Он крепко обнял её, вдыхая запах травяного шампуня.
– Не бойся, Снежинка. Михаил тебя больше никогда не тронет.
Произнес ЕГО имя и будто усилил чувство опасности, наполнив воздух тем самым страшным «до».
– Я могу узнать, кому принадлежит номер. Это делается легко, – напомнил Марк, доставая из кармана куртки собственный мобильник.
– Да. Я… я была бы благодарна, – улыбнулась она. – Мне станет чуточку спокойнее, когда я пойму, что зря волновалась.
– Конечно, диктуй номер.
– Сейчас. – Она не успела сдвинуть экран.
Поступивший звонок иглой жуткого предчувствия кольнул сердце. Вверху высветилось имя «Вита», под ним фото улыбающейся подруги. Почему-то Снежана подумала, что сейчас услышит что-то плохое. Затаив дыхание, нажала «принять», и услышала плач.
– Сне… Сне…
Снежана тяжело сглотнула, прижала телефон к уху, закусила губу до крови.
– Сне… жана, – наконец сумел произнести охрипший голос. – Наша Ангелочек… Её… убили…
Если и было «После», то сейчас оно разбилось вдребезги, обволакивая настоящее ярко-алой дымкой. Медленно поворачивая голову, цепляясь взглядом за черты красивого лица, Снежана силилась понять, что всё это значит. Сегодня Марк пришёл позднее обычного, потому что встречался с Ангелом. Снежана сама попросила зайти к ней: у Ангела закончилась пряжа, а офис Марка располагался неподалёку от её дома. Ему нужно было передать нитки, всего лишь передать нитки. А теперь Ангел мертва. И это не укладывалось в голове.
– Снежана! Ты слышишь? Я… я… – в трубке всхлипнули. – Я вызвала полицию. Светлана Ильинична… едва держится на ногах. Думаю… придётся вызвать скорую, хотя… хотя она и отказывается. Снежана… Ты нужна нам.
Опущенная рука, тревожный голос в трубке.
– Снежана… Приезжай…
Сердце забилось в агонии, кровь кипятком разлилась по венам. Снежана отключила связь, медленно поднялась, обошла диван, подошла к окну, свободной рукой взяла с подоконника цветочный горшок.
– Ты отдал нитки Ангелу?
– Нет. Её… не было дома. Но что произошло? Снежинка, что?
– Марк, я хочу знать правду. Ты был у неё? Тебя ведь она раздражала.
– Неприятная. И что? Снежинка… – он сделал шаг вправо.
– Не приближайся! – вскинула руку. – Иначе я разобью горшок о твою голову!
– Тише. Тише.
– Молчи! Отвечай! Что изображено на шторе в её ванной?
– Не знаю. Снежинка, я рядом, всё хорошо. – Марк обогнул диван, сделал шаг навстречу Снежане, но та замахнулась горшком, доказывая серьёзность намерений.
– Отвечай! – закричала она. – Отвечай! Кто на шторах? Бегемоты или олени?
– Не знаю. Снежинка, давай…
– Бегемоты или олени?
– Да бегемоты-бегемоты! Только тише, успокойся. Я подойду к тебе, хорошо?
– Бегемоты… – эхом повторила Снежана. – Но ты бы этого не знал, если бы не побывал у неё дома – она купила шторы только вчера. Ты меня обманул. Ты…
Горшок полетел в сторону Марка.
Прода от 01.10.2020, 19:27
Глава 4
Александра не могла дозвониться до мастера: трубку никто не брал, хотя в это время Ангелина как раз принимала звонки. Детектив ждала час, но ей не перезвонили, на сообщение не ответили. Вотсап, ВКонтакте и прочие социальные сети хранили молчание. Селивёрстова не относилась к людям с ярлыком «паникёры», но сейчас нервничала не на шутку. Посетив личный сайт рукодельницы и просмотрев время последнего визита, она окончательно убедилась в своём ощущении: что-то случилось. Как иначе объяснить, почему дотошная Ангелина, «Ангел со спицами», за последние три часа не ответила ни на один вопрос покупателей?
А потом позвонил Бриз.
– Пуля… я… я вышлю снимки на почту.
***
Васильеву Ангелину Ефимовну – рукодельницу сайта «С миру по нитке» обнаружили мёртвой в квартире матери. Она лежала в ванной за розовой шторой с бегемотами.
Женщину задушили, а затем утопили, предварительно связав бечёвкой и лентой. Концы длинной вишневой материи обхватывали худые лодыжки поверх верёвки, поднимались вверх, с помощью портновских иголок перекрестьем крепились к талии, и затем, «обнимая» груди, соединялись, образуя сердце.
На жертве было длинное платье из бордового шёлка. Руки от плеча до запястья покрывали искусственные перья, в основном белые, но штук десять-двенадцать было чёрных. Все перья изобиловали блёстками. На лице убитой присутствовал макияж: лёгкие розово-жёлтые тени, чёрная тушь, светло-розовая помада. От воды тушь потекла, образовав кляксы под глазами. Голову Ангелины венчал пластмассовый обруч, к нему крепилась проволока с нимбом из белых перьев.
На столике рядом с зеркалом стояла пустая бутылка вина Бастардо, рядом два бокала. На одном чёткий след розовой помады, второй бокал чистый – пустой. На зеркале руна подарка, ниже сердце с отколотым правым краем.
В гостиной круглый стол, накрытый белой скатертью, два комплекта посуды, ваза с виноградом, коробка шоколадных конфет в форме сердца. На полу чёткие следы волочения, царапины от каблуков, перья. Туфли бордового цвета нашли на кухне в мусорном пакете. Там же лежали несколько перьев и фотография Ангелины с мужчиной.
Глядя на снимок, нельзя было не признать: человек, обнимавший покойную, родился, чтобы покорять женские сердца.
Сердце Александры не сошло с ума, но желание познакомиться с красавцем в нём зародилось.
Мужчину с фото видели у подъезда. Совпадение или нет, но произошло это ровно за полчаса до того, как мать жертвы и её коллега, она же подруга, Чурина Виталина Алексеевна, нашли Ангелину.
***
Александра сидела на кухне с кружкой обжигающего чая в одной руке и «ягодным лукошком» в другой. Взгляд голубых глаз, чуть прикрытых косой чёлкой, был устремлён на друга, сидящего, напротив. Иван уткнулся в протянутую ему книгу – старался не выдать собственного беспокойства из-за реакции Пули. Не так должна была она вести себя, узнав про убийство. Совсем не так.
А книга была любопытной.
На днях Александра познакомилась с занятной новинкой по физиогномике. В ней приводилась китайская теория о чтении лиц на основе пяти стихий: воды, дерева, почвы, огня и металла. Детектив уже применила предложенную китайцами классификацию к собственным родителям – всё совпало – и теперь жаждала поделиться новыми знаниями с Бризом, а заодно и предложить ему попробовать методику на общих знакомых.
– Интересно, – отложил книгу и взглянул на Александру, – это касается твоего нового дела?
– Нет. Гуляла по «книжному» и наткнулась.
Каждый, кто хотя бы в малой степени был знаком с Пулей, знал о всепоглощающей любви к литературе. Книжный шкаф – гигант, стоящий на самом видном месте в гостиной, держал на своих многочисленных руках труды по химии и физике, биологии и анатомии, психологии и медицине, искусствоведению и иностранным языкам. Здесь соседствовали Шопенгауэр и Лермонтов, Дюма и Тилье, Кинг и Спаркс, Гейман и Луганцева.
Селивёрстова была убеждена, что образованность и широкий кругозор для уважающего себя человека важны ничуть не меньше общепринятых человеческих добродетелей. В том же старалась убедить и Ивана. А тот, хотя и не был таким уж сильным любителем чтения, с удовольствием следовал рекомендациям подруги относительно книжки на вечер – её вкусу он доверял больше собственного, да и со всем остальным спорить не собирался. Ну, а в эту минуту готов был сознаться в том, что теория китайцев его тоже заинтересовала.
– Бриз, тебе это тоже кажется увлекательным. Не так ли? Я по лицу вижу.
– Ты предлагаешь испробовать методику друг на друге? А поговорить об Ангелине не хочешь?
– Я хочу классифицировать парочку людей, – убежала от темы.
– Ладно, – согласился, про себя подумав: «Может, оно и к лучшему. Пусть придёт в себя. Пуля терпеть не может слабость, а сейчас она слаба. Пусть отвлечётся». И продолжил: – Согласен, но, счастливчиков выберу я, договорились?
Она кивнула, ни капли не сомневаясь, его выбор будет точно таким же, как и её: общих знакомых-то было не так много, а интересных среди них вообще единицы.
– Записываю, Бриз. Совпадут ли наши кандидатуры?
Лёгкая улыбка скользнула по его губам.
Она обрадовалась. Эгоистично, но эта эмоция перекрывала боль от утраты Ангелины. Хотя и в отношении Бриза Александра переживала не меньше.
После недавней кончины матери, друг был сам не свой. Внутри него словно поблекли все краски. Она боялась, что его настигнет депрессия, и сходила с ума от одной только мысли, во что та может вылиться.
Иван Резников был отличным другом, замечательным криминалистом, любящим сыном и настоящим джентльменом. Но он был слабым человеком, рождённым от слабых людей. В трудные минуты его родители спасовали. Конечно, трусость, так же, как и слабость есть в каждом человеке, но у одних она берёт верх, у других остаётся в тени. Семья Бриза относилась к первой категории. Александре оставалось лишь надеяться, что его заинтересованность не напускная. Впрочем, она неплохо разбиралась в людях и видела искренний блеск в глазах друга. Кажется, депрессия отступила: боль утраты, какой бы она ни была сильной, больше не правила Иваном. Селивёрстова могла вздохнуть с облегчением – смотреть, как друг напивается, матеря всех и всё на свете, больше не хотелось. Дружба дружбой, а слабые люди её раздражали.
Она доела корзиночку, сделала пару неторопливых глотков, наслаждаясь яблочным ароматом, отставила кружку и подсела ближе к Бризу.
– Итак, кого ты выбрал? – прочитала имена и осталась довольна.
Прода от 06.10.2020, 12:24
Первым значился Анюхин Кирилл Андреевич – всеобщий любимец с кафедры почерковедческой экспертизы. Коллеги и друзья частенько называли его за глаза Толстым: добродушное треугольное лицо, широкая густая борода.
Александра относилась к нему, почти как к дедушке и не только из-за разницы в возрасте, но и по причине тех светлых чувств, которые рождались при встрече с Кириллом Андреевичем.
Тех чувств, что так не хватало в собственной семье.
Дедушек она не помнила: оба умерли, когда она была младенцем. Отец матери умер от сердечного приступа, деда по отцовской линии забрал инсульт. Её же родители были не чёрствыми, нет, но очень холодными и лишёнными деликатности: дождаться от них похвалы оказывалось занятием ненамного проще, чем прыгнуть с парашютом.
Александра прыгала после каждой встречи.
Вечное недовольство, непонимание, грубая прямолинейность и обвинения в несостоятельности – вот, что она получала от близких людей. И хотя Александра почти примирилась с такой искажённой формой любви, с Анюхиным ей было гораздо проще. Именно он хвалил её интуицию и поздравлял с закрытым делом. Он говорил, как гордится своей Сашенькой. Родители – никогда. Они терпеть не могли разговоров о преступниках и не скрывали ненависти к работе Александры.
С годами она научилась относиться к этому без обид, а после трагедии в семье Бриза даже сама начала им звонить. Но, положа руку на сердце, их отношения по-прежнему походили на хождение по краю пропасти. С обеих сторон знали: неправильное слово или озвученная мысль – падение. Самым ужасным было то, что Селивёрстова понимала: она ближе всех к обрыву. Скрываясь за маской равнодушия, она тяжело переживала их неодобрение по поводу работы и личной жизни.
«Не угодила, не оправдала надежд», – как часто выражалась мать.
«Не смогла стать нашей гордостью», – так однажды сказал отец.
Эти слова Александра запомнила на всю жизнь.
Следующее имя принадлежало начальнику следственного отдела, Владимиру Андреевичу Рукавице. В отличие от Анюхина, он не походил на писателя или какого-то известного человека. Напротив, обладал невзрачной внешностью, можно даже сказать настолько обыкновенной, что вполне мог бы стать невидимкой. Из серой массы его выделяло не безграничное великодушие и мудрость «Толстого», а интеллект и интуиция, схожие с её собственными. Другими словами, этот стареющий мужчина с залысиной был гением. Правда, этот гениальный человек оставил в прошлом расследовании Селивёрстову «за бортом», наложив запрет помогать отделению, но она знала: рано или поздно он сам к ней обратится. Ведь не зря говорят: «одна голова хорошо, а две – лучше». Александре нужно было лишь дождаться благоприятного момента.
На этом список закончился.
– Ну что, Пуля, начнём?
Детектив кивнула. На телефоне возникла фотография Анюхина. Две пары глаз начали пристально изучать лицо старика.
– Я хочу начать с воды. Ты не против?
– Нет. Я беру стихию огня.
– Хорошо, – Иван опустил взгляд в книгу, затем вернулся к телефону, – так… Лоб: большой куполообразный. Прямо как здесь и сказано, – он с довольным видом указал на страницу. Выглядел при этом как ребенок, решивший сложную задачку. Селивёрстова широко улыбнулась, ожидая дальнейших «водных» черт. Свои она уже высмотрела, но сначала хотела выслушать друга.
– Место под глазами затемнённое. Тут, Пуля, я поспорю. У Кирилла Андреевича синяки из-за проблем с почками. Он сам рассказывал, помнишь?
– Да. Соглашусь. В этом связи нет. Смотри дальше.
– Хорошо. Носогубный желобок… подходит.
– И нам повезло, что Кирилл Андреевич не копирует Льва Николаевича. Если бы у него тоже были усы, то об этой характеристике пришлось бы забыть.
– Да, ты права. Так, этот желобок ярко выражен. Теперь уши. А ведь без этой таблицы я бы не обратил внимания, что уши у него и вправду большие!
– Ещё одно сходство с великим классиком, – улыбнулась Александра.
Последнее «лукошко» разделили пополам. Она пожалела, что не попросила принести три упаковки, а он – о той ударной доле глюкозы, которую употребляет в компании подруги. Подсчёты его расстроили.
После смерти матери Иван превратился в ипохондрика. У неё из ниоткуда взялся рак. Он боялся, что у него из ниоткуда возьмётся диабет.
Когда Пуля выудила свои запасы и протянула овсяное печенье, он отказался, надеясь, что её интуиция ни о чём не заподозрит.
– Округлое телосложение. Не подходит. – Постарался голосом не выдать своего волнения.
«Сколько же во мне сейчас глюкозы? Зачем я вообще взял пирожные? Почему обошёл вниманием салаты или те же блины?»
– Итого, Пуля, если я правильно понял, из пяти признаков соответствуют три. Это о чём-то говорит?
– Пока нет, – она взяла чистый лист, маркер цвета морской волны и, не замечая его состояния, написала:
ВОДА – 3.
– Теперь моя очередь, – в глазах появился тот азарт, который затмевал всё вокруг. В это мгновение можно было не бояться: Пуля не заметила бы и слона в кухне. Всё внимание сконцентрировалось на признаках огненной стихии.
– Глаза на выкате, широко расставлены. Нет, они у него близко посажены. Так, дальше. Волосы: рыжие и вьющиеся. Это я считаю не характеристикой, а глупостью. Но в любом случае сюда не подходит, они седые и прямые, а в молодости были русыми. Черты лица заострённые. Нет, скорее округлые. Ямочки. Их нет. Телосложение поджарое. Здесь соглашусь. Итого: один из пяти. – Взяла бордовый цвет и вывела:
ОГОНЬ –1
Затем подняла глаза на Ивана.
– Ты выбрал стихию? – Надкусила печенье.
– А можно возьму остальные? – спросил, забивая вглубь ту часть своего «я», что тянулась к сладкому.
– Разбирайся. А я пока займусь Рукавицей.
