– Ты об этом здесь прочёл? – в голосе Александры звучало явное сомнение.
– Нет. Это мне сама Светлана Ильинична призналась, когда я ей звонил. Она ведь… совсем плоха. Врач говорит, если не случится чудо, ей не выкарабкаться. Семья была для неё всем. А без мужа и дочери жизнь потеряла всякий смысл. Знаешь, когда я за тёплой кофтой к ней домой ездил, в голову пришла одна мысль: а что, если Васильеву убили не из-за любви, а из-за её нехватки?
– Что ты имеешь в виду?
– Сердце там, сердце здесь. Даже коробка в форме сердца. Навязчиво как-то. Тебе так не кажется?
Под таким ракурсом она преступления ещё не рассматривала, но в словах Гольцева было зерно истины. Если подумать, то действительно, любви было слишком много. Настолько, словно ею прикрывались, будто ширмой.
– Твоё предположение надо проверить, – задумчиво сказала Александра, делая пометку неоново-зелёным на бумаге. Листы всегда были под рукой.
– И об этом же я задумался, читая биографию, – продолжал Гольцев. Взгляни на то место, где говорится о благотворительном вечере, проводимом Власовым.
– Власовым?
– Именно. Оказывается, он знал Арееву. Жену задержанного.
Александра не скрывала изумления:
– Откуда ты всё это знаешь?
– Пересекался с Лилией Власовой. Хорошая была, хотя и на понтах.
– Подробнее.
– Познакомились на сайте. Какое-то время переписывались. Ей не хватало общения: отец весь в делах, мать тоже занята. А Лиля иногда покуривала. Не сигареты, как ты понимаешь, и тогда её несло. Жизнь плохая, деньги зло, мужики только к отцу подбираются, а она никому не нужна. В общем, по сути, Лиля была несчастлива, как и Васильева. Ангелина же о том, что приёмная узнала, когда…
– Умер её отец, – догадалась Александра.
– Да. Так ты знакома с папкой?
– Нет. Я знакома с Васильевой. Мы учились в одном классе, но это неважно.
– Сочувствую.
– Не надо. Что там с Власовой?
Власов как-то устраивал благотворительный вечер, там была его дочь. Она пригласила свою знакомую, Арееву Маргариту. С Ареевой они пересекались на том же сайте знакомств.
– Подожди. Хочешь сказать, Лилия переписывалась с обоими полами?
– Нет. Власова приревновала к Рите своего парня Саньку Бурина. Прочла их переписку. Пригласила Арееву, чтобы…
– Показать, где чьё место.
– Скорее всего да. Но не менее важно здесь другое, – Гольцев сверкнул глазами, и детектив увидела в нём свою копию. – На вечер также были приглашены и три рукодельницы со своим эксклюзивом. Вещи только для богачей. Понимаешь, к чему я клоню?
– Там ВРАЧ присмотрел своих жертв? – Задумалась. – Надуманно выходит. Не знаю. Но информация, безусловно, любопытная. Только я тебе не верю, Андрей.
Лицо Гольцева выражало обиду:
– По-твоему, я притянул всё за уши?
– По-моему, этого нет в папке, – постучала указательным пальцем по обложке. Материалы закрылись с упоминанием рукодельниц, и взгляд Александры из одобрительного превратился в настороженный. Но увлечённый собственным рассказом, Гольцев не почувствовал надвигающейся грозы.
– Так, откуда информация, Андрей? – нахмурилась детектив.
– Из Управления. Власовыми занимался мой старший брат. Соколов Дмитрий. – Смущённо и виновато опустил глаза. Прошептал. – Прости.
Череда частых ударов сотрясла сердце, непривычно громко отдаваясь в ушах. Мир закружил. Александра поняла, что ей не хватает воздуха.
– Тебе плохо? – Гольцев схватил её за руку. – Воды?
– Нет… – произнесла совсем тихо. Попыталась собрать себя, так внезапно расколовшуюся на сотни «почему» и «как», воедино. – Я в порядке. Но не понимаю, зачем ты лжёшь?
– Это правда. У нас с Димой разные отцы, но одна мать.
«А я даже этого не знала…» – с печалью подумала Александра, закрашивая в своей памяти неудачные отношения чёрным.
– Извини. Мы с ним не очень близки, но о вас он говорил.
Брови взметнулись вверх. Сердце ударило в грудь и зачастило-зачастило.
– Обо мне… и о нём? – уточнила, чувствуя, как вспотели ладони и стало горячо внутри.
– Злился тому, что вы не могли определиться.
– Детский сад какой-то, – прозвучало разочарованно. Она надеялась услышать совсем другое.
– Я не знаю, что между вами произошло, но…
– Но что?
– Он исчез и даже ни разу не позвонил, хотя раз в месяц мы созванивались просто чтобы узнать, что живы.
Александра с болью ухмыльнулась. Продолжать разговор о Диме совершенно не хотелось. Она и без того чувствовала себя виноватой.
– Он сам по себе, я знаю. У себя на уме. Скрытничает. Но всё равно волнуюсь. На столько Дима ещё не пропадал.
– А на сколько пропадал? – спросила, прогоняя собственную тревогу. Самые страшные мысли уже подкрадывались к её: «У него всего лишь новая жизнь».
– На три-четыре месяца максимум. Когда случилась авария… после восстановления… физического… пропал на полгода. Но такое случилось лишь один раз. Так что…
– Поводы для волнения есть, – закончила Александра.
– В Управлении его тоже пытаются найти. Я разговаривал с его начальством и даже в кабинет Димы попросился, чтобы… найти что-нибудь. Понимаешь, я думал, а, вдруг брат оставил что-то для меня? Какой-то намёк на то, где его искать?
– И?
– И ничего. Всё обыскал. Потом увидел фамилию Власов. Хоть Рукавица меня и отстранил, я решил посмотреть документы. Дальше позвонил Владимиру Андреевичу, потом Ване. И тебе. А Дима… Я думаю, он прячется под фальшивым паспортом.
Александра то ли вздрогнула, то ли вздохнула. Сама не поняла. Неужели их разрыв был настолько серьёзным? Неужели Дима… трус? Но кого он боится? Её? Или в его жизни есть секреты, от которых теперь приходится прятаться вот так? Прибегая к фальшивым документам? Да что, в конце концов, произошло тогда, после их ссоры?
– Он точно жив, – уверенно заявил Гольцев, возвращая Александру в реальность. – У нас был договор. Если ему будет угрожать смертельная опасность, он найдёт способ сообщить.
– Не глупи. Это бывает невозможно.
– Не в случае с братом, – помотал головой Гольцев. – Он человек слово. В лепёшку разобьётся, но выполнит обещание.
Александра ощутила, как слёзы начинают жечь глаза.
– А если он… – произнесла и поняла, что дальше говорить не в силах.
Гольцев побледнел.
– Нет. Дима жуткий эгоист, но он слишком любит себя, чтобы лишиться жизни.
Оба едва не потонули в чувствах и страхах. Чтобы хоть как-то разрядиться, спешно вернулись к расследованию.
– Итак, что у нас есть, – выдохнула Александра, пряча тяжёлые эмоции. – Власовым интересовалось само Управление. Дочь Власова приревновала своего парня к жене Ареева и пригласила ту на вечер, чтобы поставить на место. Ангелина, Снежана и Виталина тоже были приглашены. Кем?
– Власовым. Он лично подбирал тех, кто мог удовлетворить потребности высшего общества.
– Всё это странно.
– Да. Мне тоже так показалось. Я думаю, кто-то из женщин связан с Власовым.
Александра задумалась. На ум приходила лишь одна кандидатура.
– Васильева, – произнесли одновременно. И детектив вновь подумала о схожести Андрея с Бризом.
– Необходимо подробнее заняться биографией Ангелины. Побеседовать с её матерью, посекретничать. Сможешь?
– Да, но Владимир Андреевич…
– Забудь, что Рукавица твой начальник, – перебила его детектив. – Сейчас ты работаешь с другим начальством. Это дело касается меня напрямую, ведь маньяк просил моего участия. Если будут проблемы с Рукавицей, я улажу. Твоя задача выведать все секреты Васильевой. А я пока займусь парнем Власовой. ВРАЧом может оказаться любой мужчина.
Поднялись из-за стола.
– Я включу телефон. Мало ли маме чего понадобится.
– Когда выйдешь.
Гольцев сощурился:
– Что-то не так? Ты о чём-то умалчиваешь?
– На телефоне может быть прослушка.
Андрей округлил глаза, начал молча жестикулировать.
– Я тебе верю, Андрей, – спешно пояснила Александра. – Но информация просочилась преступнику, и мы не знаем, кто её слил.
– Вы думаете, это я?
– Нет. Но телефон бы надо проверить. Ты ни при чём. Мог и не знать.
Гольцев молчал.
– Ладно. Давай за работу.
Прода от 14.12.2020, 14:33
Глава 33
Власов говорил тяжело, то и дело подбираясь к стакану. Рукавице пришлось отодвинуть спиртное. Пьяный Власов ничего бы сообщить не смог, а Владимир Андреевич пришёл за информацией.
Факты из Лилиной биографии, преподнесённые сухо и сдержанно, что в состоянии бизнесмена было неудивительно, никак не раскрыли ни личность маньяка, ни его мотивы. Не пролили и капли света на преступления.
Георгий Николаевич рассказал о зависимости дочери от легких наркотиков – ими и объяснялось наличие густо засаженной фонарями дорожки, ведущей к дому. Власовой младшей нередко мерещились в темноте монстры. По её же собственным признаниям, к ней тянуть свои высохшие руки с длинными когтями они переставали только при наличии света. Стоило монстру попасть хотя бы в тонкую полоску подсвеченного экрана мобильника, и они растворялись, словно, в дымке. Словно, Лиле всё это лишь померещилось.
Парень дочери, Александр Александрович Бурин, не нравился Власову по двум личным причинам. Во-первых, молодой человек был младше Лили на пять лет, и в этом Георгий Николаевич видел лишь прозрачный ответ на свой невысказанный вопрос. Зачем Бурину Лиля? Ясно. Ради денег. В симпатию он категорически не верил, ведь Бурин ни единым словом, жестом и уж тем более действием не пытался изменить отношение к себе Власова. Во-вторых, Бурин был совершенно неперспективным специалистом. В бизнесе не шарил, а по собственной профессии инженера стоял далеко не на высшей ступени. Парень ни к чему не стремился, не ловил звёзд и, казалось бы, даже не мечтал о них. Вёл абсолютно скучную жизнь, способную привлечь разве что такую же серость.
– Грубо же вы о дочери, – заметил Рукавица, выслушав последнюю реплику Георгия Николаевича.
– Я совершенно не понимаю, что моя дочь в нём нашла. Никак, дело в наркотиках. Иного объяснения я не вижу.
– А в любовь не верите?
– Не смешите.
– Бурина, вы, наверняка, проверяли, – не спросил, утвердил Рукавица.
– Он чист, гарантирую, – с лёгкой досадой ответил Власов. – Хотел бы засадить, лишь бы к Лильке не лез, но… – развёл руками и вновь потянулся к водке. – Дай, а, будь человеком? Хреново мне. У тебя есть дети?
– Есть.
– Тогда представь, что твоего ребёнка не стало. Хорошо тебе?
Рукавица отдал водку. Власов жадно глотнул спиртного и швырнул стакан в стену. Осколки бесшумно рассыпались по ковру.
– Я хочу переговорить с вашей супругой.
– Зачем? – поднял полный боли взгляд Власов.
– Возможно, у Лили были секреты, которые она доверяла только женщине.
– Нет. Я категорически против. У Лизы сердце слабое. Нет. И о дочери я сообщу сам. Всего доброго.
– Последнее. Я вам сейчас назову фамилии, а вы скажите, знакомы ли они вам.
Бизнесмен вяло махнул рукой.
После оглашённого списка оказалось, что Власов знал всех трёх рукодельниц. И Ареева. Вернее, его жену.
***
Селивёрстова встретилась с Александром Александровичем Буриным на его квартире. Парень убитой Власовой отдыхал после вечеринки. К сожалению, полезной информации он не сообщил. Да, у Лили имелись проблемы с наркотиками, да он хотел внедриться в её семью. Да, любил он её несильно.
– Зачем же вы её обманывали? – скрывая отвращение, спросила детектив.
– Богатая и глупая. Верила в любовь. А мне… мне же тоже хотелось нормально пожить. Не копейки считать, а вот так, как она. С деньгами и ни о чём не задумываться.
– А попробовать зарабатывать сами не пытались? – негатив всё же прорывался сквозь интонации. – Или сложности не по плечу? Вам бы чего попроще и побыстрее?
– А вы-то сами, – нагло уставился Бурин на Селивёрстову, – отказались от денег, если бы знали, что нужна самая малость – чуть-чуть поиграть в любовь?
У Александры от возмущения растерялись все слова. Она вскочила и, бросив, гневный взгляд на неприятного ей типа, произнесла:
– Если бы вы хоть раз поинтересовались чувствами Власовой, возможно, сейчас она была бы жива. А так, радуйтесь, играть в любовь больше нет надобности. Лиля сгниёт под землёй. Её труп будут обгладывать черви. Но вам, конечно, на это наплевать.
Бурин побледнел. Детектив резко развернулась и покинула квартиру, не дав ему опомниться.
***
Кошка смотрела по сторонам.
– Иди, – мягко сказал Иван.
Кошка нехотя спрыгнула с рук, заглянула в гостиную. Её привлёк шум телевизора: передавали рекламу любимого корма Purina. Облизнулась, мяукнула.
– Ты хочешь е-е-есть, – догадался Резников, на ходу стягивая куртку, и, бросая на кресло. На диване сидел безразличный отец. На появление питомца никак не отреагировал.
Через минуту в комнате появилась пластмассовая миска. Мама Вани обычно замешивала в ней тесто. Высокая и широкая посудина была неудобной для кошки, но ничего другого в доме не нашлось. Резников налил молока до краёв. Извинился:
– Прости, девочка. Колбаски нет. Попей молоко. Я сейчас сбегаю за кормом. Пап, проследишь?
– Чтобы она не подрала обои? – во взгляде и голосе появились хоть какие-то отголоски эмоций.
– Чёрт с ним с обоями. Чтобы она не грустила.
Какое-то время отец смотрел на сына. Молчал. Затем кивнул.
Резников вновь оделся, натягивая шапку, обернулся. Отец гладил кошку, а та мурчала, отодвигая лапкой миску подальше.
«В нашем доме появилась привереда», – улыбнулся мыслям Иван и захлопнул дверь.
По возвращении он застал прелестную картину. Увиденное остановило на пороге кухни. Отец держал кошку на руках и рассказывал:
– Без неё жизнь потеряла смысл. Ты, наверно, понимаешь. Раз Ванька тебя принёс, значит, больше тебя отдать некому. Печально… Чувствуешь печаль? Не отвечай. По глазам вижу. А моя жизнь, пусть, и не состоит из одной печали, но её присутствие я ощущаю постоянно. Тяжело так… существовать. Без любви. Мурка… Ты, конечно, не Мурка. Имя должно подходить человеку. И кошке тоже. Моя любимая женщина всегда это говорила. Она и Ваньке, сыну нашему, имя подбирала. Думаешь, мы назвали его сразу? Нет.
Ваня услышал горький смех.
– И даже не в родильном. Нас выписывали без имени, а уже потом дома, присматриваясь к сыну, моя любимая, глядя на его простенькое личико, взяла да заявила: «Он будет Ванечкой. Как в сказке». Я был против. У Вань обычно судьба так себе. Неплохая, но и непростая. Но моя любимая настояла, а через какое-то время я и сам понял, что это самое правильное имя. Наш Ванька он же… настоящий Ванька.
И снова смех. Тёплый. У Ивана защипало глаза. Как давно он не слышал этого смеха.
– Я назову тебя Герцогиней, но мы, конечно, посоветуемся с Ваней. А за миску я не сержусь. Так бы она лежала без дела. Кто в ней теперь бы стал тесто месить? Я не умею, – усмехнулся. – Ванька тоже. – А так пригодилась. Зря ты молочко не стала пить. Капризничаешь? Но я тебя, Герцогиня, понимаю. Чужой дом, чужие люди. Потеря любимых хозяев. Ты кого потеряла? Не смотри на меня так. Прости. Не будем. Хочешь на батарее посидеть? Там тепло.
Прозвучало утвердительное мяу. Резников готов был поспорить, что пушистая гостья понимала своего нового хозяина.
– Ну… давай, Герцогиня, перебирайся, а я свой телефон найду и Ване позвоню. Пусть ещё лоток захватит. Согласна?
