Только знала Наталья: никакого смысла нет. Холодный расчёт и страх лишиться денег, всё. Но зато его просьба разом убедила во лжи Александры. Если бы он хотел её сдать, то оставил в квартире, а не звал с собой. Но что насчёт слежки за домом Ольги? Если так, идти туда нельзя ни ей, ни им. Надо что-то придумать.
– Нам нельзя там появляться. Предупреди Четвёртую.
– Если ты затеяла какую-то игру, лучше прекрати её немедленно.
– А ты ничего не затеял?
Наталья решила придерживаться изначального плана: всё-таки слова отца занозой сидели в сердце – не чувствовала она уверенности в собственной игре. Боялась.
– Не обманывай меня, Пятый.
– Ты о чём?
– Ни о чём. Позвони ей. Никому из наших нельзя попадаться. – Она убрала телефон и снова развернулась, уходя прочь от кафе.
Пятому не понравилось окончание разговора. Неужели Наташа догадалась о его планах и теперь играет по собственным правилам?
Пятый не стал звонить Агнецкой.
Григорий был расстроен, а Ирма ничего не замечала. Тихо ушла, тихо вернулась, правда с пакетом. Появилась надежда и тут же поблекла. Жена, не прячась, убрала коробку в холодильник, бросила: «Это не тебе». Агнецкий не обиделся – удивился. Ирма вела себя как в обычный день. Взяла приборы принялась за гаспачо, ему не предложила. Агнецкий взял тарелку, сел напротив, заглянул в глаза, спросил с намёком:
– У кого-то сегодня праздник?
Ирма задумалась, проглотила суп, снова зачерпнула и ответила:
– Можно сказать и так. Раз ты спросил, Гриш, то сегодня вечером я пойду по делам. Вернусь глубокой ночью. Ложись без меня.
Она макала хлеб в гаспачо, а Григорий терял остатки аппетита.
– Чего не ешь?
– Уже поел, – не стал расспрашивать. Поставил тарелку на место и вышел из кухни. Обида превращалась в злость, а злость в обиду, туда-обратно. Григорий больше не ждал поздравлений, он мысленно мирился с тем, что в день рождения будет следить за женой и застукает у любовника. Закрыл общую спальню на ключ, подошёл к сейфу, достал так и не подаренное украшение. Пока Агнецкая упивалась предстоящим триумфом, доедая гаспачо, Григорий выбрасывал в окно жемчужину за жемчужиной, а вместе с ними и свои чувства. Когда жена наливала вторую порцию супа, он вновь открыл сейф и стал заряжать пистолет.
Второй рассказал Лене, в чём дело, не сомневаясь в её реакции. Она же открыла, нарушая пункт – не иметь контактов с игроками после выхода из «Соседей», значит, была с ним на одной стороне. Но к его удивлению, Лена слушала, плохо скрывая ужас. Растерянный Второй позвонил маме. Лена зашла в ванную комнату, включила воду и набрала 112.
А в это время шестеро стучали клавиатурой, пальцы со скоростью звука носились по буквам. По требованию Светилова шли поиски журналистов. Таблица имён, расположенных по алфавиту, быстро заполнялась прочерками. Дошли до последней буквы – «С».
Фурский искал информацию о происшествии у коттеджа «Ласточка», пробивал сведения по своим каналам. Узнал, что следствие идёт, и уже установили, что вместе с жертвами была женщина, скрывшаяся с места преступления. На этом всё. Но полиция работала и в другом направлении – по ещё одному двойному убийству.
Фурского пробрал озноб. Он отлично знал и имя жертвы, и имя убийцы.
– Идиот Второй… – исходил он гневом, вычищая компьютер, – наследил, так что теперь никакие связи не помогут. Кретин, с…ка, как можно было так необдуманно убить, да ещё и так грязно?! Какая дрянь снесла ему крышу? Неужели дело в ошибке Агнецкой? Надо успокоиться. Я всё улажу. Сейчас позвоню в «Жар-птицу», узнаю новости от Кирилла.
С этой стороны всё шло неплохо. Отдыхающие удивились, увидев нового человека на месте администратора, но поверили в байку о болезни Наташи и увольнении Алины, задавать лишних вопросов не стали. Фурский немного успокоился. Но ненадолго. Пока не позвонили со скрытого номера.
Олег сглотнул и принял вызов, догадываясь о том, кто именно звонит.
– У вас хотят узнать, почему игрок убил человека, оставив отпечатки?
Фурского окатило ледяным душем. Холодно стало и сердцу.
– Следующий вопрос заключается в том, почему этим человеком оказался ещё один игрок?
Олег подумал о Карише. О том, что необходимо её спрятать.
– И последний вопрос, – продолжал безжалостный голос, принадлежавший одному из орлов профессора, – почему водитель умер от сердечного приступа, а на его шее отчётливый след от укола?
Фурский не знал, что ответить. Это был тот редкий случай, когда красноречие напрочь пропало. Светилов единственный умел нагнать страха. Страха, с которым Нулевой так и не научился справляться.
– Двое игроков уже раскрыты, – прошипела трубка, – так что… вы знаете, что делать.
Связь оборвалась.
Дрожь пальцев передалась и остальному телу. Прежде стальные нервы растекались бесформенной массой. Олег отлично знал, какие действия должны последовать дальше – убрать свидетелей, порвать с игроками. Заставить замолчать тех, кому нет доверия. Но проблема заключалась в том, что он не доверял никому.
Набрал Каришу, выдохнул с заметным облегчением, когда она ответила, и произнёс всего два слова:
– Родительский дом.
Он знал, она поймёт посыл и надеялся, послушает. Сейчас его главной задачей было спрятать, уберечь, защитить любимого ангела. Больше всего на свете Фурский боялся, что пострадает она, ни в чём не повинная и ничего не знающая.
Александра пыталась остановить Карину, но ей не удалось. Младшая сестра взвилась с места, как только приняла вызов. Никакие доводы рассудка не слушала. В её глазах читалась абсолютная преданность.
– Они моя семья, – тихо произнесла она, выдергивая руку из хватки Александры, и бросилась к выходу.
Детектив провожала её взглядом и жалела. Эта история не могла закончиться хэппи-эндом.
Фурский удалил всё с компьютера, мобильника, из облачного хранилища, достал из сейфа запасной телефон. В простенькой модели, не чете айфонам, хранились контакты всех отдыхавших в этом сезоне. Всех потенциально опасных.
Лена не могла сказать полиции об убийце в её квартире. Да и как она бы им объяснила происходящее? Тогда пришлось бы сообщить и о собственной связи со Вторым. Прошло два года с момента, как она впервые переступила черту человечности. Влекомая азартом, подписала договор на «Соседей» и шутки ради приняла участие. У неё был нелёгкий жизненный период: все тогда казались монстрами и тварями. Жизни в понимании Лены удостаивались лишь единицы. Но глядя на то, как дыхание покидает Четвёртого, как глаза его наполняются настоящим ужасом, ей тоже стало страшно. Тогда Лена поняла, она не убийца. Она… не хочет быть… убийцей.
Приближаясь к номеру Давида в тот злополучный день, успокаивала себя мыслью о справедливости, защите, ведь он думал, что лот она, обещал убрать. Лена испугалась. Убрать. Разве она хотела умирать? Разве хотел умирать хоть кто-то? Поэтому, когда ей стало ясно, кто лот, она испытала облегчение, несравнимое ни с чем на свете. Конечно, Давид тоже не хотел умирать, и у неё не было никакого желания лишать его жизни, но если выбирать, кто достоин жизни он или она, тогда выбор очевиден.
Она медленно шла к заветной двери, успокаивая собственную совесть, правда та не замолкала, сотрясая сердце и пульсом отдаваясь в руку. Ладони вспотели, к мокрому телу прилипала одежда. Лене казалось, слипались и пальцы, что тянулись к ручке. А дальше… дальше она помнила только ужас Давида и собственные слёзы. Жгучие.
Безмолвные.
Это был первый и последний раз, когда Лена играла.
Проходили дни. Исчерпала себя неделя. Виртуальная валюта по-прежнему лежала где-то в Сети. Лену убивали ночные кошмары. Во сне она снова и снова заходила в номер Давида и угощала того смертью. Запах плоти и разложения, хотя до смрадного процесса и было далеко, кусал ноздри во сне и в реальности, стоило открыть глаза и услышать собственный крик.
Жизнь превратилась в кошмар. Совесть – в удушье. За два сложных года, полных мучений, Лена чётко осознала одно: не все игроки прирождённые психи, некоторые, как она, всего лишь искатели острых ощущений, попавшие в ловушку. И она хотела помочь и им, и себе, хотела уничтожить «Соседей».
Лена приготовилась признаться в совершённом ей зле.
Приготовилась…
Появление Второго стало полной неожиданностью, а рассказ того об истинной причине – крахом надежд. Лене было необходимо чьё-то плечо, ей нужен был тот, кто желал бы того же, что и она. Но единомышленника не случилось. И Лена разделилась на две части. Одна из них желала признаться и положить конец всему. Другая не хотела за решётку.
Вывернув кран на максимальную мощность, опустив под бьющую струю горячей воды свободную руку и не заметив этого, Лена позвонила в 112, а когда ей ответили, сбросила.
Мама орала, нервировала. Бесила до рези в глазах. Второму казалось ещё мгновение, и хрусталики выскочат на пол. Он так живо представлял, как мама сейчас выглядит в своём бешенстве, что не сомневался: глаза не выдержат. Не выдержат и перепонки, и мозг. Внутри что-то щёлкало. Опять и опять. Извилины, подобно червям, копошились в черепной коробке, от чего жутко хотелось их оттуда убрать.
Второй остервенело чесал голову и не сразу заметил, как потекла кровь. Только это его и остановило. Опустил руки, послал маму. Впервые. Уже пожалел. Но поздно. Слова произнесены, мама его достала. Его все достали. Он всю жизнь стремился быть хорошим, пытался угодить, и всё без толку. Он устал. Второй пошёл на кухню и взял нож.
Лена не понимала, как быть, как реагировать и стоит ли помогать Второму. Открыла дверь в прострации. Нож взметнулся, алые всполохи брызнули на стену. Они всё множились и множились.
Второй торжествовал.
В это самое время, где-то под Питером, в старинном коттедже Маша играла с близнецами в прятки, а неприметная машина с номерами, заляпанными грязью, покидала город, мчась к дому, где жила дальняя родственница журналистки Сафьяловой.
Разговор вышел не таким, как детектив ожидала – в своих фантазиях она схватила сестёр за горло. На деле не удалось выяснить ничего конкретного, очередные догадки и недомолвки. Чистосердечного признания не произошло, а что касается беседы между сёстрами, то насчёт неё Александра не чувствовала уверенности. Записанный диалог был достаточно эмоциональным, но в том-то и дело, что он шёл на эмоциях. А на них как известно сказать можно что угодно. Так можно ли считать признание Натальи признанием? В суде Фурская может оправдаться. Если подключится её отец, тогда улику и вовсе не сочтут таковой. Ещё и свидетель Алина мертва. Недавние события можно было бы счесть полным провалом, можно было бы. Но детективу удалось зародить сомнения в Наталье относительно Кузнецова. Это уже победа. Маленькая, но заметная. Ольга останется жива. По крайней мере этой ночью.
Александре очень хотелось в это верить.
Но вера верой, а подстраховка необходима. По этой причине, расставшись с Кариной, детектив позвонила Бризу. Друг не ответил. Александра не стала перезванивать. Она решила действовать и предоставить полиции все улики для поимки Фурского и Светилова – остатки разума убедили не действовать одной.
Иван работал в лаборатории, когда дверь открыл судмедэксперт.
– У нас счастливый труп, – улыбнулся он, входя в помещение.
– Шутишь, да? И честно говоря, я занят.
– Поссорился с Селивёрстовой?
Промолчал.
– Ладно. Это ваше личное. А про труп я не шучу. Тут слух один ходит. Кстати, достоверный. Я проверял. Угадаешь какой?
– Нет настроения играть в угадайки. Давай или к делу или уходи.
– Похоже у вас там буря, – цокнул языком.
– У нас ничего! – гаркнул Иван, и Павел, крайне редко замечавший криминалиста в плохом настроении, немного растерялся. Но не ушёл. – Так и будешь стоять столбом? Паш, я работаю!
– Я тоже. В городе ещё один труп. Смерть наступила от сердечного приступа.
– И что?
– Признаки такие же, как у Зотовой.
– Хочешь сказать…
– Именно это и хочу сказать. Тридцатисемилетнему таксисту вкололи Караэс. Даже след от укола остался. Так что на этот раз сомнений в убийстве никаких. Уже подняли шумиху.
Зазвонил мобильник. Иван увидел родное имя. Проигнорировал.
– Селивёрстова?
– Не твоё дело. Труп один?
– Два. Личности уже установили. Я и пришёл к тебе не столько, чтобы сообщить о Караэсе, сколько рассказать о связи с нашей Зотовой. Одна из жертв работала администратором в «Жар-птице».
– Быстро сработали.
– Так там наследили, Вань! И волосы на заднем сиденье, и отпечатки повсюду. Она действовала без перчаток и, судя по всему, второпях.
– Она?
– В машине было трое. Скрывшуюся с места преступления пока и считают главной подозреваемой.
– А ты-то откуда столько всего знаешь? Разве убийства по нашему району? Я ничего не слышал.
– Я стучал трижды, прежде чем войти, – пожал плечами Павел. – Так что я не удивлён. Весь отдел на ушах, а ты мимо. Это же второе убийство запрещённым препаратом! Считай сенсация! Лаборатории закрыты, Светилов типа ни при делах, а смерти продолжаются. Сейчас такое начнётся! Уже началось! Года три назад из-за этого Светилова серьёзный человек умер! Забыл?
– Помню. Настоящую гонку устраивали между отделами. Победили не мы.
– Зато теперь у нас есть шанс поймать Светилова. Селивёрстова же ладит с Управлением по особо важным? Пусть попросит о помощи.
Иван вспомнил о Соколове, и внутри вскипела ревность.
– Нет.
– Ну да. Селивёрстова и помощь понятия несовместимые. В любое пекло сама, – Павел ухмыльнулся. – А Светилов наверняка уже подсуетился. – Махнул рукой. – Такого гада хрен прижучишь.
Резников был согласен.
– Ладно. Пойду. Трупы, конечно, могут и подождать, но вот я хочу уйти пораньше.
– Что-то дома стряслось?
– Я в отличие от тебя, Вань, пытаюсь заводить личную жизнь.
– А у меня пока только машина заводится.
– Вот-вот.
Наталья смотрела на Пятого в упор. Не мигая. Словно пыталась прочесть как раскрытую книгу. Её взгляд Кузнецову не понравился. Он не мог понять, что за игру затеяла Наташа, и это выводило из себя.
– Агнецкую предупредил?
– Что произошло?
– Я задала вопрос.
– Не зли меня, Наташа.
– Не пытаюсь.
– Тогда почему не отвечаешь?
Она молчала, нагнетая атмосферу, пытаясь припугнуть. Он перебирал в уме варианты того, как и что из его планов Наташа могла узнать. Звонок застал врасплох обоих. Абонента на экране прочли оба.
– У тебя есть сестра? – включил дурачка Пятый.
– Мы не в ладах.
– Но она тебе звонит.
Фурская взяла трубку. Её лицо переменилось.
– Никаких встреч! – отрезала Наталья. – Нет! Отстань от меня! Что? Нет! Да, встретимся. Буду там через два часа. – Ничего не объясняя, она повернулась к Пятому. – Мне нужно уйти. Поговорим позже.
– Что-то случилось?
– Это семейное.
По тому, как Наташа принялась тереть подбородок, он понял, семейное заставляло её очень сильно нервничать.
«Вдруг Карина решила рассказать об анониме? – встревожился Кузнецов. – Если Наташа догадается, кто прячется за незнакомцем? А если Фурский уже в курсе, и у них есть план? Я должен всё выяснить».
– Нам нельзя там появляться. Предупреди Четвёртую.
– Если ты затеяла какую-то игру, лучше прекрати её немедленно.
– А ты ничего не затеял?
Наталья решила придерживаться изначального плана: всё-таки слова отца занозой сидели в сердце – не чувствовала она уверенности в собственной игре. Боялась.
– Не обманывай меня, Пятый.
– Ты о чём?
– Ни о чём. Позвони ей. Никому из наших нельзя попадаться. – Она убрала телефон и снова развернулась, уходя прочь от кафе.
Пятому не понравилось окончание разговора. Неужели Наташа догадалась о его планах и теперь играет по собственным правилам?
Пятый не стал звонить Агнецкой.
***
Григорий был расстроен, а Ирма ничего не замечала. Тихо ушла, тихо вернулась, правда с пакетом. Появилась надежда и тут же поблекла. Жена, не прячась, убрала коробку в холодильник, бросила: «Это не тебе». Агнецкий не обиделся – удивился. Ирма вела себя как в обычный день. Взяла приборы принялась за гаспачо, ему не предложила. Агнецкий взял тарелку, сел напротив, заглянул в глаза, спросил с намёком:
– У кого-то сегодня праздник?
Ирма задумалась, проглотила суп, снова зачерпнула и ответила:
– Можно сказать и так. Раз ты спросил, Гриш, то сегодня вечером я пойду по делам. Вернусь глубокой ночью. Ложись без меня.
Она макала хлеб в гаспачо, а Григорий терял остатки аппетита.
– Чего не ешь?
– Уже поел, – не стал расспрашивать. Поставил тарелку на место и вышел из кухни. Обида превращалась в злость, а злость в обиду, туда-обратно. Григорий больше не ждал поздравлений, он мысленно мирился с тем, что в день рождения будет следить за женой и застукает у любовника. Закрыл общую спальню на ключ, подошёл к сейфу, достал так и не подаренное украшение. Пока Агнецкая упивалась предстоящим триумфом, доедая гаспачо, Григорий выбрасывал в окно жемчужину за жемчужиной, а вместе с ними и свои чувства. Когда жена наливала вторую порцию супа, он вновь открыл сейф и стал заряжать пистолет.
***
Второй рассказал Лене, в чём дело, не сомневаясь в её реакции. Она же открыла, нарушая пункт – не иметь контактов с игроками после выхода из «Соседей», значит, была с ним на одной стороне. Но к его удивлению, Лена слушала, плохо скрывая ужас. Растерянный Второй позвонил маме. Лена зашла в ванную комнату, включила воду и набрала 112.
***
А в это время шестеро стучали клавиатурой, пальцы со скоростью звука носились по буквам. По требованию Светилова шли поиски журналистов. Таблица имён, расположенных по алфавиту, быстро заполнялась прочерками. Дошли до последней буквы – «С».
Прода от 11.07.2021, 12:34
Глава 34
Фурский искал информацию о происшествии у коттеджа «Ласточка», пробивал сведения по своим каналам. Узнал, что следствие идёт, и уже установили, что вместе с жертвами была женщина, скрывшаяся с места преступления. На этом всё. Но полиция работала и в другом направлении – по ещё одному двойному убийству.
Фурского пробрал озноб. Он отлично знал и имя жертвы, и имя убийцы.
– Идиот Второй… – исходил он гневом, вычищая компьютер, – наследил, так что теперь никакие связи не помогут. Кретин, с…ка, как можно было так необдуманно убить, да ещё и так грязно?! Какая дрянь снесла ему крышу? Неужели дело в ошибке Агнецкой? Надо успокоиться. Я всё улажу. Сейчас позвоню в «Жар-птицу», узнаю новости от Кирилла.
С этой стороны всё шло неплохо. Отдыхающие удивились, увидев нового человека на месте администратора, но поверили в байку о болезни Наташи и увольнении Алины, задавать лишних вопросов не стали. Фурский немного успокоился. Но ненадолго. Пока не позвонили со скрытого номера.
Олег сглотнул и принял вызов, догадываясь о том, кто именно звонит.
– У вас хотят узнать, почему игрок убил человека, оставив отпечатки?
Фурского окатило ледяным душем. Холодно стало и сердцу.
– Следующий вопрос заключается в том, почему этим человеком оказался ещё один игрок?
Олег подумал о Карише. О том, что необходимо её спрятать.
– И последний вопрос, – продолжал безжалостный голос, принадлежавший одному из орлов профессора, – почему водитель умер от сердечного приступа, а на его шее отчётливый след от укола?
Фурский не знал, что ответить. Это был тот редкий случай, когда красноречие напрочь пропало. Светилов единственный умел нагнать страха. Страха, с которым Нулевой так и не научился справляться.
– Двое игроков уже раскрыты, – прошипела трубка, – так что… вы знаете, что делать.
Связь оборвалась.
Дрожь пальцев передалась и остальному телу. Прежде стальные нервы растекались бесформенной массой. Олег отлично знал, какие действия должны последовать дальше – убрать свидетелей, порвать с игроками. Заставить замолчать тех, кому нет доверия. Но проблема заключалась в том, что он не доверял никому.
Набрал Каришу, выдохнул с заметным облегчением, когда она ответила, и произнёс всего два слова:
– Родительский дом.
Он знал, она поймёт посыл и надеялся, послушает. Сейчас его главной задачей было спрятать, уберечь, защитить любимого ангела. Больше всего на свете Фурский боялся, что пострадает она, ни в чём не повинная и ничего не знающая.
***
Александра пыталась остановить Карину, но ей не удалось. Младшая сестра взвилась с места, как только приняла вызов. Никакие доводы рассудка не слушала. В её глазах читалась абсолютная преданность.
– Они моя семья, – тихо произнесла она, выдергивая руку из хватки Александры, и бросилась к выходу.
Детектив провожала её взглядом и жалела. Эта история не могла закончиться хэппи-эндом.
***
Фурский удалил всё с компьютера, мобильника, из облачного хранилища, достал из сейфа запасной телефон. В простенькой модели, не чете айфонам, хранились контакты всех отдыхавших в этом сезоне. Всех потенциально опасных.
***
Лена не могла сказать полиции об убийце в её квартире. Да и как она бы им объяснила происходящее? Тогда пришлось бы сообщить и о собственной связи со Вторым. Прошло два года с момента, как она впервые переступила черту человечности. Влекомая азартом, подписала договор на «Соседей» и шутки ради приняла участие. У неё был нелёгкий жизненный период: все тогда казались монстрами и тварями. Жизни в понимании Лены удостаивались лишь единицы. Но глядя на то, как дыхание покидает Четвёртого, как глаза его наполняются настоящим ужасом, ей тоже стало страшно. Тогда Лена поняла, она не убийца. Она… не хочет быть… убийцей.
Приближаясь к номеру Давида в тот злополучный день, успокаивала себя мыслью о справедливости, защите, ведь он думал, что лот она, обещал убрать. Лена испугалась. Убрать. Разве она хотела умирать? Разве хотел умирать хоть кто-то? Поэтому, когда ей стало ясно, кто лот, она испытала облегчение, несравнимое ни с чем на свете. Конечно, Давид тоже не хотел умирать, и у неё не было никакого желания лишать его жизни, но если выбирать, кто достоин жизни он или она, тогда выбор очевиден.
Она медленно шла к заветной двери, успокаивая собственную совесть, правда та не замолкала, сотрясая сердце и пульсом отдаваясь в руку. Ладони вспотели, к мокрому телу прилипала одежда. Лене казалось, слипались и пальцы, что тянулись к ручке. А дальше… дальше она помнила только ужас Давида и собственные слёзы. Жгучие.
Безмолвные.
Это был первый и последний раз, когда Лена играла.
Проходили дни. Исчерпала себя неделя. Виртуальная валюта по-прежнему лежала где-то в Сети. Лену убивали ночные кошмары. Во сне она снова и снова заходила в номер Давида и угощала того смертью. Запах плоти и разложения, хотя до смрадного процесса и было далеко, кусал ноздри во сне и в реальности, стоило открыть глаза и услышать собственный крик.
Жизнь превратилась в кошмар. Совесть – в удушье. За два сложных года, полных мучений, Лена чётко осознала одно: не все игроки прирождённые психи, некоторые, как она, всего лишь искатели острых ощущений, попавшие в ловушку. И она хотела помочь и им, и себе, хотела уничтожить «Соседей».
Лена приготовилась признаться в совершённом ей зле.
Приготовилась…
Появление Второго стало полной неожиданностью, а рассказ того об истинной причине – крахом надежд. Лене было необходимо чьё-то плечо, ей нужен был тот, кто желал бы того же, что и она. Но единомышленника не случилось. И Лена разделилась на две части. Одна из них желала признаться и положить конец всему. Другая не хотела за решётку.
Вывернув кран на максимальную мощность, опустив под бьющую струю горячей воды свободную руку и не заметив этого, Лена позвонила в 112, а когда ей ответили, сбросила.
***
Мама орала, нервировала. Бесила до рези в глазах. Второму казалось ещё мгновение, и хрусталики выскочат на пол. Он так живо представлял, как мама сейчас выглядит в своём бешенстве, что не сомневался: глаза не выдержат. Не выдержат и перепонки, и мозг. Внутри что-то щёлкало. Опять и опять. Извилины, подобно червям, копошились в черепной коробке, от чего жутко хотелось их оттуда убрать.
Второй остервенело чесал голову и не сразу заметил, как потекла кровь. Только это его и остановило. Опустил руки, послал маму. Впервые. Уже пожалел. Но поздно. Слова произнесены, мама его достала. Его все достали. Он всю жизнь стремился быть хорошим, пытался угодить, и всё без толку. Он устал. Второй пошёл на кухню и взял нож.
***
Лена не понимала, как быть, как реагировать и стоит ли помогать Второму. Открыла дверь в прострации. Нож взметнулся, алые всполохи брызнули на стену. Они всё множились и множились.
Второй торжествовал.
В это самое время, где-то под Питером, в старинном коттедже Маша играла с близнецами в прятки, а неприметная машина с номерами, заляпанными грязью, покидала город, мчась к дому, где жила дальняя родственница журналистки Сафьяловой.
Прода от 14.07.2021, 17:35
Глава 35
Разговор вышел не таким, как детектив ожидала – в своих фантазиях она схватила сестёр за горло. На деле не удалось выяснить ничего конкретного, очередные догадки и недомолвки. Чистосердечного признания не произошло, а что касается беседы между сёстрами, то насчёт неё Александра не чувствовала уверенности. Записанный диалог был достаточно эмоциональным, но в том-то и дело, что он шёл на эмоциях. А на них как известно сказать можно что угодно. Так можно ли считать признание Натальи признанием? В суде Фурская может оправдаться. Если подключится её отец, тогда улику и вовсе не сочтут таковой. Ещё и свидетель Алина мертва. Недавние события можно было бы счесть полным провалом, можно было бы. Но детективу удалось зародить сомнения в Наталье относительно Кузнецова. Это уже победа. Маленькая, но заметная. Ольга останется жива. По крайней мере этой ночью.
Александре очень хотелось в это верить.
Но вера верой, а подстраховка необходима. По этой причине, расставшись с Кариной, детектив позвонила Бризу. Друг не ответил. Александра не стала перезванивать. Она решила действовать и предоставить полиции все улики для поимки Фурского и Светилова – остатки разума убедили не действовать одной.
***
Иван работал в лаборатории, когда дверь открыл судмедэксперт.
– У нас счастливый труп, – улыбнулся он, входя в помещение.
– Шутишь, да? И честно говоря, я занят.
– Поссорился с Селивёрстовой?
Промолчал.
– Ладно. Это ваше личное. А про труп я не шучу. Тут слух один ходит. Кстати, достоверный. Я проверял. Угадаешь какой?
– Нет настроения играть в угадайки. Давай или к делу или уходи.
– Похоже у вас там буря, – цокнул языком.
– У нас ничего! – гаркнул Иван, и Павел, крайне редко замечавший криминалиста в плохом настроении, немного растерялся. Но не ушёл. – Так и будешь стоять столбом? Паш, я работаю!
– Я тоже. В городе ещё один труп. Смерть наступила от сердечного приступа.
– И что?
– Признаки такие же, как у Зотовой.
– Хочешь сказать…
– Именно это и хочу сказать. Тридцатисемилетнему таксисту вкололи Караэс. Даже след от укола остался. Так что на этот раз сомнений в убийстве никаких. Уже подняли шумиху.
Зазвонил мобильник. Иван увидел родное имя. Проигнорировал.
– Селивёрстова?
– Не твоё дело. Труп один?
– Два. Личности уже установили. Я и пришёл к тебе не столько, чтобы сообщить о Караэсе, сколько рассказать о связи с нашей Зотовой. Одна из жертв работала администратором в «Жар-птице».
– Быстро сработали.
– Так там наследили, Вань! И волосы на заднем сиденье, и отпечатки повсюду. Она действовала без перчаток и, судя по всему, второпях.
– Она?
– В машине было трое. Скрывшуюся с места преступления пока и считают главной подозреваемой.
– А ты-то откуда столько всего знаешь? Разве убийства по нашему району? Я ничего не слышал.
– Я стучал трижды, прежде чем войти, – пожал плечами Павел. – Так что я не удивлён. Весь отдел на ушах, а ты мимо. Это же второе убийство запрещённым препаратом! Считай сенсация! Лаборатории закрыты, Светилов типа ни при делах, а смерти продолжаются. Сейчас такое начнётся! Уже началось! Года три назад из-за этого Светилова серьёзный человек умер! Забыл?
– Помню. Настоящую гонку устраивали между отделами. Победили не мы.
– Зато теперь у нас есть шанс поймать Светилова. Селивёрстова же ладит с Управлением по особо важным? Пусть попросит о помощи.
Иван вспомнил о Соколове, и внутри вскипела ревность.
– Нет.
– Ну да. Селивёрстова и помощь понятия несовместимые. В любое пекло сама, – Павел ухмыльнулся. – А Светилов наверняка уже подсуетился. – Махнул рукой. – Такого гада хрен прижучишь.
Резников был согласен.
– Ладно. Пойду. Трупы, конечно, могут и подождать, но вот я хочу уйти пораньше.
– Что-то дома стряслось?
– Я в отличие от тебя, Вань, пытаюсь заводить личную жизнь.
– А у меня пока только машина заводится.
– Вот-вот.
***
Наталья смотрела на Пятого в упор. Не мигая. Словно пыталась прочесть как раскрытую книгу. Её взгляд Кузнецову не понравился. Он не мог понять, что за игру затеяла Наташа, и это выводило из себя.
– Агнецкую предупредил?
– Что произошло?
– Я задала вопрос.
– Не зли меня, Наташа.
– Не пытаюсь.
– Тогда почему не отвечаешь?
Она молчала, нагнетая атмосферу, пытаясь припугнуть. Он перебирал в уме варианты того, как и что из его планов Наташа могла узнать. Звонок застал врасплох обоих. Абонента на экране прочли оба.
– У тебя есть сестра? – включил дурачка Пятый.
– Мы не в ладах.
– Но она тебе звонит.
Фурская взяла трубку. Её лицо переменилось.
– Никаких встреч! – отрезала Наталья. – Нет! Отстань от меня! Что? Нет! Да, встретимся. Буду там через два часа. – Ничего не объясняя, она повернулась к Пятому. – Мне нужно уйти. Поговорим позже.
– Что-то случилось?
– Это семейное.
По тому, как Наташа принялась тереть подбородок, он понял, семейное заставляло её очень сильно нервничать.
«Вдруг Карина решила рассказать об анониме? – встревожился Кузнецов. – Если Наташа догадается, кто прячется за незнакомцем? А если Фурский уже в курсе, и у них есть план? Я должен всё выяснить».
