- Унгур, - жалобно позвала девушка. Он был последней ее надеждой.
Унгур лишь мельком взглянул на девушку, предложив Очиру откуп.
- Сколько стоит твой браслет? Этого хватит, чтобы забыть эту историю?
Увесистый мешочек звякнул об стол.
- Деньги я приму, ущерб возмещен и скандал я учинять не стану. Но воровство — это плохо, - прибирая мешочек проворчал Очир.
Унгур сердито глянул на Младу и пошел прочь с ярмарки. Мирянка, не мешкая, побежала за ним. Слезы, выступившие от обиды, душили. Нуриец шел быстро, и ей приходилось действительно бежать, чтобы не отстать. А войдя в шатер, девушка тут же принялась оправдываться:
- Унгур, это не я, клянусь предками. Я ничего не брала!
- Раздевайся, - коротко приказал мужчина.
- Что? Зачем? - не поняла Млада.
- Раздевайся, - повторил сквозь зубы нуриец.
Мирянка попятилась назад, обнимая себя руками.
- Не надо!
- Раздевайся или я сам тебя раздену! - повысил голос Унгур и угрожающе шагнул вперед.
Млада всхлипнула и второпях скинула с себя одежду, оставшись в одной тоненькой сорочке.
- Выйдешь из шатра, прибью, - пригрозил мужчина, сгреб вещи и вышел.
- Как же я выйду без одежды? – оставшись одна, недоумевая, прошептала девушка.
Мирянка без сил опустилась на шкуры и зарыдала. Всего за полчаса она испытала страх, унижение и обиду. А ведь день начинался так радостно. Вся накопившаяся в ней боль перетекала солеными слезами в подушку. Наревевшись, Млада уснула. Ночь незаметно опустилась на лагерь. Небо усеялось мириадами звезд, а круглая желтоватая луна висела так низко, что светила ярче любого уличного факела. Унгур тихо вошел в шатер и убедившись, что мирянка спит, разделся и лег.
Ночь выдалась холодная, и тоненького покрывала уже было недостаточно. Но воину, с закаленным телом и привыкшему к походной жизни на это было плевать. Воину, но не мирянке. В тишине нуриец уловил дрожание девушки и характерное постукивание зубами. Вспомнив, что Млада осталась в одной тонкой сорочке и видимо сильно замерзла, Унгур переполз к ней и забрался под покрывало.
- Не дрожи, сейчас отогреешься, - прошептал он, обнимая мирянку со спины.
Пытаясь согреться Млада лежала свернувшись калачиком. А почувствовав тепло сама сильнее прижалась к Унгуру. И тоже прошептала:
- Это не я.
- Я знаю, - еле слышно согласился нуриец.
Млада развернулась лицом к варвару.
- Тогда почему же ты злишься на меня?
- Я злюсь не на тебя, а на себя, - покаялся он - Что же я за мужчина, если не могу уберечь от беды свою женщину.
Так приятно было услышать из уст варвара слова поддержки и заботы, а не брань, что Млада с радостью приняла их, как извинения. Согреваясь телом, она согревалась и душой. Обида отступала, рождая чувства умиротворения и благодарности. Даже близкое присутствие мужчины не пугало. Сегодня он раскрылся для нее с другой стороны.
- Он правда мог отрубить мне руку? - спросила мирянка жалобно.
- Правда, - честно ответил нуриец.
- Мне было страшно.
- Мне тоже, - признался воин в первую очередь самому себе.
Хоть в темноте и не было видно, Унгур знал, что Млада смотрит на него сейчас своими широко распахнутыми голубыми глазами. Он отыскал ее губы и стал покрывать их нежными короткими поцелуями. Девушка стыдливо приложила руку к плечу мужчины, чтобы оттолкнуть. Но то ли мирянке вовсе не хотелось прогонять нурийца, то ли сопротивление было слабым, Унгур не стал останавливаться. Лишь прошептал между поцелуями:
- Мирянская ведьма.
- Нурийский варвар, - выдохнула Млада, отвечая на поцелуи.
Ласки постепенно становились откровеннее, а поцелуи дольше и глубже. Сквозь тонкую ткань сорочки девушка чувствовала горячие мужские руки.
- Ведьма, - шептал, теряя голову, нуриец.
- Варвар, - вторила мирянка, впервые отдаваясь страсти. Впервые прикасаясь к обнаженному мужчине. Ей больше не было страшно. Полностью подчиняясь чувствам, Млада даже не заметила, когда с ее тела исчезла сорочка. Последняя преграда. Задыхаясь от непрерывных поцелуев, девушка отклонилась, чтобы судорожно втянуть в легкие воздух.
- Моя ведьма, - хрипел Унгур.
- Мой варвар, - стонала Млада.
Утро было тихим и прохладным. После жаркой ночи Млада проснулась, ощущая холод, и поняла, что снова осталась одна. Вместо мужчины рядом на подушке лежал цветок.
- Как же рано он встал, чтобы принести цветок, - улыбнулась Млада, и приподнявшись на локте, вздохнула, - а одежду не оставил... варвар.
К концу осени стал падать первый снег. Редкие снежинки таяли, не долетая до земли. На пороге зима, а значит, пришло время нурам возвращаться домой, в свои города, к своим семьям. Последний поход за данью - и войско надолго свернет свой шатровый лагерь, отправившись в родные земли.
Млада зашла в шатер и подула на озябшие пальцы. Ветер растрепал ее собранные в косу волосы, а от студеного воздуха раскраснелся нос. И все равно Унгур залюбовался ей, но виду не показал и проворчал:
- Что так долго, я же опоздаю?
Мирянка от негодования уперла руки в бока и наябедничала:
- Этот скряга, ваш хондэ Чаалун не хотел мне продавать. Говорит тебе - то есть мне - не продам. Я говорю, чем же я хуже других? Или ты от инбаши Унгура не хочешь деньги принимать. Как твое имя услышал, сразу милым стал, да услужливым.
- Чего это он? - искренне удивился Унгур. – Эх, некогда мне сейчас, разбираться. Не годится командующему позже своих подчиненных приходить.
Унгур, закинув за спину мешок, торопливо вышел из шатра и направился к месту сбора. Млада шла рядом. Только в этот раз она провожала нурийца по велению души.
- Я думаю Чаалуна кто-то подговорил. Это все потому, что я мирянка, меня в лагере не любят, - поделилась своими думами наложница.
- Не наговаривай, ну и что, что мирянка, никому до этого нет дела, - отмахнулся нуриец от девичьих фантазий.
Спорить перед дорогой Млада не решилась, а потому она обняла Унгура и бескорыстно пожелала:
- Возвращайся поскорее, живым и здоровым. А девушек не смей привозить.
- Мне и тебя одной хватает, - улыбнувшись ответил мужчина.
- Я буду ждать, - пообещала мирянка и без лишней скромности поцеловала Унгура. Но, опомнившись, что на них смотрят, отступила и покраснела.
Нуриец усмехнулся, вскочил на коня и не оглядываясь повел своих людей. А Млада отыскала глазами Айлу и поспешила к ней с расспросами.
- Айла, Унгур не говорит ничего, но в последнее время грустный ходит. Вот растолкуй мне. Мы уже полгода все с места на место переезжаем. Это последний поход за данью. Теперь нуры домой вернутся. Все радуются, а этот грустит.
- Я не знаю, - слишком торопливо ответила нурийка, уставившись на свои сапожки-гутулы.
- Ой, Айла, что-то ты темнишь, я же вижу.
- Я думаю, это из-за тебя,
- Из-за меня?
- Унгур не хочет с тобой расставаться, вот и печалится.
- А зачем ему со мной расставаться? - совсем растерялась Млада.
- Не знаю, спроси у него когда вернется. Пойду я, - сердито буркнула Айла.
- Сэйн байэ, Айла, - попрощалась на нурийском мирняка понимая, что подруга больше ничего не скажет.
- Сэйн байэ, - торопливо ответила Айла и сбежала.
Млада лишь головой укоризненно покачала:
- О чем ты не хочешь говорить мне, Айла? Почему Унгуру надо со мной расстаться?
***
Десять дней тянулись мучительно долго. Млада тревожилась из-за слов Айлы и отчужденности Унгура. Что же они скрывают от нее? Помешивая мясо в котелке, висящем над костром, она настолько погрузилась в свои мысли, что не сразу услышала стук копыт за спиной. А повернувшись, улыбнулась, и сердце запрыгало в груди от радости. Унгур едва успел соскочить с лошади, как Млада уже повисла у него на шее.
- Вернулись! - проворковала девушка, прижимаясь к груди нурийца.
Унгур приобняв одной рукой гибкий стан, поцеловал ее в макушку.
- Неужели меня так тепло встречают? И кто? Сама мирянка!
Млада было взглянула на мужчину с укором, да, увидев в его глазах нежность, уступила. Пусть подшучивает. Он только рядом стоит, а по телу уже тепло разливается.
- Отдыхай, - схватив коня под уздцы, повелела девушка, - я сама отведу в стойло.
Унгур кивнул, ласково провел рукой Младе по щеке и вошел в шатер. А немного погодя туда же, словно бабочка, влетела мирянка.
- Привязала? - спросил Унгур.
Млада закивала.
- Обтерла?
Девушка снова ответила кивком.
- Еды и воды оставила?
К кивку добавилась широкая улыбка.
- Молодец! - похвалил мужчина, обнял и наградил поцелуем. - Я соскучился!
- Я тоже! - млела мирянка в объятиях нурийца.
Стук о деревянную балку известил о приходе гостя. И в шатер тут же просунулась голова Чаалуна.
- Унгур, твой конь бегает по лагерю. Уже несколько шатров снес. Уйми его и побыстрее, пока до беды не дошло.
- Спасибо, Чаалун, - опешил от такой новости Унгур и устремился за соплеменником. Потянувшейся за ним Младе приказал: - Останься!
Не смея ослушаться, девушка осталась в шатре и усевшись напротив входа ждала пока не вернулся нуриец.
- Еле поймал. Что за Сайтан в него вселился? Млада, ты же сказала, что привязала, - не скрывал недовольства нуриец.
- Так и было, - спокойно подтвердила мирянка и поднялась. Вины за ней нет. Да и мужчину своего она не боялась, как другие наложницы.
- Значит, плохо привязала.
- Нет, Унгур, не в этом дело, - возразила девушка. - Это кто-то нарочно его выпустил, да еще и напугал.
- Кому это надо?
- Я не знаю.
- Просто ты сделала все безответственно, - упрекнул Унгур.
- Почему ты никогда мне не веришь? - Млада и голоса не повысила, а в шатре будто морозом дохнуло. - Я никогда тебе не жаловалась, а ведь кто-то мне пакостит. Сколько раз мне приходилось перестирывать белье, потому что оно было сорвано с веревки и разбросано по земле? А тот случай на ярмарке? А нежелание Чаалуна со мной сторговаться?
- Да кому нужно тебе вредить? Никто в лагере не бранится, ты же все время недовольна. Только с тобой и происходят напасти! Чудно, ей Богу. Повзрослей уже, Млада.
Нуриец отвернулся. Он не хотел ссоры, но пока наложница не станет более ответственной, так и будет придумывать себе несчастья. Это не первая перебранка. И все же, как ни старался мужчина сдержать раздражение, нежелание девушки признать вину лишь сильнее разжигало его. Млада, напротив, не чувствовала ничего, кроме пустоты. Сколько можно злиться и обижаться. Унгур не хочет замечать очевидного, не хочет верить ей. Пусть так и будет. Она тоже устала все время оправдываться. Мирянка не спеша подошла к нурийцу, прижалась челом к его спине и тихо попросила:
- Отпусти меня. Скажи, что отослал мою голову. Не могу я здесь больше...
Нуриец напрягся и шагнул вперед, Потеряв опору, Млада покачнулась. Но сдаваться не желала:
- ТЫ ненавидишь меня, в ЛАГЕРЕ ненавидят меня. Мне тяжело!
Унгур повернулся. В его глазах больше не было злости и раздражения. Ему отчаянно захотелось сжать в объятиях свою упрямицу.
- Я не ненавижу тебя. Я злюсь! Злюсь, потому что тебе приходиться трудно. Злюсь, что не могу оградить тебя от проблем. Злюсь, что не смотря ни на что, не могу отпустить.
Млада вновь прижалась к нурийцу.
- Ох, как все перепуталось. Да как же нам распутать этот клубок ? Все нитки словно в тугой узел связались.
- Верно, не распутать его уже. Разве что острым кинжалом безжалостно разрезать на мелкие кусочки…- зашептал Унгур, только крепче обнимая наложницу.
Той ночью не было страсти. Не было огня. Было нечто большее. Чувства вплетались в каждое слово, каждый поцелуй, каждый вдох и выдох.
***
Млада приняла из рук Айлы чашу с травяным чаем. Она любила проводить время в ее шатре. Фаэнчим не возражал. А вот когда сама Айла бывала у других, не любил
- Кто же меня так невзлюбил? - сделав глоток ароматного напитка задумчиво спросила Млада.
- Это Эйсу, - неожиданно призналась подруга.
- Эйсу?
Удивление мирянки было столь велико, что Айла решила будто девушка не помнит ее и уточнила:
- Наложница тыинбаши Исугэна.
- За что? Что я ей сделала? - пригорюнилась Млада, даже чашу отставила.
- Она не любит всех мирян. А ты мирянка.
- За что она к нам ненависть питает?
Айла отпив из чаши, равнодушно пояснила:
- Отец ее от руки мирянина погиб. А ее саму год назад дядя продал как наложницу Исугэну.
Млада даже рот раскрыла от изумления.
- Родной дядя? Зачем он так поступил?
- И своя семья большая, да еще дети погибшего брата на шее. Эйсу самая старшая и к тому же очень красивая. Много денег дядя выручил за нее, - поведала Айла спокойно, даже бровью не повела. Для нуров в этом не было ничего неблагопристойного.
- Айла, мы должны поквитаться. Не гоже ей все с рук спускать , – снова взяв в руки чашу, решительно заявила мирянка.
- А что мы можем сделать?
- Я пойду к ней и все выскажу. Либо надо ее разоблачить.
- Нет, нельзя! - испугалась нурийка, чуть не выронив чашу из рук.
- Да почему же?
Подруга даже в лице изменилась. Равнодушие сменилось страхом:
- Большие неприятности будут. Эйсу любимица самого хана. Унгуру это не понравится. Унгур будет зол. Фаэнчим будет зол.
- Я не боюсь Унгура, пусть сердится, - расхорохорилась мирянка.
- А я боюсь Фаэнчима.
- Он бьет тебя? Груб с тобой? - Млада не раз видела Фаэнчима в плохом настроении и знала, что он куда более жесток чем Унгур.
- Не-е-ет, - вздохнула нурийка, - но ударить может. Я стараюсь его не злить.
Девушка с состраданием посмотрела на подругу.
- Грубые мужчины и у нас водятся.
- Я уже пять лет с Фаэнчимом, научилась узнавать его настроение, - улыбнулась Айла. Ей не хотелось видеть жалость в глазах мирянки..
Млада снова отпила из чаши. В задумчивости она уставилась на шкуру под ногами. Ее мыслями завладела другая нурийка.
- Айла, никак в толк не возьму. Если Эйсу - наложница Исугэна, то почему она любимица хана?
Айла наклонилась к мирянке и почти шепотом растолковала:
- Мать Эйсу - троюродная сестра жены хана.
Млада чуть чаем не поперхнулась:
- Да, против такой родни не стоит бодаться.
Айла сочувственно покивала и подлила еще травяного напитка себе и мирянке.
Последняя неделя осени была не просто холодной. Уже чувствовался легкий морозец, а по утрам роса превращалась в капельки льда. Млада лежала на груди Унгура и пальчиком выводила узоры на его плече. Мужчина прикрыл глаза, но не спал. В последние дни он был особенно молчалив. Мирянка понимала, что в душе его кошки скребут, но выспрашивать не решалась. Нет, не рассердить нурийца она остерегалась, а услышать то, что и на ее груди камнем ляжет. Но сколько еще ждать? Хуже всего не знать, что готовит тебе завтрашний день. Млада подняла голову и присмотрелась к смурному лицу Угура.
- Ты снова где-то далеко. В своих мыслях.
Мужчина открыл глаза.
- Ты со мной даже в моих мыслях.
- Расскажи мне о своем народе, о вашей столице.
- Аль-Джадин красивый, как и все наши города - Иль-Карум, Иль-Бату...
Девушке пришлось приподняться на руке, чтобы разговор был глаза в глаза.
Унгур лишь мельком взглянул на девушку, предложив Очиру откуп.
- Сколько стоит твой браслет? Этого хватит, чтобы забыть эту историю?
Увесистый мешочек звякнул об стол.
- Деньги я приму, ущерб возмещен и скандал я учинять не стану. Но воровство — это плохо, - прибирая мешочек проворчал Очир.
Унгур сердито глянул на Младу и пошел прочь с ярмарки. Мирянка, не мешкая, побежала за ним. Слезы, выступившие от обиды, душили. Нуриец шел быстро, и ей приходилось действительно бежать, чтобы не отстать. А войдя в шатер, девушка тут же принялась оправдываться:
- Унгур, это не я, клянусь предками. Я ничего не брала!
- Раздевайся, - коротко приказал мужчина.
- Что? Зачем? - не поняла Млада.
- Раздевайся, - повторил сквозь зубы нуриец.
Мирянка попятилась назад, обнимая себя руками.
- Не надо!
- Раздевайся или я сам тебя раздену! - повысил голос Унгур и угрожающе шагнул вперед.
Млада всхлипнула и второпях скинула с себя одежду, оставшись в одной тоненькой сорочке.
- Выйдешь из шатра, прибью, - пригрозил мужчина, сгреб вещи и вышел.
- Как же я выйду без одежды? – оставшись одна, недоумевая, прошептала девушка.
Мирянка без сил опустилась на шкуры и зарыдала. Всего за полчаса она испытала страх, унижение и обиду. А ведь день начинался так радостно. Вся накопившаяся в ней боль перетекала солеными слезами в подушку. Наревевшись, Млада уснула. Ночь незаметно опустилась на лагерь. Небо усеялось мириадами звезд, а круглая желтоватая луна висела так низко, что светила ярче любого уличного факела. Унгур тихо вошел в шатер и убедившись, что мирянка спит, разделся и лег.
Ночь выдалась холодная, и тоненького покрывала уже было недостаточно. Но воину, с закаленным телом и привыкшему к походной жизни на это было плевать. Воину, но не мирянке. В тишине нуриец уловил дрожание девушки и характерное постукивание зубами. Вспомнив, что Млада осталась в одной тонкой сорочке и видимо сильно замерзла, Унгур переполз к ней и забрался под покрывало.
- Не дрожи, сейчас отогреешься, - прошептал он, обнимая мирянку со спины.
Пытаясь согреться Млада лежала свернувшись калачиком. А почувствовав тепло сама сильнее прижалась к Унгуру. И тоже прошептала:
- Это не я.
- Я знаю, - еле слышно согласился нуриец.
Млада развернулась лицом к варвару.
- Тогда почему же ты злишься на меня?
- Я злюсь не на тебя, а на себя, - покаялся он - Что же я за мужчина, если не могу уберечь от беды свою женщину.
Так приятно было услышать из уст варвара слова поддержки и заботы, а не брань, что Млада с радостью приняла их, как извинения. Согреваясь телом, она согревалась и душой. Обида отступала, рождая чувства умиротворения и благодарности. Даже близкое присутствие мужчины не пугало. Сегодня он раскрылся для нее с другой стороны.
- Он правда мог отрубить мне руку? - спросила мирянка жалобно.
- Правда, - честно ответил нуриец.
- Мне было страшно.
- Мне тоже, - признался воин в первую очередь самому себе.
Хоть в темноте и не было видно, Унгур знал, что Млада смотрит на него сейчас своими широко распахнутыми голубыми глазами. Он отыскал ее губы и стал покрывать их нежными короткими поцелуями. Девушка стыдливо приложила руку к плечу мужчины, чтобы оттолкнуть. Но то ли мирянке вовсе не хотелось прогонять нурийца, то ли сопротивление было слабым, Унгур не стал останавливаться. Лишь прошептал между поцелуями:
- Мирянская ведьма.
- Нурийский варвар, - выдохнула Млада, отвечая на поцелуи.
Ласки постепенно становились откровеннее, а поцелуи дольше и глубже. Сквозь тонкую ткань сорочки девушка чувствовала горячие мужские руки.
- Ведьма, - шептал, теряя голову, нуриец.
- Варвар, - вторила мирянка, впервые отдаваясь страсти. Впервые прикасаясь к обнаженному мужчине. Ей больше не было страшно. Полностью подчиняясь чувствам, Млада даже не заметила, когда с ее тела исчезла сорочка. Последняя преграда. Задыхаясь от непрерывных поцелуев, девушка отклонилась, чтобы судорожно втянуть в легкие воздух.
- Моя ведьма, - хрипел Унгур.
- Мой варвар, - стонала Млада.
Утро было тихим и прохладным. После жаркой ночи Млада проснулась, ощущая холод, и поняла, что снова осталась одна. Вместо мужчины рядом на подушке лежал цветок.
- Как же рано он встал, чтобы принести цветок, - улыбнулась Млада, и приподнявшись на локте, вздохнула, - а одежду не оставил... варвар.
Глава 10. Да, против такой родни не стоит бодаться
К концу осени стал падать первый снег. Редкие снежинки таяли, не долетая до земли. На пороге зима, а значит, пришло время нурам возвращаться домой, в свои города, к своим семьям. Последний поход за данью - и войско надолго свернет свой шатровый лагерь, отправившись в родные земли.
Млада зашла в шатер и подула на озябшие пальцы. Ветер растрепал ее собранные в косу волосы, а от студеного воздуха раскраснелся нос. И все равно Унгур залюбовался ей, но виду не показал и проворчал:
- Что так долго, я же опоздаю?
Мирянка от негодования уперла руки в бока и наябедничала:
- Этот скряга, ваш хондэ Чаалун не хотел мне продавать. Говорит тебе - то есть мне - не продам. Я говорю, чем же я хуже других? Или ты от инбаши Унгура не хочешь деньги принимать. Как твое имя услышал, сразу милым стал, да услужливым.
- Чего это он? - искренне удивился Унгур. – Эх, некогда мне сейчас, разбираться. Не годится командующему позже своих подчиненных приходить.
Унгур, закинув за спину мешок, торопливо вышел из шатра и направился к месту сбора. Млада шла рядом. Только в этот раз она провожала нурийца по велению души.
- Я думаю Чаалуна кто-то подговорил. Это все потому, что я мирянка, меня в лагере не любят, - поделилась своими думами наложница.
- Не наговаривай, ну и что, что мирянка, никому до этого нет дела, - отмахнулся нуриец от девичьих фантазий.
Спорить перед дорогой Млада не решилась, а потому она обняла Унгура и бескорыстно пожелала:
- Возвращайся поскорее, живым и здоровым. А девушек не смей привозить.
- Мне и тебя одной хватает, - улыбнувшись ответил мужчина.
- Я буду ждать, - пообещала мирянка и без лишней скромности поцеловала Унгура. Но, опомнившись, что на них смотрят, отступила и покраснела.
Нуриец усмехнулся, вскочил на коня и не оглядываясь повел своих людей. А Млада отыскала глазами Айлу и поспешила к ней с расспросами.
- Айла, Унгур не говорит ничего, но в последнее время грустный ходит. Вот растолкуй мне. Мы уже полгода все с места на место переезжаем. Это последний поход за данью. Теперь нуры домой вернутся. Все радуются, а этот грустит.
- Я не знаю, - слишком торопливо ответила нурийка, уставившись на свои сапожки-гутулы.
- Ой, Айла, что-то ты темнишь, я же вижу.
- Я думаю, это из-за тебя,
- Из-за меня?
- Унгур не хочет с тобой расставаться, вот и печалится.
- А зачем ему со мной расставаться? - совсем растерялась Млада.
- Не знаю, спроси у него когда вернется. Пойду я, - сердито буркнула Айла.
- Сэйн байэ, Айла, - попрощалась на нурийском мирняка понимая, что подруга больше ничего не скажет.
- Сэйн байэ, - торопливо ответила Айла и сбежала.
Млада лишь головой укоризненно покачала:
- О чем ты не хочешь говорить мне, Айла? Почему Унгуру надо со мной расстаться?
***
Десять дней тянулись мучительно долго. Млада тревожилась из-за слов Айлы и отчужденности Унгура. Что же они скрывают от нее? Помешивая мясо в котелке, висящем над костром, она настолько погрузилась в свои мысли, что не сразу услышала стук копыт за спиной. А повернувшись, улыбнулась, и сердце запрыгало в груди от радости. Унгур едва успел соскочить с лошади, как Млада уже повисла у него на шее.
- Вернулись! - проворковала девушка, прижимаясь к груди нурийца.
Унгур приобняв одной рукой гибкий стан, поцеловал ее в макушку.
- Неужели меня так тепло встречают? И кто? Сама мирянка!
Млада было взглянула на мужчину с укором, да, увидев в его глазах нежность, уступила. Пусть подшучивает. Он только рядом стоит, а по телу уже тепло разливается.
- Отдыхай, - схватив коня под уздцы, повелела девушка, - я сама отведу в стойло.
Унгур кивнул, ласково провел рукой Младе по щеке и вошел в шатер. А немного погодя туда же, словно бабочка, влетела мирянка.
- Привязала? - спросил Унгур.
Млада закивала.
- Обтерла?
Девушка снова ответила кивком.
- Еды и воды оставила?
К кивку добавилась широкая улыбка.
- Молодец! - похвалил мужчина, обнял и наградил поцелуем. - Я соскучился!
- Я тоже! - млела мирянка в объятиях нурийца.
Стук о деревянную балку известил о приходе гостя. И в шатер тут же просунулась голова Чаалуна.
- Унгур, твой конь бегает по лагерю. Уже несколько шатров снес. Уйми его и побыстрее, пока до беды не дошло.
- Спасибо, Чаалун, - опешил от такой новости Унгур и устремился за соплеменником. Потянувшейся за ним Младе приказал: - Останься!
Не смея ослушаться, девушка осталась в шатре и усевшись напротив входа ждала пока не вернулся нуриец.
- Еле поймал. Что за Сайтан в него вселился? Млада, ты же сказала, что привязала, - не скрывал недовольства нуриец.
- Так и было, - спокойно подтвердила мирянка и поднялась. Вины за ней нет. Да и мужчину своего она не боялась, как другие наложницы.
- Значит, плохо привязала.
- Нет, Унгур, не в этом дело, - возразила девушка. - Это кто-то нарочно его выпустил, да еще и напугал.
- Кому это надо?
- Я не знаю.
- Просто ты сделала все безответственно, - упрекнул Унгур.
- Почему ты никогда мне не веришь? - Млада и голоса не повысила, а в шатре будто морозом дохнуло. - Я никогда тебе не жаловалась, а ведь кто-то мне пакостит. Сколько раз мне приходилось перестирывать белье, потому что оно было сорвано с веревки и разбросано по земле? А тот случай на ярмарке? А нежелание Чаалуна со мной сторговаться?
- Да кому нужно тебе вредить? Никто в лагере не бранится, ты же все время недовольна. Только с тобой и происходят напасти! Чудно, ей Богу. Повзрослей уже, Млада.
Нуриец отвернулся. Он не хотел ссоры, но пока наложница не станет более ответственной, так и будет придумывать себе несчастья. Это не первая перебранка. И все же, как ни старался мужчина сдержать раздражение, нежелание девушки признать вину лишь сильнее разжигало его. Млада, напротив, не чувствовала ничего, кроме пустоты. Сколько можно злиться и обижаться. Унгур не хочет замечать очевидного, не хочет верить ей. Пусть так и будет. Она тоже устала все время оправдываться. Мирянка не спеша подошла к нурийцу, прижалась челом к его спине и тихо попросила:
- Отпусти меня. Скажи, что отослал мою голову. Не могу я здесь больше...
Нуриец напрягся и шагнул вперед, Потеряв опору, Млада покачнулась. Но сдаваться не желала:
- ТЫ ненавидишь меня, в ЛАГЕРЕ ненавидят меня. Мне тяжело!
Унгур повернулся. В его глазах больше не было злости и раздражения. Ему отчаянно захотелось сжать в объятиях свою упрямицу.
- Я не ненавижу тебя. Я злюсь! Злюсь, потому что тебе приходиться трудно. Злюсь, что не могу оградить тебя от проблем. Злюсь, что не смотря ни на что, не могу отпустить.
Млада вновь прижалась к нурийцу.
- Ох, как все перепуталось. Да как же нам распутать этот клубок ? Все нитки словно в тугой узел связались.
- Верно, не распутать его уже. Разве что острым кинжалом безжалостно разрезать на мелкие кусочки…- зашептал Унгур, только крепче обнимая наложницу.
Той ночью не было страсти. Не было огня. Было нечто большее. Чувства вплетались в каждое слово, каждый поцелуй, каждый вдох и выдох.
***
Млада приняла из рук Айлы чашу с травяным чаем. Она любила проводить время в ее шатре. Фаэнчим не возражал. А вот когда сама Айла бывала у других, не любил
- Кто же меня так невзлюбил? - сделав глоток ароматного напитка задумчиво спросила Млада.
- Это Эйсу, - неожиданно призналась подруга.
- Эйсу?
Удивление мирянки было столь велико, что Айла решила будто девушка не помнит ее и уточнила:
- Наложница тыинбаши Исугэна.
- За что? Что я ей сделала? - пригорюнилась Млада, даже чашу отставила.
- Она не любит всех мирян. А ты мирянка.
- За что она к нам ненависть питает?
Айла отпив из чаши, равнодушно пояснила:
- Отец ее от руки мирянина погиб. А ее саму год назад дядя продал как наложницу Исугэну.
Млада даже рот раскрыла от изумления.
- Родной дядя? Зачем он так поступил?
- И своя семья большая, да еще дети погибшего брата на шее. Эйсу самая старшая и к тому же очень красивая. Много денег дядя выручил за нее, - поведала Айла спокойно, даже бровью не повела. Для нуров в этом не было ничего неблагопристойного.
- Айла, мы должны поквитаться. Не гоже ей все с рук спускать , – снова взяв в руки чашу, решительно заявила мирянка.
- А что мы можем сделать?
- Я пойду к ней и все выскажу. Либо надо ее разоблачить.
- Нет, нельзя! - испугалась нурийка, чуть не выронив чашу из рук.
- Да почему же?
Подруга даже в лице изменилась. Равнодушие сменилось страхом:
- Большие неприятности будут. Эйсу любимица самого хана. Унгуру это не понравится. Унгур будет зол. Фаэнчим будет зол.
- Я не боюсь Унгура, пусть сердится, - расхорохорилась мирянка.
- А я боюсь Фаэнчима.
- Он бьет тебя? Груб с тобой? - Млада не раз видела Фаэнчима в плохом настроении и знала, что он куда более жесток чем Унгур.
- Не-е-ет, - вздохнула нурийка, - но ударить может. Я стараюсь его не злить.
Девушка с состраданием посмотрела на подругу.
- Грубые мужчины и у нас водятся.
- Я уже пять лет с Фаэнчимом, научилась узнавать его настроение, - улыбнулась Айла. Ей не хотелось видеть жалость в глазах мирянки..
Млада снова отпила из чаши. В задумчивости она уставилась на шкуру под ногами. Ее мыслями завладела другая нурийка.
- Айла, никак в толк не возьму. Если Эйсу - наложница Исугэна, то почему она любимица хана?
Айла наклонилась к мирянке и почти шепотом растолковала:
- Мать Эйсу - троюродная сестра жены хана.
Млада чуть чаем не поперхнулась:
- Да, против такой родни не стоит бодаться.
Айла сочувственно покивала и подлила еще травяного напитка себе и мирянке.
Глава 11. Поведай, что тебя так тяготит
Последняя неделя осени была не просто холодной. Уже чувствовался легкий морозец, а по утрам роса превращалась в капельки льда. Млада лежала на груди Унгура и пальчиком выводила узоры на его плече. Мужчина прикрыл глаза, но не спал. В последние дни он был особенно молчалив. Мирянка понимала, что в душе его кошки скребут, но выспрашивать не решалась. Нет, не рассердить нурийца она остерегалась, а услышать то, что и на ее груди камнем ляжет. Но сколько еще ждать? Хуже всего не знать, что готовит тебе завтрашний день. Млада подняла голову и присмотрелась к смурному лицу Угура.
- Ты снова где-то далеко. В своих мыслях.
Мужчина открыл глаза.
- Ты со мной даже в моих мыслях.
- Расскажи мне о своем народе, о вашей столице.
- Аль-Джадин красивый, как и все наши города - Иль-Карум, Иль-Бату...
Девушке пришлось приподняться на руке, чтобы разговор был глаза в глаза.
