Себастьян зарычал и, забыв про пистолет, бросился на Амадео. Тот сбил его с ног, и они оба покатились по полу. Амадео схватил Себастьяна за руку и ударил ею о пол, заставляя разжать пальцы, и выхватил оружие.
- Не двигайся, – приказал он, наставив дуло в грудь Себастьяну.
Тот сидел на полу и ошеломленно хлопал глазами, забыв, что собирался сделать.
- И ты не двигайся! – рявкнул Амадео на Начо, двинувшегося было к нему. – Иначе твой босс схлопочет пулю.
Тот застыл, в нерешительности поглядывая то на Себастьяна, то на Амадео.
Хесус подтолкнул Ксавьера вперед, и тот едва не рухнул носом в светло-серый ковер.
- Эй, аристократ! – прокричал он. – Я твоему дружку сейчас мозги вышибу! А ну убери пукалку!
- Попробуй только, и твой босс отправится туда же. – Амадео не сводил дула с Себастьяна. – А ты стой на месте.
- Нежный принц не сможет выстрелить. – Себастьян, успокоившись, больше не смотрел на него. – Юнь Фэн. Как ты выжил? Как ты все время выживаешь?
Цзинь пожал худыми плечами.
- Как ты все еще можешь жить?! – заорал Себастьян и бросился вперед.
Амадео нажал на спусковой крючок, но Себастьян налетел на него, и пуля ушла мимо. Ксавьер резко подался вперед, Хесус, не удержав равновесия, перелетел через него, пистолет заскользил по полу. Ксавьер наподдал Хесусу ногой и, перекатившись к стене, поднялся, с трудом удерживая равновесие. Чертов скотч и не думал рваться или растягиваться.
Амадео грохнулся на пол, приложившись затылком о пол. В глазах на мгновение потемнело, но он тут же пришел в себя. И увидел, как Начо поднимает оружие, оброненное Хесусом.
Амадео выстрелил, целясь в коленную чашечку, но тот не вовремя споткнулся, и пуля угодила ему в голову. Брызнула кровь и мозг, и бугай повалился назад с выражением изумления на мертвом лице. Ксавьер восхищенно присвистнул и откинул пушку ногой в угол, подальше от Хесуса, едва удержав равновесие.
После грохота выстрела тишина показалась Амадео всепоглощающей. Затем он расслышал едва заметные хрипы позади и обернулся.
Кресло валялось перевернутым неподалеку. Цзинь лежал на полу, в круге белого ханьфу, остриженные волосы обрамляли голову черным ореолом. Дыхание едва вырвалось из широко раскрытого рта, а верхом на нем сидел Себастьян и стискивал шею ладонями.
- Я уничтожу тебя, – прошипел он. – И тогда ничто не помешает мне найти Лауру!
- …мертва, – еле слышно выдохнул Цзинь.
- Нет!! – заорал Себастьян.
Бахнул выстрел. Себастьян рухнул на Цзиня, заливая белое ханьфу кровью, и Амадео, отбросив пистолет в сторону, спихнул его с врача. Надсадно кашляя, Цзинь протянул к Амадео руку, и тот помог ему сесть. Лицо китайца покраснело, дыхание было хриплым.
Амадео обернулся. Себастьян умоляюще тянул к нему перепачканную кровью руку.
- Почему? – прошептал он. – Почему так случилось? Что я сделал не так?
Хесус, о котором в суматохе попросту забыли, выскользнул за дверь, но тут же влетел обратно от тычка в грудь.
Того, что произошло дальше, Амадео почти не запомнил. Полиция, желтые заградительные ленты, машины «скорой помощи», накрытое простыней тело. Ксавьер, которому перевязывали запястья – в попытке освободиться от скотча он здорово порезал их. Цзинь, морщась, тер шею, на которой все явственней проступали синяки. Ругающийся на чем свет стоит Хесус едва не ускользнул второй раз, но бдительные полицейские усадили его в машину и увезли на допрос.
Амадео только качал головой в ответ на вопросы, которые сыпались на него со всех сторон. Чилли, как Цербер, не отходила от него ни на шаг, отгоняя полицейских и чудом проскользнувших за кордон репортеров, и беспрестанно повторяла: «Никаких комментариев до прибытия адвоката». Реми Бенуа и Люсиль Муэрте, наперебой орущие на журналистов и полицию. Все смешалось в один большой калейдоскоп, от которого кружилась голова.
Лишь поздним вечером Амадео наконец остался один в вип-палате больницы, куда ему посоветовали отправиться адвокаты. Огромный синяк на пол-лица не оставлял сомнений, что ему требуется медицинская помощь, и Люсиль с Реми вовсю использовали это, чтобы отбиться от обвинений в предумышленном убийстве. Но даже если бы ему позволили вернуться, Амадео все равно не смог бы поехать домой.
Киана прооперировали, сейчас он был без сознания, но его состояние врачи оценивали как удовлетворительное. Повезло, что Себастьян не стал медлить и сразу ворвался в кабинет, заперев за собой дверь – подоспевшая охрана вызвала «скорую помощь», и юношу вовремя положили на операционный стол.
Состояние Йохана оценивалось как тяжелое.
Несмотря на то, что операция прошла хорошо, врачи не могли дать утешительный прогноз. Слишком много крови он потерял, слишком долго ждал помощи. Сейчас он лежал в реанимации под аппаратом жизнеобеспечения, и никто не мог с уверенностью заявить, что он очнется.
Там Амадео и нашел Ксавьера. Друг стоял, прислонившись лбом к стеклу, и не отрываясь смотрел на опутанного трубками телохранителя. Запястья были туго забинтованы, но он ни разу не поморщился, когда их обрабатывали и перевязывали, а заявление, что он едва не перерезал себе вены, и вовсе встретил полнейшим равнодушием.
- Этот парень спас мне жизнь, – хрипло произнес Ксавьер, не поворачиваясь. – Знаешь, сколько раз он это делал?
- Боюсь предположить, – тихо ответил Амадео, кладя руку на плечо друга.
- Он ни разу не засомневался. – Горькая усмешка искривила губы. – Сколько раз мы с ним ругались из-за наших с тобой ссор, он каждый раз занимал твою сторону, принц! Меня это, конечно, порой раздражало. Но как только дело доходило до защиты, он закрывал меня собой, не колеблясь. Когда я лежал в наркотическом бреду, когда меня выворачивало наизнанку, когда я крыл его последними словами, умоляя дать дозу – даже тогда он оставался со мной, ничуть не сомневаясь, что я смогу все преодолеть. Если бы не он, – Ксавьер зажмурился, – мы бы с тобой сейчас не разговаривали. Благодаря ему я здесь, а не лежу в гробу с дыркой от иглы в руке.
- Я знаю, – прошептал Амадео, сжав его плечо. – Йохан – верный товарищ и добрый друг. Ничто не заставит его предать тех, кто ему дорог. А еще он очень сильный. Обязательно выкарабкается, вот увидишь.
- Пусть только попробует этого не сделать. – Ксавьер шумно выдохнул, и стекло затуманилось. – Лично спущусь в Ад и верну его обратно.
- Все колюще-режущие предметы вроде ключей, перочинных ножей, значков «За доблесть» и прочее оставьте на входе, – почесывая бок, бубнил санитар в безукоризненно белой одежде и бейджем «Хопкинс» на левой стороне груди. – Запрещается подходить к пациенту вплотную, а также передавать ему что-либо без согласования с ответственным лицом. Вам все ясно?
- Да. – Амадео снял солнечные очки и положил их в лоток для личных вещей, который тут же заперли в небольшом сейфе.
Прошло восемь дней с нападения в «Азар», и город все еще гудел. В прессе, на телевидении, в Интернете вовсю обсасывали конфликт, возникший между генеральным директором «Азар» и руководителем крупнейшей компании по подбору персонала. Выдвигались самые разные версии: от дележки прибыли до шантажа.
Ни одна из них не была близка к истине.
Амадео следовал за санитаром по длинному больничному коридору. Из закрытых палат доносились самые разнообразные звуки: кто-то плакал, откуда-то неслись молитвы, а то и дикие крики, будто несчастного режут на куски заживо. Иногда в решетчатых окошечках появлялись лица. Глаза смотрели безумно, злобно, равнодушно, умоляюще, но никогда – осмысленно. Амадео старался не смотреть по сторонам, сосредоточившись на широкой спине Хопкинса.
Остановившись у одной из дверей в самом конце коридора, санитар, прежде чем отворить ее, погрозил Амадео пальцем.
- У вас пять минут. Не больше. Пациент был серьезно ранен и еще не до конца восстановился. Долгие беседы его утомляют.
- Не волнуйтесь, я не отниму много времени, – заверил Амадео.
Хопкинс и рад был бы не пускать никого к этому типу. По правде говоря, он играл с ним в карты на ночных дежурствах, когда все остальные засыпали, и частенько выигрывал. Да и как было не выиграть, если в простейшие игры шанса тот играл преотвратнейше! В камень-ножницы-бумагу ему не везло никогда, и от каждого проигрыша он расстраивался так, будто потерял родную мать.
Но этот длинноволосый красавчик не сходил с экранов. Хопкинсу было невдомек, кто именно сидел в палате и кого он за глаза называл мистером Неудачей, но получить пухлую пачку купюр от такой знаменитости он всегда был рад.
Взамен он пообещал не задавать ни единого вопроса и никому не рассказывать о его визите.
Затем он грубо нарушил еще одно правило больницы, оставив посетителя наедине с пациентом. Впрочем, опасаться было нечего – последний не вставал с постели из-за ранения и вряд ли смог бы убить кого бы то ни было. Да он и карты-то едва держал, так тряслись его руки! Чего уж там говорить о причинении кому-либо вреда…
Поэтому Хопкинс со спокойной душой вышел из палаты и принялся расхаживать по коридору и покрикивать на разбушевавшихся пациентов.
Себастьян сидел на кровати. Легкий ветерок из открытого окна шевелил растрепанные волосы, на лице застыло комичное выражение: один уголок губ был опущен, другой – поднят, отчего лицо его походило на театральную маску в обеих своих ипостасях. Правая рука видела на перевязи – пуля Амадео раздробила плечевую кость, и ее пришлось собирать по кусочкам. Видеокамера, установленная в кабинете, не оставила сомнений в самообороне, поэтому Люсиль и Реми легко добились освобождения Амадео из комнаты для допросов полицейского участка, куда он добровольно отправился, чтобы дать показания о произошедшем.
Что, впрочем, не избавило его от внимания прессы. Сразу вспомнилось его тюремное прошлое, СМИ наперебой строили версии о причине конфликта, но Амадео заранее оградил себя от информационного шума, зная, что вскоре репортерам надоест обгладывать косточки, и он найдут себе жертву помясистее.
Он встал напротив Себастьяна, дожидаясь, пока тот его заметит. Наконец он поднял на него потухший взгляд, но в нем не мелькнуло и искры узнавания.
- Что случилось? – спросил он надтреснутым голосом, в котором Амадео с трудом узнал властный и насмешливый баритон, который слышал в кошмарных снах. – Пришло время игры?
- Нет. – Амадео, вопреки предупреждению санитара, сделал шаг вперед. – Я пришел сказать вам кое-что, Фернандо.
Это имя пациент узнал. В глазах мелькнул огонек, он сделал попытку расправить сгорбленные плечи.
- Откуда вы меня знаете? – в голос прорвался призрак прежнего тщеславия. – Вам кто-то меня порекомендовал? Что вам требуется достать? Почку? Печень? Я могу добыть даже сердце, и…
- Мне ничего не нужно, – перебил его Амадео. – Я лишь пришел передать вам сообщение. От Лауры.
Себастьян вздрогнул так, будто Амадео влепил ему пощечину. Замер, не шевелясь, но тело колотила мелкая дрожь.
- И что? Что она вам сказала?
Амадео смотрел на этого несчастного сломленного человека, ничем не напоминающего дьявола, который превратил последние полгода его жизни в чистейший ад, и не испытывал ничего, кроме жалости. Ни злобы, ни ярости, ни страха. Даже ненависти не осталось.
Он подошел к Себастьяну и, наклонившись к его уху, прошептал несколько слов.
Когда он вышел из больницы, Даниэль, ждавший в машине, выскочил наружу и, как беспокойный козлик, запрыгал вокруг.
- Почему так долго? Что вы там делали? Зачем вообще было к нему ехать? Разве репортеры не следят за каждым вашим шагом? Стоит им только выяснить, что Себастьян здесь…
- Не выяснят, – ответил Амадео, надевая солнечные очки и подставляя лицо весеннему ветерку. – Мне нужно было повидаться с ним в последний раз.
- И что вы ему сказали?
- Солгал. – Амадео распахнул дверцу машины. – Сказал, что он ни в чем не виноват.
Амадео лежал на специально привезенной кушетке в своей спальне, раздетый до нижнего белья. Цзинь заботливо прикрыл его сверху простыней, которая скрывала ремни, крепко фиксирующие руки и ноги.
Вчера Йохан пришел в себя. Слаб он был, как котенок, но его жизни больше ничего не угрожало. Как и предсказывал Амадео, Йохан слишком сильно любил жизнь и был слишком предан, чтобы бросить друга и босса на произвол судьбы.
И Амадео с Цзинем решили, что откладывать больше нельзя. Йохан жив, с Кианом все в порядке. Себастьян заперт в психиатрической лечебнице и вряд ли когда-нибудь выйдет оттуда. А вот кошмарные сны никуда не делись.
Как и прежде, Амадео вскакивал посреди ночи, вспоминая звук, с которым пуля разносила голову одному из людей Себастьяна. Слышал влажное чпоканье, когда вторая ударяла Себастьяна в спину. Кровь. Мозги на сером ковре. Иногда на месте Начо оказывался Йохан. Иногда пуля била в спину Ксавьера.
Таблетки больше не спасали от кошмаров. Не дарили даже временного облегчения, какую бы дозу он ни принял.
Ксавьер склонился над ним, с беспокойством вглядываясь в его лицо.
- Уверен, что все будет в порядке, принц? – спросил он, убирая волосы с его лба.
- Уверен, – ободряюще улыбнулся Амадео. – Вы с Цзинем сделаете все как надо.
- Я буду вводить тебе атропин малыми дозами, – Цзинь набирал лекарство в шприц, готовясь ввести его Амадео, – пока ты наконец не заснешь. После пробуждения тебе будет несладко, поверь, но чтобы получить результат, надо пройти весь процесс. Господин Санторо, приглушите свет. Препарат вызывает расширение зрачков, глазам станет больно.
Тот молча кивнул и выключил верхний свет, оставив только лампу на прикроватной тумбочке. Затем бросил взгляд на монитор, фиксирующий жизненные показатели, и с силой прикусил губу. По его мнению, все это было сущим безумием, но если это поможет принцу справиться с кошмарами, пусть делает что хочет.
- Сколько продлится это состояние? – спросил Амадео, сглотнув.
- Три-четыре часа, в зависимости от твоего состояния, – ответил Цзинь. – Не волнуйся, мы все время будем рядом. Потом я введу тебе галантамин, точно так же, небольшими дозами, и ты постепенно проснешься. О побочниках и дезинтоксикационной терапии я тебе рассказывал. Можно сказать, честно предупредил, что будет нелегко. Если ты к этому готов, я начну.
Амадео кивнул и улыбнулся Ксавьеру. Друг в ответ сжал его запястье, опутанное ремнями. На лице читалось беспокойство, но Амадео знал, что Ксавьер справится. Больше он не позволит себе слабости, слишком дорогую цену пришлось за нее заплатить.
В сгиб локтя ткнулась игла, но Амадео даже не поморщился. Он думал обо всем, через что им пришлось пройти благодаря Себастьяну. Думал, через что прошел сам их мучитель. Думал о том, что грань между безумием не толще волоса, и так легко сорваться в пропасть. Если у тебя нет страховочного троса, ты разобьешь рассудок вдребезги, и в осколках отразится чудовище, которым ты стал.
Но у него страховочный трос был. И Амадео закрыл глаза, позволив мягким волнам унести его прочь.
- Не двигайся, – приказал он, наставив дуло в грудь Себастьяну.
Тот сидел на полу и ошеломленно хлопал глазами, забыв, что собирался сделать.
- И ты не двигайся! – рявкнул Амадео на Начо, двинувшегося было к нему. – Иначе твой босс схлопочет пулю.
Тот застыл, в нерешительности поглядывая то на Себастьяна, то на Амадео.
Хесус подтолкнул Ксавьера вперед, и тот едва не рухнул носом в светло-серый ковер.
- Эй, аристократ! – прокричал он. – Я твоему дружку сейчас мозги вышибу! А ну убери пукалку!
- Попробуй только, и твой босс отправится туда же. – Амадео не сводил дула с Себастьяна. – А ты стой на месте.
- Нежный принц не сможет выстрелить. – Себастьян, успокоившись, больше не смотрел на него. – Юнь Фэн. Как ты выжил? Как ты все время выживаешь?
Цзинь пожал худыми плечами.
- Как ты все еще можешь жить?! – заорал Себастьян и бросился вперед.
Амадео нажал на спусковой крючок, но Себастьян налетел на него, и пуля ушла мимо. Ксавьер резко подался вперед, Хесус, не удержав равновесия, перелетел через него, пистолет заскользил по полу. Ксавьер наподдал Хесусу ногой и, перекатившись к стене, поднялся, с трудом удерживая равновесие. Чертов скотч и не думал рваться или растягиваться.
Амадео грохнулся на пол, приложившись затылком о пол. В глазах на мгновение потемнело, но он тут же пришел в себя. И увидел, как Начо поднимает оружие, оброненное Хесусом.
Амадео выстрелил, целясь в коленную чашечку, но тот не вовремя споткнулся, и пуля угодила ему в голову. Брызнула кровь и мозг, и бугай повалился назад с выражением изумления на мертвом лице. Ксавьер восхищенно присвистнул и откинул пушку ногой в угол, подальше от Хесуса, едва удержав равновесие.
После грохота выстрела тишина показалась Амадео всепоглощающей. Затем он расслышал едва заметные хрипы позади и обернулся.
Кресло валялось перевернутым неподалеку. Цзинь лежал на полу, в круге белого ханьфу, остриженные волосы обрамляли голову черным ореолом. Дыхание едва вырвалось из широко раскрытого рта, а верхом на нем сидел Себастьян и стискивал шею ладонями.
- Я уничтожу тебя, – прошипел он. – И тогда ничто не помешает мне найти Лауру!
- …мертва, – еле слышно выдохнул Цзинь.
- Нет!! – заорал Себастьян.
Бахнул выстрел. Себастьян рухнул на Цзиня, заливая белое ханьфу кровью, и Амадео, отбросив пистолет в сторону, спихнул его с врача. Надсадно кашляя, Цзинь протянул к Амадео руку, и тот помог ему сесть. Лицо китайца покраснело, дыхание было хриплым.
Амадео обернулся. Себастьян умоляюще тянул к нему перепачканную кровью руку.
- Почему? – прошептал он. – Почему так случилось? Что я сделал не так?
Хесус, о котором в суматохе попросту забыли, выскользнул за дверь, но тут же влетел обратно от тычка в грудь.
Того, что произошло дальше, Амадео почти не запомнил. Полиция, желтые заградительные ленты, машины «скорой помощи», накрытое простыней тело. Ксавьер, которому перевязывали запястья – в попытке освободиться от скотча он здорово порезал их. Цзинь, морщась, тер шею, на которой все явственней проступали синяки. Ругающийся на чем свет стоит Хесус едва не ускользнул второй раз, но бдительные полицейские усадили его в машину и увезли на допрос.
Амадео только качал головой в ответ на вопросы, которые сыпались на него со всех сторон. Чилли, как Цербер, не отходила от него ни на шаг, отгоняя полицейских и чудом проскользнувших за кордон репортеров, и беспрестанно повторяла: «Никаких комментариев до прибытия адвоката». Реми Бенуа и Люсиль Муэрте, наперебой орущие на журналистов и полицию. Все смешалось в один большой калейдоскоп, от которого кружилась голова.
Лишь поздним вечером Амадео наконец остался один в вип-палате больницы, куда ему посоветовали отправиться адвокаты. Огромный синяк на пол-лица не оставлял сомнений, что ему требуется медицинская помощь, и Люсиль с Реми вовсю использовали это, чтобы отбиться от обвинений в предумышленном убийстве. Но даже если бы ему позволили вернуться, Амадео все равно не смог бы поехать домой.
Киана прооперировали, сейчас он был без сознания, но его состояние врачи оценивали как удовлетворительное. Повезло, что Себастьян не стал медлить и сразу ворвался в кабинет, заперев за собой дверь – подоспевшая охрана вызвала «скорую помощь», и юношу вовремя положили на операционный стол.
Состояние Йохана оценивалось как тяжелое.
Несмотря на то, что операция прошла хорошо, врачи не могли дать утешительный прогноз. Слишком много крови он потерял, слишком долго ждал помощи. Сейчас он лежал в реанимации под аппаратом жизнеобеспечения, и никто не мог с уверенностью заявить, что он очнется.
Там Амадео и нашел Ксавьера. Друг стоял, прислонившись лбом к стеклу, и не отрываясь смотрел на опутанного трубками телохранителя. Запястья были туго забинтованы, но он ни разу не поморщился, когда их обрабатывали и перевязывали, а заявление, что он едва не перерезал себе вены, и вовсе встретил полнейшим равнодушием.
- Этот парень спас мне жизнь, – хрипло произнес Ксавьер, не поворачиваясь. – Знаешь, сколько раз он это делал?
- Боюсь предположить, – тихо ответил Амадео, кладя руку на плечо друга.
- Он ни разу не засомневался. – Горькая усмешка искривила губы. – Сколько раз мы с ним ругались из-за наших с тобой ссор, он каждый раз занимал твою сторону, принц! Меня это, конечно, порой раздражало. Но как только дело доходило до защиты, он закрывал меня собой, не колеблясь. Когда я лежал в наркотическом бреду, когда меня выворачивало наизнанку, когда я крыл его последними словами, умоляя дать дозу – даже тогда он оставался со мной, ничуть не сомневаясь, что я смогу все преодолеть. Если бы не он, – Ксавьер зажмурился, – мы бы с тобой сейчас не разговаривали. Благодаря ему я здесь, а не лежу в гробу с дыркой от иглы в руке.
- Я знаю, – прошептал Амадео, сжав его плечо. – Йохан – верный товарищ и добрый друг. Ничто не заставит его предать тех, кто ему дорог. А еще он очень сильный. Обязательно выкарабкается, вот увидишь.
- Пусть только попробует этого не сделать. – Ксавьер шумно выдохнул, и стекло затуманилось. – Лично спущусь в Ад и верну его обратно.
- Все колюще-режущие предметы вроде ключей, перочинных ножей, значков «За доблесть» и прочее оставьте на входе, – почесывая бок, бубнил санитар в безукоризненно белой одежде и бейджем «Хопкинс» на левой стороне груди. – Запрещается подходить к пациенту вплотную, а также передавать ему что-либо без согласования с ответственным лицом. Вам все ясно?
- Да. – Амадео снял солнечные очки и положил их в лоток для личных вещей, который тут же заперли в небольшом сейфе.
Прошло восемь дней с нападения в «Азар», и город все еще гудел. В прессе, на телевидении, в Интернете вовсю обсасывали конфликт, возникший между генеральным директором «Азар» и руководителем крупнейшей компании по подбору персонала. Выдвигались самые разные версии: от дележки прибыли до шантажа.
Ни одна из них не была близка к истине.
Амадео следовал за санитаром по длинному больничному коридору. Из закрытых палат доносились самые разнообразные звуки: кто-то плакал, откуда-то неслись молитвы, а то и дикие крики, будто несчастного режут на куски заживо. Иногда в решетчатых окошечках появлялись лица. Глаза смотрели безумно, злобно, равнодушно, умоляюще, но никогда – осмысленно. Амадео старался не смотреть по сторонам, сосредоточившись на широкой спине Хопкинса.
Остановившись у одной из дверей в самом конце коридора, санитар, прежде чем отворить ее, погрозил Амадео пальцем.
- У вас пять минут. Не больше. Пациент был серьезно ранен и еще не до конца восстановился. Долгие беседы его утомляют.
- Не волнуйтесь, я не отниму много времени, – заверил Амадео.
Хопкинс и рад был бы не пускать никого к этому типу. По правде говоря, он играл с ним в карты на ночных дежурствах, когда все остальные засыпали, и частенько выигрывал. Да и как было не выиграть, если в простейшие игры шанса тот играл преотвратнейше! В камень-ножницы-бумагу ему не везло никогда, и от каждого проигрыша он расстраивался так, будто потерял родную мать.
Но этот длинноволосый красавчик не сходил с экранов. Хопкинсу было невдомек, кто именно сидел в палате и кого он за глаза называл мистером Неудачей, но получить пухлую пачку купюр от такой знаменитости он всегда был рад.
Взамен он пообещал не задавать ни единого вопроса и никому не рассказывать о его визите.
Затем он грубо нарушил еще одно правило больницы, оставив посетителя наедине с пациентом. Впрочем, опасаться было нечего – последний не вставал с постели из-за ранения и вряд ли смог бы убить кого бы то ни было. Да он и карты-то едва держал, так тряслись его руки! Чего уж там говорить о причинении кому-либо вреда…
Поэтому Хопкинс со спокойной душой вышел из палаты и принялся расхаживать по коридору и покрикивать на разбушевавшихся пациентов.
Себастьян сидел на кровати. Легкий ветерок из открытого окна шевелил растрепанные волосы, на лице застыло комичное выражение: один уголок губ был опущен, другой – поднят, отчего лицо его походило на театральную маску в обеих своих ипостасях. Правая рука видела на перевязи – пуля Амадео раздробила плечевую кость, и ее пришлось собирать по кусочкам. Видеокамера, установленная в кабинете, не оставила сомнений в самообороне, поэтому Люсиль и Реми легко добились освобождения Амадео из комнаты для допросов полицейского участка, куда он добровольно отправился, чтобы дать показания о произошедшем.
Что, впрочем, не избавило его от внимания прессы. Сразу вспомнилось его тюремное прошлое, СМИ наперебой строили версии о причине конфликта, но Амадео заранее оградил себя от информационного шума, зная, что вскоре репортерам надоест обгладывать косточки, и он найдут себе жертву помясистее.
Он встал напротив Себастьяна, дожидаясь, пока тот его заметит. Наконец он поднял на него потухший взгляд, но в нем не мелькнуло и искры узнавания.
- Что случилось? – спросил он надтреснутым голосом, в котором Амадео с трудом узнал властный и насмешливый баритон, который слышал в кошмарных снах. – Пришло время игры?
- Нет. – Амадео, вопреки предупреждению санитара, сделал шаг вперед. – Я пришел сказать вам кое-что, Фернандо.
Это имя пациент узнал. В глазах мелькнул огонек, он сделал попытку расправить сгорбленные плечи.
- Откуда вы меня знаете? – в голос прорвался призрак прежнего тщеславия. – Вам кто-то меня порекомендовал? Что вам требуется достать? Почку? Печень? Я могу добыть даже сердце, и…
- Мне ничего не нужно, – перебил его Амадео. – Я лишь пришел передать вам сообщение. От Лауры.
Себастьян вздрогнул так, будто Амадео влепил ему пощечину. Замер, не шевелясь, но тело колотила мелкая дрожь.
- И что? Что она вам сказала?
Амадео смотрел на этого несчастного сломленного человека, ничем не напоминающего дьявола, который превратил последние полгода его жизни в чистейший ад, и не испытывал ничего, кроме жалости. Ни злобы, ни ярости, ни страха. Даже ненависти не осталось.
Он подошел к Себастьяну и, наклонившись к его уху, прошептал несколько слов.
Когда он вышел из больницы, Даниэль, ждавший в машине, выскочил наружу и, как беспокойный козлик, запрыгал вокруг.
- Почему так долго? Что вы там делали? Зачем вообще было к нему ехать? Разве репортеры не следят за каждым вашим шагом? Стоит им только выяснить, что Себастьян здесь…
- Не выяснят, – ответил Амадео, надевая солнечные очки и подставляя лицо весеннему ветерку. – Мне нужно было повидаться с ним в последний раз.
- И что вы ему сказали?
- Солгал. – Амадео распахнул дверцу машины. – Сказал, что он ни в чем не виноват.
Амадео лежал на специально привезенной кушетке в своей спальне, раздетый до нижнего белья. Цзинь заботливо прикрыл его сверху простыней, которая скрывала ремни, крепко фиксирующие руки и ноги.
Вчера Йохан пришел в себя. Слаб он был, как котенок, но его жизни больше ничего не угрожало. Как и предсказывал Амадео, Йохан слишком сильно любил жизнь и был слишком предан, чтобы бросить друга и босса на произвол судьбы.
И Амадео с Цзинем решили, что откладывать больше нельзя. Йохан жив, с Кианом все в порядке. Себастьян заперт в психиатрической лечебнице и вряд ли когда-нибудь выйдет оттуда. А вот кошмарные сны никуда не делись.
Как и прежде, Амадео вскакивал посреди ночи, вспоминая звук, с которым пуля разносила голову одному из людей Себастьяна. Слышал влажное чпоканье, когда вторая ударяла Себастьяна в спину. Кровь. Мозги на сером ковре. Иногда на месте Начо оказывался Йохан. Иногда пуля била в спину Ксавьера.
Таблетки больше не спасали от кошмаров. Не дарили даже временного облегчения, какую бы дозу он ни принял.
Ксавьер склонился над ним, с беспокойством вглядываясь в его лицо.
- Уверен, что все будет в порядке, принц? – спросил он, убирая волосы с его лба.
- Уверен, – ободряюще улыбнулся Амадео. – Вы с Цзинем сделаете все как надо.
- Я буду вводить тебе атропин малыми дозами, – Цзинь набирал лекарство в шприц, готовясь ввести его Амадео, – пока ты наконец не заснешь. После пробуждения тебе будет несладко, поверь, но чтобы получить результат, надо пройти весь процесс. Господин Санторо, приглушите свет. Препарат вызывает расширение зрачков, глазам станет больно.
Тот молча кивнул и выключил верхний свет, оставив только лампу на прикроватной тумбочке. Затем бросил взгляд на монитор, фиксирующий жизненные показатели, и с силой прикусил губу. По его мнению, все это было сущим безумием, но если это поможет принцу справиться с кошмарами, пусть делает что хочет.
- Сколько продлится это состояние? – спросил Амадео, сглотнув.
- Три-четыре часа, в зависимости от твоего состояния, – ответил Цзинь. – Не волнуйся, мы все время будем рядом. Потом я введу тебе галантамин, точно так же, небольшими дозами, и ты постепенно проснешься. О побочниках и дезинтоксикационной терапии я тебе рассказывал. Можно сказать, честно предупредил, что будет нелегко. Если ты к этому готов, я начну.
Амадео кивнул и улыбнулся Ксавьеру. Друг в ответ сжал его запястье, опутанное ремнями. На лице читалось беспокойство, но Амадео знал, что Ксавьер справится. Больше он не позволит себе слабости, слишком дорогую цену пришлось за нее заплатить.
В сгиб локтя ткнулась игла, но Амадео даже не поморщился. Он думал обо всем, через что им пришлось пройти благодаря Себастьяну. Думал, через что прошел сам их мучитель. Думал о том, что грань между безумием не толще волоса, и так легко сорваться в пропасть. Если у тебя нет страховочного троса, ты разобьешь рассудок вдребезги, и в осколках отразится чудовище, которым ты стал.
Но у него страховочный трос был. И Амадео закрыл глаза, позволив мягким волнам унести его прочь.
