Когда я переехал в новую школу, я познакомился с Рори Вудсом. Он учился на два курса старше меня, ему было почти шестнадцать, когда мы с ним сдружились, мне почти четырнадцать. Он был очень похож на меня, словно старший брат, и он всегда был рядом в трудные моменты, словно оберегал от проблем и ненастий.
Но о нём я расскажу потом. Сейчас время Элис Кристалл, моей мачехи, моему кошмару.
Daughter – Numbers
- Мне снова звонил директор из твоей школы, - говорит отец, упорно пытаясь отрезать тупым ножом кусок сочного поджаренного мяса, которое Элис приготовила на ужин.
Мы сидим за столом, в очередной раз изображая любящую и заботящуюся друг о друге семью, и я думаю о том, что ничего хуже в мире и быть не может. Элис плотно поджимает губы, насаживая на вилку куски непослушных брокколи, словно сено на вилы, и её морщины на щеках увеличиваются в два раза. Трейси сидит справа от меня и неохотно катает по тарелке горох. Она ненавидит его так же сильно, как свои розовые очки, которые её заставляет носить мать.
Отец бросает бесполезное занятие и со стуком кладёт нож рядом с тарелкой, поднимая голову и осматривая присутствующих.
- Опять затупился что ли, - бурчит мужчина, откидываясь на спинку стула.
Его взгляд останавливается на мне, и я ёжусь, чувствуя, как неприятная напряжённость сковывает мои мышцы. Я смотрю на свою тарелку, на которой лежат остатки картошки, и медленно начинаю собирать еду в одну кучку, чтобы хоть чем-то себя занять.
- Ты опять пропускаешь занятия.
Это не вопрос.
Если директор действительно звонил моему отцу, то тот уже в курсе, что я не появляюсь в школе уже больше недели. Мне там неприятно. Все косятся на меня, словно я животное в зоопарке, шушукаются за спиной, обсуждают каждое моё движение. Они шарахаются, когда я случайно оказываюсь в опасной близости от них, и боятся меня.
Это раздражает.
Зачем мне ходить в школу, если меня там все ненавидят.
Я ничего не отвечаю, но пристальный прожигающий взгляд отца пронзает меня насквозь. Я напряжён настолько сильно, что готов вскочить на ноги в любую секунду лишь при малейшей опасности. Я наблюдаю за мужчиной боковым зрением, не решаясь посмотреть на него и взглянуть в серые холодные глаза.
Элис неожиданно хлопает свою дочь ладонью по руке, и я вздрагиваю. Вилка выскальзывает из пальцев моей сводной сестры и с громким звоном, разрывающим тишину, падает на тарелку. Руки девчонки прячутся под столом, чтобы женщина не смогла добраться до них.
- Прекрати играть с едой, Трейси, - строго упрекает её мать.
Элис смотрит на мужа, и её взгляд такой недовольный, что я на месте отца вообще исчез бы, пока не поздно. Напряжение между нами нарастает, и я буквально вижу, как оно витает в воздухе.
- Спасибо за ужин, - я решаю поскорее уйти в свою комнату, чтобы не нарваться на лишние неприятности.
Поднявшись на ноги, я отодвигаю стул и уже собираюсь выбраться из-за стола, но громкий голос мужчины останавливает меня.
- Сядь! - рявкает отец, и я послушно опускаюсь на своё месте.
Есть больше не хочется, и остатки картошки совсем не привлекают.
- Мне надоело каждый раз выслушивать от директора, какой ты бестолковый неудачник, - уже тише тянет отец. – Оправдывать тебя… Что ты прячешься за смертью своей матери, - его голос звучит настолько ядовито, что я еле сдерживаю подступающий к горлу порыв отвращения. – Брехня всё это, - он снова пытается приняться за кусок мяса, но тот не слушается его, словно не желает отправляться на смерть в желудок этого человека. – Ты просто избалованный мальчишка, думающий только о себе. Мать тут не при чём.
Я смотрю в свою тарелку, сдерживая нарастающий порыв негодования и злости, пытаюсь сосредоточиться на чём-нибудь другом, а не на брезгливом голосе своего отца.
- Маркус, - Элис пытается вмешаться, словно чувствуя, что если оставить всё без внимания, то семейный ужин закончится очередным скандалом. – Ему не просто, ты же знаешь, - женщина сидит напротив моего отца – она кладёт ладонь на стол чуть ближе к нему, словно пытаясь дотянуться своими костлявыми пальцами до руки мужа, но тот даже не обращает на этот жест никакого внимания. Он бросает вилку, раздражаясь, что даже мясо его не слушается, и подпирает подбородок рукой, прикрывая пальцами рот. – Потерять мать – это самое ужасное, что можно пожелать невинному ребёнку.
Я не верю в то, что она говорит. Невинный ребёнок? Я то? Уж кто-кто, а она точно не должна считать меня невинным ребёнком. Иногда она бывает настолько тошнотворно-слащавой, что хочется блевать.
Трейси удивлённо смотрит на свою мать, словно не ожидая от неё таких слов.
- Я поговорю с ним, - ещё намного приторнее тянет Элис. – Мы поговорим и найдём выход из этой сложной ситуации. Оставь это мне, дорогой.
Я поднимаю голову и медленно перевожу взгляд на женщину: она улыбается, и её веки прищуриваются так сильно, что я еле могу разглядеть карие пронзительные глаза. Она каждый раз так делает, словно боится, что по её взгляду люди смогут понять истинный смысл её слов.
- Хорошо, - сдаётся отец, явно не горящий желанием разбираться с моим школьными проблемами.
Элис довольно улыбается и изящно встаёт из-за стола. Она огибает его и оказывается у меня за спиной, а её цепкие пальцы сжимают моё плечо так сильно, что я даже сквозь кофту чувствую длинные ногти своей мачехи.
- Мы займёмся этим прямо сейчас, - мурлычет она.
Отпустив моё плечо, женщина нагибается к отцу и целует его в щёку своими тонкими губами.
- А вы с Трейси пока уберите со стала и вымойте посуду. Стив, - Элис смотрит на меня, довольно улыбаясь, словно ребёнок, получивший долгожданную игрушку.
Я прищуриваюсь. Оставаться с ней наедине у меня нет никакого желания, но выбора у меня нет. Это лучше, чем оказать в лапах отца. И чем скорее мы начнём, тем быстрее всё это закончится.
Я поджимаю губы и поднимаюсь на ноги, неохотно направляясь за Элис в её кабинет, ставший для меня вторым домом. Там я провожу даже больше времени, чем у себя в спальне.
Ровная осанка Элис Кристалл передо мной похожа маятник, а я сутулюсь, пряча руки в карманах и смотря под ноги. Женщина открывает дверь, пропуская меня вперёд, придерживает её, а, когда я оказываюсь в идеальном бело-сером кабинете и по привычке направляюсь к кожаному креслу, мачеха осторожно закрывает преграду и медленно направляется к своему столу.
Я сажусь, облокачиваясь предплечьями о ноги, и смотрю на свои сцепленные руки.
- Я хочу просто поговорить с тобой, Стив, - тихо тянет Элис, перемещая офисный стул из-за стола ко мне, чтобы между нами «не было никаких преград». Она присаживается и перекидывает ногу на ногу. – Почему ты постоянно прогуливаешь занятия?
Я поджимаю губы, потому что отвечать на поставленные вопросы у меня вообще нет никакого желания, но если я этого не сделаю, я отсюда никогда не уйду. Я уже понял это за всё время, которое провёл здесь.
- Мне там не нравится.
- Почему?
- Потому что, - бурчу я. – Не вижу смысла приходить туда, где мне совсем не рады.
Элис прищуривается.
- Ты считаешь, что в школе тебя не рады видеть?
- Я только что так и сказал, - подняв голову, я смотрю на женщину, пытаясь разглядеть за стёклами очков её самые сокровенные мысли, но вместо них, я вижу только пустоту.
Кристалл молчит, и я отвожу взгляд в сторону, устремляя его на статуэтку, стоящую на столе.
- Ты скучаешь по ней? По своей маме? – не отстаёт она.
Я не отвечаю.
- Конечно же скучаешь, - голос Элис смягчается. Это удивительно, потому что говорить на тему бывшей жены отца она никогда не любила. – Все скучают по своим родным, когда они оставляют нас. Нам их не хватает. Нам хочется вернуть их. Отправиться назад в прошлое и что-нибудь изменить. Но проблема в том, что это невозможно, - я упорно стараюсь игнорировать её взгляд, но буквально всеми клетками тела чувствую его на себе. – Мёртвым место на кладбище, Стив. И то, что ты устраиваешь протесты против меня и своего отца, не вернёт твою мать к жизни.
- Я не устраиваю протесты! – неожиданно выпаливаю я, начиная злиться. Как она вообще может такое говорить. Мёртвым место на кладбище… Это тебе место там, чёртова стерва… - Я же сказал, - смотрю на неё, процедив сквозь зубы. – Мне не нравится в школе. Я ненавижу всё, что связано с ней.
- А что было до смерти твоей мамы? – не сдаётся Элис. – Ты так же прогуливал уроки? По словам твоего отца, ты был прилежным учеником.
Я презрительно осматриваю её, поджимая губы. Да, до того, как мама умерла, я ни разу не прогуливал занятия, не считая тех дней, когда болел. Но это больше не имеет никакого значения.
- Тебе нужен диплом, Стив, - вздыхает женщина, садясь ровно и приглаживая свою одежду. – Тебе нужно закончить среднюю школу и поступить в старшую, а после отправиться в колледж.
- К чёрту колледж, - огрызаюсь я.
Элис снова смотрит на меня, внимательно наблюдая за каждым моим движением.
- Ты боишься, - констатирует факт женщина, заставляя меня занервничать. – Но вот только чего? Людей? Ответственности? Потери? Чего ты боишься, Стив Браун? – её голос с каждым словом становится всё тише и тише, превращаясь в шипение змеи.
Я молчу, потому что не знаю, что ответить. Я не боюсь. Я всего лишь злюсь на отца, который позволил моей маме умереть и который привёл в дом чужую женщину. И я хочу уехать отсюда как можно дальше, чтобы никогда не возвращаться.
- Я хочу уйти, - говорю я, давая понять, что разговор окончен.
Элис вздыхает и облизывает губы, явно чувствуя своё поражение.
- Ладно, иди, - коротко бросает женщина.
Я быстро поднимаюсь на ноги и выхожу из кабинета Элис Кристалл, оставляя её в одиночеству думать над тем, как же всё-таки забраться в мою голову. Но я чувствую, что она уже это сделала. И ей постоянно мало, словно животному, которое не может насытиться после голодной зимы. Ей всегда всё время чего-то мало…
Jose Gonzales – Crosses
Немного отойду от темы своего рассказа и оставлю Элис Кристалл в покое, потому что хочу рассказать историю про Рори Вудса, которая произошла со мной в день нашей первой с ним встречи.
Итак, как я уже говорил, после того, как мой отец женился на моей «новой матери», мы продали наш маленький домик, в котором я провёл всё своё детство, и, выбросив на помойку все тёплые воспоминания, связанные с ним, переехали в коттедж Кристалл.
Элис была самодостаточной женщиной, получившей после гибели мужа всё его имущество и накопленные сбережения, в том числе и уютный большой «замок», смотревшийся на фоне нашего домика настоящим гигантом. Она была главной в психиатрической лечебнице и неплохо зарабатывала, так что я понятия не имею, зачем ей нужен был мой отец и я, ведь Элис спокойно могла обеспечить как себя, так и свою дочь.
Новый дом был слишком непривычным и безумно большим для такого человека, как я. Мы переехали в богатый район города, находившийся недалеко от пристани, и добираться до моей старой школы стало слишком неудобно, но переводить меня в последний учебный год в новое заведение никто не собирался. Я закончил начальную школу, а после отец подыскал для меня место поближе.
Все мои друзья, которые остались в прежней школе, были забыты ещё до того, как я переехал. После смерти мамы я перестал с кем-либо общаться, считая веселившихся детей слишком наивными. Они не знали, что такое потерять любимого человека, они не знали, что означает настоящая боль, и, смотря на своих друзей, я их всех ненавидел. За их смех и улыбки, за безмятежное поведение, а самое главное за то, что никто из них не понимал, что творится у меня в голове, что я чувствую и о чём думаю.
Итак, я оказался в новой средней школе и продолжил строить из себя замкнутого и обиженного на весь мир ребёнка, который страдал из-за смерти матери и который ненавидел женщину, заменившую её. По началу некоторые одноклассники пытались подружиться со мной, поговорить или расспросить про мою жизнь, как это обычно бывает с новенькими, но я не горел желанием заводить знакомства и вообще с кем-либо общаться, поэтому ко мне быстро потеряли интерес и стали избегать, считая меня странным.
Это злило ещё больше, потому что никто так и не смог понять, что творится у меня внутри. Все судили по моему виду, по поведению, по тому, что я сам им показываю, но никто так и не увидел меня настоящего.
Я стал буянить и пропускать уроки, постоянно хулиганил и лез в драки с любым, кто мне не нравился. Из замкнутого ребёнка, которым меня видели в самом начале, я превратился в настоящего хулигана.
И как раз из-за этого Рори Джей Вудс обратил на меня своё внимание. Мне было около четырнадцати, и я учился на первом курсе средней школы. Ему было шестнадцать, но он уже перешёл на последний год обучения, потому что начал свой школьный путь на год позже остальных.
Я его не знал, да и, признаться, никогда не замечал его раньше, потому что был зациклен только на своих собственных проблемах.
Наша встреча произошла через пару месяцев после того, как начался учебный год. В октябре, когда погода ухудшалась с каждым днём, а бесконечные дожди сводили с ума. Тогда я снова сорвал урок, потому что мой одноклассник – Руди Дигроу, местный задира и хулиган похлеще меня самого – снова начал приставать ко мне и пытаться вывести из себя. Ему это нравилось. Я был у него словно зверушка, которую легко можно было разозлить, например, сказав какую-нибудь гадость про мою мать. Они все знали, что я живу с мачехой, потому что болтливые учителя любят разводить сплетни про своих студентов, а подобная информация в учительской долго не задерживается.
Злость – была первым признаком, который заставил Элис Кристалл обратить на меня своё внимание и всерьёз заняться моими мозгами. И даже несмотря на то, что школьный психолог, к которому меня частенько посылал директор, говорила, что это всё естественная реакция на потерю матери и женитьбу отца на чужой женщине, Элис считала, что всё гораздо глубже. Все проблемы у меня внутри, в самых потаённых уголках сознания.
Гнев, которым я не могу управлять, злость и агрессия. Я казался ей идеальным подопытным, который заменил Трейси, девочку, побитую жизнью и вечными материнскими «беседами и тестами».
И вот после очередного сорванного мной урока (хотя инициатором был Руди Дигроу), я сижу на стуле перед кабинетом директора, чтобы в очередной раз выслушать его нудную лекцию по поводу того, что драться в школе и срывать занятия – это ужасно. Потом меня отправят к психологу, а после, возможно, позвонят моему отцу или мачехе и расскажут им о моём плохом поведении. Всё это за последние два месяца было со мной уже раз десять.
У меня кровоточит губа из-за того, что Руди заехал мне кулаком в лицо так сильно, что я упал, чуть ли не ударившись головой об угол парты. Рана саднит, а, когда я слизываю кровь, становится ещё неприятнее.
Дверь кабинета открывается, выпуская оттуда парнишку, который учится на пару курсов старше меня, и прежде чем преграда закрывается, я успеваю услышать голос какой-то женщины, которая осталась внутри, чтобы поговорить с директором.
Я поднимаю взгляд на парня и встречаюсь с его зелёными глазами. На нём армейская кепка и военная футболка, виднеющаяся из-под распахнутой толстовки.
- Зашивать придётся, - говорит он, кивая на мою губу, и я отворачиваюсь, чтобы пристальный взгляд незнакомца перестал прожигать меня.
Но о нём я расскажу потом. Сейчас время Элис Кристалл, моей мачехи, моему кошмару.
Daughter – Numbers
- Мне снова звонил директор из твоей школы, - говорит отец, упорно пытаясь отрезать тупым ножом кусок сочного поджаренного мяса, которое Элис приготовила на ужин.
Мы сидим за столом, в очередной раз изображая любящую и заботящуюся друг о друге семью, и я думаю о том, что ничего хуже в мире и быть не может. Элис плотно поджимает губы, насаживая на вилку куски непослушных брокколи, словно сено на вилы, и её морщины на щеках увеличиваются в два раза. Трейси сидит справа от меня и неохотно катает по тарелке горох. Она ненавидит его так же сильно, как свои розовые очки, которые её заставляет носить мать.
Отец бросает бесполезное занятие и со стуком кладёт нож рядом с тарелкой, поднимая голову и осматривая присутствующих.
- Опять затупился что ли, - бурчит мужчина, откидываясь на спинку стула.
Его взгляд останавливается на мне, и я ёжусь, чувствуя, как неприятная напряжённость сковывает мои мышцы. Я смотрю на свою тарелку, на которой лежат остатки картошки, и медленно начинаю собирать еду в одну кучку, чтобы хоть чем-то себя занять.
- Ты опять пропускаешь занятия.
Это не вопрос.
Если директор действительно звонил моему отцу, то тот уже в курсе, что я не появляюсь в школе уже больше недели. Мне там неприятно. Все косятся на меня, словно я животное в зоопарке, шушукаются за спиной, обсуждают каждое моё движение. Они шарахаются, когда я случайно оказываюсь в опасной близости от них, и боятся меня.
Это раздражает.
Зачем мне ходить в школу, если меня там все ненавидят.
Я ничего не отвечаю, но пристальный прожигающий взгляд отца пронзает меня насквозь. Я напряжён настолько сильно, что готов вскочить на ноги в любую секунду лишь при малейшей опасности. Я наблюдаю за мужчиной боковым зрением, не решаясь посмотреть на него и взглянуть в серые холодные глаза.
Элис неожиданно хлопает свою дочь ладонью по руке, и я вздрагиваю. Вилка выскальзывает из пальцев моей сводной сестры и с громким звоном, разрывающим тишину, падает на тарелку. Руки девчонки прячутся под столом, чтобы женщина не смогла добраться до них.
- Прекрати играть с едой, Трейси, - строго упрекает её мать.
Элис смотрит на мужа, и её взгляд такой недовольный, что я на месте отца вообще исчез бы, пока не поздно. Напряжение между нами нарастает, и я буквально вижу, как оно витает в воздухе.
- Спасибо за ужин, - я решаю поскорее уйти в свою комнату, чтобы не нарваться на лишние неприятности.
Поднявшись на ноги, я отодвигаю стул и уже собираюсь выбраться из-за стола, но громкий голос мужчины останавливает меня.
- Сядь! - рявкает отец, и я послушно опускаюсь на своё месте.
Есть больше не хочется, и остатки картошки совсем не привлекают.
- Мне надоело каждый раз выслушивать от директора, какой ты бестолковый неудачник, - уже тише тянет отец. – Оправдывать тебя… Что ты прячешься за смертью своей матери, - его голос звучит настолько ядовито, что я еле сдерживаю подступающий к горлу порыв отвращения. – Брехня всё это, - он снова пытается приняться за кусок мяса, но тот не слушается его, словно не желает отправляться на смерть в желудок этого человека. – Ты просто избалованный мальчишка, думающий только о себе. Мать тут не при чём.
Я смотрю в свою тарелку, сдерживая нарастающий порыв негодования и злости, пытаюсь сосредоточиться на чём-нибудь другом, а не на брезгливом голосе своего отца.
- Маркус, - Элис пытается вмешаться, словно чувствуя, что если оставить всё без внимания, то семейный ужин закончится очередным скандалом. – Ему не просто, ты же знаешь, - женщина сидит напротив моего отца – она кладёт ладонь на стол чуть ближе к нему, словно пытаясь дотянуться своими костлявыми пальцами до руки мужа, но тот даже не обращает на этот жест никакого внимания. Он бросает вилку, раздражаясь, что даже мясо его не слушается, и подпирает подбородок рукой, прикрывая пальцами рот. – Потерять мать – это самое ужасное, что можно пожелать невинному ребёнку.
Я не верю в то, что она говорит. Невинный ребёнок? Я то? Уж кто-кто, а она точно не должна считать меня невинным ребёнком. Иногда она бывает настолько тошнотворно-слащавой, что хочется блевать.
Трейси удивлённо смотрит на свою мать, словно не ожидая от неё таких слов.
- Я поговорю с ним, - ещё намного приторнее тянет Элис. – Мы поговорим и найдём выход из этой сложной ситуации. Оставь это мне, дорогой.
Я поднимаю голову и медленно перевожу взгляд на женщину: она улыбается, и её веки прищуриваются так сильно, что я еле могу разглядеть карие пронзительные глаза. Она каждый раз так делает, словно боится, что по её взгляду люди смогут понять истинный смысл её слов.
- Хорошо, - сдаётся отец, явно не горящий желанием разбираться с моим школьными проблемами.
Элис довольно улыбается и изящно встаёт из-за стола. Она огибает его и оказывается у меня за спиной, а её цепкие пальцы сжимают моё плечо так сильно, что я даже сквозь кофту чувствую длинные ногти своей мачехи.
- Мы займёмся этим прямо сейчас, - мурлычет она.
Отпустив моё плечо, женщина нагибается к отцу и целует его в щёку своими тонкими губами.
- А вы с Трейси пока уберите со стала и вымойте посуду. Стив, - Элис смотрит на меня, довольно улыбаясь, словно ребёнок, получивший долгожданную игрушку.
Я прищуриваюсь. Оставаться с ней наедине у меня нет никакого желания, но выбора у меня нет. Это лучше, чем оказать в лапах отца. И чем скорее мы начнём, тем быстрее всё это закончится.
Я поджимаю губы и поднимаюсь на ноги, неохотно направляясь за Элис в её кабинет, ставший для меня вторым домом. Там я провожу даже больше времени, чем у себя в спальне.
Ровная осанка Элис Кристалл передо мной похожа маятник, а я сутулюсь, пряча руки в карманах и смотря под ноги. Женщина открывает дверь, пропуская меня вперёд, придерживает её, а, когда я оказываюсь в идеальном бело-сером кабинете и по привычке направляюсь к кожаному креслу, мачеха осторожно закрывает преграду и медленно направляется к своему столу.
Я сажусь, облокачиваясь предплечьями о ноги, и смотрю на свои сцепленные руки.
- Я хочу просто поговорить с тобой, Стив, - тихо тянет Элис, перемещая офисный стул из-за стола ко мне, чтобы между нами «не было никаких преград». Она присаживается и перекидывает ногу на ногу. – Почему ты постоянно прогуливаешь занятия?
Я поджимаю губы, потому что отвечать на поставленные вопросы у меня вообще нет никакого желания, но если я этого не сделаю, я отсюда никогда не уйду. Я уже понял это за всё время, которое провёл здесь.
- Мне там не нравится.
- Почему?
- Потому что, - бурчу я. – Не вижу смысла приходить туда, где мне совсем не рады.
Элис прищуривается.
- Ты считаешь, что в школе тебя не рады видеть?
- Я только что так и сказал, - подняв голову, я смотрю на женщину, пытаясь разглядеть за стёклами очков её самые сокровенные мысли, но вместо них, я вижу только пустоту.
Кристалл молчит, и я отвожу взгляд в сторону, устремляя его на статуэтку, стоящую на столе.
- Ты скучаешь по ней? По своей маме? – не отстаёт она.
Я не отвечаю.
- Конечно же скучаешь, - голос Элис смягчается. Это удивительно, потому что говорить на тему бывшей жены отца она никогда не любила. – Все скучают по своим родным, когда они оставляют нас. Нам их не хватает. Нам хочется вернуть их. Отправиться назад в прошлое и что-нибудь изменить. Но проблема в том, что это невозможно, - я упорно стараюсь игнорировать её взгляд, но буквально всеми клетками тела чувствую его на себе. – Мёртвым место на кладбище, Стив. И то, что ты устраиваешь протесты против меня и своего отца, не вернёт твою мать к жизни.
- Я не устраиваю протесты! – неожиданно выпаливаю я, начиная злиться. Как она вообще может такое говорить. Мёртвым место на кладбище… Это тебе место там, чёртова стерва… - Я же сказал, - смотрю на неё, процедив сквозь зубы. – Мне не нравится в школе. Я ненавижу всё, что связано с ней.
- А что было до смерти твоей мамы? – не сдаётся Элис. – Ты так же прогуливал уроки? По словам твоего отца, ты был прилежным учеником.
Я презрительно осматриваю её, поджимая губы. Да, до того, как мама умерла, я ни разу не прогуливал занятия, не считая тех дней, когда болел. Но это больше не имеет никакого значения.
- Тебе нужен диплом, Стив, - вздыхает женщина, садясь ровно и приглаживая свою одежду. – Тебе нужно закончить среднюю школу и поступить в старшую, а после отправиться в колледж.
- К чёрту колледж, - огрызаюсь я.
Элис снова смотрит на меня, внимательно наблюдая за каждым моим движением.
- Ты боишься, - констатирует факт женщина, заставляя меня занервничать. – Но вот только чего? Людей? Ответственности? Потери? Чего ты боишься, Стив Браун? – её голос с каждым словом становится всё тише и тише, превращаясь в шипение змеи.
Я молчу, потому что не знаю, что ответить. Я не боюсь. Я всего лишь злюсь на отца, который позволил моей маме умереть и который привёл в дом чужую женщину. И я хочу уехать отсюда как можно дальше, чтобы никогда не возвращаться.
- Я хочу уйти, - говорю я, давая понять, что разговор окончен.
Элис вздыхает и облизывает губы, явно чувствуя своё поражение.
- Ладно, иди, - коротко бросает женщина.
Я быстро поднимаюсь на ноги и выхожу из кабинета Элис Кристалл, оставляя её в одиночеству думать над тем, как же всё-таки забраться в мою голову. Но я чувствую, что она уже это сделала. И ей постоянно мало, словно животному, которое не может насытиться после голодной зимы. Ей всегда всё время чего-то мало…
Jose Gonzales – Crosses
Немного отойду от темы своего рассказа и оставлю Элис Кристалл в покое, потому что хочу рассказать историю про Рори Вудса, которая произошла со мной в день нашей первой с ним встречи.
Итак, как я уже говорил, после того, как мой отец женился на моей «новой матери», мы продали наш маленький домик, в котором я провёл всё своё детство, и, выбросив на помойку все тёплые воспоминания, связанные с ним, переехали в коттедж Кристалл.
Элис была самодостаточной женщиной, получившей после гибели мужа всё его имущество и накопленные сбережения, в том числе и уютный большой «замок», смотревшийся на фоне нашего домика настоящим гигантом. Она была главной в психиатрической лечебнице и неплохо зарабатывала, так что я понятия не имею, зачем ей нужен был мой отец и я, ведь Элис спокойно могла обеспечить как себя, так и свою дочь.
Новый дом был слишком непривычным и безумно большим для такого человека, как я. Мы переехали в богатый район города, находившийся недалеко от пристани, и добираться до моей старой школы стало слишком неудобно, но переводить меня в последний учебный год в новое заведение никто не собирался. Я закончил начальную школу, а после отец подыскал для меня место поближе.
Все мои друзья, которые остались в прежней школе, были забыты ещё до того, как я переехал. После смерти мамы я перестал с кем-либо общаться, считая веселившихся детей слишком наивными. Они не знали, что такое потерять любимого человека, они не знали, что означает настоящая боль, и, смотря на своих друзей, я их всех ненавидел. За их смех и улыбки, за безмятежное поведение, а самое главное за то, что никто из них не понимал, что творится у меня в голове, что я чувствую и о чём думаю.
Итак, я оказался в новой средней школе и продолжил строить из себя замкнутого и обиженного на весь мир ребёнка, который страдал из-за смерти матери и который ненавидел женщину, заменившую её. По началу некоторые одноклассники пытались подружиться со мной, поговорить или расспросить про мою жизнь, как это обычно бывает с новенькими, но я не горел желанием заводить знакомства и вообще с кем-либо общаться, поэтому ко мне быстро потеряли интерес и стали избегать, считая меня странным.
Это злило ещё больше, потому что никто так и не смог понять, что творится у меня внутри. Все судили по моему виду, по поведению, по тому, что я сам им показываю, но никто так и не увидел меня настоящего.
Я стал буянить и пропускать уроки, постоянно хулиганил и лез в драки с любым, кто мне не нравился. Из замкнутого ребёнка, которым меня видели в самом начале, я превратился в настоящего хулигана.
И как раз из-за этого Рори Джей Вудс обратил на меня своё внимание. Мне было около четырнадцати, и я учился на первом курсе средней школы. Ему было шестнадцать, но он уже перешёл на последний год обучения, потому что начал свой школьный путь на год позже остальных.
Я его не знал, да и, признаться, никогда не замечал его раньше, потому что был зациклен только на своих собственных проблемах.
Наша встреча произошла через пару месяцев после того, как начался учебный год. В октябре, когда погода ухудшалась с каждым днём, а бесконечные дожди сводили с ума. Тогда я снова сорвал урок, потому что мой одноклассник – Руди Дигроу, местный задира и хулиган похлеще меня самого – снова начал приставать ко мне и пытаться вывести из себя. Ему это нравилось. Я был у него словно зверушка, которую легко можно было разозлить, например, сказав какую-нибудь гадость про мою мать. Они все знали, что я живу с мачехой, потому что болтливые учителя любят разводить сплетни про своих студентов, а подобная информация в учительской долго не задерживается.
Злость – была первым признаком, который заставил Элис Кристалл обратить на меня своё внимание и всерьёз заняться моими мозгами. И даже несмотря на то, что школьный психолог, к которому меня частенько посылал директор, говорила, что это всё естественная реакция на потерю матери и женитьбу отца на чужой женщине, Элис считала, что всё гораздо глубже. Все проблемы у меня внутри, в самых потаённых уголках сознания.
Гнев, которым я не могу управлять, злость и агрессия. Я казался ей идеальным подопытным, который заменил Трейси, девочку, побитую жизнью и вечными материнскими «беседами и тестами».
И вот после очередного сорванного мной урока (хотя инициатором был Руди Дигроу), я сижу на стуле перед кабинетом директора, чтобы в очередной раз выслушать его нудную лекцию по поводу того, что драться в школе и срывать занятия – это ужасно. Потом меня отправят к психологу, а после, возможно, позвонят моему отцу или мачехе и расскажут им о моём плохом поведении. Всё это за последние два месяца было со мной уже раз десять.
У меня кровоточит губа из-за того, что Руди заехал мне кулаком в лицо так сильно, что я упал, чуть ли не ударившись головой об угол парты. Рана саднит, а, когда я слизываю кровь, становится ещё неприятнее.
Дверь кабинета открывается, выпуская оттуда парнишку, который учится на пару курсов старше меня, и прежде чем преграда закрывается, я успеваю услышать голос какой-то женщины, которая осталась внутри, чтобы поговорить с директором.
Я поднимаю взгляд на парня и встречаюсь с его зелёными глазами. На нём армейская кепка и военная футболка, виднеющаяся из-под распахнутой толстовки.
- Зашивать придётся, - говорит он, кивая на мою губу, и я отворачиваюсь, чтобы пристальный взгляд незнакомца перестал прожигать меня.
