— Как так получилось?! — не выдержала я.
Как ни странно, робот понял меня правильно.
— Регенерирующая капсула приводит организм к наилучшему состоянию из возможных. Ложитесь, пациент, время процедур.
— Ты, значит, Рэм? — спросила я, укладываясь обратно. Хоть бы простынку какую выдал! — И много мне осталось медицинских издевательств?
— Лечебных и оздоравливающих процедур, — педантично поправил робот. — Программа реабилитации рассчитана до прилета на Райалу.
— Это сколько?
— Если полет пройдет без внезапных происшествий, еще девятнадцать суток.
— Сколько?!
— Девятнадцать стандартных федеральных суток. И три часа сорок две минуты, если точно уложимся в график. Стандартные федеральные сутки – двадцать пять часов и семь минут вашей родной планеты.
Очень существенное дополнение!
— Это мне еще почти двадцать дней здесь валяться?!
— Вставать можно будет завтра. Но с осторожностью.
— Спасибо, утешил, — проворчала я.
— Пожалуйста.
Кажется, железякины мозги сарказма не понимают.
— Ладно, делай свои процедуры. А почитать найдется что-нибудь? Или посмотреть. Для общего развития и ориентирования в ситуации.
— Завтра. Сейчас вы заснете и будете спать. Так надо.
Да-да, помню. И я тоже хороша, нашла у кого спрашивать. Надо было хмыря озадачить. Как его? Черт, он же представился, а я… абсолютно непривычное имя не отложилось в памяти. Нехорошо.
Я попыталась прокрутить разговор назад – прием, который отлично помогает вспомнить вылетевшие из головы детали. На удивление, «воспроизведение» получилось идеальным, вплоть до того самого имени: Аяр Гарацо. Аяр, значит. Или Гарацо. Смотря что у них ставится впереди, имя или фамилия.
На этой мысли я плавно уплыла в сон. На этот раз если и не крепкий, то уж точно спокойный.
Проснулась бодрой, полной сил и зверски голодной, с ощущением, что выспалась на неделю вперед. Села, быстро осмотрелась. Что сказать, смотреть особо не на что. Белая кровать со слегка пружинящим покрытием и без нормального белья. Белые стены. Белый халат, аккуратно висящий прямо в воздухе. Это мне, что ли? Чтобы «голая красотка» не нервировала мужскую трепетную душу? Прекрасно.
Я встала, с удовольствием потянулась. Надела оказавшийся точно впору халатик – приталенный, с коротким рукавом и неглубоким круглым вырезом, длиной до середины бедра. Если я хоть что-то понимаю в мужиках, такая одежда может возбудить почище полной наготы. Особенно когда заметно, что под ней белья нет.
Заодно пощупала воздух, где он висел. Ничего. И на том месте, где мужик… Аяр Гарацо, надо запомнить… так вот, где он вчера сидел в воздухе, как в кресле – тоже ничего. Самой попробовать так сесть? Нет, ну его, еще не хватало хряснуться копчиком об пол. И так процедуры почти на месяц вперед расписаны.
Ладно, и куда теперь? Что-то дверей не видно, сплошные стены.
— Эй! — позвала я. — Есть здесь кто? Вы меня слышите? Дорогие хозяева, уделите минутку гостю!
Никто не появился, зато кусок стены отъехал в сторону. Вполне понятное приглашение, воспользуемся. Я прошла в проем и оказалась… ну, назовем привычно: в коридоре. Довольно узком и абсолютно пустом. Голые стены, ровный голубоватый свет непонятно откуда. Пол – теплый и гладкий, босым ногам на нем приятно, как на паркете. Провела рукой по сизо-серой стене. Пластик или металл? На ощупь не ясно. А еще совершенно не ясно, куда идти. Налево или направо? Направо или налево? Коридор заметно изгибался, в видимой части дверей не наблюдалось. Я подождала немного, но никаких подсказок не появилось.
— Ладно, мальчики направо, девочки налево, — пробормотала я. — А потом окажется, что он круглый и я на летающей тарелке.
Но не топтаться же на месте? А вернуться в крохотный, пустой и скучный медблок я всегда успею.
Коридор и в самом деле оказался круглым. И пустым. Обратно к двери медблока я вышла не больше чем через пять минут. Была бы не босая – пнула бы. Это что, вместо беговой дорожки мне? «Пациент, вам уже можно ходить, вот и ходите?»
Как пони, по кругу! Тьфу.
— Эй! Где все? — заорала я. — У вас тут пациент некормленный!
Очередной кусок стены отъехал в сторону буквально в трех шагах от меня. В проеме воздвигся Аяр Гарацо, капитан, хмырь и просто большой человек, и спросил:
— Почему орешь? Не разобралась, как двери открывать?
— Какие двери?! — вопросила я. — Покажи мне хоть одну! Я вижу сплошную голую стену!
— Так ты скажи, куда тебе надо.
— Пожрать! — рявкнула я.
Несколько секунд он смотрел на меня, а я злобно пялилась на него.
— Не видишь? — с искренним удивлением спросил он.
— Что я должна видеть?!
Он помолчал еще немного и сказал:
— Ладно, разберемся. Иди со мной.
И что бы вы думали?! Буквально через несколько шагов по тому же коридору, который я обошла по кругу, перед ним открылась дверь! Там, где я видела только стену!
— Но как?! — не выдержала я. — Ты же ничего не делал!
— Что будешь есть? — спросил он в ответ.
— Что дадите, то и буду. Вряд ли космический корабль – место, где можно привередничать в еде. Я даже не знаю, что вы в принципе можете предложить.
Я вслед за ним вошла в… кухню? Столовую? Или, может быть, камбуз? Короче говоря, место, где кормят! М-да. Помещеньице метр на полтора, белый пластиковый столик и стул, вроде как в уличных кафе, и прямоугольная дыра в стене. Раздача, что ли? А, нет: Аяр туда сунул ладони, через пару секунд вынул и объяснил:
— Обработка рук. Не бойся, это не больно.
Ну да, «мойте руки перед едой»…
Никакой обработки я не ощутила. Ладно, поверим на слово, что руки теперь чистые и можно хватать ими бутерброд. Дело за бутербродом.
Аяр коснулся стены, и она раздвинулась, показав забитые прозрачными порционными контейнерами полки. Вытащил один, второй. Поставил на стол.
— Бульон и диетическое мясо. Садись. Разогревается, когда открываешь, смотри. Открыла, — он отщелкнул крышку, — оставила на полминуты. Можно есть.
На внутренней стороне крышки я увидела ложку и кусочек белого хлеба в специальных нишах. Эх, о моем любимом «бородинском» теперь, наверное, осталось только мечтать.
Хлеб показался мне безвкусным, бульон недосоленным и слишком пресным. Второе было вкуснее: похожие на куриное филе кусочки мяса, тушеные в морковке, луке и каких-то еще овощах, которые я не опознала. Аяр, кстати, пока я ела, не остался подпирать стену, а куда-то сходил, принес еще один стул — нормальный, прошу заметить, стул! Белый, пластиковый, ясно видимый! Уселся напротив меня и открыл себе какой-то не требующий разогрева острый салат, от одного запаха которого тут же потекли слюнки.
— А мне это можно? — спросила я, ткнув вилкой в направлении этой прелести.
— Пока только диетическое. Как только Рэм скажет, что организм функционирует как надо, можно будет что угодно.
— Ну если Рэм… — протянула я. Поняла уже, что с чертовой железякой спорить без толку.
Доела, сыто вздохнула:
— Прекрасно, жизнь налаживается. Спасибо. А кофе у вас есть?
— Куда же без кофе, — усмехнулся Аяр. Так же, прикосновением, открыл еще один кусок стены, и я подошла ближе, с любопытством рассматривая очевидный аналог кофемашины. Аяр что-то там похимичил, поводил руками, понажимал на кнопки, и я с наслаждением вдохнула аромат крепкого кофе.
И тут появился Рэм.
— Пациенту нельзя кофе! Предписан щадящий режим, диета для выздоравливающих, минимальные нагрузки…
— Изверг позолоченный, — буркнула я. — А что можно-то?
— Рекомендованы соки без сахара с большим содержанием витаминов. Спокойные прогулки. Крепкий сон.
— И свежий воздух, — фыркнула я. — Есть у вас свежий воздух? Или только космический вакуум за бортом?
Шутки Рэм не понял. Возмутился, аж завибрировал:
— Воздух на корабле отвечает всем нормам…
— Лучше скажи, почему ты ей чип нормально не активировал? — перебил его Аяр.
— Во избежание нарушений режима лечения, — сообщил робот.
— Ладно, Рэм, иди. Займись чем-нибудь полезным, а с нашей гостьей я сам разберусь.
— Никакого кофе! Сок…
— Поняли мы, иди. Сок так сок. Алина, какой любишь, сладкий или покислее?
А он, оказывается, мое имя запомнил. Приятно.
— Кисло-сладкий есть?
— Для тебя – найдется.
— И с чипом объяснишь! — потребовала я, получив в руки почти привычную пластиковую бутылочку с ярко-оранжевым соком.
— В первую очередь, — очень серьезно ответил Аяр.
С чипом все оказалось и просто, и сложно одновременно. Персональный компьютер, мобильник, удостоверение личности и черт знает что еще в одном флаконе – «смешать, но не взбалтывать». Некоторые особо продвинутые вживляли себе два, три, а то и четыре чипа, распределяя функции по разным носителям. Для некоторых профессий два были необходимым минимумом: у Аяра, например, стоял один рабочий чип, который нужно сдать при увольнении, и один личный.
И не только управление кораблем, но любая мелочь – даже дверь открыть! Даже создать то самое поразившее меня «воздушное кресло» в любом удобном месте! — шла через чип. Нет допуска – шагу ни ступить. А чертов Три-Пи-О, то есть Рэм, разблокировал для меня дверь медотсека, а остальные допуски без одобрения капитана подключать не стал. Вот так и получилось, что тыкалась я по коридору, как слепой котенок.
— Прости, — сказал Аяр, объяснив это все, — мой недосмотр. Рэм тот еще перестраховщик.
Не знаю, что отразилось на моем лице, но Аяр удивленно приподнял брови и спросил:
— Что-то не так?
— Все так, — выдавила я. Не объяснять же ему, что второй раз в жизни вижу мужчину, которому не поперек души извиниться даже за не совсем уж свой косяк. А первым, если что, был мой папа…
— Тогда пойдем в рубку, — предложил Аяр. — Там удобнее. Хотя нет, давай сначала покажу тебе корабль. Это быстро, устать не успеешь.
— Да я на неделю вперед отдохнувшая!
— Рэму об этом расскажи.
Я невольно рассмеялась. Удивительно, этот мужчина ироничен ровно настолько, чтобы его ирония не раздражала и не казалась наездом!
А корабль мы и в самом деле осмотрели очень быстро. Минут двадцать, наверное, включая время на объяснения. И правда – летающее блюдце. Блюдечко. Маленькая круглая рубка в центре, по другую сторону коридора – медблок, две каюты (одну занимал Аяр, другую он сразу предложил занять мне), камбуз и склад. Ну и машинный отсек внизу, в подвале, можно сказать. За него отвечал Рэм и несколько мелких ремонтных дройдов, а людям туда разрешалось соваться только в скафандре высокой защиты.
Рубка – куча экранов и пультов, навороченное кресло пилота и, вопреки моим представлениям, полное отсутствие внешнего обзора. Что, спрашивается, снаружи?
— Не волнуйся, пилот всё видит, — ответил Аяр на мое возмущение.
— Я не волнуюсь, мне любопытно! Я, может, тоже хочу полюбоваться видами космоса!
— Прилетим – посидишь в симуляторе, если хочешь. А сейчас лучше не лезть.
— Почему?
— Потому что все на меня настроено – так понятно?
— Понятно, — грустно протянула я. — Но жаль.
Камбуз я уже видела, а вот разнообразие еды требовало пристального изучения. Гастрономический туризм – не то, чего ждешь от космических путешествий, но за неимением лучшего…
Допуска на склад Аяр мне не дал, зато показал, как «напечатать» себе еще одежды. Не ходить же в халатике на голое тело! Агрегат для печати (я, конечно же, тут же обозвала его принтером) стоял в углу склада. С помощью Аяра я задала ему программу на десяток позиций, и мы пошли дальше. Через час-полтора можно будет забрать новый гардероб.
В каюте, узкой и тесной, размером примерно с купе поезда, была такая же кровать, как в медблоке, откидной столик с ней рядом, небольшой отсек для вещей в стене. А над столиком – окно, тоже примерно как в поезде. Фальшивое, конечно, в смысле декоративное, но я даже не сразу это поняла, потому что в первые мгновения просто перехватило дыхание. За окном цвел яблоневый сад. Деревья с едва проклюнувшимися нежно-зелеными листиками тонули в бело-розовой пене цветов. Светило сквозь ветви солнце, ветер срывал лепестки, и те падали на зеленую траву, кружа, словно огромные снежинки.
Мне даже запах почудился – сладкий медовый аромат цветущих яблонь, прелая нотка рыхлой ухоженной земли, свежесть недавнего дождя… И басовитое гудение пчел. И теплый весенний ветер на лице.
— Ты плачешь? — спросил Аяр.
Я вытерла глаза. Не помогло, слезы текли по лицу и не желали останавливаться.
— Почему… почему здесь… такое?
За окном потемнело, а потом из темноты появилась другая картинка. Город. Высоченные дома, летающие машины. Чужое серое небо и яркие огни фасадов.
— Это Алидия, — негромко сказал Аяр. — Мой родной город. Ты не хочешь видеть свой мир или просто не ожидала?
Значит, я не ошиблась, сад и правда…
— Не ожидала, — я глубоко вздохнула и вытерла слезы. — Поставь обратно, пожалуйста. На твой город я наверняка еще насмотрюсь.
Город потемнел, потух, и через несколько секунд за окном вновь шумел ветвями цветущий сад. Теперь я узнавала его, взгляд сам находил знакомые зацепки. Криво обрезанная ветка, замазанная вместо садового вара синей краской. Развилка невысоко над землей, куда мы с братом так любили залезать в детстве. Полянка цветущего белого клевера среди ровного газона лугового мятлика.
— Дедушкин сад, — глухо сказала я, не глядя на Аяра. — Сад моего детства. Эта штука что, в мозгах роется?
— Считывает образы, связанные с позитивными эмоциями, — то ли объяснил, то ли возразил моему грубому «роется» тот. Добавил, помолчав: — На голые стены смотреть – спятишь. А космос… он давит. Черная бездна, и от мира до мира – почти бесконечность. Мало помнить о доме, нужно его видеть. Так легче.
Легче… Наверное, легче, если точно знаешь, что вернешься. Или хотя бы надеешься вернуться: наверняка дальний космос не очень хорошо сочетается с «точно знаешь». Если, конечно, речь не о курсе корабля.
— Аяр… оставь меня, пожалуйста, одну.
Я не смотрела на него: не получалось отвести взгляд от яблоневого цвета. Но чувствовала присутствие рядом, и сейчас оно мешало. Ненавижу плакать! Нельзя показывать свою слабость. Никому.
— Я буду в рубке, — спокойно сказал он. — Приходи, как захочешь.
И вышел. С тихим шорохом закрылась дверь. Наступившую следом тишину можно было, казалось, не просто услышать, а даже пощупать. Я залезла с ногами на кровать, обхватила руками колени, привалившись боком к стене. Сидела и смотрела на сад. Слез больше не было, только тоска и опустошение.
Дедушки давно нет, а бабушку я и вовсе не помню. А чудесный сад, который дед растил всю жизнь, спилили и выкорчевали новые хозяева участка. Выстроили там особняк с бассейном, посевным газоном и площадкой для барбекю. Приезжают на лето, как на дачу.
Но без того сада не было бы меня – такой, какая я есть. Не было бы моего нынешнего дела, к которому шла двадцать лет шаг за шагом, ступенька за ступенькой. Двенадцать гектаров яблонь, груши и вишни. Сорта подобраны так, чтобы снимать урожай с лета до поздней осени, а продавать свежие яблоки – до весны. Свое производство: джем, повидла, сухофрукты. Договора на поставки в детские сады, школы и больницы. В масштабах нашего поселка – вполне значимое предприятие.
Обидно будет, если без меня развалится. Брату «вся эта сельская романтика» даром не сдалась, да и коммерческой жилки ему не досталось. Дослужился до директора школы и счастлив. Может, додумается как подсобное школьное хозяйство оформить? Учебно-опытное какое-нибудь…
Как ни странно, робот понял меня правильно.
— Регенерирующая капсула приводит организм к наилучшему состоянию из возможных. Ложитесь, пациент, время процедур.
ГЛАВА 3. Первые шаги
— Ты, значит, Рэм? — спросила я, укладываясь обратно. Хоть бы простынку какую выдал! — И много мне осталось медицинских издевательств?
— Лечебных и оздоравливающих процедур, — педантично поправил робот. — Программа реабилитации рассчитана до прилета на Райалу.
— Это сколько?
— Если полет пройдет без внезапных происшествий, еще девятнадцать суток.
— Сколько?!
— Девятнадцать стандартных федеральных суток. И три часа сорок две минуты, если точно уложимся в график. Стандартные федеральные сутки – двадцать пять часов и семь минут вашей родной планеты.
Очень существенное дополнение!
— Это мне еще почти двадцать дней здесь валяться?!
— Вставать можно будет завтра. Но с осторожностью.
— Спасибо, утешил, — проворчала я.
— Пожалуйста.
Кажется, железякины мозги сарказма не понимают.
— Ладно, делай свои процедуры. А почитать найдется что-нибудь? Или посмотреть. Для общего развития и ориентирования в ситуации.
— Завтра. Сейчас вы заснете и будете спать. Так надо.
Да-да, помню. И я тоже хороша, нашла у кого спрашивать. Надо было хмыря озадачить. Как его? Черт, он же представился, а я… абсолютно непривычное имя не отложилось в памяти. Нехорошо.
Я попыталась прокрутить разговор назад – прием, который отлично помогает вспомнить вылетевшие из головы детали. На удивление, «воспроизведение» получилось идеальным, вплоть до того самого имени: Аяр Гарацо. Аяр, значит. Или Гарацо. Смотря что у них ставится впереди, имя или фамилия.
На этой мысли я плавно уплыла в сон. На этот раз если и не крепкий, то уж точно спокойный.
Проснулась бодрой, полной сил и зверски голодной, с ощущением, что выспалась на неделю вперед. Села, быстро осмотрелась. Что сказать, смотреть особо не на что. Белая кровать со слегка пружинящим покрытием и без нормального белья. Белые стены. Белый халат, аккуратно висящий прямо в воздухе. Это мне, что ли? Чтобы «голая красотка» не нервировала мужскую трепетную душу? Прекрасно.
Я встала, с удовольствием потянулась. Надела оказавшийся точно впору халатик – приталенный, с коротким рукавом и неглубоким круглым вырезом, длиной до середины бедра. Если я хоть что-то понимаю в мужиках, такая одежда может возбудить почище полной наготы. Особенно когда заметно, что под ней белья нет.
Заодно пощупала воздух, где он висел. Ничего. И на том месте, где мужик… Аяр Гарацо, надо запомнить… так вот, где он вчера сидел в воздухе, как в кресле – тоже ничего. Самой попробовать так сесть? Нет, ну его, еще не хватало хряснуться копчиком об пол. И так процедуры почти на месяц вперед расписаны.
Ладно, и куда теперь? Что-то дверей не видно, сплошные стены.
— Эй! — позвала я. — Есть здесь кто? Вы меня слышите? Дорогие хозяева, уделите минутку гостю!
Никто не появился, зато кусок стены отъехал в сторону. Вполне понятное приглашение, воспользуемся. Я прошла в проем и оказалась… ну, назовем привычно: в коридоре. Довольно узком и абсолютно пустом. Голые стены, ровный голубоватый свет непонятно откуда. Пол – теплый и гладкий, босым ногам на нем приятно, как на паркете. Провела рукой по сизо-серой стене. Пластик или металл? На ощупь не ясно. А еще совершенно не ясно, куда идти. Налево или направо? Направо или налево? Коридор заметно изгибался, в видимой части дверей не наблюдалось. Я подождала немного, но никаких подсказок не появилось.
— Ладно, мальчики направо, девочки налево, — пробормотала я. — А потом окажется, что он круглый и я на летающей тарелке.
Но не топтаться же на месте? А вернуться в крохотный, пустой и скучный медблок я всегда успею.
Коридор и в самом деле оказался круглым. И пустым. Обратно к двери медблока я вышла не больше чем через пять минут. Была бы не босая – пнула бы. Это что, вместо беговой дорожки мне? «Пациент, вам уже можно ходить, вот и ходите?»
Как пони, по кругу! Тьфу.
— Эй! Где все? — заорала я. — У вас тут пациент некормленный!
Очередной кусок стены отъехал в сторону буквально в трех шагах от меня. В проеме воздвигся Аяр Гарацо, капитан, хмырь и просто большой человек, и спросил:
— Почему орешь? Не разобралась, как двери открывать?
— Какие двери?! — вопросила я. — Покажи мне хоть одну! Я вижу сплошную голую стену!
— Так ты скажи, куда тебе надо.
— Пожрать! — рявкнула я.
Несколько секунд он смотрел на меня, а я злобно пялилась на него.
— Не видишь? — с искренним удивлением спросил он.
— Что я должна видеть?!
Он помолчал еще немного и сказал:
— Ладно, разберемся. Иди со мной.
И что бы вы думали?! Буквально через несколько шагов по тому же коридору, который я обошла по кругу, перед ним открылась дверь! Там, где я видела только стену!
— Но как?! — не выдержала я. — Ты же ничего не делал!
— Что будешь есть? — спросил он в ответ.
— Что дадите, то и буду. Вряд ли космический корабль – место, где можно привередничать в еде. Я даже не знаю, что вы в принципе можете предложить.
Я вслед за ним вошла в… кухню? Столовую? Или, может быть, камбуз? Короче говоря, место, где кормят! М-да. Помещеньице метр на полтора, белый пластиковый столик и стул, вроде как в уличных кафе, и прямоугольная дыра в стене. Раздача, что ли? А, нет: Аяр туда сунул ладони, через пару секунд вынул и объяснил:
— Обработка рук. Не бойся, это не больно.
Ну да, «мойте руки перед едой»…
Никакой обработки я не ощутила. Ладно, поверим на слово, что руки теперь чистые и можно хватать ими бутерброд. Дело за бутербродом.
Аяр коснулся стены, и она раздвинулась, показав забитые прозрачными порционными контейнерами полки. Вытащил один, второй. Поставил на стол.
— Бульон и диетическое мясо. Садись. Разогревается, когда открываешь, смотри. Открыла, — он отщелкнул крышку, — оставила на полминуты. Можно есть.
На внутренней стороне крышки я увидела ложку и кусочек белого хлеба в специальных нишах. Эх, о моем любимом «бородинском» теперь, наверное, осталось только мечтать.
Хлеб показался мне безвкусным, бульон недосоленным и слишком пресным. Второе было вкуснее: похожие на куриное филе кусочки мяса, тушеные в морковке, луке и каких-то еще овощах, которые я не опознала. Аяр, кстати, пока я ела, не остался подпирать стену, а куда-то сходил, принес еще один стул — нормальный, прошу заметить, стул! Белый, пластиковый, ясно видимый! Уселся напротив меня и открыл себе какой-то не требующий разогрева острый салат, от одного запаха которого тут же потекли слюнки.
— А мне это можно? — спросила я, ткнув вилкой в направлении этой прелести.
— Пока только диетическое. Как только Рэм скажет, что организм функционирует как надо, можно будет что угодно.
— Ну если Рэм… — протянула я. Поняла уже, что с чертовой железякой спорить без толку.
Доела, сыто вздохнула:
— Прекрасно, жизнь налаживается. Спасибо. А кофе у вас есть?
— Куда же без кофе, — усмехнулся Аяр. Так же, прикосновением, открыл еще один кусок стены, и я подошла ближе, с любопытством рассматривая очевидный аналог кофемашины. Аяр что-то там похимичил, поводил руками, понажимал на кнопки, и я с наслаждением вдохнула аромат крепкого кофе.
И тут появился Рэм.
— Пациенту нельзя кофе! Предписан щадящий режим, диета для выздоравливающих, минимальные нагрузки…
— Изверг позолоченный, — буркнула я. — А что можно-то?
— Рекомендованы соки без сахара с большим содержанием витаминов. Спокойные прогулки. Крепкий сон.
— И свежий воздух, — фыркнула я. — Есть у вас свежий воздух? Или только космический вакуум за бортом?
Шутки Рэм не понял. Возмутился, аж завибрировал:
— Воздух на корабле отвечает всем нормам…
— Лучше скажи, почему ты ей чип нормально не активировал? — перебил его Аяр.
— Во избежание нарушений режима лечения, — сообщил робот.
— Ладно, Рэм, иди. Займись чем-нибудь полезным, а с нашей гостьей я сам разберусь.
— Никакого кофе! Сок…
— Поняли мы, иди. Сок так сок. Алина, какой любишь, сладкий или покислее?
А он, оказывается, мое имя запомнил. Приятно.
— Кисло-сладкий есть?
— Для тебя – найдется.
— И с чипом объяснишь! — потребовала я, получив в руки почти привычную пластиковую бутылочку с ярко-оранжевым соком.
— В первую очередь, — очень серьезно ответил Аяр.
ГЛАВА 4. Летающее блюдце, вид изнутри
С чипом все оказалось и просто, и сложно одновременно. Персональный компьютер, мобильник, удостоверение личности и черт знает что еще в одном флаконе – «смешать, но не взбалтывать». Некоторые особо продвинутые вживляли себе два, три, а то и четыре чипа, распределяя функции по разным носителям. Для некоторых профессий два были необходимым минимумом: у Аяра, например, стоял один рабочий чип, который нужно сдать при увольнении, и один личный.
И не только управление кораблем, но любая мелочь – даже дверь открыть! Даже создать то самое поразившее меня «воздушное кресло» в любом удобном месте! — шла через чип. Нет допуска – шагу ни ступить. А чертов Три-Пи-О, то есть Рэм, разблокировал для меня дверь медотсека, а остальные допуски без одобрения капитана подключать не стал. Вот так и получилось, что тыкалась я по коридору, как слепой котенок.
— Прости, — сказал Аяр, объяснив это все, — мой недосмотр. Рэм тот еще перестраховщик.
Не знаю, что отразилось на моем лице, но Аяр удивленно приподнял брови и спросил:
— Что-то не так?
— Все так, — выдавила я. Не объяснять же ему, что второй раз в жизни вижу мужчину, которому не поперек души извиниться даже за не совсем уж свой косяк. А первым, если что, был мой папа…
— Тогда пойдем в рубку, — предложил Аяр. — Там удобнее. Хотя нет, давай сначала покажу тебе корабль. Это быстро, устать не успеешь.
— Да я на неделю вперед отдохнувшая!
— Рэму об этом расскажи.
Я невольно рассмеялась. Удивительно, этот мужчина ироничен ровно настолько, чтобы его ирония не раздражала и не казалась наездом!
А корабль мы и в самом деле осмотрели очень быстро. Минут двадцать, наверное, включая время на объяснения. И правда – летающее блюдце. Блюдечко. Маленькая круглая рубка в центре, по другую сторону коридора – медблок, две каюты (одну занимал Аяр, другую он сразу предложил занять мне), камбуз и склад. Ну и машинный отсек внизу, в подвале, можно сказать. За него отвечал Рэм и несколько мелких ремонтных дройдов, а людям туда разрешалось соваться только в скафандре высокой защиты.
Рубка – куча экранов и пультов, навороченное кресло пилота и, вопреки моим представлениям, полное отсутствие внешнего обзора. Что, спрашивается, снаружи?
— Не волнуйся, пилот всё видит, — ответил Аяр на мое возмущение.
— Я не волнуюсь, мне любопытно! Я, может, тоже хочу полюбоваться видами космоса!
— Прилетим – посидишь в симуляторе, если хочешь. А сейчас лучше не лезть.
— Почему?
— Потому что все на меня настроено – так понятно?
— Понятно, — грустно протянула я. — Но жаль.
Камбуз я уже видела, а вот разнообразие еды требовало пристального изучения. Гастрономический туризм – не то, чего ждешь от космических путешествий, но за неимением лучшего…
Допуска на склад Аяр мне не дал, зато показал, как «напечатать» себе еще одежды. Не ходить же в халатике на голое тело! Агрегат для печати (я, конечно же, тут же обозвала его принтером) стоял в углу склада. С помощью Аяра я задала ему программу на десяток позиций, и мы пошли дальше. Через час-полтора можно будет забрать новый гардероб.
В каюте, узкой и тесной, размером примерно с купе поезда, была такая же кровать, как в медблоке, откидной столик с ней рядом, небольшой отсек для вещей в стене. А над столиком – окно, тоже примерно как в поезде. Фальшивое, конечно, в смысле декоративное, но я даже не сразу это поняла, потому что в первые мгновения просто перехватило дыхание. За окном цвел яблоневый сад. Деревья с едва проклюнувшимися нежно-зелеными листиками тонули в бело-розовой пене цветов. Светило сквозь ветви солнце, ветер срывал лепестки, и те падали на зеленую траву, кружа, словно огромные снежинки.
Мне даже запах почудился – сладкий медовый аромат цветущих яблонь, прелая нотка рыхлой ухоженной земли, свежесть недавнего дождя… И басовитое гудение пчел. И теплый весенний ветер на лице.
— Ты плачешь? — спросил Аяр.
Я вытерла глаза. Не помогло, слезы текли по лицу и не желали останавливаться.
— Почему… почему здесь… такое?
За окном потемнело, а потом из темноты появилась другая картинка. Город. Высоченные дома, летающие машины. Чужое серое небо и яркие огни фасадов.
— Это Алидия, — негромко сказал Аяр. — Мой родной город. Ты не хочешь видеть свой мир или просто не ожидала?
Значит, я не ошиблась, сад и правда…
— Не ожидала, — я глубоко вздохнула и вытерла слезы. — Поставь обратно, пожалуйста. На твой город я наверняка еще насмотрюсь.
Город потемнел, потух, и через несколько секунд за окном вновь шумел ветвями цветущий сад. Теперь я узнавала его, взгляд сам находил знакомые зацепки. Криво обрезанная ветка, замазанная вместо садового вара синей краской. Развилка невысоко над землей, куда мы с братом так любили залезать в детстве. Полянка цветущего белого клевера среди ровного газона лугового мятлика.
— Дедушкин сад, — глухо сказала я, не глядя на Аяра. — Сад моего детства. Эта штука что, в мозгах роется?
— Считывает образы, связанные с позитивными эмоциями, — то ли объяснил, то ли возразил моему грубому «роется» тот. Добавил, помолчав: — На голые стены смотреть – спятишь. А космос… он давит. Черная бездна, и от мира до мира – почти бесконечность. Мало помнить о доме, нужно его видеть. Так легче.
Легче… Наверное, легче, если точно знаешь, что вернешься. Или хотя бы надеешься вернуться: наверняка дальний космос не очень хорошо сочетается с «точно знаешь». Если, конечно, речь не о курсе корабля.
— Аяр… оставь меня, пожалуйста, одну.
Я не смотрела на него: не получалось отвести взгляд от яблоневого цвета. Но чувствовала присутствие рядом, и сейчас оно мешало. Ненавижу плакать! Нельзя показывать свою слабость. Никому.
— Я буду в рубке, — спокойно сказал он. — Приходи, как захочешь.
И вышел. С тихим шорохом закрылась дверь. Наступившую следом тишину можно было, казалось, не просто услышать, а даже пощупать. Я залезла с ногами на кровать, обхватила руками колени, привалившись боком к стене. Сидела и смотрела на сад. Слез больше не было, только тоска и опустошение.
Дедушки давно нет, а бабушку я и вовсе не помню. А чудесный сад, который дед растил всю жизнь, спилили и выкорчевали новые хозяева участка. Выстроили там особняк с бассейном, посевным газоном и площадкой для барбекю. Приезжают на лето, как на дачу.
Но без того сада не было бы меня – такой, какая я есть. Не было бы моего нынешнего дела, к которому шла двадцать лет шаг за шагом, ступенька за ступенькой. Двенадцать гектаров яблонь, груши и вишни. Сорта подобраны так, чтобы снимать урожай с лета до поздней осени, а продавать свежие яблоки – до весны. Свое производство: джем, повидла, сухофрукты. Договора на поставки в детские сады, школы и больницы. В масштабах нашего поселка – вполне значимое предприятие.
Обидно будет, если без меня развалится. Брату «вся эта сельская романтика» даром не сдалась, да и коммерческой жилки ему не досталось. Дослужился до директора школы и счастлив. Может, додумается как подсобное школьное хозяйство оформить? Учебно-опытное какое-нибудь…
