Через какое-то время они пришли к любопытным и весьма неожиданным выводам: два таких разных индивидуума оказались под властью одной стихии. По мнению китайцев, вода доминировала в судьбах Анюхина и Рукавицы. Это было очень интересно. Особенно, учитывая итоговую характеристику.
Селивёрстова зачитала вслух:
Вода. Медлительность, стремление к комфорту, созерцанию, мудрости. Характерно упорство, скрытность, загадочность, интуиция, мистицизм. Человеку воды подойдут творческие профессии, или он может стать хорошим врачом, чувствующим своих пациентов, экстрасенсом. При общении человек-вода достаточно раним. Ему нужно мягко, ненавязчиво описать свои соображения, никуда не торопясь. Для примера подойдёт анекдот:
Английский лорд отдыхает в своём кабинете в особняке на берегу Темзы. Вдруг в кабинет вбегает слуга и кричит: «Сэр, сэр, беда! Темза вышла из берегов!» На что лорд спокойно отвечает: «Чарльз, как Вы посмели ТАК ко мне вбежать? Это недостойно англичанина. Выйдите из кабинета и зайдите как надо». Слуга удручённо выходит, через какое-то время дверь опять открывается, он церемонно входит и объявляет: «Темза, сэр!»
Лорд – это как раз яркий пример человека с доминирующей стихией воды. Он не любит резких движений и всего, что может помешать его неспешному ходу мыслей.
Иван был удивлён:
– Представить Анюхина таким лордом я ещё могу, хотя и он вполне себе активный старичок. Но Рукавицу?! Он совсем не похож на человека, способного к созерцанию.
– Согласна, Бриз. Теория неидеальна, но красочна и увлекательна. Послушай, что написано о других стихиях. Огонь. Изменчивость, радость, страсть, непоседливость, рассеянность, неумение надолго сосредотачиваться на одном деле, весёлость, вдохновение. Дома у «огня» очень необычно – самый причудливый декор, необычная мебель плюс беспорядок. Подойдут профессии, где нужно много общаться с разными людьми: продавец, рекламщик, общественный деятель, учитель. При общении с огнём важно понимать, что ему трудно долго удерживать внимание, поэтому постарайтесь быть для него постоянно интересным.
Иван хмыкнул. На первом курсе он встречался с девушкой, идеально подходящей под это описание. Они как-то столкнулись у Петропавловки. Люся пошла работать в рекламу.
Александра продолжила:
– Дерево. Практичность, логика, энтузиазм, активность, доминирование, уверенность в себе и нередко излишняя, прямолинейность, жажда знаний, дисциплина. Дерево любит порядок, практичность и рационализм, поэтому у него дома всё чётко разложено по местам. Ему подойдет работа, где должна присутствовать логика и обязательная конкуренция. Причём человек дерева будет всегда продолжать учиться, на каком бы олимпе он ни находился.
– Мне кажется у нас в отделе таких единицы, – заметил Бриз.
Александра пожала плечами.
– Почва. Щедрость, заботливость, дипломатичность, нерешительность, терпимость, потребность во внимании, доброта, романтизм. Дома у такого человека, как у Плюшкина, склад старых ненужных вещей. Но это только на первый взгляд. Для него эти вещи имеют огромную ценность, хоть и покрыты многолетним слоем пыли. Подойдут профессии, где нужно помогать людям и делиться своим теплом.
– Это… про маму… – тихо сказал Бриз.
Александра не знала, как реагировать на слова друга, поэтому просто улыбнулась. Бриз улыбнулся в ответ. Селивёрстова вновь обратилась к написанному в книге:
– Ну и металл. Точность, пунктуальность, дотошность, стерильная чистота, идеализация и обаяние. Отлично подойдут руководящие должности.
Иван обратил внимание на краткость последней характеристики.
Александра вздохнула:
– Я не со всеми пунктами согласна, но всё же эта теория имеет место быть.
– Совпадает с родителями? – догадался Бриз, отбрасывая в сторону переживания из-за собственных родителей. Его отец до сих пор не справился с утратой любимой женщины.
– Точное совпадение, – горько усмехнулась.
Иван боялся ранить подругу и хотел перевести болезненную тему, но та сама продолжила:
– У обоих стихия металл. Властность, прямолинейность плюс вышесказанное, а ещё надменность, грубость, упрямство, гордыня, несокрушимость собственных взглядов и полное невосприятие к чужой правде. Для них правы только они сами.
– Ясно… Прости.
– Всё нормально.
Воцарилась тишина. Первым заговорил Бриз:
– А к какому типу ты бы отнесла… – замолк, неуверенный в том, что следовало вообще об этом спрашивать. Одна тема казалась острее другой. Мысленно себя обругал.
Но Александра уже всё поняла.
– Куда бы я отнесла Ангелину?
Медленно кивнул.
– Точно не к душке-почве.
Рванув в спальню, Снежана захлопнула дверь, прижалась к ней спиной и сползла на пол. Сердце колотилось, в ушах стучало, ладони потели, вызывая отвращение и воспоминание о том, как она боялась зайти в комнату, когда муж был пьян. Нечасто, даже редко, но такое случалось, и когда это происходило, он вёл себя с ней особенно жестоко. Не бил, не орал – сидел, крепко сжимая в объятьях, и шептал, какое она ничтожество раз не может быть такой, какой он хочет. А хотел ОН всегда одного: рабыню, способную удовлетворять лишь ЕГО. И не дай бог та посмотрит на другого мужчину и тем более заговорит – рабыням так делать не позволено. Рабыни – безмолвны, как рыбы, прекрасны, как гейши и нежны, как розы. За время брака Снежана успела возненавидеть розы: они валялись где-то рядом с ЕГО рубашкой. От них исходил аромат обречённости и страха.
– Снежана! Снежинка! Выслушай меня!
Она заткнула уши, не желая слушать оправданий и жалея, что горшок разбился о стену, а не о его голову. Марк ей солгал – этого достаточно. Подтащила рукой стул, подперла дверь, снова заткнула уши.
– Давай поговорим! Я всё объясню! – надрывались за стеклянной перегородкой.
Снежана испугалась, что Марк может разбить «окошко», отскочила от двери. Мужской силуэт потянулся к ручке.
– Я войду, хорошо?
– Нет! – закричала она. – Стой, где стоишь, или я вызову полицию!
Мобильник остался на диване, но в ящике прикроватной тумбочки хранился запасной телефон: простенький «нокиа» на всякий случай. Подарок Виты.
– Марк, безусловно, мечта, – говорила коллега, успевшая стать подругой, – но если он окажется таким же ублюдком, как твой муж – звони. Примчусь, спасу.
Конечно, Вита смеялась. Бежать, спасать с её комплекцией и ростом не вариант, но Снежана никогда и не думала о том, чтобы воспользоваться подарком. Или думала?..
Медленно подошла к изголовью кровати, выдвинула ящик.
– Я могу всё объяснить, – повторил Марк.
Снежана обернулась. Перед глазами – дверь со стеклянным «окошком», а в нём мужчина красивый, словно мираж.
– Она сама, понимаешь, сама… – звучало с той стороны.
Снежана вытащила телефон, зарядку и замерла. Что по сути она знала о Марке, кроме того, что он, красив как бог?
– Снежинка, пожалуйста, не делай хуже…
– Ты… ты мне угрожаешь?!
Рука машинально вставила аккумулятор в сеть – позвонить Вите? Нет, ей не до того. В полицию.
– Ты делаешь только хуже! – продолжал Марк, повышая тон. – Давай поговорим!
Спасительная заставка не появлялась. Снежана щёлкнула рубильник света.
– Чёрт. Электричества нет.
Взглянула в окно: сумерки надвигались, давя на город тёмно-серым небом.
– Так я зайду?
– Нет! Я уже набираю полицию!
– Прошу, только не полицию! Сначала поговорим!
Она не хотела разговаривать, не хотела думать, знать, что он в любую минуту может ворваться в спальню и сделать с ней всё, что угодно. Тот Марк, что обнимал её после ночных кошмаров, шептал слова любви в предрассветном тумане не мог причинить вреда. Но этот, совравший о встрече с Ангелом…
– Я не убивал Ангелину!
Снежана замерла.
– Не убивал, слышишь?
Коснулась холодного окна ладонями, закрыла глаза.
– Я всего лишь… – тихо продолжил Марк.
– Так ты был у неё…
– Выслушай!
– И соврал.
– Это не я её убил, поверь мне!
Снежана не знала, что думать. Обернулась – силуэт опустился на пол. Снежана тоже села – на кровать, глядя всё туда же – на стеклянную перегородку. Мгновение, и в правой руке Марка вспыхнул огонёк. Сигаретный дым облепил «окошко».
– Ты… ты куришь?
Молчание.
Снежана обняла себя за плечи. «После» продолжало рассыпаться на миллионы сомнений и миллиарды вопросов.
– Ты же не курил… – тихо напомнила Снежана. – Или…
– Или. – Ответили из-за двери. – Я всегда курил, но для тебя этот факт был нежелателен, поэтому я скрывал.
– Не… не понимаю.
– А ещё я был женат, у меня есть дочь, – продолжил откровения Марк. – Я никогда не читал Шекспира и не люблю разгадывать судоку.
– Сплошная ложь… – сдавленно произнесла Снежана. – Но почему? Зачем? Что ты вообще за человек?
– Живой, – ухмыльнулся Марк. – Этого тебе недостаточно?
Она не понимала его. Совершенно. О чём он говорит?
Бросила взгляд на телефон, в окно и подошла к двери.
– Зачем ты убил Ангела? – спросила, прижавшись лбом к перегородке.
– Я уже сказал – не убивал я твою Ангелину, – в голосе проскочило раздражение, чего до этого дня она не замечала. Всегда такой спокойный, уравновешенный – непохожий на НЕГО. А тут…
– Кто ты, Марк? Я вообще тебя знаю? – спросила и сама испугалась возможного ответа. Испугалась разбиться вдребезги о его правду. Хотела ли она её знать? Снежана сомневалась. Вдруг Вита права, и он такой же, как муж. И что тогда? Сначала убийство Ангела, а затем что? Убьет её?
– Снежан, – затушил сигарету, вжав её в пол подошвой ботинка.
Мало того, что Марк курил в квартире, так ещё и портил линолеум!
– Эт-то… мой дом. Не-не смей портить линолеум, – голос дрожал, но произнести эти слова казалось важным, будто озвучив их, она чуть-чуть, но возвращала самообладание. Делала шаг на пути к собственной храбрости.
Шаг на пути к собственной глупости.
Такая мысль пришла секундой позднее. Злить незнакомца, причастного к смерти коллеги. И о чём она только думала?
– Снежинка, я хочу поговорить. Давай я открою дверь и войду в спальню. Хочешь, принесу яблочный сок? Ты успокоишься, и мы побеседуем.
Побеседуем… Словечко мужа, ненавистное всеми фибрами души.
– А сейчас мы с тобой побеседуем, – говорил ОН, сажая её на колени. – Ты, ничтожество, Снежа, но я тебя люблю.
«Побеседуем» звучало после брачной ночи. После кулачной любви в день, когда он увидел её с одноклассником; после встречи в супермаркете, где она стояла рядом с соседом. «Побеседуем» сопровождало самые холодные ночи их совместной жизни.
Этим словом ОН пригласил её на первое свидание.
– Снежана, я предлагаю встретиться после работы. Побеседуем в кафе. Согласна?
И если сейчас она чего-то и хотела, то точно не «беседовать».
– Ты, наверно, сравниваешь меня с мужем. Но я не такой. Снежинка, давай побеседуем. Чёрт! Я не хочу общаться через дверь!
Снежана молча заплакала.
Школьные годы Александра Селивёрстова запомнила, как череду долгих серых, дней, сопровождаемых насмешками одноклассников и собственной агрессией. Её самоуверенность и своеобразное отношение к цвету заложили фундамент отчуждения и непонимания между сверстниками, учителями.
Родителями.
Возникшие позднее азарт к работе милиции, чрезмерная любовь к мрачным произведениям, вроде историй По, Кинга и Лавкрафта, а также заинтересованность в психологической литературе, лишь убеждали окружающих в сашиных странностях. Когда на уроке литературы вместо «Пропасти во ржи», Селивёрстова, не таясь, читала книгу по психологии убийства, найденную где-то на развалах Крупской, учительница показательно отругала её, заявив, что та сорвала урок. Подобные инциденты повторялись не только на литературе, но и на других предметах. Учителя возмущались, но и Саша не молчала.
На алгебре будущий детектив доказывала сорокалетнему Петру Алексеевичу, что извлечение корня пригодится ей значительно в меньшей степени, чем знание того, как распознать ложь во время общения с собеседником. На черчении разглагольствовала о психотических архетипах и важности их изучения для достижения гармонии с самим собой. Во время геометрии занималась не решением задач, а доказательством седому Владимиру Георгиевичу того, насколько значима взаимосвязь детских травм с нарушением психики в уже более зрелом возрасте.
Она не всегда верно применяла те или иные знания, подчерпнутые из специальной литературы, но так ловко несла околесицу из сложных научных терминов, что нередко затыкала рот людям с высшим образованием.
За это её не любили. И лишь единицы восхищались.
Ситуацию усложняло ещё и то, что многие дисциплины ко всему прочему, несмотря на своё к ним отношение, Селивёрстова знала не хуже, а то и лучше самих учителей. Этого стерпеть уже не могли: Саше начали занижать оценки. Устные экзамены удалось сдать с трудом.
Ангелина, чьё имя сократили до Ангела из-за подходящей внешности и притворно-невинного взгляда, относилась к тем, кто усложнял жизнь Селивёрстовой. Она возглавляла ряды высмеивающих, осуждающих и норовящих кольнуть побольнее сверстницу, отличавшуюся от остальных.
Её нападки воспринимались больнее всего, потому что мальчики высмеивали Сашу заодно с Ангелом и потому, что один из них был первой любовью Саши. Его звали Артём, и у него был вихрь из рыжих волос. Нескладный и умный с замашками лидера. Он умел говорить так, что все прислушивались.
К одиннадцатому классу на Артёма стали равняться, с ним хотели дружить, рядом с ними юлили, о нём мечтали. Его рыжие волосы познали слово «укладка», его тело познакомилось с тренажёрами. Они с Ангелом стали парой. Со стороны, и Саша это признавала, выглядели чудесно: оба несли себя гордо, оба талантливо пользовались своими преимуществами. На тот миг Селивёрстова успела переболеть вихрастым мальчишкой, но ненависть к однокласснице уничтожить не удалось.
Ангел положила начало байкам о Сашиной ориентации, о том, как Селивёрстова блуждает по кладбищам и мечтает о встрече с неуловимым маньяком. Самое страшное во всём этом то, что Саша действительно задумывалась об однополой любви и отношениях, навязанных рамками общества, но она об этом лишь размышляла. Ангелина же, подслушав монолог в туалете, вывернула её слова наизнанку. Про маньяка тоже была правда. Будущий детектив прочла уйму литературы о самых разных убийцах и лелеяла надежду стать тем самым следователем, что утрёт нос преступному гению.
Легендарному гению.
Одноклассница нагло врала, а Саша злорадно представляла, как бьёт ту по лицу, ломает нос.
Представляла, как заставляет глотать кровь вместе с собственной желчью.
Эти мысли успокаивали Селивёрстову.
И пугали.
А потом Ангел сказала Сашиным родителям, будто та ведёт себя как ненормальная, и это отмечают даже учителя. Отец с матерью вместо того, чтобы выслушать версию Саши, пообещали сдать дочь в психушку. Тогда-то Селивёрстова и заглушила совесть в стакане с водкой, разрешив своему воображению рисовать какие угодно картины с участием Ангела. В тот день она первый и последний раз употребляла алкоголь. Ни запах, ни вкус спиртных напитков более не воспринимались организмом.
Селивёрстова зачитала вслух:
Вода. Медлительность, стремление к комфорту, созерцанию, мудрости. Характерно упорство, скрытность, загадочность, интуиция, мистицизм. Человеку воды подойдут творческие профессии, или он может стать хорошим врачом, чувствующим своих пациентов, экстрасенсом. При общении человек-вода достаточно раним. Ему нужно мягко, ненавязчиво описать свои соображения, никуда не торопясь. Для примера подойдёт анекдот:
Английский лорд отдыхает в своём кабинете в особняке на берегу Темзы. Вдруг в кабинет вбегает слуга и кричит: «Сэр, сэр, беда! Темза вышла из берегов!» На что лорд спокойно отвечает: «Чарльз, как Вы посмели ТАК ко мне вбежать? Это недостойно англичанина. Выйдите из кабинета и зайдите как надо». Слуга удручённо выходит, через какое-то время дверь опять открывается, он церемонно входит и объявляет: «Темза, сэр!»
Лорд – это как раз яркий пример человека с доминирующей стихией воды. Он не любит резких движений и всего, что может помешать его неспешному ходу мыслей.
Иван был удивлён:
– Представить Анюхина таким лордом я ещё могу, хотя и он вполне себе активный старичок. Но Рукавицу?! Он совсем не похож на человека, способного к созерцанию.
– Согласна, Бриз. Теория неидеальна, но красочна и увлекательна. Послушай, что написано о других стихиях. Огонь. Изменчивость, радость, страсть, непоседливость, рассеянность, неумение надолго сосредотачиваться на одном деле, весёлость, вдохновение. Дома у «огня» очень необычно – самый причудливый декор, необычная мебель плюс беспорядок. Подойдут профессии, где нужно много общаться с разными людьми: продавец, рекламщик, общественный деятель, учитель. При общении с огнём важно понимать, что ему трудно долго удерживать внимание, поэтому постарайтесь быть для него постоянно интересным.
Иван хмыкнул. На первом курсе он встречался с девушкой, идеально подходящей под это описание. Они как-то столкнулись у Петропавловки. Люся пошла работать в рекламу.
Александра продолжила:
– Дерево. Практичность, логика, энтузиазм, активность, доминирование, уверенность в себе и нередко излишняя, прямолинейность, жажда знаний, дисциплина. Дерево любит порядок, практичность и рационализм, поэтому у него дома всё чётко разложено по местам. Ему подойдет работа, где должна присутствовать логика и обязательная конкуренция. Причём человек дерева будет всегда продолжать учиться, на каком бы олимпе он ни находился.
– Мне кажется у нас в отделе таких единицы, – заметил Бриз.
Александра пожала плечами.
– Почва. Щедрость, заботливость, дипломатичность, нерешительность, терпимость, потребность во внимании, доброта, романтизм. Дома у такого человека, как у Плюшкина, склад старых ненужных вещей. Но это только на первый взгляд. Для него эти вещи имеют огромную ценность, хоть и покрыты многолетним слоем пыли. Подойдут профессии, где нужно помогать людям и делиться своим теплом.
– Это… про маму… – тихо сказал Бриз.
Александра не знала, как реагировать на слова друга, поэтому просто улыбнулась. Бриз улыбнулся в ответ. Селивёрстова вновь обратилась к написанному в книге:
– Ну и металл. Точность, пунктуальность, дотошность, стерильная чистота, идеализация и обаяние. Отлично подойдут руководящие должности.
Иван обратил внимание на краткость последней характеристики.
Александра вздохнула:
– Я не со всеми пунктами согласна, но всё же эта теория имеет место быть.
– Совпадает с родителями? – догадался Бриз, отбрасывая в сторону переживания из-за собственных родителей. Его отец до сих пор не справился с утратой любимой женщины.
– Точное совпадение, – горько усмехнулась.
Иван боялся ранить подругу и хотел перевести болезненную тему, но та сама продолжила:
– У обоих стихия металл. Властность, прямолинейность плюс вышесказанное, а ещё надменность, грубость, упрямство, гордыня, несокрушимость собственных взглядов и полное невосприятие к чужой правде. Для них правы только они сами.
– Ясно… Прости.
– Всё нормально.
Воцарилась тишина. Первым заговорил Бриз:
– А к какому типу ты бы отнесла… – замолк, неуверенный в том, что следовало вообще об этом спрашивать. Одна тема казалась острее другой. Мысленно себя обругал.
Но Александра уже всё поняла.
– Куда бы я отнесла Ангелину?
Медленно кивнул.
– Точно не к душке-почве.
Прода от 08.10.2020, 19:29
Глава 5
Рванув в спальню, Снежана захлопнула дверь, прижалась к ней спиной и сползла на пол. Сердце колотилось, в ушах стучало, ладони потели, вызывая отвращение и воспоминание о том, как она боялась зайти в комнату, когда муж был пьян. Нечасто, даже редко, но такое случалось, и когда это происходило, он вёл себя с ней особенно жестоко. Не бил, не орал – сидел, крепко сжимая в объятьях, и шептал, какое она ничтожество раз не может быть такой, какой он хочет. А хотел ОН всегда одного: рабыню, способную удовлетворять лишь ЕГО. И не дай бог та посмотрит на другого мужчину и тем более заговорит – рабыням так делать не позволено. Рабыни – безмолвны, как рыбы, прекрасны, как гейши и нежны, как розы. За время брака Снежана успела возненавидеть розы: они валялись где-то рядом с ЕГО рубашкой. От них исходил аромат обречённости и страха.
– Снежана! Снежинка! Выслушай меня!
Она заткнула уши, не желая слушать оправданий и жалея, что горшок разбился о стену, а не о его голову. Марк ей солгал – этого достаточно. Подтащила рукой стул, подперла дверь, снова заткнула уши.
– Давай поговорим! Я всё объясню! – надрывались за стеклянной перегородкой.
Снежана испугалась, что Марк может разбить «окошко», отскочила от двери. Мужской силуэт потянулся к ручке.
– Я войду, хорошо?
– Нет! – закричала она. – Стой, где стоишь, или я вызову полицию!
Мобильник остался на диване, но в ящике прикроватной тумбочки хранился запасной телефон: простенький «нокиа» на всякий случай. Подарок Виты.
– Марк, безусловно, мечта, – говорила коллега, успевшая стать подругой, – но если он окажется таким же ублюдком, как твой муж – звони. Примчусь, спасу.
Конечно, Вита смеялась. Бежать, спасать с её комплекцией и ростом не вариант, но Снежана никогда и не думала о том, чтобы воспользоваться подарком. Или думала?..
Медленно подошла к изголовью кровати, выдвинула ящик.
– Я могу всё объяснить, – повторил Марк.
Снежана обернулась. Перед глазами – дверь со стеклянным «окошком», а в нём мужчина красивый, словно мираж.
– Она сама, понимаешь, сама… – звучало с той стороны.
Снежана вытащила телефон, зарядку и замерла. Что по сути она знала о Марке, кроме того, что он, красив как бог?
– Снежинка, пожалуйста, не делай хуже…
– Ты… ты мне угрожаешь?!
Рука машинально вставила аккумулятор в сеть – позвонить Вите? Нет, ей не до того. В полицию.
– Ты делаешь только хуже! – продолжал Марк, повышая тон. – Давай поговорим!
Спасительная заставка не появлялась. Снежана щёлкнула рубильник света.
– Чёрт. Электричества нет.
Взглянула в окно: сумерки надвигались, давя на город тёмно-серым небом.
– Так я зайду?
– Нет! Я уже набираю полицию!
– Прошу, только не полицию! Сначала поговорим!
Она не хотела разговаривать, не хотела думать, знать, что он в любую минуту может ворваться в спальню и сделать с ней всё, что угодно. Тот Марк, что обнимал её после ночных кошмаров, шептал слова любви в предрассветном тумане не мог причинить вреда. Но этот, совравший о встрече с Ангелом…
– Я не убивал Ангелину!
Снежана замерла.
– Не убивал, слышишь?
Коснулась холодного окна ладонями, закрыла глаза.
– Я всего лишь… – тихо продолжил Марк.
– Так ты был у неё…
– Выслушай!
– И соврал.
– Это не я её убил, поверь мне!
Снежана не знала, что думать. Обернулась – силуэт опустился на пол. Снежана тоже села – на кровать, глядя всё туда же – на стеклянную перегородку. Мгновение, и в правой руке Марка вспыхнул огонёк. Сигаретный дым облепил «окошко».
– Ты… ты куришь?
Молчание.
Снежана обняла себя за плечи. «После» продолжало рассыпаться на миллионы сомнений и миллиарды вопросов.
– Ты же не курил… – тихо напомнила Снежана. – Или…
– Или. – Ответили из-за двери. – Я всегда курил, но для тебя этот факт был нежелателен, поэтому я скрывал.
– Не… не понимаю.
– А ещё я был женат, у меня есть дочь, – продолжил откровения Марк. – Я никогда не читал Шекспира и не люблю разгадывать судоку.
– Сплошная ложь… – сдавленно произнесла Снежана. – Но почему? Зачем? Что ты вообще за человек?
– Живой, – ухмыльнулся Марк. – Этого тебе недостаточно?
Она не понимала его. Совершенно. О чём он говорит?
Бросила взгляд на телефон, в окно и подошла к двери.
– Зачем ты убил Ангела? – спросила, прижавшись лбом к перегородке.
– Я уже сказал – не убивал я твою Ангелину, – в голосе проскочило раздражение, чего до этого дня она не замечала. Всегда такой спокойный, уравновешенный – непохожий на НЕГО. А тут…
– Кто ты, Марк? Я вообще тебя знаю? – спросила и сама испугалась возможного ответа. Испугалась разбиться вдребезги о его правду. Хотела ли она её знать? Снежана сомневалась. Вдруг Вита права, и он такой же, как муж. И что тогда? Сначала убийство Ангела, а затем что? Убьет её?
– Снежан, – затушил сигарету, вжав её в пол подошвой ботинка.
Мало того, что Марк курил в квартире, так ещё и портил линолеум!
– Эт-то… мой дом. Не-не смей портить линолеум, – голос дрожал, но произнести эти слова казалось важным, будто озвучив их, она чуть-чуть, но возвращала самообладание. Делала шаг на пути к собственной храбрости.
Шаг на пути к собственной глупости.
Такая мысль пришла секундой позднее. Злить незнакомца, причастного к смерти коллеги. И о чём она только думала?
– Снежинка, я хочу поговорить. Давай я открою дверь и войду в спальню. Хочешь, принесу яблочный сок? Ты успокоишься, и мы побеседуем.
Побеседуем… Словечко мужа, ненавистное всеми фибрами души.
– А сейчас мы с тобой побеседуем, – говорил ОН, сажая её на колени. – Ты, ничтожество, Снежа, но я тебя люблю.
«Побеседуем» звучало после брачной ночи. После кулачной любви в день, когда он увидел её с одноклассником; после встречи в супермаркете, где она стояла рядом с соседом. «Побеседуем» сопровождало самые холодные ночи их совместной жизни.
Этим словом ОН пригласил её на первое свидание.
– Снежана, я предлагаю встретиться после работы. Побеседуем в кафе. Согласна?
И если сейчас она чего-то и хотела, то точно не «беседовать».
– Ты, наверно, сравниваешь меня с мужем. Но я не такой. Снежинка, давай побеседуем. Чёрт! Я не хочу общаться через дверь!
Снежана молча заплакала.
Прода от 13.10.2020, 08:12
Глава 6
Школьные годы Александра Селивёрстова запомнила, как череду долгих серых, дней, сопровождаемых насмешками одноклассников и собственной агрессией. Её самоуверенность и своеобразное отношение к цвету заложили фундамент отчуждения и непонимания между сверстниками, учителями.
Родителями.
Возникшие позднее азарт к работе милиции, чрезмерная любовь к мрачным произведениям, вроде историй По, Кинга и Лавкрафта, а также заинтересованность в психологической литературе, лишь убеждали окружающих в сашиных странностях. Когда на уроке литературы вместо «Пропасти во ржи», Селивёрстова, не таясь, читала книгу по психологии убийства, найденную где-то на развалах Крупской, учительница показательно отругала её, заявив, что та сорвала урок. Подобные инциденты повторялись не только на литературе, но и на других предметах. Учителя возмущались, но и Саша не молчала.
На алгебре будущий детектив доказывала сорокалетнему Петру Алексеевичу, что извлечение корня пригодится ей значительно в меньшей степени, чем знание того, как распознать ложь во время общения с собеседником. На черчении разглагольствовала о психотических архетипах и важности их изучения для достижения гармонии с самим собой. Во время геометрии занималась не решением задач, а доказательством седому Владимиру Георгиевичу того, насколько значима взаимосвязь детских травм с нарушением психики в уже более зрелом возрасте.
Она не всегда верно применяла те или иные знания, подчерпнутые из специальной литературы, но так ловко несла околесицу из сложных научных терминов, что нередко затыкала рот людям с высшим образованием.
За это её не любили. И лишь единицы восхищались.
Ситуацию усложняло ещё и то, что многие дисциплины ко всему прочему, несмотря на своё к ним отношение, Селивёрстова знала не хуже, а то и лучше самих учителей. Этого стерпеть уже не могли: Саше начали занижать оценки. Устные экзамены удалось сдать с трудом.
Ангелина, чьё имя сократили до Ангела из-за подходящей внешности и притворно-невинного взгляда, относилась к тем, кто усложнял жизнь Селивёрстовой. Она возглавляла ряды высмеивающих, осуждающих и норовящих кольнуть побольнее сверстницу, отличавшуюся от остальных.
Её нападки воспринимались больнее всего, потому что мальчики высмеивали Сашу заодно с Ангелом и потому, что один из них был первой любовью Саши. Его звали Артём, и у него был вихрь из рыжих волос. Нескладный и умный с замашками лидера. Он умел говорить так, что все прислушивались.
К одиннадцатому классу на Артёма стали равняться, с ним хотели дружить, рядом с ними юлили, о нём мечтали. Его рыжие волосы познали слово «укладка», его тело познакомилось с тренажёрами. Они с Ангелом стали парой. Со стороны, и Саша это признавала, выглядели чудесно: оба несли себя гордо, оба талантливо пользовались своими преимуществами. На тот миг Селивёрстова успела переболеть вихрастым мальчишкой, но ненависть к однокласснице уничтожить не удалось.
Ангел положила начало байкам о Сашиной ориентации, о том, как Селивёрстова блуждает по кладбищам и мечтает о встрече с неуловимым маньяком. Самое страшное во всём этом то, что Саша действительно задумывалась об однополой любви и отношениях, навязанных рамками общества, но она об этом лишь размышляла. Ангелина же, подслушав монолог в туалете, вывернула её слова наизнанку. Про маньяка тоже была правда. Будущий детектив прочла уйму литературы о самых разных убийцах и лелеяла надежду стать тем самым следователем, что утрёт нос преступному гению.
Легендарному гению.
Одноклассница нагло врала, а Саша злорадно представляла, как бьёт ту по лицу, ломает нос.
Представляла, как заставляет глотать кровь вместе с собственной желчью.
Эти мысли успокаивали Селивёрстову.
И пугали.
А потом Ангел сказала Сашиным родителям, будто та ведёт себя как ненормальная, и это отмечают даже учителя. Отец с матерью вместо того, чтобы выслушать версию Саши, пообещали сдать дочь в психушку. Тогда-то Селивёрстова и заглушила совесть в стакане с водкой, разрешив своему воображению рисовать какие угодно картины с участием Ангела. В тот день она первый и последний раз употребляла алкоголь. Ни запах, ни вкус спиртных напитков более не воспринимались организмом.
