, оставила включенным ночник? Я, не раздеваясь, быстро прошла в комнату и застыла в дверях, увидев сидящего в кресле Джона с неизменной книгой в руках. Почему-то, я не удивилась.
-У тебя, наверное, не было совсем свободного времени для чтения, когда ты шпионил? – произнесла я тихо, словно боясь спугнуть чудесную картину любимого мужчины в кресле, в окружении родных для меня вещей, - теперь ты наверстываешь упущенное.
Джон отложил книгу в сторону, плавным движением оттолкнулся от подлокотников и встал.
-Я много упустил гораздо более важного, когда шпионил, - ответил он, пристально рассматривая меня напряженным взглядом. На лице застыло мучительное ожидание. Я вдруг поняла, что он от меня ждет.
-Ты мне сказал, чтобы я произнесла те слова наверху, - двинулась я к Джону, на ходу расстегивая ветровку, - я и говорю. Я люблю тебя, мой шпион. Сильно-сильно. Прости, что так долго шла…
Глаза Джона ярко вспыхнули. Я почти прыгнула ему в руки, беспорядочно целуя и обнимая.
-И ты меня прости, что вломился к тебе в квартиру. А что бы соседи ничего не заподозрили, выходил только ночью, а днем спал, - тихо произнес он в волосы.
-А откуда ты узнал адрес? – прошептала я, подтянув Джона к дивану, усаживаясь к нему на колени.
-Я же шпион, - улыбнулся он, - твоя сумочка с документами всегда была в моем распоряжении.
Я стала целовать его уже более целеустремленно, сильно, яростно. Добиваясь неистового отклика, вынуждая стонать, рычать, стягивать одежду, крепко сжимая в объятьях. Чтобы все грустные мысли вылетели из головы, чтобы между нами остались только бешеная страсть и головокружительный экстаз.
Мы лежали на диване, спаянные в одно целое и тяжело дышали.
-Вот видишь, Наташ, мы связаны, - произнес Джон тихим голосом, - ты чувствуешь меня, я чувствую тебя. Ты была счастлива с родителями, я чувствовал это, и не хотел тревожить. Но когда без тебя стало совсем невмоготу, я позвал, и ты через день прилетела.
Я вспомнила свой сон. Его грустное «Где ты?»
-Нужно было позвать раньше, - пробормотала я, целуя Джона в подбородок, - я после всех этих событий, подъема наверх, двухдневных допросов, навалившихся новостей ничего не соображала. Пришла в себя только у родителей и то, не совсем.
-А меня держали в допросной почти неделю, - я удивленно уставилась ему в лицо, - на меня показали все, как на главного, - Джон хмыкнул, - пока объяснял, кто я, откуда взялся, еще и с иностранным именем…
Я опять начала его целовать, не способная вникать ни во что серьезное.
-А где находится твой коттедж? – с улыбкой промурлыкала я, - страшно хочу научиться ловить рыбу и солить огурцы. Да и комары, наверное, нас заждались.
-Коттедж рядом с Казанью, в поселке Васильево, - ответил задумчиво Джон, - и мы обязательно туда съездим. Но… - он немного помолчал, - мне предложили должность преподавателя в МГИМО, - Джон рассеянно играл моим локоном, накручивал на палец , проводил по губам, щеке, скулам.
-Это же замечательно! – Воскликнула я радостно, - такая интересная работа.
-Не знаю, я еще не дал ответа, - он пристально посмотрел мне в глаза, - после всех этих событий… Я хочу спокойной тихой жизни. Жить с любимой женщиной в своем доме, растить детей, ловить рыбу… Ни о чем глобальном не думать.
Я поднялась на локтях и заглянула ему в глаза.
-Ты все сможешь. И все успеешь. И ловить рыбу, и вырастить детей, и выучить не одну сотню студентов. Я в тебя верю, - и прижалась губами к губам, - впереди длинная прекрасная жизнь.
Следующие несколько дней меня допрашивали. Как попала в бункер. Откуда узнала о его нахождении. Чуть ли не по часам мое пребывание в нем. Требовали изложить самые незначительные подробности. Я рассказывала почти все, обходя только личные характеристики людей, мои отношения с мужчинами, излагая сугубо факты. Перечислила имена всех (хотя, думаю, такой процедуре подвергнуться все выжившие). А вот, сколько я не спрашивала о том, что случилось, почему МГУ разрушен, и датчики показывали радиацию, никто мне так и не ответил. Сказали, все сама узнаю попозже, когда придет время. В конце концов, я попросила дать мне возможность связаться с родными. Геннадия и Викторию Румянцевых нашли в Екатеринбурге. Оказывается, мои родители там сняли дом и живут вместе с моим братом и его семьей.
Я разговаривала с мамой по телефону и не могла сдержать слез.
-Мы думали, ты погибла, - рыдала мама в трубку, - писали, что в МГУ попала ракета, и он был разрушен до основания. Твой мобильный не отвечал. Мы на два месяца приехали в Москву, разыскивали тебя, пока не отчаялись. С Алексеем мы смогли связаться только через две недели. Он был в Перми у родителей. И сказал, что ты собиралась забрать диплом. И мы стали молится, чтобы не в тот день, когда произошел авиаудар.
-Но что, все-таки произошло? – всхлипывала я, - мне так ничего и не рассказали.
-Покупай билет на самолет и прилетай скорее, - взял трубку папа, - дома и поговорим.
Наконец, меня отпустили. За два дня я не с кем из выбравшихся не виделась. Нас держали в разных помещениях (или даже зданиях?).
Больше всего на свете я стремилась увидеть родных. Обнять маму, папу. Рассказать о себе. Конечно, меня предупредили, чтобы я особо не распространялась о расположении бункера. Я подписала кое-какие бумаги и поехала домой, в свою квартиру. Москва опустела. Военные предупредили, что долго находиться возле МГУ нежелательно, так же, как и в центре Москвы. Радиационный фон повышен, всех людей эвакуировали. В Подмосковье по-прежнему живут жители, работают предприятия, офисы, но центр оцеплен. Слава богу, моя квартира находилась в Бутово. Достаточно далеко от центра, чтобы не переживать за радиацию. Соседи оказались на месте.
-А мы сначала думали, что ты уехала к родителям, - сказала Мария Павловна с первого этажа, - но потом они сами приехали…
-Все хорошо, что хорошо кончается, - произнесла я многозначительную фразу, подходящую под все случаи жизни, и нажала кнопку лифта.
-Так, где же ты была, Наташа? – поинтересовалась соседка, сгорая от любопытства. Я только неопределенно пожала плечами, улыбнулась, и села в лифт.
За несколько часов до посадки в самолет я узнала по интернету все, что случилось в Москве за эти месяцы.
Оказывается, бомбы были сброшены не Америкой. Такие же ракеты, которые упали на Москву, разрушили так же здания в Нью-Йорке. В Пакистане исламисты получили контроль над военной базой с баллистическими ракетами. Был план одновременно направить ракеты на Москву и Нью-Йорк, натравив друг на друга две великие державы. Ядерную боеголовку активировать им не удалось. Поэтому террористы ограничились обычным взрывом «грязной бомбы» с радиоактивной начинкой. Одна попала в Москва-сити, другая в МГУ. Поэтому радиационное заражение все-таки присутствовало, но ядерного взрыва, слава Богу, не произошло. Здание МГУ рухнуло, погребя под собой вход в бункер, разрушив камеры и антенны. Так как людей в Москве на тот момент было не много, удалось избежать больших человеческих жертв. Война чудом была остановлена. В последний момент президенты двух стран связались по горячей линии и успели избежать полномасштабного конфликта. А через время поступила информация о захвате базы в Пакистане.
****
Мама и папа встречали меня в аэропорту Кольцово. Сначала я от волнения не могла вымолвить ни слова, только плакала и обнимала родителей. Потом, уже в машине я стала рассказывать свои приключения. Обходя наиболее неприятные моменты и те секретные данные, которые я обещала не разглашать. Глаза и мамы и папы были круглыми.
-Главное, ты жива, - подвел итог папа, - а каким способом ты спаслась - совершенно неважно.
Второй раз пришлось рассказывать брату с женой. Племянники, прыгавшие вокруг меня целый вечер, ушли спать, а мы сели на кухне в большом двухэтажном доме, на окраине Екатеринбурга, пили чай и обсуждали мои приключения. Папа в Москве работал нотариусом, и здесь уже нашел себе новую работу. Мама, всю жизнь проведя в гостиничном бизнесе, так же подыскивала себе занятие. И самое интересное, они решили остаться в новой столице навсегда. Купили уже два участка, где собрались строить дома, для себя и сына.
-Ты пока будешь жить у нас, - произнес папа, - а потом, когда встанем на ноги, купим и тебе жилье. В Москве сейчас делать нечего. Правительство здесь, беженцы из Москвы прибывают каждый день тысячами. В городе и пригородах идет грандиозное строительство жилых домов, центров, бизнес зданий. Так что совсем скоро Екатеринбург будет не узнать.
«Умеет же мой папа четко и грамотно формулировать цели и увлечь за собой народ», - улыбнулась мысленно я и пошла на второй этаж, где мне выделили мансарду.
Две недели я жила с родителями, наслаждалась покоем, солнцем, гуляла в саду, копалась в земле. Ела ягоды, ухаживала за цветами. И ни разу за все время не вспомнила о бункере. До сегодняшней ночи.
Ночью мне приснился Джон. Его глаза были черны и тревожны. Скулы заострились. Недельная щетина на подбородке придавала ему диковатый отчаянный вид. Он склонился над моей кроватью и спросил тихо: «Где ты? Что с тобой?» Я проснулась в холодном поту с колотящимся сердцем. Как я могла бросить Джона, даже не узнав, выбрался он или нет? Я же говорила, что люблю его, а только увидела впереди свободу, тут же бросилась прочь, лишь пятки засверкали. Меня охватил глубокий нестерпимый стыд, заставляя корчиться от душевной боли.
-Я улетаю в Москву, - объявила я за завтраком.
-Зачем? – заинтересованно сказал отец, - забрать одежду? Можешь купить здесь. Смысл мотаться?
-Я должна узнать, что случилось с одним человеком, - произнесла я твердо и обвела всех взглядом, - дорогим мне человеком.
Папа пожевал губами.
-Это, если я правильно понимаю, не Алексей.
Я улыбнулась:
-Нет, не Алексей. Его зовут Джон, папа, и он самый прекрасный человек на свете. Я должна его найти. Правда… - Тяжело вздохнула, - я не знаю ни его фамилии, ни адреса. Но, зато, у меня есть огромное желание его увидеть, а я всегда добиваюсь поставленной цели, - закончила самодовольно.
-Вся в меня, - папа улыбнулся, - надеюсь, ты скоро нас с ним познакомишь.
Я вскочила со стула и побежала наверх, в свою спальню, крича по пути: «Обязательно!»
****
В свою однокомнатную квартирку в Бутово я попала глубокой ночью, взяв из аэропорта такси. Открыв дверь, я почувствовала в коридоре новый непривычный запах. Неяркий свет горел в зале. Неужели, когда я улетала в Екатеринбург, оставила включенным ночник? Я, не раздеваясь, быстро прошла в комнату и застыла в дверях, увидев сидящего в кресле Джона с неизменной книгой в руках. Почему-то, я не удивилась.
-У тебя, наверное, не было совсем свободного времени для чтения, когда ты шпионил? – произнесла я тихо, словно боясь спугнуть чудесную картину любимого мужчины в кресле, в окружении родных для меня вещей, - теперь ты наверстываешь упущенное.
Джон отложил книгу в сторону, плавным движением оттолкнулся от подлокотников и встал.
-Я много упустил гораздо более важного, когда шпионил, - ответил он, пристально рассматривая меня напряженным взглядом. На лице застыло мучительное ожидание. Я вдруг поняла, что он от меня ждет.
-Ты мне сказал, чтобы я произнесла те слова наверху, - двинулась я к Джону, на ходу расстегивая ветровку, - я и говорю. Я люблю тебя, мой шпион. Сильно-сильно. Прости, что так долго шла…
Глаза Джона ярко вспыхнули. Я почти прыгнула ему в руки, беспорядочно целуя и обнимая.
-И ты меня прости, что вломился к тебе в квартиру. А что бы соседи ничего не заподозрили, выходил только ночью, а днем спал, - тихо произнес он в волосы.
-А откуда ты узнал адрес? – прошептала я, подтянув Джона к дивану, усаживаясь к нему на колени.
-Я же шпион, - улыбнулся он, - твоя сумочка с документами всегда была в моем распоряжении.
Я стала целовать его уже более целеустремленно, сильно, яростно. Добиваясь неистового отклика, вынуждая стонать, рычать, стягивать одежду, крепко сжимая в объятьях. Чтобы все грустные мысли вылетели из головы, чтобы между нами остались только бешеная страсть и головокружительный экстаз.
Мы лежали на диване, спаянные в одно целое и тяжело дышали.
-Вот видишь, Наташ, мы связаны, - произнес Джон тихим голосом, - ты чувствуешь меня, я чувствую тебя. Ты была счастлива с родителями, я чувствовал это, и не хотел тревожить. Но когда без тебя стало совсем невмоготу, я позвал, и ты через день прилетела.
Я вспомнила свой сон. Его грустное «Где ты?»
-Нужно было позвать раньше, - пробормотала я, целуя Джона в подбородок, - я после всех этих событий, подъема наверх, двухдневных допросов, навалившихся новостей ничего не соображала. Пришла в себя только у родителей и то, не совсем.
-А меня держали в допросной почти неделю, - я удивленно уставилась ему в лицо, - на меня показали все, как на главного, - Джон хмыкнул, - пока объяснял, кто я, откуда взялся, еще и с иностранным именем…
Я опять начала его целовать, не способная вникать ни во что серьезное.
-А где находится твой коттедж? – с улыбкой промурлыкала я, - страшно хочу научиться ловить рыбу и солить огурцы. Да и комары, наверное, нас заждались.
-Коттедж рядом с Казанью, в поселке Васильево, - ответил задумчиво Джон, - и мы обязательно туда съездим. Но… - он немного помолчал, - мне предложили должность преподавателя в МГИМО, - Джон рассеянно играл моим локоном, накручивал на палец , проводил по губам, щеке, скулам.
-Это же замечательно! – Воскликнула я радостно, - такая интересная работа.
-Не знаю, я еще не дал ответа, - он пристально посмотрел мне в глаза, - после всех этих событий… Я хочу спокойной тихой жизни. Жить с любимой женщиной в своем доме, растить детей, ловить рыбу… Ни о чем глобальном не думать.
Я поднялась на локтях и заглянула ему в глаза.
-Ты все сможешь. И все успеешь. И ловить рыбу, и вырастить детей, и выучить не одну сотню студентов. Я в тебя верю, - и прижалась губами к губам, - впереди длинная прекрасная жизнь.
