то, что на его статьи никто не обращал должного внимания, и это в очередной раз подтверждало слова Сафьяловой: Ирчин и Нойтер обладали достаточно большой властью, чтобы все их грязные дела оставались слухами и только. Если же что-то выходило из-под контроля, тогда могла случиться та же автомобильная авария, как в случае с молодым журналистом или с мужем Сафьяловой.
Александра отошла от компьютера и вернулась к собственным записям. Вскоре к ней присоединился Иван.
– Ты проснулась? – потёр лицо и виновато уставился на подругу. Судя по его красным глазам, он не спал как минимум полночи. – Прости, я не подложил подушку и не перенёс тебя на диван, – он стушевался и даже спрятал глаза, – боялся потревожить.
– Я благодарна, что ты этого не сделал, – широко улыбнулась, заставляя его выглядеть полным идиотом. Он проявил бестактность, оставил её спать на полу, а она благодарит! Нет, Пуля никогда не перестанет его удивлять.
На всякий случай он поинтересовался:
– Точно все в порядке?
Она кивнула и, всё так же улыбаясь, спросила:
– Что сказал начальству?
– Что слёг с ангиной. Справку знакомый терапевт предоставит. Не волнуйся за меня.
Она спрятала улыбку и указала на компьютер:
– Ты предоставил мне более, чем исчерпывающую информацию. Теперь я знаю почти всё.
Иван плюхнулся на диван, облокотился на спинку:
– Рад, что ты довольна. Это, кстати, не всё. Я обратился к некоторым знакомым из органов.
Последовала продолжительная пауза, за время которой Александра успела смерить его отнюдь не добрым взглядом.
– Не беспокойся, это проверенные люди, ты их знаешь. В общем теперь мы знаем, каким образом Конюхов и остальные замешаны в этой истории.
– Рассказывай.
– Пару лет назад между Ирчиным и Нойтером возникла вражда, а началось всё с банального недопонимания.
– Дай угадаю. Ирчину надоело быть на вторых ролях.
– Как ты это поняла? – удивился Иван.
– Изучила записи Сафьяловой. Каждый медицинский центр начинается с заглавной буквы «Н» – явное тщеславие Нойтера, а ещё поездки, – она порылась в записях и вытянула нужный листок. – В Германию ездил Нойтер, в Швецию Нойтер, в Канаду Нойтер, в Мексику Нойтер, в Финляндию Ирчин. Непохоже, чтобы Нойтер особо доверял компаньону общение с иностранными «коллегами».
Слово «коллеги» она скорее выплюнула.
– И к тому же у меня есть подозрение, что жена Ирчина добавила их отношениям остроты.
– Ты думаешь, она могла настроить Ирчина против Нойтера?
– Не знаю, но то, что она банкрот, а компания «АспирИН» все эти годы процветает – могло сыграть свою роль. Продолжай.
Он ухмыльнулся. В этом была вся Пуля: ты не успевал сказать и слово, как она уже знала какое за ним последует предложение, и была крайне наблюдательна. Сам он вряд ли бы обратил внимание на эти факты.
Продолжил:
– Так вот, их разногласия привели к тому, что Ирчин начал искать способы как отнять у Нойтера бизнес.
– Да, я помню разговор Конюхова в пивнушке с какой-то женщиной, – перебила его Александра.
– Ирчин стал по-тихому создавать Нойтеру неприятности.
– К примеру, анонимно сливать информацию журналистам, но делал это конечно не сам.
– Точно. А потом начал искать, скажем так, нуждающихся людей для выполнения грязных поручений.
– Ты хотел сказать продажных полицейских, готовых на убийство.
– В общем… да, – вынужден был согласиться Иван.
– И как тебе удалось это выяснить?
Иван подмигнул Пуле, что в данной ситуации было крайне неуместно и ответил:
– У меня свои источники.
– Что ж они раньше молчали? – она повысила голос.
– Раньше мы искали убийцу психолога, а надо было...
– Сразу обратить внимание на «АспирИН».
Александра подошла к окну: унылый пейзаж, размытый дождём, надоел так же сильно, как и Ирчин с Нойтером. Поскорее бы покончить с ними. В глубине души она понимала – арестом здесь не поможешь. И как только семью простого невролога затянуло в этот жуткий водоворот преступности? Она вспомнила лицо Марии: печальные глаза и дрожащие губы. Ей необходимо было вернуть счастье в сердце этой женщины. Она была просто обязана воссоединить семью или по крайней мере попытаться это сделать.
А также она не любила проигрывать и поэтому спустя несколько минут уже снова рылась в своих записях, а ещё через несколько распечатала новогодний снимок и долгое время всматривалась сначала в лица, а затем в бумаги. Она явно что-то искала. Неожиданно детектив обо всём догадалась и, повернувшись к Ивану, заявила:
– Я до сих пор не имею ни малейшего представления какое настоящее имя Марии и где её семья, но зато знаю, почему она до сих пор жива и где её искать.
Если бы в эту секунду произошло землетрясение, он, наверно, удивился бы меньше. Всё, что он смог – это вопросительно развести руками. Такая реакция была для неё не нова. Она улыбнулась и протянула ему свои записи. Сочным зелёным цветом было обведено следующее предложение:
«Филиал по изготовлению твёрдых форм «АспирИН» закрыт по неизвестной причине».
Иван поднял глаза:
– Ты думаешь её держат там?
– Центр «Надежда», – уверенно заявила Александра.
– Не понимаю.
– Верь моей интуиции, – она устремилась в коридор, – нам нужно ехать и желательно не с пустыми руками: у меня припрятаны два ствола на чердаке – придётся заехать ко мне и кое-кому позвонить.
– Но как ты догадалась? – Иван до сих пор пребывал в растерянности, хотя в выводах подруги и не сомневался.
– В последних записях Сафьяловой сказано, что у компании «АспирИН» есть подпольная лаборатория с вентиляционной шахтой. Название не указано, зато имеется адрес. Угадай, какой?
Одна дверь располагалась напротив Юлиэтты, вторая была слева. Пленница заметила и вентиляционную решётку, но, как ни старалась, не могла до неё добраться: она больше часа пыталась сдвинуться с места, но стул оказался привинчен к полу. После того, как Лена принесла пару бутербродов и кружку с чаем, больше похожим на мочу, её не покидало ощущение, что времени остаётся всё меньше. К тому же эта женщина при ней разговаривала по телефону и обронила пугающую фразу: «В любом случае всё будет кончено. Ты можешь приехать».
И снова они кого-то ждали. Это становилось смешным, если бы не страх, оплетающий сердце подобно липкой паутине. Юлиэтта попыталась завязать с Леной разговор и даже рискнула спросить где её семья, но та ничего не ответила. Губ коснулась ухмылка, и она вышла. Юлиэтта вновь осталась одна. Вот тогда-то она и решила сделать всё возможное, чтобы добраться до вентиляции: решётка находилась как раз чуть ниже уровня головы. Можно было попытаться докричаться до людей, что снаружи, или хотя бы до тех, кто внутри, потому что сидеть здесь одной, не зная, как долго это продолжается, было невыносимо.
Единственными посетителями были Лена с едой и уборщик. Он сбросил какие-то пробирки в мусорный пакет и вышел, даже не удостоив её взглядом. Первое время она просила о помощи, звала «кого-нибудь», умоляла её выпустить, а потом просто начала кричать и продолжала до тех пор, пока не почувствовала резь в горле. Когда Юлиэтта поняла, что вентиляция недосягаема и её вряд ли кто-то слышит, она решила сделать то, чего делать всегда стеснялась. Но это был её шанс на свободу, пусть и совсем мизерный. Она сделала глубокий вдох, сосчитала до десяти и осипшим голосом, борясь со смущением, закричала:
– Я не могу больше терпеть! Мне нужно пописать!
Возможно те, кто держат её здесь, окажутся великодушными и придут на зов. Она в уме отсчитала две минуты и снова закричала:
– Пожалуйста, сжальтесь! Я сейчас описаюсь!
Время шло, и она уже отчаялась, но вдруг дверь открылась, и на пороге возник человек, которого она меньше всего ожидала здесь увидеть. Это был мужчина из электрички. И теперь она его узнала.
Алексей подошёл вплотную, провёл по её взмокшим прядям и без улыбки произнёс:
– Привет.
Это дежурное и такое простое слово звучало нелепо, всё равно что перед виселицей услышать: «У вас красивое платье». Она даже растерялась и с минуту смотрела на него, не моргая и, кажется, даже не дыша. Затем Алексей развязал ей руки и ноги, одним рывком стащил со стула и повёл к двери.
– Я подумал, что присутствие близкого человека тебя будет меньше смущать, – он втолкнул её в коридор, и она услышала голоса. Слов было не разобрать, а вот смех отчётливым раскатом отражался от стен. Вокруг был полумрак. Алексей довел её до прямоугольного отверстия в стене, и она поняла, что это дверь. Он повернул ручку, и они оказались в крохотном вонючем помещении. Алексей подвел её почти к самой стене и указал:
– Прямо перед тобой. Свет не работает, так что придётся справляться в темноте. Но по старой дружбе могу посветить фонариком.
Она кивнула, всё ещё не способная отойти от шока. Он вытащил мобильный, и тонкий луч высветил то, что так воняло: на сиденье была размазана рвота. Она заметила кусочки, похожие на банан, и её саму чуть не вырвало.
– Давай, – Алексей подтолкнул её, и она чуть носом не влетела в унитаз, – я отвернусь.
Она молча взирала то на него, то на сидение, а потом с надеждой спросила:
– Можно я сама посвечу фонариком?
– На. – Он небрежно протянул телефон и отвернулся. Похоже он даже не подразумевал, что этим тонким корпусом она может воспользоваться не только как фонариком. Но сначала она посветила вдоль стены в надежде найти хоть что-нибудь. Ничего.
– Ты скоро? Что-то я ничего не слышу.
Разочарованная, сбитая с толку, она действительно сделала то, зачем пришла. Для этого пришлось широко расставить ноги и держать свой вес лишь на носках. Затем она спустила воду не столько из чистоплотности, сколько для того, чтобы собраться с мыслями. А потом взялась за телефон обеими руками, но прежде, чем нанести удар, спросила:
– Почему ты так поступил?
Она знала, что вопрос глупый, но должна была услышать объяснение, пусть и самое абсурдное.
– Большие деньги, – пояснил он, ухмыляясь.
Она буквально чувствовала эту наглую ухмылку.
– Очень большие. Безбедное будущее, знаешь ли, прельщает. Ладно. Ты закончила?
Он начал оборачиваться всё с той же наглой миной. И в этот момент всё и случилось: Юлиэтта вложила в удар всю свою боль, разочарование и страх. Удар пришёлся прямо в висок. Алексей покачнулся и рухнул, растянувшись на кафеле. Его тело загораживало проход. Пытаясь унять дрожь в руках и успокоить бешено бьющееся сердце, Юлиэтте пришлось пройти прямо по бывшему другу.
Она уже опиралась руками о холодные стены, когда почувствовала резкую боль в боку: подбежавшая Лена, рыдая и матерясь, била изо всех сил. Сквозь пелену слёз и жгучей боли Юлиэтта услышала незнакомый голос.
– Хватит! – рявкнул кто-то. – Убьёшь её и тогда всё впустую. Отведи бабу обратно. Нойтер скоро приедет.
– Она убила Королька! – кричала Лена. – Эта...
– Хватит! – перебил тот же голос. – Или ты решила меня ослушаться?
– Но Королёк…
– Его уже не вернёшь, – спокойно произнёс мужской голос, и Юлиэтта почувствовала горячие пальцы на своём запястье. Затем эти же пальцы рванули руку вверх:
– А ты поднимайся и веди себя хорошо.
Юлиэтта послушалась. Шатаясь, она медленно поднялась. Боль в теле была адской. Внутри всё жгло огнем. Она вытерла слёзы тыльной стороной ладони и, собрав всю свою волю в кулак, дерзко взглянула на незнакомца:
– Где мой муж, где моя дочь?
– Это ты не у меня спрашивай, – он развернулся и двинулся прочь.
На этот раз её не просто привязали, но и поставили капельницы на обе руки с прозрачным раствором в резервуаре. Но самым пугающим было не это, а что-то наподобие таймера, стоящего на столе рядом. Ядовито-красные цифры замерли на четырёх нолях, но оптимизма это не внушало.
Бок по-прежнему горел нещадным огнём, распространяя искры по животу и матке, но она не замечала ничего, кроме этих цифр. Они гипнотизировали, заставляя терять рассудок от страха. В нарастающей панике Юлиэтта закрыла глаза и стала думать о муже и дочери. Они живы, и скоро этот кошмар закончится. И они снова будут вместе напевать нестройным хором «Бременских музыкантов». Иначе и быть не может. Она должна в это верить и думать только о них. И ни в коем случае не смотреть на цифры.
Дверь распахнулась, и на пороге она увидела не только того самого незнакомца, но и ещё одного мужчину. Второй был бледен настолько, что первый выпавший снег казался серым. Его глаза судорожно перескакивали с её лица на капельницу, на таймер и так по кругу. Это продолжалось целую вечность. В какой-то миг ей показалось, будто этот человек в сером пиджаке чем-то на неё похож, но это была, конечно, глупая мысль, порождённая испуганным сознанием.
– Ты этого не сделаешь, – шёпотом произнёс мужчина в сером пиджаке и приложил руку к сердцу.
– Это от тебя зависит, – ответил второй.
– Мы ведь столько лет...
– Да, да, да… Столько лет я был в твоей тени. Теперь всё изменилось. Начинай переводить деньги на мой счёт и расстанемся.
– Неправда, – снова прошептал мужчина в пиджаке и сделал шаг по направлению к Юлиэтте. – Ты не заведёшь таймер.
– Ты всегда считал меня слабаком, – ухмыльнулся тот, – а теперь смотри.
С этими словами он подошёл к дрожащей Юлиэтте и мясистым пальцем нажал маленькую чёрную кнопочку. Один раз, второй, третий. Ноль превратился в цифру три.
– У тебя есть тридцать минут, а потом сам знаешь. Не раз это делал.
Мужчина в пиджаке тяжело сглотнул. Он отлично знал, что будет потом. Яд поступит в трубки и проберётся в вены, заставляя сердце биться слишком быстро. Перекроет поступление кислорода.
Лицо станет пунцовым, зрачки расширятся и сузятся, тело забьётся в агонии, руки в последний раз сделают попытку ухватиться за воздух. Не пройдёт и двух минут, как Юлиэтта окажется мертва.
Жуткую картину разрушил неожиданный вопрос. Он словно взорвал и этот образ, и само помещение. У Нойтера закружилась голова.
– Вы знаете, где мои муж и дочь?
Повисла пауза. Он, не отрываясь смотрел на её перепуганное лицо. Юлиэтта повторила вопрос. Нет реакции. Она порылась в памяти и вспомнила, что незнакомец говорил о Нойтере. Возможно, этот мужчина в пиджаке он и есть.
– Нойтер, что с моей семьей?
Он оцепенел, а затем резко, всё ещё прижимая руку к сердцу, повернулся к бывшему другу:
– Юрист уже должен был подъехать. Пора покончить с этим.
– А как же мой вопрос?! – закричала Юлиэтта, почувствовав жгучие слёзы. Она ненавидела этих людей и ей было совершенно плевать что будет дальше, но кто-то должен был сказать ей где её семья. Это было важнее жизни.
– Неужели в вас не осталось ничего человеческого?! Неужели, у вас, Нойтер, нет семьи? Я прошу так много? Вы не можете мне сказать живы они или нет? Я прошу вас, я умоляю!
Горячие слёзы хлынули потоком, но ей было на это плевать. Она смотрела невидящими глазами на спину Нойтера, мечтая просверлить в нём тысячи дырок, если тот не ответит.
Мужчина медленно повернулся вполоборота и тоном, каким успокаивают маленького ребёнка, произнёс:
– Катюшка здесь. С ней… всё хорошо. Скоро ты всё забудешь и заживёшь новой жизнью.
Дверь закрылась.
Александра отошла от компьютера и вернулась к собственным записям. Вскоре к ней присоединился Иван.
– Ты проснулась? – потёр лицо и виновато уставился на подругу. Судя по его красным глазам, он не спал как минимум полночи. – Прости, я не подложил подушку и не перенёс тебя на диван, – он стушевался и даже спрятал глаза, – боялся потревожить.
– Я благодарна, что ты этого не сделал, – широко улыбнулась, заставляя его выглядеть полным идиотом. Он проявил бестактность, оставил её спать на полу, а она благодарит! Нет, Пуля никогда не перестанет его удивлять.
На всякий случай он поинтересовался:
– Точно все в порядке?
Она кивнула и, всё так же улыбаясь, спросила:
– Что сказал начальству?
– Что слёг с ангиной. Справку знакомый терапевт предоставит. Не волнуйся за меня.
Она спрятала улыбку и указала на компьютер:
– Ты предоставил мне более, чем исчерпывающую информацию. Теперь я знаю почти всё.
Иван плюхнулся на диван, облокотился на спинку:
– Рад, что ты довольна. Это, кстати, не всё. Я обратился к некоторым знакомым из органов.
Последовала продолжительная пауза, за время которой Александра успела смерить его отнюдь не добрым взглядом.
– Не беспокойся, это проверенные люди, ты их знаешь. В общем теперь мы знаем, каким образом Конюхов и остальные замешаны в этой истории.
– Рассказывай.
– Пару лет назад между Ирчиным и Нойтером возникла вражда, а началось всё с банального недопонимания.
– Дай угадаю. Ирчину надоело быть на вторых ролях.
– Как ты это поняла? – удивился Иван.
– Изучила записи Сафьяловой. Каждый медицинский центр начинается с заглавной буквы «Н» – явное тщеславие Нойтера, а ещё поездки, – она порылась в записях и вытянула нужный листок. – В Германию ездил Нойтер, в Швецию Нойтер, в Канаду Нойтер, в Мексику Нойтер, в Финляндию Ирчин. Непохоже, чтобы Нойтер особо доверял компаньону общение с иностранными «коллегами».
Слово «коллеги» она скорее выплюнула.
– И к тому же у меня есть подозрение, что жена Ирчина добавила их отношениям остроты.
– Ты думаешь, она могла настроить Ирчина против Нойтера?
– Не знаю, но то, что она банкрот, а компания «АспирИН» все эти годы процветает – могло сыграть свою роль. Продолжай.
Он ухмыльнулся. В этом была вся Пуля: ты не успевал сказать и слово, как она уже знала какое за ним последует предложение, и была крайне наблюдательна. Сам он вряд ли бы обратил внимание на эти факты.
Продолжил:
– Так вот, их разногласия привели к тому, что Ирчин начал искать способы как отнять у Нойтера бизнес.
– Да, я помню разговор Конюхова в пивнушке с какой-то женщиной, – перебила его Александра.
– Ирчин стал по-тихому создавать Нойтеру неприятности.
– К примеру, анонимно сливать информацию журналистам, но делал это конечно не сам.
– Точно. А потом начал искать, скажем так, нуждающихся людей для выполнения грязных поручений.
– Ты хотел сказать продажных полицейских, готовых на убийство.
– В общем… да, – вынужден был согласиться Иван.
– И как тебе удалось это выяснить?
Иван подмигнул Пуле, что в данной ситуации было крайне неуместно и ответил:
– У меня свои источники.
– Что ж они раньше молчали? – она повысила голос.
– Раньше мы искали убийцу психолога, а надо было...
– Сразу обратить внимание на «АспирИН».
Александра подошла к окну: унылый пейзаж, размытый дождём, надоел так же сильно, как и Ирчин с Нойтером. Поскорее бы покончить с ними. В глубине души она понимала – арестом здесь не поможешь. И как только семью простого невролога затянуло в этот жуткий водоворот преступности? Она вспомнила лицо Марии: печальные глаза и дрожащие губы. Ей необходимо было вернуть счастье в сердце этой женщины. Она была просто обязана воссоединить семью или по крайней мере попытаться это сделать.
А также она не любила проигрывать и поэтому спустя несколько минут уже снова рылась в своих записях, а ещё через несколько распечатала новогодний снимок и долгое время всматривалась сначала в лица, а затем в бумаги. Она явно что-то искала. Неожиданно детектив обо всём догадалась и, повернувшись к Ивану, заявила:
– Я до сих пор не имею ни малейшего представления какое настоящее имя Марии и где её семья, но зато знаю, почему она до сих пор жива и где её искать.
Если бы в эту секунду произошло землетрясение, он, наверно, удивился бы меньше. Всё, что он смог – это вопросительно развести руками. Такая реакция была для неё не нова. Она улыбнулась и протянула ему свои записи. Сочным зелёным цветом было обведено следующее предложение:
«Филиал по изготовлению твёрдых форм «АспирИН» закрыт по неизвестной причине».
Иван поднял глаза:
– Ты думаешь её держат там?
– Центр «Надежда», – уверенно заявила Александра.
– Не понимаю.
– Верь моей интуиции, – она устремилась в коридор, – нам нужно ехать и желательно не с пустыми руками: у меня припрятаны два ствола на чердаке – придётся заехать ко мне и кое-кому позвонить.
– Но как ты догадалась? – Иван до сих пор пребывал в растерянности, хотя в выводах подруги и не сомневался.
– В последних записях Сафьяловой сказано, что у компании «АспирИН» есть подпольная лаборатория с вентиляционной шахтой. Название не указано, зато имеется адрес. Угадай, какой?
Прода от 30.12.2020, 10:09
Глава 27
Одна дверь располагалась напротив Юлиэтты, вторая была слева. Пленница заметила и вентиляционную решётку, но, как ни старалась, не могла до неё добраться: она больше часа пыталась сдвинуться с места, но стул оказался привинчен к полу. После того, как Лена принесла пару бутербродов и кружку с чаем, больше похожим на мочу, её не покидало ощущение, что времени остаётся всё меньше. К тому же эта женщина при ней разговаривала по телефону и обронила пугающую фразу: «В любом случае всё будет кончено. Ты можешь приехать».
И снова они кого-то ждали. Это становилось смешным, если бы не страх, оплетающий сердце подобно липкой паутине. Юлиэтта попыталась завязать с Леной разговор и даже рискнула спросить где её семья, но та ничего не ответила. Губ коснулась ухмылка, и она вышла. Юлиэтта вновь осталась одна. Вот тогда-то она и решила сделать всё возможное, чтобы добраться до вентиляции: решётка находилась как раз чуть ниже уровня головы. Можно было попытаться докричаться до людей, что снаружи, или хотя бы до тех, кто внутри, потому что сидеть здесь одной, не зная, как долго это продолжается, было невыносимо.
Единственными посетителями были Лена с едой и уборщик. Он сбросил какие-то пробирки в мусорный пакет и вышел, даже не удостоив её взглядом. Первое время она просила о помощи, звала «кого-нибудь», умоляла её выпустить, а потом просто начала кричать и продолжала до тех пор, пока не почувствовала резь в горле. Когда Юлиэтта поняла, что вентиляция недосягаема и её вряд ли кто-то слышит, она решила сделать то, чего делать всегда стеснялась. Но это был её шанс на свободу, пусть и совсем мизерный. Она сделала глубокий вдох, сосчитала до десяти и осипшим голосом, борясь со смущением, закричала:
– Я не могу больше терпеть! Мне нужно пописать!
Возможно те, кто держат её здесь, окажутся великодушными и придут на зов. Она в уме отсчитала две минуты и снова закричала:
– Пожалуйста, сжальтесь! Я сейчас описаюсь!
Время шло, и она уже отчаялась, но вдруг дверь открылась, и на пороге возник человек, которого она меньше всего ожидала здесь увидеть. Это был мужчина из электрички. И теперь она его узнала.
Алексей подошёл вплотную, провёл по её взмокшим прядям и без улыбки произнёс:
– Привет.
Это дежурное и такое простое слово звучало нелепо, всё равно что перед виселицей услышать: «У вас красивое платье». Она даже растерялась и с минуту смотрела на него, не моргая и, кажется, даже не дыша. Затем Алексей развязал ей руки и ноги, одним рывком стащил со стула и повёл к двери.
– Я подумал, что присутствие близкого человека тебя будет меньше смущать, – он втолкнул её в коридор, и она услышала голоса. Слов было не разобрать, а вот смех отчётливым раскатом отражался от стен. Вокруг был полумрак. Алексей довел её до прямоугольного отверстия в стене, и она поняла, что это дверь. Он повернул ручку, и они оказались в крохотном вонючем помещении. Алексей подвел её почти к самой стене и указал:
– Прямо перед тобой. Свет не работает, так что придётся справляться в темноте. Но по старой дружбе могу посветить фонариком.
Она кивнула, всё ещё не способная отойти от шока. Он вытащил мобильный, и тонкий луч высветил то, что так воняло: на сиденье была размазана рвота. Она заметила кусочки, похожие на банан, и её саму чуть не вырвало.
– Давай, – Алексей подтолкнул её, и она чуть носом не влетела в унитаз, – я отвернусь.
Она молча взирала то на него, то на сидение, а потом с надеждой спросила:
– Можно я сама посвечу фонариком?
– На. – Он небрежно протянул телефон и отвернулся. Похоже он даже не подразумевал, что этим тонким корпусом она может воспользоваться не только как фонариком. Но сначала она посветила вдоль стены в надежде найти хоть что-нибудь. Ничего.
– Ты скоро? Что-то я ничего не слышу.
Разочарованная, сбитая с толку, она действительно сделала то, зачем пришла. Для этого пришлось широко расставить ноги и держать свой вес лишь на носках. Затем она спустила воду не столько из чистоплотности, сколько для того, чтобы собраться с мыслями. А потом взялась за телефон обеими руками, но прежде, чем нанести удар, спросила:
– Почему ты так поступил?
Она знала, что вопрос глупый, но должна была услышать объяснение, пусть и самое абсурдное.
– Большие деньги, – пояснил он, ухмыляясь.
Она буквально чувствовала эту наглую ухмылку.
– Очень большие. Безбедное будущее, знаешь ли, прельщает. Ладно. Ты закончила?
Он начал оборачиваться всё с той же наглой миной. И в этот момент всё и случилось: Юлиэтта вложила в удар всю свою боль, разочарование и страх. Удар пришёлся прямо в висок. Алексей покачнулся и рухнул, растянувшись на кафеле. Его тело загораживало проход. Пытаясь унять дрожь в руках и успокоить бешено бьющееся сердце, Юлиэтте пришлось пройти прямо по бывшему другу.
Она уже опиралась руками о холодные стены, когда почувствовала резкую боль в боку: подбежавшая Лена, рыдая и матерясь, била изо всех сил. Сквозь пелену слёз и жгучей боли Юлиэтта услышала незнакомый голос.
– Хватит! – рявкнул кто-то. – Убьёшь её и тогда всё впустую. Отведи бабу обратно. Нойтер скоро приедет.
– Она убила Королька! – кричала Лена. – Эта...
– Хватит! – перебил тот же голос. – Или ты решила меня ослушаться?
– Но Королёк…
– Его уже не вернёшь, – спокойно произнёс мужской голос, и Юлиэтта почувствовала горячие пальцы на своём запястье. Затем эти же пальцы рванули руку вверх:
– А ты поднимайся и веди себя хорошо.
Юлиэтта послушалась. Шатаясь, она медленно поднялась. Боль в теле была адской. Внутри всё жгло огнем. Она вытерла слёзы тыльной стороной ладони и, собрав всю свою волю в кулак, дерзко взглянула на незнакомца:
– Где мой муж, где моя дочь?
– Это ты не у меня спрашивай, – он развернулся и двинулся прочь.
***
На этот раз её не просто привязали, но и поставили капельницы на обе руки с прозрачным раствором в резервуаре. Но самым пугающим было не это, а что-то наподобие таймера, стоящего на столе рядом. Ядовито-красные цифры замерли на четырёх нолях, но оптимизма это не внушало.
Бок по-прежнему горел нещадным огнём, распространяя искры по животу и матке, но она не замечала ничего, кроме этих цифр. Они гипнотизировали, заставляя терять рассудок от страха. В нарастающей панике Юлиэтта закрыла глаза и стала думать о муже и дочери. Они живы, и скоро этот кошмар закончится. И они снова будут вместе напевать нестройным хором «Бременских музыкантов». Иначе и быть не может. Она должна в это верить и думать только о них. И ни в коем случае не смотреть на цифры.
Дверь распахнулась, и на пороге она увидела не только того самого незнакомца, но и ещё одного мужчину. Второй был бледен настолько, что первый выпавший снег казался серым. Его глаза судорожно перескакивали с её лица на капельницу, на таймер и так по кругу. Это продолжалось целую вечность. В какой-то миг ей показалось, будто этот человек в сером пиджаке чем-то на неё похож, но это была, конечно, глупая мысль, порождённая испуганным сознанием.
– Ты этого не сделаешь, – шёпотом произнёс мужчина в сером пиджаке и приложил руку к сердцу.
– Это от тебя зависит, – ответил второй.
– Мы ведь столько лет...
– Да, да, да… Столько лет я был в твоей тени. Теперь всё изменилось. Начинай переводить деньги на мой счёт и расстанемся.
– Неправда, – снова прошептал мужчина в пиджаке и сделал шаг по направлению к Юлиэтте. – Ты не заведёшь таймер.
– Ты всегда считал меня слабаком, – ухмыльнулся тот, – а теперь смотри.
С этими словами он подошёл к дрожащей Юлиэтте и мясистым пальцем нажал маленькую чёрную кнопочку. Один раз, второй, третий. Ноль превратился в цифру три.
– У тебя есть тридцать минут, а потом сам знаешь. Не раз это делал.
Мужчина в пиджаке тяжело сглотнул. Он отлично знал, что будет потом. Яд поступит в трубки и проберётся в вены, заставляя сердце биться слишком быстро. Перекроет поступление кислорода.
Лицо станет пунцовым, зрачки расширятся и сузятся, тело забьётся в агонии, руки в последний раз сделают попытку ухватиться за воздух. Не пройдёт и двух минут, как Юлиэтта окажется мертва.
Жуткую картину разрушил неожиданный вопрос. Он словно взорвал и этот образ, и само помещение. У Нойтера закружилась голова.
– Вы знаете, где мои муж и дочь?
Повисла пауза. Он, не отрываясь смотрел на её перепуганное лицо. Юлиэтта повторила вопрос. Нет реакции. Она порылась в памяти и вспомнила, что незнакомец говорил о Нойтере. Возможно, этот мужчина в пиджаке он и есть.
– Нойтер, что с моей семьей?
Он оцепенел, а затем резко, всё ещё прижимая руку к сердцу, повернулся к бывшему другу:
– Юрист уже должен был подъехать. Пора покончить с этим.
– А как же мой вопрос?! – закричала Юлиэтта, почувствовав жгучие слёзы. Она ненавидела этих людей и ей было совершенно плевать что будет дальше, но кто-то должен был сказать ей где её семья. Это было важнее жизни.
– Неужели в вас не осталось ничего человеческого?! Неужели, у вас, Нойтер, нет семьи? Я прошу так много? Вы не можете мне сказать живы они или нет? Я прошу вас, я умоляю!
Горячие слёзы хлынули потоком, но ей было на это плевать. Она смотрела невидящими глазами на спину Нойтера, мечтая просверлить в нём тысячи дырок, если тот не ответит.
Мужчина медленно повернулся вполоборота и тоном, каким успокаивают маленького ребёнка, произнёс:
– Катюшка здесь. С ней… всё хорошо. Скоро ты всё забудешь и заживёшь новой жизнью.
Дверь закрылась.
