Но вслед за этим раздался дружный женский визг. Пришлось притаившимся за спинами барышень егерям, сметая зацелованного часового, спешно врываться внутрь. Загрохотали выстрелы.
Ругаясь, на чем свет стоит, вооруженные револьверами Лукашины, тоже ринулись на штурм дома. Но героизм братьев не понадобился: разъяренные стычкой егеря (один из которых оказался задет выстрелом) уже сами скрутили второго часового. Перепуганные стрельбой барышни сбились в кучку в углу комнаты, а Женя уже стояла на коленях возле крепко связанного Вольфа, сражаясь с его путами. Дмитрий бросился ей на помощь.
- Барышни - вон! - коротко приказал Иван. Питомицы мадам Зизи очень охотно бросились к выходу. Тем временем цыгане втащили в дом первого часового, еще не очухавшегося от нанесенного ему удара.
Дмитрий с трудом справился с ремнями. Вольф был в сознании, но очень слаб: две, наспех перевязанные раны говорили о перенесенных им испытаниях.
- Евгения Александровна, Дмитрий, помогите господину Вольфу дойти до пролетки! - сумрачно велел Иван. Он был крепко не в духе. Не совсем удачный штурм, ранение егеря, раны Вольфа - все это заставило старшего Лукашина поигрывать желваками. - А ну-ка, посадите его! – велел он, показывая на стрелка. Егерь и один из цыган усадили часового на табурет, но Иван не успел приступить к допросу: вернулся брат.
- Ты что, Вань?! Сматываться надо, пока остальные не подъехали! Мы же с тобой на охоту собрались, так поедем! Отвезем этих двоих в охотничий домик и там поговорим на досуге!
Старший Лукашин вынужден был согласиться с доводами брата. Раненного егеря перевязали парой поданных барышнями платков, наскоро связанных пленных погрузили в пролетку и забросали одеждой. Иван потеснил на козлах кучера, егеря и цыгане набились в ту же пролетку, грянула гитара…
Пока Лукашины занимались его врагами, смертельно бледный Вольф втолковывал Жене неразумность поездки к доктору.
- Вы же не хотите проблем, Евгения Александровна? Я сейчас за себя не отвечаю, могу доктора повредить ненароком! Слухи пойдут нехорошие! Поедемте к вашему священнику.
- Но Лукашины…
Сил у Вольфа оставалось немного, поэтому он слегка прищурил один глаз и посмотрел на Женю тяжелым взглядом пиратского капитана.
К пролетке подбежал запыхавшийся Дмитрий:
- К Святкину поедем или в больницу?
- Дмитрий Георгиевич, господин Вольф желает лечиться у отца Федора!
- У этого шарлатана? – удивился Дмитрий. – Помилуйте Вольф, у нас вполне приличная больница!
- Я полагаю, кладбище у вас тоже вполне приличное? – тихо спросил Вольф.
- Дмитрий Георгич, не нужно волновать раненного! Доктора Святкина можно будет вызвать и на хутор! Поедемте туда!
Лукашин недоуменно пожал плечами, но перечить не стал. Пролетки вместе доехали до моста через овраг, потом Иван расплатился с барышнями, и все разъехались в разные стороны. Барышни вернулись в пансион. Старший Лукашин отправился в Улатинский лес, где у них были охотничьи угодья. Дмитрий же велел кучеру проселочными дорогами ехать в сторону Арсеньевки.
- Чего они от вас хотели, господин Вольф? – спросил Лукашин, заботливо придерживая Вольфа под локоть.
- В конечном итоге такие люди всегда хотят денег.
54
Когда Лукашин и отец Федор вносили Вольфа в избу, Пальма прыгала вокруг с неистовым лаем. Вольф морщился, косился на Дмитрия и шепотом просил отца Федора отогнать собаку. Но всегда послушная Пальма так и вилась под ногами, норовя цапнуть незваного гостя. Жене пришлось оттаскивать собаку и сажать ее на цепь возле конуры.
На лай собаки выскочила Элен, увидев окровавленного Вольфа, заплакала, по-детски растирая по щекам слезы. Вольф сердито прикрикнул на нее, а отец Федор еще и добавил:
- Неча реветь, Ленка, тащи горячую воду! А ты, Женька живо за травами на чердак сгоняй! Щас будем лечить вашего волча… - бросив короткий взгляд на Дмитрия, закончил: - Вашего Вольфа.
- Позвольте я помогу!
Очарованный незнакомкой Дмитрий кинулся помогать Элен. Поскольку у отца Федора летней кухни не было, печь топилась прямо во дворе. К тому моменту, когда Женя спустилась с чердака, Дмитрий внес в избу ведро с горячей водой, и отец Федор заварил траву.
- Вы бы пока прогулялись! - посоветовал он Лукашину. – Ленка, займи гостя!
Против своего выдворения вместе с иностранкой гость не возражал. Женя осталась ассистировать отцу Федору. Отмочив резко пахнущим раствором повязки, священник сказал:
- Терпи, волчара, сейчас будет больно!
Не смотря на то, что повязки от кожи отстали, но они присохли к ранам, и, когда отец Федор рывком оторвал полотно, Вольф коротко охнул.
- Не будешь подставляться! - сурово сказал священник, рассматривая раны. - Женька, тащи мазь!
- У вас против серебра есть что-нибудь? – по-прежнему морщась, поинтересовался Вольф.
Отец Федор задумался.
- Как ты переносишь деготь? – наконец спросил он.
- Какой давности?
- Да уж не новый.
- Давайте попробуем!
Женя немедленно была послана в чулан за дегтем. Пробегая, она успела заметить, как Дмитрий энергично размахивает руками, живописуя хорошенькой иностранке прелести жизни в провинции.
Деготь был доставлен и отец Федор принялся аккуратно заполнять им раны, чередуя со слоями прошлогоднего меда. Вольф бледнел, краснел и покрывался потом. Женя наблюдала за процедурой с тихим ужасом, но не вмешивалась. Она подозревала, что в округе никто больше не возьмется лечить оборотня.
Когда раны вновь были перебинтованы, и Вольф с блаженным вздохом откинулся на подушки, он спросил:
- Что Элен успела натворить?
- Да пустяки! – ответил отец Федор. - Крыс развела!
- На Улатин движется чума! – взволнованно сообщила Женя. – Чердже выходил и сказал, что ее еще можно остановить!
- Чердже вступает в переговоры? – изумился Вольф. – Что вы с ним сделали, святой отец?
Священник заверил его, что перерождение беса происходило без его (отца Федора) личного участия. Он всего лишь приструнил крыс, чтоб не шастали вокруг ульев, да запретил домовому выходить днем. Правда, он позволил Ленке разжигать огонь в печи, да и то только, чтоб без дела не сидела. Думал еще болото осушить, но не успел: Элен от регулярных поджогов перешла к проливанию слез, за коим занятием ее и застали.
- Что там с чумой?! – напомнила Женя.
- Во-первых, нужна Элен. Во-вторых, поможете, отче?
- Я-то помогу…- ответил отец Федор, но не помешает ли нам молодой Лукашин? Женя, ну-ка, позови его!
Дмитрий не без сожаления прервал разговор с новой знакомой и вошел в избу. Обнаружив Вольфа значительно повеселевшим, он взглянул на отца Федора с невольным уважением.
- Слава Богу, вам легче! – обратился он к Вольфу. – Отвезти вас в Арсеньевку или пока оставить здесь?
- Отец Федор обещает меня поднять на ноги как можно быстрее, так что я, пока останусь. Дмитрий Георгич я благодарен вам с Иваном Георгичем за спасение!
- Какие пустяки! Мы так, немного развлеклись! Ну-с, я вынужден буду вас оставить, спешу в охотничий домик. У нас нынче гости.
55
После того, как пролетка отъехала, Вольф сполз с кровати и перебрался к столу. В ответ на протесты Жени он возразил:
- Если бы не серебро, я вообще был бы уже здоров! Отче, давайте, не мешкая, приступим к делу! Элен!
Появилась хмурая Элен. Она старалась не смотреть на Вольфа. Ей определенно было неловко за неудачный поход в театр. Но Вольф был настроен вполне благодушно:
- Чержде, энето ву?
- Деста.
- Садись!
Элен осторожно присела на краешек стула. Очень заметно было, что она волнуется: она то и дело теребила складки платья. Вольф прикрыл глаза, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя, потом заговорил певуче, по-эделасски, меняя интонации с просительной на угрожающую. Во дворе залаяла собака: нервно, визгливо, с поскуливаниями. Отец Федор сердито откашлялся, погладил бороду, что-то забормотал беззвучно.
Жене показалось, что по мере того, как Вольф продолжал говорить, что-то и менялось в комнате. Например, стало заметно холоднее, словно июль внезапно сменился ноябрем, появилась промозглая сырость. Вольф говорил, а изо рта его вырывались струйки пара. Элен внезапно закашлялась и кашляла очень долго. Отец Федор даже осенил ее крестом, после чего кашель прекратился. Зато между столом и широкой печью появилась напоминающая человека тень. Четкая, словно от большого фонаря, но висящая без всякой опоры в воздухе. Тень одетого по-городскому человека: в мешковатых штанах, в пиджаке, в лихо заломленном на затылок картузе. У ног человека сидела тень крысы: с остреньким носом и длинным хвостом. Усики крысиной тени дрожали.
Вольф перешел на шепот. В такт рубленым слогам эделасских слов обе тени колебались, но не исчезали. Не переставая шептать, Вольф начал подавать знаки отцу Федору: махал руками, складывал пальцы в крест, дергал себя за ухо. Отец Федор хмурился, продолжал беззвучно шептать молитвы, но вмешиваться не спешил. Наконец Вольф задохнулся и умолк.
Тени перестали колебаться. Более того, крыса явственно поползла в сторону Жени, и тогда отец Федор словно нехотя взмахнул рукой, от пальцев его оторвалась сиреневая искра, доползла до тени и взорвалась целым сиреневым каскадом. Вторая искра врезалась в силуэт человека и погасла.
Вольф рывком вскочил со стула, встал перед тенью, подняв руки перед собой, словно пригвождая ее к месту. Отец Федор неспешно поднялся, подошел и смачно плюнул в тень. Тень сгинула.
Вот тут Вольф начал падать и, если отец Федор не подхватил бы его, ударился бы об угол стола. Священник вместе с подскочившими сестрами потянул горе-колдуна к кровати. Едва отдышавшись, Вольф сказал отцу Федору с нескрываемым удивлением:
- Ну, падре, работать с вами – одно удовольствие! Убивать нечисть одним плевком?..
Священник улыбнулся одними глазами
- То-то же, бойся меня! – сказал он вполне серьезно. – Не дай Бог, кто из сельчан пожалуется на тебя!
- Я кроток, как ягненок! – заверил его Вольф, и с наслаждением откинувшись на подушки, добавил: - Дохлый ягненок.
56
Элен и Вольф остались на хуторе у отца Федора. Женя не решилась забирать их оттуда до возвращения Ирил. Саму Женю доставил домой слегка очумевший от поездок Прохор. Не найдя ее в городе у Горюновых, Прохор прямиком отправился на хутор и пообещал барышне взять расчет, если она не угомонится и не даст покой ему самому и барским лошадям.
К несчастью, Надежда Никитична увидела платье, в котором дочь возвратилась из города, и поэтому отдых отодвинулся еще на полчаса. Не смотря на заверения Жени в то, что платье понадобилось для спектакля, Надежда Никитична была категорически против поездок в нем не только по Улатину, но даже и по окрестностям Арсеньевки ибо погубить репутацию проще, чем ее восстановить. А доброе имя еще никому не мешало, особенно тем, кто не может рассчитывать на богатое приданое...
Она собиралась говорить еще, но Женя не дослушала. Ее неудержимо клонило в сон, и она просто ушла, оборвав материнскую нотацию на полуслове.
Не успела Женя прилечь, как кто-то стукнул в окно ее спальни. Она открыла окно и увидела на подоконнике сердитого, взъерошенного Бусика. Он зацокал, проскочил мимо Жени и устроился на подушке. Зверек выглядел слегка похудевшим, но бодрым.
- Еще раз убежишь, домой больше не пущу! - пообещала ему Женя и мгновенно заснула.
Герни
Я до сих пор думаю, что для заграничного зверя эта мышь слишком хорошо ориентировалась на местности. Скорее всего, Буська сбегал от своего циркача на каждой остановке и разнообразил жизнь местным белкам.
57
- Мистер, мистер! – горничная осторожно прикоснулась к плечу спящего. Мужчина не пошевелился: он спал на животе, выпростав из-под одеяла мускулистые руки, крепко прижавшись щекой к подушке и морщился во сне. – Мистер! – горничная тряхнула жильца настойчивее. Тот застонал и, не открывая глаз, вцепился в подушку. – Мистер, пора вставать!
- Уйди, дура! – сквозь зубы посоветовал жилец. – Сорок вторая посадка!
- Вы просили разбудить! - Подушка полетела с кровати, сбив с горничной чепец. Девушка растерялась только на мгновение, потом подняла подушку, закрылась ею и вновь дернула жильца за плечо: - Просили разбудить! - Утицын рывком взвился на кровати, раскрыл рот и несколько секунд поливал горничную отборнейшей русской бранью. Девушка никак на это не отреагировала. – Вы просили разбудить! – настойчиво повторяла она.
- О, Господи! – в глазах авиатора, наконец, появилось осмысленное выражение. – Простите, ради Бога! Который час?
- Уже одиннадцать? Миссис Данни ждет вас внизу.
- Сейчас буду!
Когда за горничной закрылась дверь, Утицын вновь со стоном рухнул на кровать. Все тело нестерпимо болело. Несколько суток перелета. Шесть аварий. Основательно поврежденные стойки левого крыла. Ремонт, ремонт, ремонт.
Чего еще хочет эта адская женщина? Чтобы аэроплан рухнул в море?
Дверь вновь открылась.
- Уже встаю! – не открывая глаз, сообщил авиатор.
- Сергей Данилович! – Утицын резко натянул одеяло до подбородка и открыл глаза. Ирил Данни сочувственно улыбнулась: - Сергей Данилович! Без визита к консулу аэроплан отсюда не выпустят. Вам придется меня сопровождать!
- Госпожа Данни! Я – авиатор, а не дипломат! Попробуйте обойтись без меня.
Шурша шелковым платьем, Ирил подошла к кровати, наклонилась, обдав авиатора ароматом духов и тихо прошептала:
- Сергей Данилович, Сереженька, не капризничайте! Нужно идти.
Утицын почувствовал, что сейчас расплачется. Он судорожно сглотнул комок в горле, сделал глубокий вдох и выдох.
- Я – болен!
Ирил всмотрелась в его лицо, нахмурилась озабоченно:
- Сергей Данилович, осталось совсем немного. Вы отдохнете на острове!
- Да мы убьемся еще до острова! – Утицын сам не узнал своего голоса: визгливого и пронзительного.
- Серж? Сережа!
Ирил присела на краешек кровати и бросила на прикроватный столик перчатки. Чуть прохладными пальцами начала массировать Утицыну лоб и виски. От ее пальцев словно бы расходились волны спокойствия – Утицын почувствовал, как разжимается комок в горле, расслабляется что-то в груди, становится легче дышать.
- Сергей Данилович, вы самый лучший авиатор в этой части света. Мы долетим, нужно только немножко еще потерпеть!
В глазах Утицына защипало. Ему было стыдно за свой срыв, и в то же время в нем нарастало недоумение. Он никогда не считал себя слабым. Неужели эта женщина сделана из железа?
- Вы очень сильный человек, Серж! – словно в ответ на его мысли сказала Ирил. – Просто – вы не маг.
Герни
На самом деле, не было такой уж необходимости вдрызг загонять летчика. Если бы Ирил не угнала бы «Мираж» на другой конец земного шара, можно было бы Нэти с островов вывезти на яхте! Но заниматься темными делами в Америке и одновременно спасать будущего родственника - сложно.
58
Когда с неба упал аэроплан, Нэти ловил рыбу. Аэроплан спланировал с выключенным мотором на узкую полоску травы рядом с песчаным пляжем, с подскоком проехал несколько метров и стал, развернувшись фюзеляжем в сторону моря. Нэти через плечо посмотрел на «этажерку» и взялся за весла. Шлюпка подошла к берегу минут через десять. Нэти вытащил лодку и, утопая в песке, побрел к месту посадки.
Пилот спал, опустив голову на руки. Пассажирка сидела на своем месте, с любопытством оглядывая окрестности. Волны неспешно набегали на пустынный пляж, трепетали на ветру пальмовые листья, лениво перекликались птицы. На острове царило первобытное спокойствие.
Ругаясь, на чем свет стоит, вооруженные револьверами Лукашины, тоже ринулись на штурм дома. Но героизм братьев не понадобился: разъяренные стычкой егеря (один из которых оказался задет выстрелом) уже сами скрутили второго часового. Перепуганные стрельбой барышни сбились в кучку в углу комнаты, а Женя уже стояла на коленях возле крепко связанного Вольфа, сражаясь с его путами. Дмитрий бросился ей на помощь.
- Барышни - вон! - коротко приказал Иван. Питомицы мадам Зизи очень охотно бросились к выходу. Тем временем цыгане втащили в дом первого часового, еще не очухавшегося от нанесенного ему удара.
Дмитрий с трудом справился с ремнями. Вольф был в сознании, но очень слаб: две, наспех перевязанные раны говорили о перенесенных им испытаниях.
- Евгения Александровна, Дмитрий, помогите господину Вольфу дойти до пролетки! - сумрачно велел Иван. Он был крепко не в духе. Не совсем удачный штурм, ранение егеря, раны Вольфа - все это заставило старшего Лукашина поигрывать желваками. - А ну-ка, посадите его! – велел он, показывая на стрелка. Егерь и один из цыган усадили часового на табурет, но Иван не успел приступить к допросу: вернулся брат.
- Ты что, Вань?! Сматываться надо, пока остальные не подъехали! Мы же с тобой на охоту собрались, так поедем! Отвезем этих двоих в охотничий домик и там поговорим на досуге!
Старший Лукашин вынужден был согласиться с доводами брата. Раненного егеря перевязали парой поданных барышнями платков, наскоро связанных пленных погрузили в пролетку и забросали одеждой. Иван потеснил на козлах кучера, егеря и цыгане набились в ту же пролетку, грянула гитара…
Пока Лукашины занимались его врагами, смертельно бледный Вольф втолковывал Жене неразумность поездки к доктору.
- Вы же не хотите проблем, Евгения Александровна? Я сейчас за себя не отвечаю, могу доктора повредить ненароком! Слухи пойдут нехорошие! Поедемте к вашему священнику.
- Но Лукашины…
Сил у Вольфа оставалось немного, поэтому он слегка прищурил один глаз и посмотрел на Женю тяжелым взглядом пиратского капитана.
К пролетке подбежал запыхавшийся Дмитрий:
- К Святкину поедем или в больницу?
- Дмитрий Георгиевич, господин Вольф желает лечиться у отца Федора!
- У этого шарлатана? – удивился Дмитрий. – Помилуйте Вольф, у нас вполне приличная больница!
- Я полагаю, кладбище у вас тоже вполне приличное? – тихо спросил Вольф.
- Дмитрий Георгич, не нужно волновать раненного! Доктора Святкина можно будет вызвать и на хутор! Поедемте туда!
Лукашин недоуменно пожал плечами, но перечить не стал. Пролетки вместе доехали до моста через овраг, потом Иван расплатился с барышнями, и все разъехались в разные стороны. Барышни вернулись в пансион. Старший Лукашин отправился в Улатинский лес, где у них были охотничьи угодья. Дмитрий же велел кучеру проселочными дорогами ехать в сторону Арсеньевки.
- Чего они от вас хотели, господин Вольф? – спросил Лукашин, заботливо придерживая Вольфа под локоть.
- В конечном итоге такие люди всегда хотят денег.
54
Когда Лукашин и отец Федор вносили Вольфа в избу, Пальма прыгала вокруг с неистовым лаем. Вольф морщился, косился на Дмитрия и шепотом просил отца Федора отогнать собаку. Но всегда послушная Пальма так и вилась под ногами, норовя цапнуть незваного гостя. Жене пришлось оттаскивать собаку и сажать ее на цепь возле конуры.
На лай собаки выскочила Элен, увидев окровавленного Вольфа, заплакала, по-детски растирая по щекам слезы. Вольф сердито прикрикнул на нее, а отец Федор еще и добавил:
- Неча реветь, Ленка, тащи горячую воду! А ты, Женька живо за травами на чердак сгоняй! Щас будем лечить вашего волча… - бросив короткий взгляд на Дмитрия, закончил: - Вашего Вольфа.
- Позвольте я помогу!
Очарованный незнакомкой Дмитрий кинулся помогать Элен. Поскольку у отца Федора летней кухни не было, печь топилась прямо во дворе. К тому моменту, когда Женя спустилась с чердака, Дмитрий внес в избу ведро с горячей водой, и отец Федор заварил траву.
- Вы бы пока прогулялись! - посоветовал он Лукашину. – Ленка, займи гостя!
Против своего выдворения вместе с иностранкой гость не возражал. Женя осталась ассистировать отцу Федору. Отмочив резко пахнущим раствором повязки, священник сказал:
- Терпи, волчара, сейчас будет больно!
Не смотря на то, что повязки от кожи отстали, но они присохли к ранам, и, когда отец Федор рывком оторвал полотно, Вольф коротко охнул.
- Не будешь подставляться! - сурово сказал священник, рассматривая раны. - Женька, тащи мазь!
- У вас против серебра есть что-нибудь? – по-прежнему морщась, поинтересовался Вольф.
Отец Федор задумался.
- Как ты переносишь деготь? – наконец спросил он.
- Какой давности?
- Да уж не новый.
- Давайте попробуем!
Женя немедленно была послана в чулан за дегтем. Пробегая, она успела заметить, как Дмитрий энергично размахивает руками, живописуя хорошенькой иностранке прелести жизни в провинции.
Деготь был доставлен и отец Федор принялся аккуратно заполнять им раны, чередуя со слоями прошлогоднего меда. Вольф бледнел, краснел и покрывался потом. Женя наблюдала за процедурой с тихим ужасом, но не вмешивалась. Она подозревала, что в округе никто больше не возьмется лечить оборотня.
Когда раны вновь были перебинтованы, и Вольф с блаженным вздохом откинулся на подушки, он спросил:
- Что Элен успела натворить?
- Да пустяки! – ответил отец Федор. - Крыс развела!
- На Улатин движется чума! – взволнованно сообщила Женя. – Чердже выходил и сказал, что ее еще можно остановить!
- Чердже вступает в переговоры? – изумился Вольф. – Что вы с ним сделали, святой отец?
Священник заверил его, что перерождение беса происходило без его (отца Федора) личного участия. Он всего лишь приструнил крыс, чтоб не шастали вокруг ульев, да запретил домовому выходить днем. Правда, он позволил Ленке разжигать огонь в печи, да и то только, чтоб без дела не сидела. Думал еще болото осушить, но не успел: Элен от регулярных поджогов перешла к проливанию слез, за коим занятием ее и застали.
- Что там с чумой?! – напомнила Женя.
- Во-первых, нужна Элен. Во-вторых, поможете, отче?
- Я-то помогу…- ответил отец Федор, но не помешает ли нам молодой Лукашин? Женя, ну-ка, позови его!
Дмитрий не без сожаления прервал разговор с новой знакомой и вошел в избу. Обнаружив Вольфа значительно повеселевшим, он взглянул на отца Федора с невольным уважением.
- Слава Богу, вам легче! – обратился он к Вольфу. – Отвезти вас в Арсеньевку или пока оставить здесь?
- Отец Федор обещает меня поднять на ноги как можно быстрее, так что я, пока останусь. Дмитрий Георгич я благодарен вам с Иваном Георгичем за спасение!
- Какие пустяки! Мы так, немного развлеклись! Ну-с, я вынужден буду вас оставить, спешу в охотничий домик. У нас нынче гости.
55
После того, как пролетка отъехала, Вольф сполз с кровати и перебрался к столу. В ответ на протесты Жени он возразил:
- Если бы не серебро, я вообще был бы уже здоров! Отче, давайте, не мешкая, приступим к делу! Элен!
Появилась хмурая Элен. Она старалась не смотреть на Вольфа. Ей определенно было неловко за неудачный поход в театр. Но Вольф был настроен вполне благодушно:
- Чержде, энето ву?
- Деста.
- Садись!
Элен осторожно присела на краешек стула. Очень заметно было, что она волнуется: она то и дело теребила складки платья. Вольф прикрыл глаза, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя, потом заговорил певуче, по-эделасски, меняя интонации с просительной на угрожающую. Во дворе залаяла собака: нервно, визгливо, с поскуливаниями. Отец Федор сердито откашлялся, погладил бороду, что-то забормотал беззвучно.
Жене показалось, что по мере того, как Вольф продолжал говорить, что-то и менялось в комнате. Например, стало заметно холоднее, словно июль внезапно сменился ноябрем, появилась промозглая сырость. Вольф говорил, а изо рта его вырывались струйки пара. Элен внезапно закашлялась и кашляла очень долго. Отец Федор даже осенил ее крестом, после чего кашель прекратился. Зато между столом и широкой печью появилась напоминающая человека тень. Четкая, словно от большого фонаря, но висящая без всякой опоры в воздухе. Тень одетого по-городскому человека: в мешковатых штанах, в пиджаке, в лихо заломленном на затылок картузе. У ног человека сидела тень крысы: с остреньким носом и длинным хвостом. Усики крысиной тени дрожали.
Вольф перешел на шепот. В такт рубленым слогам эделасских слов обе тени колебались, но не исчезали. Не переставая шептать, Вольф начал подавать знаки отцу Федору: махал руками, складывал пальцы в крест, дергал себя за ухо. Отец Федор хмурился, продолжал беззвучно шептать молитвы, но вмешиваться не спешил. Наконец Вольф задохнулся и умолк.
Тени перестали колебаться. Более того, крыса явственно поползла в сторону Жени, и тогда отец Федор словно нехотя взмахнул рукой, от пальцев его оторвалась сиреневая искра, доползла до тени и взорвалась целым сиреневым каскадом. Вторая искра врезалась в силуэт человека и погасла.
Вольф рывком вскочил со стула, встал перед тенью, подняв руки перед собой, словно пригвождая ее к месту. Отец Федор неспешно поднялся, подошел и смачно плюнул в тень. Тень сгинула.
Вот тут Вольф начал падать и, если отец Федор не подхватил бы его, ударился бы об угол стола. Священник вместе с подскочившими сестрами потянул горе-колдуна к кровати. Едва отдышавшись, Вольф сказал отцу Федору с нескрываемым удивлением:
- Ну, падре, работать с вами – одно удовольствие! Убивать нечисть одним плевком?..
Священник улыбнулся одними глазами
- То-то же, бойся меня! – сказал он вполне серьезно. – Не дай Бог, кто из сельчан пожалуется на тебя!
- Я кроток, как ягненок! – заверил его Вольф, и с наслаждением откинувшись на подушки, добавил: - Дохлый ягненок.
56
Элен и Вольф остались на хуторе у отца Федора. Женя не решилась забирать их оттуда до возвращения Ирил. Саму Женю доставил домой слегка очумевший от поездок Прохор. Не найдя ее в городе у Горюновых, Прохор прямиком отправился на хутор и пообещал барышне взять расчет, если она не угомонится и не даст покой ему самому и барским лошадям.
К несчастью, Надежда Никитична увидела платье, в котором дочь возвратилась из города, и поэтому отдых отодвинулся еще на полчаса. Не смотря на заверения Жени в то, что платье понадобилось для спектакля, Надежда Никитична была категорически против поездок в нем не только по Улатину, но даже и по окрестностям Арсеньевки ибо погубить репутацию проще, чем ее восстановить. А доброе имя еще никому не мешало, особенно тем, кто не может рассчитывать на богатое приданое...
Она собиралась говорить еще, но Женя не дослушала. Ее неудержимо клонило в сон, и она просто ушла, оборвав материнскую нотацию на полуслове.
Не успела Женя прилечь, как кто-то стукнул в окно ее спальни. Она открыла окно и увидела на подоконнике сердитого, взъерошенного Бусика. Он зацокал, проскочил мимо Жени и устроился на подушке. Зверек выглядел слегка похудевшим, но бодрым.
- Еще раз убежишь, домой больше не пущу! - пообещала ему Женя и мгновенно заснула.
Герни
Я до сих пор думаю, что для заграничного зверя эта мышь слишком хорошо ориентировалась на местности. Скорее всего, Буська сбегал от своего циркача на каждой остановке и разнообразил жизнь местным белкам.
57
- Мистер, мистер! – горничная осторожно прикоснулась к плечу спящего. Мужчина не пошевелился: он спал на животе, выпростав из-под одеяла мускулистые руки, крепко прижавшись щекой к подушке и морщился во сне. – Мистер! – горничная тряхнула жильца настойчивее. Тот застонал и, не открывая глаз, вцепился в подушку. – Мистер, пора вставать!
- Уйди, дура! – сквозь зубы посоветовал жилец. – Сорок вторая посадка!
- Вы просили разбудить! - Подушка полетела с кровати, сбив с горничной чепец. Девушка растерялась только на мгновение, потом подняла подушку, закрылась ею и вновь дернула жильца за плечо: - Просили разбудить! - Утицын рывком взвился на кровати, раскрыл рот и несколько секунд поливал горничную отборнейшей русской бранью. Девушка никак на это не отреагировала. – Вы просили разбудить! – настойчиво повторяла она.
- О, Господи! – в глазах авиатора, наконец, появилось осмысленное выражение. – Простите, ради Бога! Который час?
- Уже одиннадцать? Миссис Данни ждет вас внизу.
- Сейчас буду!
Когда за горничной закрылась дверь, Утицын вновь со стоном рухнул на кровать. Все тело нестерпимо болело. Несколько суток перелета. Шесть аварий. Основательно поврежденные стойки левого крыла. Ремонт, ремонт, ремонт.
Чего еще хочет эта адская женщина? Чтобы аэроплан рухнул в море?
Дверь вновь открылась.
- Уже встаю! – не открывая глаз, сообщил авиатор.
- Сергей Данилович! – Утицын резко натянул одеяло до подбородка и открыл глаза. Ирил Данни сочувственно улыбнулась: - Сергей Данилович! Без визита к консулу аэроплан отсюда не выпустят. Вам придется меня сопровождать!
- Госпожа Данни! Я – авиатор, а не дипломат! Попробуйте обойтись без меня.
Шурша шелковым платьем, Ирил подошла к кровати, наклонилась, обдав авиатора ароматом духов и тихо прошептала:
- Сергей Данилович, Сереженька, не капризничайте! Нужно идти.
Утицын почувствовал, что сейчас расплачется. Он судорожно сглотнул комок в горле, сделал глубокий вдох и выдох.
- Я – болен!
Ирил всмотрелась в его лицо, нахмурилась озабоченно:
- Сергей Данилович, осталось совсем немного. Вы отдохнете на острове!
- Да мы убьемся еще до острова! – Утицын сам не узнал своего голоса: визгливого и пронзительного.
- Серж? Сережа!
Ирил присела на краешек кровати и бросила на прикроватный столик перчатки. Чуть прохладными пальцами начала массировать Утицыну лоб и виски. От ее пальцев словно бы расходились волны спокойствия – Утицын почувствовал, как разжимается комок в горле, расслабляется что-то в груди, становится легче дышать.
- Сергей Данилович, вы самый лучший авиатор в этой части света. Мы долетим, нужно только немножко еще потерпеть!
В глазах Утицына защипало. Ему было стыдно за свой срыв, и в то же время в нем нарастало недоумение. Он никогда не считал себя слабым. Неужели эта женщина сделана из железа?
- Вы очень сильный человек, Серж! – словно в ответ на его мысли сказала Ирил. – Просто – вы не маг.
Герни
На самом деле, не было такой уж необходимости вдрызг загонять летчика. Если бы Ирил не угнала бы «Мираж» на другой конец земного шара, можно было бы Нэти с островов вывезти на яхте! Но заниматься темными делами в Америке и одновременно спасать будущего родственника - сложно.
58
Когда с неба упал аэроплан, Нэти ловил рыбу. Аэроплан спланировал с выключенным мотором на узкую полоску травы рядом с песчаным пляжем, с подскоком проехал несколько метров и стал, развернувшись фюзеляжем в сторону моря. Нэти через плечо посмотрел на «этажерку» и взялся за весла. Шлюпка подошла к берегу минут через десять. Нэти вытащил лодку и, утопая в песке, побрел к месту посадки.
Пилот спал, опустив голову на руки. Пассажирка сидела на своем месте, с любопытством оглядывая окрестности. Волны неспешно набегали на пустынный пляж, трепетали на ветру пальмовые листья, лениво перекликались птицы. На острове царило первобытное спокойствие.
