Ксавьер мысленно зааплодировал. Это потом принц будет грызть себя, но сейчас он великолепно держал себя в руках.
– Развяжи меня, – потребовал Амадео.
– Зачем? – искренне удивился Себастьян.
– Руки затекли. Я все равно не смогу причинить тебе вреда – твой молодчик слишком сильно меня ударил, перед глазами плывет.
Себастьян хмыкнул, разглядывая пистолет. Затем, решив, что нежный принц угрозы не представляет, кивнул.
– Начо.
Тот недоверчиво покачал головой, но все же выполнил приказ босса. Скотч на запястьях Амадео разрезали, и он первым делом, пошатываясь, поковылял к Йохану. Себастьян наблюдал за ним с любопытством зоолога, изучающего повадки животных в стрессовых ситуациях. И держал наготове пистолет.
Ксавьер подобрался на случай, если принц вдруг озвереет, но тот, приложив пальцы к шее Йохана, едва слышно выдохнул.
Раздался стук в дверь. Себастьян тут же поднялся и крепче сжал рукоять пистолета.
– Без глупостей, принц. Или размозжу твое прекрасное лицо.
Ксавьер яростно замотал головой, призывая принца сохранять спокойствие. Тот кивнул и отступил назад. Брюки на коленях пропитались кровью Йохана.
Первым вошел Мигель, волоча за собой носилки, и Ксавьер мысленно выругался. Себастьян понятия не имеет, кто это такой, и никогда не согласится обменять Йохана на какого-то пацана в футболке с мультяшками.
– Кто вы? – спросил Себастьян, с любопытством разглядывая гостя. – Я вас, кажется, где-то видел.
– Разумеется, сеньор Бланко. – Мигель выглядел донельзя серьезным. – Мы встречались в рыбном ресторане.
Себастьян в изумлении вглядывался в сосредоточенное лицо Мигеля, затем расхохотался.
– Да что вы! Никогда бы не подумал… А вы отличный актер, просто отличный! Но какая мне выгода от вас как от заложника? Я вас даже не знаю.
– А я и не собирался им быть, – просто ответил Мигель. – Мы с Картером заберем раненого.
– Любопытно, любопытно. – Себастьян искренне заинтересовался и, вытянув шею, пытался разглядеть кого-нибудь за спиной Мигеля. – Кого же вы привели на замену? Юного Бенуа?
Амадео не сводил напряженного взгляда с двери. Если Даниэль и правда пошел на это безумие, он ему уши надерет…
– Меня, – прозвучал вдруг голос с мягким китайским акцентом.
Амадео застыл у стены, а Себастьян и вовсе остолбенел. Картер завез инвалидное кресло внутрь, а потом, вместе с Мигелем уложив Йохана на носилки, покинул кабинет. Цзинь смотрел на Себастьяна снизу вверх, сложив руки на коленях.
– Ni hao , – улыбнулся он. – Фернандо.
Фернандо Ариас молча таращился на тонкого, изящного китайца, которого своими же руками убил.
– Не скажу, что рад тебя видеть – предыдущие наши встречи заканчивались для меня весьма плачевно, – произнес Цзинь. – Но все же здесь, – он приложил кисть к груди, – немного тепло.
– Тепло? – в отупении повторил Фернандо. – Тебе тепло?
– А тебя сжигает ненависть. Но не на меня ты должен злиться.
– Ну и на кого же? – Губы Фернандо затряслись. – На кого же мне злиться, что моей дочери нет рядом? На хряка Пэй Луня? На Чжао Юнь Фэна, навравшего мне с три короба? Ты вообще думал, о чем говорил, как ты мог так пошутить?!
– Я не шутил. – Цзинь смотрел на него с неизбывной грустью в глазах, сложив руки на коленях. – Я сказал тебе правду. То, что ты сам себе придумал – уже шутки твоего подсознания. Впрочем, – он устало махнул рукой, – не имеет смысла тебе об этом говорить. Слова тебя не убедят.
– Не надо меня ни в чем убеждать. – Голос дрожал, щека судорожно дернулась. На виске запульсировала жилка.
Амадео понял, что сейчас произойдет. Он бросился наперерез Себастьяну и раскинул руки в стороны, загораживая собой врача.
– Не смей, – прохрипел он. – Цзинь не виноват в твоих бедах. Он не убивал Лауру.
Себастьян даже обрадовался.
– Так я ему об этом и говорю! Лаура жива, я найду ее, и…
– Лаура мертва, Фернандо.
Он застыл напротив Амадео, неотрывно глядя на него. Улыбка стекла с лица, как краска под дождем, уголки губ поползли вниз. Только что он олицетворял собой смеющуюся театральную маску – и вдруг резко стал плачущей.
– Не говори так, – жалобно произнес он. – Лаура жива. Как ты-то можешь так говорить, у тебя же есть сын!
– Потому и говорю. – Амадео смотрел на него взглядом, полным сострадания. – Не мучай ни ее, ни себя. Смирись с тем, что ее больше нет.
Начо озадаченно таращился на босса, не понимая, что происходит. Хесус изо всех сил пытался раствориться в стене – вокруг были одни психи, и ему поскорее хотелось выбраться из этого сумасшедшего дома.
– И ты туда же, el principe, – сокрушенно вздохнул Себастьян. – Видит Бог, я хотел оставить тебя в покое. Что ж вы все так склонны к суициду?
– Кто бы говорил. – Амадео криво усмехнулся. Ксавьер с растущим беспокойством наблюдал за ним. – Ты убиваешь себя уже восемь лет. Нам с тобой не сравниться.
– Мне все равно, что ты говоришь. – Себастьян пытался натянуть счастливую маску, но уголки губ упрямо стремились вниз. Выглядело это комично, но Амадео даже не улыбнулся. – Я добьюсь своей цели, госпожа Удача мне благоволит. Ну и что, что она отвернулась на минутку? Каждый может отвлечься. Да?
В глазах появилось умоляющее выражение. Амадео сделал шаг вперед, не обращая внимания на предупреждающий окрик Ксавьера.
– Может. Но она никогда не была на твоей стороне. Ты сам отвратил ее от себя, когда поставил на кон свою дочь!
Себастьян зарычал и, забыв про пистолет, бросился на Амадео, сбив его с ног. Оба покатились по полу. Амадео схватил Себастьяна за руку, ударил ею о пол, заставляя разжать пальцы, и выхватил оружие.
– Не двигайся, – приказал он, уткнув дуло в грудь Себастьяну.
Тот сидел на полу и ошеломленно хлопал глазами, забыв, что собирался сделать.
– И ты не двигайся! – рявкнул Амадео на Начо. – Иначе твой босс схлопочет пулю.
Тот застыл, в нерешительности поглядывая то на Себастьяна, то на Амадео.
Хесус подтолкнул Ксавьера вперед, и тот едва не пропахал носом светло-серый ковер.
– Эй, аристократ! – прокричал он. – Я твоему дружку сейчас мозги вышибу! А ну убери пукалку!
– Попробуй только, и твой босс отправится туда же. – Амадео не сводил дула с Себастьяна. – А ты сиди на месте.
– Нежный принц не сможет выстрелить. – Себастьян, успокоившись, больше не смотрел на него. – Юнь Фэн. Как ты выжил? Как ты все время выживаешь?
Цзинь пожал худыми плечами.
– Как ты все еще можешь жить?! – заорал Себастьян и бросился вперед.
Амадео нажал на спусковой крючок, но пуля ушла мимо. Ксавьер резко подался вперед, Хесус, не удержав равновесия, перелетел через него, пистолет со стуком упал на ковер. Ксавьер наподдал Хесусу ногой и, перекатившись к стене, поднялся, с трудом удерживая равновесие. Чертов скотч на запястьях и не думал рваться или растягиваться.
От тычка Себастьяна Амадео грохнулся на пол, приложившись затылком о пол. В глазах на мгновение потемнело, но он тут же пришел в себя. И увидел, как Начо поднимает оружие, оброненное Хесусом.
Амадео выстрелил, целясь в коленную чашечку, но Начо споткнулся о ногу Хесуса, и пуля угодила ему в голову. Брызнули кровь и мозг, и бугай повалился назад с выражением изумления на мертвом лице. Ксавьер откинул пушку ногой в угол, подальше от Хесуса, едва удержав равновесие.
Амадео обернулся, ища глазами Цзиня.
Кресло валялось перевернутым. Цзинь лежал на полу, в круге белого ханьфу, остриженные волосы обрамляли голову черным ореолом. Дыхание едва вырывалось из широко раскрытого рта, а верхом на нем сидел Себастьян и стискивал шею ладонями.
– Я уничтожу тебя, – прошипел он. – И тогда ничто не помешает мне найти Лауру!
– …мертва, – еле слышно выдохнул Цзинь.
– Нет!! – заорал Себастьян.
Бахнул выстрел. Себастьян рухнул на Цзиня, заливая белое ханьфу кровью, и Амадео поспешно спихнул его на пол. Надсадно кашляя, Цзинь протянул руку, и Амадео помог ему сесть. Лицо китайца покраснело, дыхание было хриплым.
Лежа на полу, Себастьян умоляюще тянул к ним перепачканную кровью руку.
– Почему? – прошептал он. – Почему так случилось? Что я сделал не так?
Хесус, о котором в суматохе попросту забыли, выскользнул за дверь, но тут же влетел обратно от тычка в грудь.
Того, что произошло дальше, Амадео почти не запомнил. Полиция, желтые заградительные ленты, машины «скорой помощи», накрытое простыней тело. Ксавьеру перевязали запястья – в попытке освободиться от скотча он здорово порезал их. Цзинь, морщась, тер шею, на которой проступали синяки. Ругающийся на чем свет стоит Хесус едва не ускользнул второй раз, но бдительные полицейские усадили его в машину и увезли на допрос.
Амадео только качал головой в ответ на вопросы, которые сыпались на него со всех сторон. Чилли, как Цербер, не отходила от него ни на шаг, отгоняя полицейских и чудом проскользнувших за кордон репортеров, и беспрестанно повторяла: «Никаких комментариев до прибытия адвоката». Реми Бенуа и Люсиль Муэрте наперебой орали на журналистов и полицию. Все смешалось в один большой калейдоскоп, от которого кружилась голова.
Лишь поздним вечером Амадео наконец остался один в вип-палате больницы, куда ему посоветовали отправиться адвокаты. Огромный синяк на пол-лица не оставлял сомнений, что ему требуется медицинская помощь, и Люсиль с Реми вовсю использовали это, чтобы отбиться от обвинений в предумышленном убийстве. Но даже если бы ему позволили вернуться, Амадео все равно не смог бы поехать домой.
Киана прооперировали, сейчас он был без сознания, но его состояние врачи оценивали как удовлетворительное. Повезло, что Себастьян не стал медлить и сразу ворвался в кабинет – подоспевшая охрана вызвала «скорую помощь», и юношу вовремя положили на операционный стол.
Состояние Йохана оценивалось как тяжелое.
Несмотря на то, что операция прошла хорошо, врачи не могли дать утешительный прогноз. Слишком много крови он потерял, слишком долго ждал помощи. Сейчас он лежал в реанимации под аппаратом жизнеобеспечения, и никто не мог с уверенностью сказать, что он очнется.
Там Амадео и нашел Ксавьера. Друг стоял, прислонившись лбом к стеклу, и смотрел на опутанного трубками телохранителя. Запястья были туго забинтованы, но он ни разу не поморщился, когда их обрабатывали и перевязывали, а заявление, что он едва не перерезал себе вены, и вовсе встретил полнейшим равнодушием.
– Этот парень спас мне жизнь, – хрипло произнес Ксавьер, не поворачиваясь. – Знаешь, сколько раз он это делал?
– Боюсь предположить, – тихо ответил Амадео, кладя руку на плечо друга.
– Он ни разу не засомневался. – Горькая усмешка искривила губы. – Сколько раз мы с ним ругались из-за наших с тобой разногласий, и он каждый раз занимал твою сторону, принц! Меня это, конечно, порой раздражало. Но как только дело доходило до защиты, он закрывал меня собой, не колеблясь. Когда меня выворачивало наизнанку, когда я лежал в наркотическом бреду, когда крыл его последними словами, умоляя дать дозу – даже тогда он оставался со мной, ничуть не сомневаясь, что я смогу все преодолеть. Если бы не он, – Ксавьер зажмурился, – мы бы с тобой сейчас не разговаривали. Благодаря ему я здесь, а не лежу в гробу с дыркой от иглы в руке.
– Я знаю, – прошептал Амадео, сжав его плечо. – Йохан – верный товарищ и добрый друг. Ничто не заставит его предать тех, кто ему дорог. А еще он очень сильный. Обязательно выкарабкается, вот увидишь.
– Пусть только попробует этого не сделать. – Ксавьер шумно выдохнул, и стекло затуманилось. – Лично спущусь в Ад и верну его обратно.
– Все колюще-режущие предметы вроде ключей, перочинных ножей, значков «За доблесть» и прочее оставьте на входе, – почесывая бок, бубнил санитар в безукоризненно белой одежде и бейджем «Хопкинс» на левой стороне груди. – Запрещается подходить к пациенту вплотную, а также передавать ему что-либо без согласования с ответственным лицом. Вам все ясно?
– Да. – Амадео снял солнечные очки и положил их вместе с телефоном и другими мелочами в лоток для личных вещей, который тут же заперли в небольшом сейфе.
Прошло восемь дней с нападения в «Азар», и город гудел. В прессе, на телевидении, в Интернете вовсю обсасывали конфликт, возникший между генеральным директором «Азар» и руководителем крупнейшей компании по подбору персонала. Выдвигались самые разные версии: от дележки прибыли до шантажа.
Ни одна из них не была близка к истине.
Амадео следовал за санитаром по длинному больничному коридору. Из закрытых палат доносились самые разнообразные звуки: кто-то плакал, откуда-то неслись молитвы, а то и дикие крики, будто несчастного резали на куски заживо. Иногда в решетчатых окошечках появлялись лица. Глаза смотрели безумно, злобно, равнодушно, умоляюще, но никогда – осмысленно. Амадео старался не смотреть по сторонам, сосредоточившись на широкой спине Хопкинса.
Остановившись у одной из дверей в самом конце коридора, санитар, прежде чем отворить ее, погрозил Амадео пальцем.
– У вас пять минут. Не больше. Пациент был серьезно ранен и еще не до конца восстановился. Долгие беседы его утомляют.
– Не волнуйтесь, я не отниму много времени, – заверил Амадео.
Хопкинс и рад был бы не пускать никого к этому типу. По правде говоря, он от скуки играл с ним в карты на ночных дежурствах, когда все остальные засыпали, и не хотел, чтобы пациент кому-нибудь об этом сболтнул. В подкидного дурака играть было интереснее – бедолага хотя бы иногда выигрывал, а вот в простейшие игры шанса он играл преотвратнейше! Даже в камень-ножницы-бумагу ему не везло никогда, и от каждого проигрыша он расстраивался так, будто потерял родную мать.
А этот длинноволосый красавчик не сходил с экранов. Хопкинсу было невдомек, кто именно сидел в палате и кого он за глаза называл мистером Неудачей, но получить пухлую пачку купюр от такой знаменитости всегда приятно.
Взамен он пообещал не задавать ни единого вопроса и никому не рассказывать о его визите.
Затем Хопкинс грубо нарушил еще одно правило больницы, оставив посетителя наедине с пациентом. Впрочем, опасаться было нечего – последний не вставал с постели из-за ранения и вряд ли смог бы убить кого бы то ни было. Да он и карты-то едва держал, так тряслись руки! Чего уж там говорить о причинении кому-либо вреда…
Поэтому Хопкинс со спокойной душой вышел из палаты и принялся расхаживать по коридору и покрикивать на разбушевавшихся пациентов.
Себастьян сидел на кровати. Легкий ветерок из открытого окна шевелил растрепанные волосы, на лице застыло комичное выражение: один уголок губ был опущен, другой – поднят, отчего лицо походило на театральную маску в обеих своих ипостасях. Правая рука видела на перевязи – пуля Амадео раздробила плечевую кость, и ее пришлось собирать по кусочкам. Запись с видеокамеры, установленной в кабинете, не оставила сомнений в самообороне, поэтому Люсиль и Реми легко добились освобождения Амадео из комнаты для допросов полицейского участка, куда он отправился, чтобы дать показания о произошедшем.
Что не избавило его от внимания прессы. Сразу вспомнилось его тюремное прошлое, СМИ наперебой строили версии о причине конфликта, но Амадео заранее оградил себя от информационного шума, зная, что вскоре репортерам надоест обгладывать косточки, и он найдут себе жертву помясистее.
Он встал напротив Себастьяна, дожидаясь, пока тот его заметит. Наконец он поднял на него потухший взгляд, но в нем не мелькнуло и искры узнавания.
– Развяжи меня, – потребовал Амадео.
– Зачем? – искренне удивился Себастьян.
– Руки затекли. Я все равно не смогу причинить тебе вреда – твой молодчик слишком сильно меня ударил, перед глазами плывет.
Себастьян хмыкнул, разглядывая пистолет. Затем, решив, что нежный принц угрозы не представляет, кивнул.
– Начо.
Тот недоверчиво покачал головой, но все же выполнил приказ босса. Скотч на запястьях Амадео разрезали, и он первым делом, пошатываясь, поковылял к Йохану. Себастьян наблюдал за ним с любопытством зоолога, изучающего повадки животных в стрессовых ситуациях. И держал наготове пистолет.
Ксавьер подобрался на случай, если принц вдруг озвереет, но тот, приложив пальцы к шее Йохана, едва слышно выдохнул.
Раздался стук в дверь. Себастьян тут же поднялся и крепче сжал рукоять пистолета.
– Без глупостей, принц. Или размозжу твое прекрасное лицо.
Ксавьер яростно замотал головой, призывая принца сохранять спокойствие. Тот кивнул и отступил назад. Брюки на коленях пропитались кровью Йохана.
Первым вошел Мигель, волоча за собой носилки, и Ксавьер мысленно выругался. Себастьян понятия не имеет, кто это такой, и никогда не согласится обменять Йохана на какого-то пацана в футболке с мультяшками.
– Кто вы? – спросил Себастьян, с любопытством разглядывая гостя. – Я вас, кажется, где-то видел.
– Разумеется, сеньор Бланко. – Мигель выглядел донельзя серьезным. – Мы встречались в рыбном ресторане.
Себастьян в изумлении вглядывался в сосредоточенное лицо Мигеля, затем расхохотался.
– Да что вы! Никогда бы не подумал… А вы отличный актер, просто отличный! Но какая мне выгода от вас как от заложника? Я вас даже не знаю.
– А я и не собирался им быть, – просто ответил Мигель. – Мы с Картером заберем раненого.
– Любопытно, любопытно. – Себастьян искренне заинтересовался и, вытянув шею, пытался разглядеть кого-нибудь за спиной Мигеля. – Кого же вы привели на замену? Юного Бенуа?
Амадео не сводил напряженного взгляда с двери. Если Даниэль и правда пошел на это безумие, он ему уши надерет…
– Меня, – прозвучал вдруг голос с мягким китайским акцентом.
Амадео застыл у стены, а Себастьян и вовсе остолбенел. Картер завез инвалидное кресло внутрь, а потом, вместе с Мигелем уложив Йохана на носилки, покинул кабинет. Цзинь смотрел на Себастьяна снизу вверх, сложив руки на коленях.
– Ni hao , – улыбнулся он. – Фернандо.
Фернандо Ариас молча таращился на тонкого, изящного китайца, которого своими же руками убил.
– Не скажу, что рад тебя видеть – предыдущие наши встречи заканчивались для меня весьма плачевно, – произнес Цзинь. – Но все же здесь, – он приложил кисть к груди, – немного тепло.
– Тепло? – в отупении повторил Фернандо. – Тебе тепло?
– А тебя сжигает ненависть. Но не на меня ты должен злиться.
– Ну и на кого же? – Губы Фернандо затряслись. – На кого же мне злиться, что моей дочери нет рядом? На хряка Пэй Луня? На Чжао Юнь Фэна, навравшего мне с три короба? Ты вообще думал, о чем говорил, как ты мог так пошутить?!
– Я не шутил. – Цзинь смотрел на него с неизбывной грустью в глазах, сложив руки на коленях. – Я сказал тебе правду. То, что ты сам себе придумал – уже шутки твоего подсознания. Впрочем, – он устало махнул рукой, – не имеет смысла тебе об этом говорить. Слова тебя не убедят.
– Не надо меня ни в чем убеждать. – Голос дрожал, щека судорожно дернулась. На виске запульсировала жилка.
Амадео понял, что сейчас произойдет. Он бросился наперерез Себастьяну и раскинул руки в стороны, загораживая собой врача.
– Не смей, – прохрипел он. – Цзинь не виноват в твоих бедах. Он не убивал Лауру.
Себастьян даже обрадовался.
– Так я ему об этом и говорю! Лаура жива, я найду ее, и…
– Лаура мертва, Фернандо.
Он застыл напротив Амадео, неотрывно глядя на него. Улыбка стекла с лица, как краска под дождем, уголки губ поползли вниз. Только что он олицетворял собой смеющуюся театральную маску – и вдруг резко стал плачущей.
– Не говори так, – жалобно произнес он. – Лаура жива. Как ты-то можешь так говорить, у тебя же есть сын!
– Потому и говорю. – Амадео смотрел на него взглядом, полным сострадания. – Не мучай ни ее, ни себя. Смирись с тем, что ее больше нет.
Начо озадаченно таращился на босса, не понимая, что происходит. Хесус изо всех сил пытался раствориться в стене – вокруг были одни психи, и ему поскорее хотелось выбраться из этого сумасшедшего дома.
– И ты туда же, el principe, – сокрушенно вздохнул Себастьян. – Видит Бог, я хотел оставить тебя в покое. Что ж вы все так склонны к суициду?
– Кто бы говорил. – Амадео криво усмехнулся. Ксавьер с растущим беспокойством наблюдал за ним. – Ты убиваешь себя уже восемь лет. Нам с тобой не сравниться.
– Мне все равно, что ты говоришь. – Себастьян пытался натянуть счастливую маску, но уголки губ упрямо стремились вниз. Выглядело это комично, но Амадео даже не улыбнулся. – Я добьюсь своей цели, госпожа Удача мне благоволит. Ну и что, что она отвернулась на минутку? Каждый может отвлечься. Да?
В глазах появилось умоляющее выражение. Амадео сделал шаг вперед, не обращая внимания на предупреждающий окрик Ксавьера.
– Может. Но она никогда не была на твоей стороне. Ты сам отвратил ее от себя, когда поставил на кон свою дочь!
Себастьян зарычал и, забыв про пистолет, бросился на Амадео, сбив его с ног. Оба покатились по полу. Амадео схватил Себастьяна за руку, ударил ею о пол, заставляя разжать пальцы, и выхватил оружие.
– Не двигайся, – приказал он, уткнув дуло в грудь Себастьяну.
Тот сидел на полу и ошеломленно хлопал глазами, забыв, что собирался сделать.
– И ты не двигайся! – рявкнул Амадео на Начо. – Иначе твой босс схлопочет пулю.
Тот застыл, в нерешительности поглядывая то на Себастьяна, то на Амадео.
Хесус подтолкнул Ксавьера вперед, и тот едва не пропахал носом светло-серый ковер.
– Эй, аристократ! – прокричал он. – Я твоему дружку сейчас мозги вышибу! А ну убери пукалку!
– Попробуй только, и твой босс отправится туда же. – Амадео не сводил дула с Себастьяна. – А ты сиди на месте.
– Нежный принц не сможет выстрелить. – Себастьян, успокоившись, больше не смотрел на него. – Юнь Фэн. Как ты выжил? Как ты все время выживаешь?
Цзинь пожал худыми плечами.
– Как ты все еще можешь жить?! – заорал Себастьян и бросился вперед.
Амадео нажал на спусковой крючок, но пуля ушла мимо. Ксавьер резко подался вперед, Хесус, не удержав равновесия, перелетел через него, пистолет со стуком упал на ковер. Ксавьер наподдал Хесусу ногой и, перекатившись к стене, поднялся, с трудом удерживая равновесие. Чертов скотч на запястьях и не думал рваться или растягиваться.
От тычка Себастьяна Амадео грохнулся на пол, приложившись затылком о пол. В глазах на мгновение потемнело, но он тут же пришел в себя. И увидел, как Начо поднимает оружие, оброненное Хесусом.
Амадео выстрелил, целясь в коленную чашечку, но Начо споткнулся о ногу Хесуса, и пуля угодила ему в голову. Брызнули кровь и мозг, и бугай повалился назад с выражением изумления на мертвом лице. Ксавьер откинул пушку ногой в угол, подальше от Хесуса, едва удержав равновесие.
Амадео обернулся, ища глазами Цзиня.
Кресло валялось перевернутым. Цзинь лежал на полу, в круге белого ханьфу, остриженные волосы обрамляли голову черным ореолом. Дыхание едва вырывалось из широко раскрытого рта, а верхом на нем сидел Себастьян и стискивал шею ладонями.
– Я уничтожу тебя, – прошипел он. – И тогда ничто не помешает мне найти Лауру!
– …мертва, – еле слышно выдохнул Цзинь.
– Нет!! – заорал Себастьян.
Бахнул выстрел. Себастьян рухнул на Цзиня, заливая белое ханьфу кровью, и Амадео поспешно спихнул его на пол. Надсадно кашляя, Цзинь протянул руку, и Амадео помог ему сесть. Лицо китайца покраснело, дыхание было хриплым.
Лежа на полу, Себастьян умоляюще тянул к ним перепачканную кровью руку.
– Почему? – прошептал он. – Почему так случилось? Что я сделал не так?
Хесус, о котором в суматохе попросту забыли, выскользнул за дверь, но тут же влетел обратно от тычка в грудь.
Того, что произошло дальше, Амадео почти не запомнил. Полиция, желтые заградительные ленты, машины «скорой помощи», накрытое простыней тело. Ксавьеру перевязали запястья – в попытке освободиться от скотча он здорово порезал их. Цзинь, морщась, тер шею, на которой проступали синяки. Ругающийся на чем свет стоит Хесус едва не ускользнул второй раз, но бдительные полицейские усадили его в машину и увезли на допрос.
Амадео только качал головой в ответ на вопросы, которые сыпались на него со всех сторон. Чилли, как Цербер, не отходила от него ни на шаг, отгоняя полицейских и чудом проскользнувших за кордон репортеров, и беспрестанно повторяла: «Никаких комментариев до прибытия адвоката». Реми Бенуа и Люсиль Муэрте наперебой орали на журналистов и полицию. Все смешалось в один большой калейдоскоп, от которого кружилась голова.
Лишь поздним вечером Амадео наконец остался один в вип-палате больницы, куда ему посоветовали отправиться адвокаты. Огромный синяк на пол-лица не оставлял сомнений, что ему требуется медицинская помощь, и Люсиль с Реми вовсю использовали это, чтобы отбиться от обвинений в предумышленном убийстве. Но даже если бы ему позволили вернуться, Амадео все равно не смог бы поехать домой.
Киана прооперировали, сейчас он был без сознания, но его состояние врачи оценивали как удовлетворительное. Повезло, что Себастьян не стал медлить и сразу ворвался в кабинет – подоспевшая охрана вызвала «скорую помощь», и юношу вовремя положили на операционный стол.
Состояние Йохана оценивалось как тяжелое.
Несмотря на то, что операция прошла хорошо, врачи не могли дать утешительный прогноз. Слишком много крови он потерял, слишком долго ждал помощи. Сейчас он лежал в реанимации под аппаратом жизнеобеспечения, и никто не мог с уверенностью сказать, что он очнется.
Там Амадео и нашел Ксавьера. Друг стоял, прислонившись лбом к стеклу, и смотрел на опутанного трубками телохранителя. Запястья были туго забинтованы, но он ни разу не поморщился, когда их обрабатывали и перевязывали, а заявление, что он едва не перерезал себе вены, и вовсе встретил полнейшим равнодушием.
– Этот парень спас мне жизнь, – хрипло произнес Ксавьер, не поворачиваясь. – Знаешь, сколько раз он это делал?
– Боюсь предположить, – тихо ответил Амадео, кладя руку на плечо друга.
– Он ни разу не засомневался. – Горькая усмешка искривила губы. – Сколько раз мы с ним ругались из-за наших с тобой разногласий, и он каждый раз занимал твою сторону, принц! Меня это, конечно, порой раздражало. Но как только дело доходило до защиты, он закрывал меня собой, не колеблясь. Когда меня выворачивало наизнанку, когда я лежал в наркотическом бреду, когда крыл его последними словами, умоляя дать дозу – даже тогда он оставался со мной, ничуть не сомневаясь, что я смогу все преодолеть. Если бы не он, – Ксавьер зажмурился, – мы бы с тобой сейчас не разговаривали. Благодаря ему я здесь, а не лежу в гробу с дыркой от иглы в руке.
– Я знаю, – прошептал Амадео, сжав его плечо. – Йохан – верный товарищ и добрый друг. Ничто не заставит его предать тех, кто ему дорог. А еще он очень сильный. Обязательно выкарабкается, вот увидишь.
– Пусть только попробует этого не сделать. – Ксавьер шумно выдохнул, и стекло затуманилось. – Лично спущусь в Ад и верну его обратно.
– Все колюще-режущие предметы вроде ключей, перочинных ножей, значков «За доблесть» и прочее оставьте на входе, – почесывая бок, бубнил санитар в безукоризненно белой одежде и бейджем «Хопкинс» на левой стороне груди. – Запрещается подходить к пациенту вплотную, а также передавать ему что-либо без согласования с ответственным лицом. Вам все ясно?
– Да. – Амадео снял солнечные очки и положил их вместе с телефоном и другими мелочами в лоток для личных вещей, который тут же заперли в небольшом сейфе.
Прошло восемь дней с нападения в «Азар», и город гудел. В прессе, на телевидении, в Интернете вовсю обсасывали конфликт, возникший между генеральным директором «Азар» и руководителем крупнейшей компании по подбору персонала. Выдвигались самые разные версии: от дележки прибыли до шантажа.
Ни одна из них не была близка к истине.
Амадео следовал за санитаром по длинному больничному коридору. Из закрытых палат доносились самые разнообразные звуки: кто-то плакал, откуда-то неслись молитвы, а то и дикие крики, будто несчастного резали на куски заживо. Иногда в решетчатых окошечках появлялись лица. Глаза смотрели безумно, злобно, равнодушно, умоляюще, но никогда – осмысленно. Амадео старался не смотреть по сторонам, сосредоточившись на широкой спине Хопкинса.
Остановившись у одной из дверей в самом конце коридора, санитар, прежде чем отворить ее, погрозил Амадео пальцем.
– У вас пять минут. Не больше. Пациент был серьезно ранен и еще не до конца восстановился. Долгие беседы его утомляют.
– Не волнуйтесь, я не отниму много времени, – заверил Амадео.
Хопкинс и рад был бы не пускать никого к этому типу. По правде говоря, он от скуки играл с ним в карты на ночных дежурствах, когда все остальные засыпали, и не хотел, чтобы пациент кому-нибудь об этом сболтнул. В подкидного дурака играть было интереснее – бедолага хотя бы иногда выигрывал, а вот в простейшие игры шанса он играл преотвратнейше! Даже в камень-ножницы-бумагу ему не везло никогда, и от каждого проигрыша он расстраивался так, будто потерял родную мать.
А этот длинноволосый красавчик не сходил с экранов. Хопкинсу было невдомек, кто именно сидел в палате и кого он за глаза называл мистером Неудачей, но получить пухлую пачку купюр от такой знаменитости всегда приятно.
Взамен он пообещал не задавать ни единого вопроса и никому не рассказывать о его визите.
Затем Хопкинс грубо нарушил еще одно правило больницы, оставив посетителя наедине с пациентом. Впрочем, опасаться было нечего – последний не вставал с постели из-за ранения и вряд ли смог бы убить кого бы то ни было. Да он и карты-то едва держал, так тряслись руки! Чего уж там говорить о причинении кому-либо вреда…
Поэтому Хопкинс со спокойной душой вышел из палаты и принялся расхаживать по коридору и покрикивать на разбушевавшихся пациентов.
Себастьян сидел на кровати. Легкий ветерок из открытого окна шевелил растрепанные волосы, на лице застыло комичное выражение: один уголок губ был опущен, другой – поднят, отчего лицо походило на театральную маску в обеих своих ипостасях. Правая рука видела на перевязи – пуля Амадео раздробила плечевую кость, и ее пришлось собирать по кусочкам. Запись с видеокамеры, установленной в кабинете, не оставила сомнений в самообороне, поэтому Люсиль и Реми легко добились освобождения Амадео из комнаты для допросов полицейского участка, куда он отправился, чтобы дать показания о произошедшем.
Что не избавило его от внимания прессы. Сразу вспомнилось его тюремное прошлое, СМИ наперебой строили версии о причине конфликта, но Амадео заранее оградил себя от информационного шума, зная, что вскоре репортерам надоест обгладывать косточки, и он найдут себе жертву помясистее.
Он встал напротив Себастьяна, дожидаясь, пока тот его заметит. Наконец он поднял на него потухший взгляд, но в нем не мелькнуло и искры узнавания.
