Я ничего не отвечаю.
Я не была близка с Адамом, мы были всего лишь детьми, но последние дни, которые я провела наедине с ним, наедине с его разлагающимся телом, не покидают меня до сих пор.
- У меня тоже был брат, - я сомневаюсь, что это говорит Роберт. Может быть, это просто моё воображение? Может, в этой комнате нет никого, кроме меня? – Младший. У него был рак головного мозга. Ему делали операцию, но он не очнулся после наркоза. Ему было четырнадцать, когда он умер.
Я молчу. Песня нагнетает, но я не могу пошевелиться и выключить её. Не знаю, зачем Роб рассказывает мне это, но мне не нравится такая перемена в нём. Я не чувствую к нему ненависти, а воспоминания об Адаме, смешанные с рассказом Роберта и политые сверху трогательной песней, играющей в плеере, заставляют меня проникнуться жалостью и тоской. Я теряю бдительность, а потом меня охватывает неожиданный страх. Нет. Я не позволю этому человеку сбить меня с толку. Он издевался надо мной, посадил на поводок, лишал воды, пропускал ток через моё тело. И никакие трогательные истории не заставят поменять к нему моё мнение.
- Я похоронил его на кладбище рядом с мамой. Отца у меня не было, - продолжает говорить Роб.
- Зачем ты это рассказываешь мне? – спрашиваю я. – Я не проникнусь к тебе доверием, если ты будешь изливать мне душу.
- Я и не хочу, чтобы ты проникалась ко мне доверием, - Роберт кладёт предплечья на согнутые колени. – Я хочу, чтобы ты ненавидела меня. Я хочу, чтобы все меня ненавидели. Я это заслужил.
Я хмурюсь, непонимающе поворачивая к нему голову. Песня сменяется следующей ещё более грустной, и у меня складывается такое ощущение, словно мне специально закачали сюда все печальные песни этого мира.
- Заслужил? – тихо спрашиваю я, вглядываясь в его профиль, очерченный полумраком. – Чем?
Он сидит, облокотившись затылком о стену, и медленно дышит. Словно статуя. Словно тень.
- Я должен был унаследовать рак от матери, я был старшим, - медленно говорит Роб. – И за что бы я не взялся, я всё получаю. Мне всё сходит с рук. Это как проклятие. Поэтому я постоянно испытываю судьбу. Когда-нибудь моя удача закончится, и всё, что я сделал, вернётся ко мне.
Роб поворачивает голову ко мне, и я замираю. Он смотрит на меня, и в этот самый момент я в таком замешательстве, что совершенно не понимаю, что происходит у меня внутри. Ненависть отступает, смешиваясь с обидой и отвращением, поверх всего этого ложится понимание и сострадание, а потом и нечто иное, но всё это снова пропадает под страхом и недоверием.
- Ты делаешь так, чтобы тебя ненавидели, потому что хочешь, чтобы удача отступала и тебя настигло наказание? – переспрашиваю я.
- Что-то вроде этого. Да, - тихо говорит он. – Может быть, когда-нибудь именно ты убьёшь меня?
Я тихо выдыхаю, и парень пользуется этим. Он неожиданно приближается и целует меня. Я не успеваю сообразить, что происходит, и только через несколько секунд отталкиваю Роберта.
- Перестань…
Парень перехватывает мою руку и толкает меня на пол – я падаю на спину, наушники выскакивают из плеера, и теперь музыка тихо разлетается по пространству.
- Не заставляй меня использовать ошейник, - на выдохе произносит Роб. Его голос звучит серьёзно и настойчиво, словно бы передо мной появляется совершенно другой человек.
Его руки скользят по ногам и заползают под платье, когда парень оказывается между моими ногами. Пальцы сжимают бёдра – Роберт нагибается и целует меня в шею, потому что я отворачиваюсь и не позволяю больше прикоснуться к моим губам. Его руки сжимают грудь и высвобождают её от платья, убирая ткань чуть в сторону.
Я пытаюсь снова оттолкнуть его, но мои руки оказываются прижатыми к полу.
- Я же сказал, - тихо рычит он.
Парень отстраняется, забирается мне под платье и рывками снимает мои трусики. Я пытаюсь отвернуться и спрятаться хотя бы за волосами, потому что прекрасно понимаю, что если буду сопротивляться, то всё закончится хуже, чем я могу себе представить.
Роберт хватает мой подбородок цепкими пальцами и заставляет меня посмотреть на него. Парень нависает – его лицо практически возле моего, глаза распахнутые, тёмные и властные, и неожиданный жар скользит по всему моему телу, словно пожар.
- Ты моя, Малия, - тихо и вкрадчиво говорит Роб.
Второй рукой он расстёгивает свои джинсы, удобнее пристраивается между моих ног, и мне кажется, что я буквально всем своим телом чувствую головку его члена, жаждущего проникнуть в меня. Я замираю, и всё внутри меня тоже.
Роб делает сильный и грубый толчок, входя в меня полностью.
- Только моя.
Снова толчок.
- И я убью каждого, кто прикоснётся к тебе…
Парень целует меня в губы, перехватывает бедро, чтобы было удобнее, и начинает двигаться. Я сбита с толку не только его словами, но и действиями. Я готова ненавидеть и подчиняться одновременно. Я готова прострелить ему голову и впиться в его губы поцелуем. И я не знаю, чего хочу больше.
Мне стыдно. Я чувствую его горячее дыхание на шее и властные руки, блуждающие по телу. Мурашки скользят по коже, и я сжимаю зубы, чтобы не застонать и не показать, что мне всё это нравится.
Роберт двигается то быстро, то прерывисто медленно, проникая глубоко в меня и доставая до самых чувствительных уголков, а затем он неожиданно выходит и резко переворачивает меня на бок. Его рука упирается в моё плечо и прижимает меня лицом к полу.
Парень снова входит в меня, и теперь его движения грубые и сильные. Пальцы хватают мои волосы и оттягивают голову назад – Роб наклоняется ко мне, и от его обжигающего дыхания мне хочется и смеяться и плакать одновременно.
- Ты запомнила? – с придыханием спрашивает Роберт. Я не отвечаю. – Запомнила, что ты только моя? Говори.
- Да, - пытаюсь поменять положение, чтобы шея не так сильно болела, но рука парня крепкая и сильная, и она не отпускает.
- Я не слышу, - рычит Роберт.
- Да, Босс… - чуть громче выдыхаю я.
Пальцы расслабляются, Роб делает последние толчки и выходит из меня, моментально поднимаясь на ноги и оставляя меня на полу, словно сломанную игрушку. Я утыкаюсь лбом в прохладную поверхность, прячась за волосами и утопая в отвращении к себе. Слышу, как Роберт покидает комнату и исчезает, словно никогда ин е приходил сюда, а я просто лежу возле кровати, сломленная и использованная.
Я знала, что когда-нибудь это должно было случиться, но я всегда думала, что смогу сопротивляться и доставить этому кретину как можно больше проблем. А в итоге я просто… Сдалась.
Роберт.
- У тебя никогда не было брата, - тянет Локи, когда я захожу в свой кабинет.
Парень сидит за моим столом и роется в ноутбуке, попутно поглядывая на экраны камер наблюдения.
Я фыркаю и поправляю ворот рубашки, проходя вглубь помещения и заваливаясь на диванчик.
- Подсматриваешь? Тебя это возбуждает? – издеваюсь я.
- Я отключил, когда понял, что ты хочешь её трахнуть, - Локи не смотрит на меня. – И раком у тебя в семье никто не болел. Это так, если ты забыл.
Я закатываю глаза и недолго молчу.
- Я наврал, - сознаюсь я, надувая щёку и подкладывая руки под голову. – Малие об этом не обязательно знать. Все методы для достижения цели хороши, а давить на жалость – самое эффективное. Тем более, когда у неё похожая ситуация.
- Ты ужасен, - тянет Локи. – Она тебя когда-нибудь пристрелит, так что плохая идея делать из неё члена нашего клана. Она опасная игрушка.
- Я знаю, - улыбаюсь себе под нос. – Но ты же в курсе, как я люблю опасность.
Парень ничего не отвечает, а я не собираюсь продолжать разговор. Лёд уже тронулся – я видел это в глазах Малии. Думаю, она будет самым лучшим моим произведением, если не сломается до бесполезного состояния. А я не позволю этому случиться.
The Color Morale – Walls
Малия.
Вокруг меня стены – они сужаются и сдавливают со всех сторон. Свет то включается, то исчезает полностью, из-за отсутствия окон я теряюсь во времени и постепенно начинаю сходить с ума. Сменную одежду мне так и не приносят – я думаю, что Роберт специально заставляет меня носить платье, в котором он меня трахнул, чтобы я почувствовала его власть надо мной, но единственное, что меня преследует всё это время: отвращение к себе. Неприязнь к Робу только увеличивается, когда я вспоминаю свою беспомощность и слабость, и чем дольше я нахожусь здесь, тем сильнее я тону в своих мыслях. Я готова стонать от бессилия.
Парень не приходит ко мне после нашего последнего «откровенного» разговора.
Слишком откровенного.
И я не понимаю, чего он хочет добиться. Он то издевается надо мной, то заставляет выглядеть шикарно для сходки Боссов кланов, то балует едой и безграничными бутылками воды, то принуждает меня к сексу, а теперь вообще решил извести одиночеством.
Когда лежать на кровати становится невозможным, я начинаю ходить от стены к стене, считая минуты до прихода служанки, которая приносит мне поесть. Голова идёт кругом от цифр, они всегда разные и совершенно несвязанные между собой.
В какой-то момент я обрываю подол платья, в котором постоянно путаются мои ноги, и начинаю тренироваться, чтобы хоть как-то убить время. Я отжимаюсь до тех пор, пока силы не покидают меня. Снова брожу по комнате, словно по камере, и постоянно думаю.
Я не была в душе уже давно, и от меня начинает изрядно попахивать. Голова идёт кругом не только от собственного запаха, но и из-за духоты. Кондиционер то включают, то выключают, словно играя со мной. Будто ставя какой-то эксперимент.
Я на грани. Сколько я уже здесь? Неделю? Две? А, может быть, всего лишь пару часов?
Роберт пытается свести меня с ума. В буквальном смысле этого слова. И чем дольше продолжается эта пытка, тем сильнее моё желание выбраться отсюда. Даже у заключённых условия не такие жестокие, как у меня.
Меня держат здесь, словно животное.
Часы превращаются в бесконечность, отвратительное жгучее чувство пустоты охватывает меня и затягивает в свою бездну. Я тону в ней, словно в адской пучине лавового кратера.
Я исследую каждый уголок этой маленькой комнаты, напичканной странными предметами, постепенно въедающимися мне в голову, буквально прощупываю каждый сантиметр стен и пола. Ожидание, неизвестность, непредсказуемость, бездействие, одиночество. Уж лучше бы меня пытали каждый день, чем бросили в клетку и заперли, позабыв о моём существовании.
Интересно, если я перестану есть, ко мне придут и начнут насильно запихивать еду в глотку? Может быть, проверить?
Когда моральных сил не остаётся вообще ни на что, я просто ложусь на кровать и смотрю в потолок. Долго. Достаточно долго, чтобы они начали паниковать, не умерла ли я? Не откусила ли себе язык. Дышу ли я вообще?
К еде я не притрагиваюсь, и когда служанка приносит мне следующую порцию, она даже не удивляется. Просто забирает старый поднос и оставляет в комнате новый. Запах вкусной выпечки смешивается с жареным мясом и расползается по помещению – живот скручивает, и рот наполняется слюнями. Я не двигаюсь.
Сглатываю, медленно и глубоко дыша, прикрываю глаза, чтобы из полумрака выбраться в кромешную темноту. Активность, которая преследовала меня последнее время и которую я совершенно не знала, куда можно деть, сменяется усталостью и ленью. Нет ни физических сил, ни моральных.
Кто я? Что я здесь делаю? Почему со мной всё это происходит. Что со мной стало?
Я убивала людей. Не колеблясь, не испытывая ни капли жалости. Я просто спускала курок и забирала жизни, на которые показывал пальцем Рэки. Я следовала приказам, я была верной и послушной, выполняла всё, что он пожелает. Всегда. С самого начала. И у меня было всё.
А теперь у меня нет ничего.
Дверь медленно открывается, и я открываю веки, поворачивая голову в сторону гостя. Роберт. Он стоит на пороге и смотрит на меня. Я не вижу его лица, потому что здесь темно, а свет у него за спиной перекрывает все черты лица парня. Он кажется дьяволом в божественном свете. Или богом, окутанным тенью.
- Поднимайся, - командует Роб.
Я приподнимаюсь на локтях и осторожно сажусь на кровати. Чего он хочет? Спустя столько времени, которое я провела в одиночестве, меня уже мало что удивит.
- Вставай, Малия, - из его уст моё имя звучит странно и диковато.
Я жадно смотрю ему за спину, понимая, что всего лишь за стенкой находится светлое и просторное помещение, с душевой и с огромными окнами. И я свешиваю ноги с кровати, поднимаясь на ноги. Парень отступает назад и встаёт ко мне боком, показывая, что я должна выйти из своей «комнаты». Я неуверенно переступаю с ноги на ногу. Мне не страшно. Всё, что Роб мог, он уже со мной сделал.
Я медленно иду к нему, останавливаюсь на пороге комнаты, прищуриваясь и прикрывая веки рукой, потому что из-за яркого света боль пронзает мои глаза, и делаю один решительный шаг «на свободу».
- Молодец, - довольно мурлычет Роберт. В его руке я замечаю брелок от моего ошейника, которым он, очевидно, собирался воспользоваться, если бы я начала сопротивляться. – А теперь иди сюда.
Я в замешательстве. Я дезориентирована и смущена. Привыкнув к свету, я осматриваюсь, продолжая щуриться.
Здесь светло и дико непривычно после тёмной жуткой комнаты.
- Малия, - Роб говорит тихо и спокойно.
Я поворачиваюсь к нему и подхожу чуть ближе, в последний момент замечая, что парень стоит возле стола, на котором лежит пистолет. Я замираю, жадно впившись взглядом в оружие. Это мой. Я узнаю его из тысячи. Его у меня забрали в день, когда Рэки проиграл меня в карты. Когда это было? Кажется, сто лет назад.
Голова раскалывается из-за света и свежего воздуха. Здесь прохладно и хорошо.
- Возьми его, - приказывает Роб, и я теряюсь.
Взять его? В чём подвох? Зачем он даёт мне в руки оружие? Я же могу убить его. Оно, скорее всего не заряжено. Да. Точно.
Мне не нужно повторять дважды – я хватаюсь за пистолет и беру его ослабевшими пальцами, ощущая убийственную тяжесть в своей руке.
- Он заряжен, - спокойно говорит Роберт. – У тебя есть два варианта. Убить себя или меня. Патрон всего лишь один.
Я поднимаю взгляд на парня и встречаюсь с его холодными властными карими глазами. Он что с ума сошёл? Так просто говорит мне об этом? Он безумен…
- Давай, - на грани шёпота подначивает меня Роб. – Один выстрел. Всё, как ты захочешь, Малия.
Я медлю. Что-то здесь не так, в чём-то здесь подвох. Если оружие действительно заряжено одним патроном, то я смогу выстрелить. Убью Роберта, и сюда сбежится охрана. Она скрутит меня, и я не знаю, что они со мной сделают. Предоставят мне самую страшную смерть, которую можно найти в этом мире, или будут мучить меня, пока я не сойду с ума окончательно?
Выстрелю себе в голову, и всё это закончится. Роберт победит.
Я резко приставляю пистолет себе к подбородку и пристально смотрю на парня. Он даже не двигается. Одно нажатие. Один выстрел. И я стану свободной. Закончатся все мои страдания. Я буквально вижу, как пуля въедается мне в голову, а мои мозги разлетаются, забрызгивая идеальный пол и стены. Тело падает, а Роберт так и стоит напротив меня, вглядываясь в остывающий труп. Что он почувствует? Радость? Разочарование? Поражение?
А потом я резко направляю пистолет на парня, и усмешка трогает его губы. Мы стоим так несколько секунд, вглядываясь друг другу в глаза.
Я не была близка с Адамом, мы были всего лишь детьми, но последние дни, которые я провела наедине с ним, наедине с его разлагающимся телом, не покидают меня до сих пор.
- У меня тоже был брат, - я сомневаюсь, что это говорит Роберт. Может быть, это просто моё воображение? Может, в этой комнате нет никого, кроме меня? – Младший. У него был рак головного мозга. Ему делали операцию, но он не очнулся после наркоза. Ему было четырнадцать, когда он умер.
Я молчу. Песня нагнетает, но я не могу пошевелиться и выключить её. Не знаю, зачем Роб рассказывает мне это, но мне не нравится такая перемена в нём. Я не чувствую к нему ненависти, а воспоминания об Адаме, смешанные с рассказом Роберта и политые сверху трогательной песней, играющей в плеере, заставляют меня проникнуться жалостью и тоской. Я теряю бдительность, а потом меня охватывает неожиданный страх. Нет. Я не позволю этому человеку сбить меня с толку. Он издевался надо мной, посадил на поводок, лишал воды, пропускал ток через моё тело. И никакие трогательные истории не заставят поменять к нему моё мнение.
- Я похоронил его на кладбище рядом с мамой. Отца у меня не было, - продолжает говорить Роб.
- Зачем ты это рассказываешь мне? – спрашиваю я. – Я не проникнусь к тебе доверием, если ты будешь изливать мне душу.
- Я и не хочу, чтобы ты проникалась ко мне доверием, - Роберт кладёт предплечья на согнутые колени. – Я хочу, чтобы ты ненавидела меня. Я хочу, чтобы все меня ненавидели. Я это заслужил.
Я хмурюсь, непонимающе поворачивая к нему голову. Песня сменяется следующей ещё более грустной, и у меня складывается такое ощущение, словно мне специально закачали сюда все печальные песни этого мира.
- Заслужил? – тихо спрашиваю я, вглядываясь в его профиль, очерченный полумраком. – Чем?
Он сидит, облокотившись затылком о стену, и медленно дышит. Словно статуя. Словно тень.
- Я должен был унаследовать рак от матери, я был старшим, - медленно говорит Роб. – И за что бы я не взялся, я всё получаю. Мне всё сходит с рук. Это как проклятие. Поэтому я постоянно испытываю судьбу. Когда-нибудь моя удача закончится, и всё, что я сделал, вернётся ко мне.
Роб поворачивает голову ко мне, и я замираю. Он смотрит на меня, и в этот самый момент я в таком замешательстве, что совершенно не понимаю, что происходит у меня внутри. Ненависть отступает, смешиваясь с обидой и отвращением, поверх всего этого ложится понимание и сострадание, а потом и нечто иное, но всё это снова пропадает под страхом и недоверием.
- Ты делаешь так, чтобы тебя ненавидели, потому что хочешь, чтобы удача отступала и тебя настигло наказание? – переспрашиваю я.
- Что-то вроде этого. Да, - тихо говорит он. – Может быть, когда-нибудь именно ты убьёшь меня?
Я тихо выдыхаю, и парень пользуется этим. Он неожиданно приближается и целует меня. Я не успеваю сообразить, что происходит, и только через несколько секунд отталкиваю Роберта.
- Перестань…
Парень перехватывает мою руку и толкает меня на пол – я падаю на спину, наушники выскакивают из плеера, и теперь музыка тихо разлетается по пространству.
- Не заставляй меня использовать ошейник, - на выдохе произносит Роб. Его голос звучит серьёзно и настойчиво, словно бы передо мной появляется совершенно другой человек.
Его руки скользят по ногам и заползают под платье, когда парень оказывается между моими ногами. Пальцы сжимают бёдра – Роберт нагибается и целует меня в шею, потому что я отворачиваюсь и не позволяю больше прикоснуться к моим губам. Его руки сжимают грудь и высвобождают её от платья, убирая ткань чуть в сторону.
Я пытаюсь снова оттолкнуть его, но мои руки оказываются прижатыми к полу.
- Я же сказал, - тихо рычит он.
Парень отстраняется, забирается мне под платье и рывками снимает мои трусики. Я пытаюсь отвернуться и спрятаться хотя бы за волосами, потому что прекрасно понимаю, что если буду сопротивляться, то всё закончится хуже, чем я могу себе представить.
Роберт хватает мой подбородок цепкими пальцами и заставляет меня посмотреть на него. Парень нависает – его лицо практически возле моего, глаза распахнутые, тёмные и властные, и неожиданный жар скользит по всему моему телу, словно пожар.
- Ты моя, Малия, - тихо и вкрадчиво говорит Роб.
Второй рукой он расстёгивает свои джинсы, удобнее пристраивается между моих ног, и мне кажется, что я буквально всем своим телом чувствую головку его члена, жаждущего проникнуть в меня. Я замираю, и всё внутри меня тоже.
Роб делает сильный и грубый толчок, входя в меня полностью.
- Только моя.
Снова толчок.
- И я убью каждого, кто прикоснётся к тебе…
Парень целует меня в губы, перехватывает бедро, чтобы было удобнее, и начинает двигаться. Я сбита с толку не только его словами, но и действиями. Я готова ненавидеть и подчиняться одновременно. Я готова прострелить ему голову и впиться в его губы поцелуем. И я не знаю, чего хочу больше.
Мне стыдно. Я чувствую его горячее дыхание на шее и властные руки, блуждающие по телу. Мурашки скользят по коже, и я сжимаю зубы, чтобы не застонать и не показать, что мне всё это нравится.
Роберт двигается то быстро, то прерывисто медленно, проникая глубоко в меня и доставая до самых чувствительных уголков, а затем он неожиданно выходит и резко переворачивает меня на бок. Его рука упирается в моё плечо и прижимает меня лицом к полу.
Парень снова входит в меня, и теперь его движения грубые и сильные. Пальцы хватают мои волосы и оттягивают голову назад – Роб наклоняется ко мне, и от его обжигающего дыхания мне хочется и смеяться и плакать одновременно.
- Ты запомнила? – с придыханием спрашивает Роберт. Я не отвечаю. – Запомнила, что ты только моя? Говори.
- Да, - пытаюсь поменять положение, чтобы шея не так сильно болела, но рука парня крепкая и сильная, и она не отпускает.
- Я не слышу, - рычит Роберт.
- Да, Босс… - чуть громче выдыхаю я.
Пальцы расслабляются, Роб делает последние толчки и выходит из меня, моментально поднимаясь на ноги и оставляя меня на полу, словно сломанную игрушку. Я утыкаюсь лбом в прохладную поверхность, прячась за волосами и утопая в отвращении к себе. Слышу, как Роберт покидает комнату и исчезает, словно никогда ин е приходил сюда, а я просто лежу возле кровати, сломленная и использованная.
Я знала, что когда-нибудь это должно было случиться, но я всегда думала, что смогу сопротивляться и доставить этому кретину как можно больше проблем. А в итоге я просто… Сдалась.
Роберт.
- У тебя никогда не было брата, - тянет Локи, когда я захожу в свой кабинет.
Парень сидит за моим столом и роется в ноутбуке, попутно поглядывая на экраны камер наблюдения.
Я фыркаю и поправляю ворот рубашки, проходя вглубь помещения и заваливаясь на диванчик.
- Подсматриваешь? Тебя это возбуждает? – издеваюсь я.
- Я отключил, когда понял, что ты хочешь её трахнуть, - Локи не смотрит на меня. – И раком у тебя в семье никто не болел. Это так, если ты забыл.
Я закатываю глаза и недолго молчу.
- Я наврал, - сознаюсь я, надувая щёку и подкладывая руки под голову. – Малие об этом не обязательно знать. Все методы для достижения цели хороши, а давить на жалость – самое эффективное. Тем более, когда у неё похожая ситуация.
- Ты ужасен, - тянет Локи. – Она тебя когда-нибудь пристрелит, так что плохая идея делать из неё члена нашего клана. Она опасная игрушка.
- Я знаю, - улыбаюсь себе под нос. – Но ты же в курсе, как я люблю опасность.
Парень ничего не отвечает, а я не собираюсь продолжать разговор. Лёд уже тронулся – я видел это в глазах Малии. Думаю, она будет самым лучшим моим произведением, если не сломается до бесполезного состояния. А я не позволю этому случиться.
The Color Morale – Walls
Глава 19. Что со мной стало?
Малия.
Вокруг меня стены – они сужаются и сдавливают со всех сторон. Свет то включается, то исчезает полностью, из-за отсутствия окон я теряюсь во времени и постепенно начинаю сходить с ума. Сменную одежду мне так и не приносят – я думаю, что Роберт специально заставляет меня носить платье, в котором он меня трахнул, чтобы я почувствовала его власть надо мной, но единственное, что меня преследует всё это время: отвращение к себе. Неприязнь к Робу только увеличивается, когда я вспоминаю свою беспомощность и слабость, и чем дольше я нахожусь здесь, тем сильнее я тону в своих мыслях. Я готова стонать от бессилия.
Парень не приходит ко мне после нашего последнего «откровенного» разговора.
Слишком откровенного.
И я не понимаю, чего он хочет добиться. Он то издевается надо мной, то заставляет выглядеть шикарно для сходки Боссов кланов, то балует едой и безграничными бутылками воды, то принуждает меня к сексу, а теперь вообще решил извести одиночеством.
Когда лежать на кровати становится невозможным, я начинаю ходить от стены к стене, считая минуты до прихода служанки, которая приносит мне поесть. Голова идёт кругом от цифр, они всегда разные и совершенно несвязанные между собой.
В какой-то момент я обрываю подол платья, в котором постоянно путаются мои ноги, и начинаю тренироваться, чтобы хоть как-то убить время. Я отжимаюсь до тех пор, пока силы не покидают меня. Снова брожу по комнате, словно по камере, и постоянно думаю.
Я не была в душе уже давно, и от меня начинает изрядно попахивать. Голова идёт кругом не только от собственного запаха, но и из-за духоты. Кондиционер то включают, то выключают, словно играя со мной. Будто ставя какой-то эксперимент.
Я на грани. Сколько я уже здесь? Неделю? Две? А, может быть, всего лишь пару часов?
Роберт пытается свести меня с ума. В буквальном смысле этого слова. И чем дольше продолжается эта пытка, тем сильнее моё желание выбраться отсюда. Даже у заключённых условия не такие жестокие, как у меня.
Меня держат здесь, словно животное.
Часы превращаются в бесконечность, отвратительное жгучее чувство пустоты охватывает меня и затягивает в свою бездну. Я тону в ней, словно в адской пучине лавового кратера.
Я исследую каждый уголок этой маленькой комнаты, напичканной странными предметами, постепенно въедающимися мне в голову, буквально прощупываю каждый сантиметр стен и пола. Ожидание, неизвестность, непредсказуемость, бездействие, одиночество. Уж лучше бы меня пытали каждый день, чем бросили в клетку и заперли, позабыв о моём существовании.
Интересно, если я перестану есть, ко мне придут и начнут насильно запихивать еду в глотку? Может быть, проверить?
Когда моральных сил не остаётся вообще ни на что, я просто ложусь на кровать и смотрю в потолок. Долго. Достаточно долго, чтобы они начали паниковать, не умерла ли я? Не откусила ли себе язык. Дышу ли я вообще?
К еде я не притрагиваюсь, и когда служанка приносит мне следующую порцию, она даже не удивляется. Просто забирает старый поднос и оставляет в комнате новый. Запах вкусной выпечки смешивается с жареным мясом и расползается по помещению – живот скручивает, и рот наполняется слюнями. Я не двигаюсь.
Сглатываю, медленно и глубоко дыша, прикрываю глаза, чтобы из полумрака выбраться в кромешную темноту. Активность, которая преследовала меня последнее время и которую я совершенно не знала, куда можно деть, сменяется усталостью и ленью. Нет ни физических сил, ни моральных.
Кто я? Что я здесь делаю? Почему со мной всё это происходит. Что со мной стало?
Я убивала людей. Не колеблясь, не испытывая ни капли жалости. Я просто спускала курок и забирала жизни, на которые показывал пальцем Рэки. Я следовала приказам, я была верной и послушной, выполняла всё, что он пожелает. Всегда. С самого начала. И у меня было всё.
А теперь у меня нет ничего.
Дверь медленно открывается, и я открываю веки, поворачивая голову в сторону гостя. Роберт. Он стоит на пороге и смотрит на меня. Я не вижу его лица, потому что здесь темно, а свет у него за спиной перекрывает все черты лица парня. Он кажется дьяволом в божественном свете. Или богом, окутанным тенью.
- Поднимайся, - командует Роб.
Я приподнимаюсь на локтях и осторожно сажусь на кровати. Чего он хочет? Спустя столько времени, которое я провела в одиночестве, меня уже мало что удивит.
- Вставай, Малия, - из его уст моё имя звучит странно и диковато.
Я жадно смотрю ему за спину, понимая, что всего лишь за стенкой находится светлое и просторное помещение, с душевой и с огромными окнами. И я свешиваю ноги с кровати, поднимаясь на ноги. Парень отступает назад и встаёт ко мне боком, показывая, что я должна выйти из своей «комнаты». Я неуверенно переступаю с ноги на ногу. Мне не страшно. Всё, что Роб мог, он уже со мной сделал.
Я медленно иду к нему, останавливаюсь на пороге комнаты, прищуриваясь и прикрывая веки рукой, потому что из-за яркого света боль пронзает мои глаза, и делаю один решительный шаг «на свободу».
- Молодец, - довольно мурлычет Роберт. В его руке я замечаю брелок от моего ошейника, которым он, очевидно, собирался воспользоваться, если бы я начала сопротивляться. – А теперь иди сюда.
Я в замешательстве. Я дезориентирована и смущена. Привыкнув к свету, я осматриваюсь, продолжая щуриться.
Здесь светло и дико непривычно после тёмной жуткой комнаты.
- Малия, - Роб говорит тихо и спокойно.
Я поворачиваюсь к нему и подхожу чуть ближе, в последний момент замечая, что парень стоит возле стола, на котором лежит пистолет. Я замираю, жадно впившись взглядом в оружие. Это мой. Я узнаю его из тысячи. Его у меня забрали в день, когда Рэки проиграл меня в карты. Когда это было? Кажется, сто лет назад.
Голова раскалывается из-за света и свежего воздуха. Здесь прохладно и хорошо.
- Возьми его, - приказывает Роб, и я теряюсь.
Взять его? В чём подвох? Зачем он даёт мне в руки оружие? Я же могу убить его. Оно, скорее всего не заряжено. Да. Точно.
Мне не нужно повторять дважды – я хватаюсь за пистолет и беру его ослабевшими пальцами, ощущая убийственную тяжесть в своей руке.
- Он заряжен, - спокойно говорит Роберт. – У тебя есть два варианта. Убить себя или меня. Патрон всего лишь один.
Я поднимаю взгляд на парня и встречаюсь с его холодными властными карими глазами. Он что с ума сошёл? Так просто говорит мне об этом? Он безумен…
- Давай, - на грани шёпота подначивает меня Роб. – Один выстрел. Всё, как ты захочешь, Малия.
Я медлю. Что-то здесь не так, в чём-то здесь подвох. Если оружие действительно заряжено одним патроном, то я смогу выстрелить. Убью Роберта, и сюда сбежится охрана. Она скрутит меня, и я не знаю, что они со мной сделают. Предоставят мне самую страшную смерть, которую можно найти в этом мире, или будут мучить меня, пока я не сойду с ума окончательно?
Выстрелю себе в голову, и всё это закончится. Роберт победит.
Я резко приставляю пистолет себе к подбородку и пристально смотрю на парня. Он даже не двигается. Одно нажатие. Один выстрел. И я стану свободной. Закончатся все мои страдания. Я буквально вижу, как пуля въедается мне в голову, а мои мозги разлетаются, забрызгивая идеальный пол и стены. Тело падает, а Роберт так и стоит напротив меня, вглядываясь в остывающий труп. Что он почувствует? Радость? Разочарование? Поражение?
А потом я резко направляю пистолет на парня, и усмешка трогает его губы. Мы стоим так несколько секунд, вглядываясь друг другу в глаза.
