— Если что, я вам позвоню. Номер самого большого дома записан на карточке в комплекте с ключом. — Потрясла им перед Марией. — Вы же там живёте?
Хозяйка кивнула. Марина отвернулась. Не сразу, но Лесницкая услышала, как хлопнула дверь. Однако, обернувшись, вновь встретилась со взглядом Марии.
— Простите. Я всё ещё здесь, — немного смутившись, сказала женщина. — Я… хотела бы извиниться перед вами. Наша первая встреча вышла сумбурной и… не правильной, что ли. Я вам… соврала. Так не должно быть. Это не подобающее поведение для хозяйки столь дивного места, да и, вообще, для женщины моих лет. — Нервно улыбнулась. — Я хочу… сказать вам правду.
— Для вас это имеет такое значение?
— Да. Выслушайте меня, пожалуйста.
— Хорошо, говорите, — Марина присела на диван, предложила хозяйке разместиться рядом и приготовилась слушать, не сильно веря в то, что услышит настоящую правду.
— Я повела себя странно, — начала Мария, — возможно, вы сочли меня за неадекватную женщину и по правде говоря, не далеки от истины. Время, пространство, люди, события — всё изменилось. Как будто сплелось, перепуталось. — Вздохнула и с нарастающим волнением продолжила: — Мне тяжело говорить об этом, но ещё труднее молчать, поэтому, прошу вас, выслушайте. Мне почему-то кажется, вы умеете слушать, умеете… — сделала паузу, тяжело сглотнула, — хранить секреты.
«Вот это поворот», — подумала Марина, по-прежнему не понимая, что от неё нужно хозяйке.
Мария говорила быстрее и быстрее, речь начала сбиваться:
— Секреты не секреты, всё равно рано или поздно вы узнаете. Все об этом знают, но именно вы попали под моё неумелое враньё. Да, я вам соврала. Нет, не соврала, а хотела показать то, чего нет, вернее, то, что надо былт скрыть, то есть…
— Простите, — осторожно перебила Марина, — я теряю нить беседы.
— Да, конечно, я несу полную несуразицу, — Мария сжала пальцы рук до хруста, печально посмотрела на Лесницкую. — Мне тяжело. Боже, я ведь и не думала, как сложно вновь будет говорить об этом. Прошло столько лет, а боль остра, как в ту ночь, когда… — замолчала.
Марина теряла терпение, но держалась. Что-то в движениях женщины говорило об искренности. Лесницкая сама пережила не одну трагедию: смерть матери, потерю памяти, Сашу… Его она, кажется, тоже потеряла и поэтому понимала, как нелегко Марии говорить. Похоже, в этой женщине таилось нечто глубоко печальное, трагическое. Марина неожиданно для себя взяла хозяйку «Приюта» за руку и улыбнулась. В этом жесте она попыталась передать всю свою поддержку, понимание, участие. Мария выдохнула, но совсем иначе — с облегчением. И, будто приняв какое-то серьёзное решение, в ответ сжала пальцы детектива: — А вы рисуете? Или это работы вашего робота?
Лесницкая отдёрнула руку, нахмурилась. Женщина достала из кармана широкой юбки блокнот с прикреплённой к нему ручкой и стала быстро делать записи, при этом говоря: — У художника, кем бы он ни был, я это вижу, поверьте, талант. Знаете, моя… дочь… тоже была талантлива. Была… В этом и заключается трагедия. Талант часто… уничтожают, преследуя собственные цели. Талант… и его обладателя.
Лесницкая почувствовала волнение. Сейчас явно что-то происходило. В душе поднималось любопытство и сочувствие. Просыпалась дикая тревога.
— Талант необходимо развивать, — рука Марии задрожала. Женщина закрыла глаза, успокоилась, буквы пошли ровнее. — Мой отец помогал творческим натурам, и спустя годы я продолжаю его дело. В «Приюте» существует целый комплекс для занятий художников, поэтов, всех, кто любит и хочет творить. — Протянула блокнот.
Лесницкая удивлённо прочла. Про себя. То и дело переводя взгляд на взволнованную Марию: «По всей территории работает прослушивающая магия. В вашем доме тоже. Чистое место лишь мой дом и здание в конце центральной аллеи».
— Приходите туда, — сказала женщина, — порисовать в тишине, обратиться за советом или пообщаться с единомышленниками. Я и сама немного разбираюсь в искусстве и как раз сегодня буду в комплексе. Он называется «Творцы». Буду рада представить постояльцам ваши работы.
— Это не мои, — произнесла Марина. — Рисует у нас Ботик. Но я уверена, что он будет не против вашего предложения.
— Женщина кивнула, вновь взяла блокнот: «Он следит за вами. На улице. Будьте осторожны. Не ведитесь на иллюзии, как это сделала я». Вслух добавила: — Я рада, если нам с вами удастся найти контакт и исправить первое впечатление. Я ведь не столь безумна, хотя… Нет, я вас обманываю. Давно сошла с ума. — Мария сильно сжала пальцы, скрестила ноги, словно, желая закрыться. Словно, боясь, пораниться собственными словами. — Мой рассудок ушёл с убийством дочери. А вы… вы так её напоминаете.
В большом доме довольный убийца слушал разговор и дрожал от возбуждения. Всё шло по плану. Мария говорила именно так, как это делала бы убитая горем мать. Путалась, несла околесицу. Говорила искренне. Сейчас она поведает о трагедии и войдёт в доверие к Марине. Лесницкая потеряет бдительность, а дальше он с лёгкостью выйдет из тени и станет ещё чуть ближе к своей цели.
Убийца внимательно слушал.
— Вы столь же серьёзны, — с грустной улыбкой пояснила Мария, заметив недоумение Лесницкой. — Моя дочь Вероника была совсем юной, но в её глазах уже читалась необъяснимая грусть. Такие глаза встречаются у людей, переживших множество трагедий или у тех, кто знает больше остальных. — Вздохнула. — У тех... кто обладает даром. Понимаете, моя девочка лечила кистью.
В наступившей тишине пролетела фея. Будто, не заметив окна, врезалась в стекло, потрясла головой и продолжила путь.
— Они такие же, — с печалью заметила Мария. Заметив молчаливый вопрос в глазах детектива, пояснила: — Вы, наверняка, удивились, когда увидели фей классического вида, ведь феи спрятаны от человеческих глаз. Но всему есть своё объяснение. Видите ли, на свободе остаются лишь особенные. Такие, как отдыхающие здесь — крылатые с даром. Так же, как моя девочка, они особенные. Их картины лечат природу. — Мария тяжело вздохнула и продолжила: — А картины моей доченьки лечили людей... — Сжатые пальцы задрожали. Глаза закрылись. По щеке безмолвно скатилась слеза. — Веронику убил колдун. Он задушил её, потому, что она не сумела вылечить его болезнь.
— Ваша дочь могла лечить только людей, — тихо произнесла Марина, обращаясь скорее к самой себе. — Но колдун ей, конечно, не поверил.
Женщина открыла глаза и медленно кивнула. С надрывом прозвучало:
— Колдуны не редко страдают безумием, но гораздо чаще страдают неверием. От него же и умирают.
Лесницкая была согласна с каждым словом хозяйки "Приюта". В душе рос ком обиды за случившееся. Ком чувства несправедливости. Потихоньку детектив начинала ненавидеть всех колдунов планеты.
Скольких она встречала, а могла бы по пальцам посчитать тех, кто признавал неполную мощь своей силы и личную уязвимость. Зачастую колдуны воображали себя, едва ли не богами, этакими всесильными и могучими созданиями, способными одной лишь магией решить все проблемы. Увы, они заблуждались. Какие мощные заклинания не использовались, а болезни лечению словом не поддавались. Волшебные пассы не прибавляли здоровья.
И жизнь не увеличивали.
Убийца Вероники об этом забыл.
— Поэтому я и веду себя... странно, — вернул её в реальность голос, полный грусти. — Я до сих пор не могу отойти от того, что произошло. Моя... девочка умерла двадцать семь лет и девять дней назад, а мне кажется, будто случилось это вчера. Я помню запах её волос: персика и мяты, смех и привычку покусывать губы. Помню, что она любила цвет сочной зелени и всегда носила балетки с бантиками. У неё их было десять пар, хотя... почему было? Я храню их в шкафу. Они убраны на верхнюю полку. Почему? Сама не знаю. Иногда я думаю, дверь вот-вот откроется, и моя доченька войдёт в свою комнату и привычно заявит: "Мама, эти балетки не подходят к моему платью. Можно, я их перекрашу?" А я, как всегда, сделаю вид, что сержусь, а потом сама отведу её к волшебнице, и мы вместе будем смотреть, как та создаёт новый цвет. Веронике... нравилось сочетать вещи. Нравилась гармония. Она передавала своё отношение к цвету на картинах, и мне кажется, лечила и этим тоже. Моя маленькая цветотерапевт. Ей исполнилось бы семнадцать, не повстречай она того колдуна. Мерзавца, считавшего себя лучше и важнее других. Подонка, забравшего жизнь моей девочки. Убила бы эту тварь, выдайся такая возможность. Растерзала вот этими ногтями! — Мария потрясла руками. — И с удовольствием смотрела бы, как он подыхает... — Горькая усмешка легла на губы. — Жаль, это невозможно. Он давно мёртв. Перешёл кому-то дорогу. А мне так жаль. Вы не представляете, как я мечтаю его наказать, и скоро... — резко замолчала. — И я всегда буду желать ему смерти. Снова и снова. Пусть варится в адском котле ежеминутно. Пусть страдает так, как никто и никогда не страдал. — Мария обняла себя за плечи и, словно, погрузилась в иную реальность. Взгляд остановился на окне и замер. Не моргая, женщина смотрела в цветущую даль, в сторону пруда. Марина могла поклясться, её глаза устремлены на дерево сакуры: то самое, что по необъяснимой причине волновало и саму Лесницкую.
Какое-то время сохранялась давящая тревожная тишина. За это время детектив лишь убедилась: Мария пытается быть искренней, но эта оговорка "скоро"... Нет, всё же некий секрет она оставляла за собой. Однако, несмотря, на сей факт, женщина вызывала сочувствие. Вызывала доверие.
Мария резко поднялась. Неожиданно попятилась к двери: — Моя доченька обладала необыкновенной способностью к рисованию, хотя, так же, как и увиденные вами феи, имела дефект с рождения. Моя Вероника... — пальцы легли на дверную ручку, — была слепой. А вы приходите! — закричала, выскальзывая за дверь. — Обязательно! Талант вашего робота нужно развивать! Приходите! — дверь захлопнулась. Лесницкая осталась одна, в раздумьях. Мария вела себя неадекватно, выглядела едва ли не сумасшедшей. Но разве тот, кто пережил смерть ребёнка, не имеет право на безумие?
В одиночестве Марина оставалась недолго. В дом вошёл Ботик.
— Я всё слышал, — признался робот.
— Подслушивал?
— Сверял полученную информацию. Я стоял за углом и ждал удобный момент, чтобы войти, но решил дождаться её ухода.
— И что ты думаешь?
Ботик подошёл к Лесницкой, набрал комбинацию цифр. Открылся дисплей. В верхней строке появилась фотография и полное имя хозяйки "Приюта".
— Она рассказала правду. Здесь подтверждение. Можешь убедиться сама.
Марина кивнула на диван, где лежал блокнот, спросила:
— Думаешь, я могу ей верить?
— Да.
Затем кивнули друг другу. Оба понимали значение этого жеста.
Мария вошла в дом и рухнула на кровать. Её душили слёзы. Она и не думала, насколько тяжёлым окажется признание. Странная судьба вынудила открыться той, кто должен был вскоре погибнуть. Той, чей уход из этого мира мог вернуть Веронику и свершить правосудие.
ОН обещал это, и Мария верила. Хотя, в глубине души шевелилось сомнение. Большое сомнение. Слишком жестоким был путь возвращения. Страдания, боль. Разве такими сокровищами насладится Жизнь? Вряд ли. Подобное нужно лишь Смерти.
Мария часто раздумывала над этим, а после знакомства с Лесницкой окончательно убедилась в собственной правоте. Да, она приняла верное решение. Главное, чтобы ОН ни о чём не догадался. Ей придётся держать маску и делать вид, будто она в ЕГО власти. Будто всё идёт по ЕГО плану.
Перед глазами возникло лицо детектива. Сочувствие, понимание, необидная жалость. Так уж вышло, что Лесницкая оказалась первой, кому Мария рассказала всё без утайки. Ни с кем больше не заговаривала о смерти дочери, не обсуждала трагедию. Родственники, знакомые, даже бывший муж — пьяница и дебошир, человек, бросивший до рождения Вероники, знал, как и прочие одно: Вероника в лучшем мире. Её убили. Но подробности не разглашались.
На протяжении бесконечно долгих лет Мария держала всё в себе, оберегала память о той страшной ночи так, словно, от воспоминаний подробных и болезненных что-то зависело. Она будто пыталась сберечь каждую секунду, породившую трагедию. Зачем? Не знала. Но чувствовала, так надо.
Раскрывать душу не собиралась, тем более главной жертве, а теперь всем сердцем ощущала — признание сделало сильнее. Освободило.
То, что должно было помочь ЕМУ в исполнении плана, в итоге помогло ей.
Мария прямо рукавом вытерла остатки слёз и села, прислонившись к большой подушке. Её доченька любила эту подушку, а когда была маленькой, называла вкусным облаком. Вкусным потому, что на ней нарисованы ягоды клубники. Любимые ягоды Вероники.
— Наревелась? — спросил знакомый голос.
Женщина подняла глаза и кивнула.
— Я доволен тобой, — улыбнулся убийца. Улыбнулся губами. Глаза оставались жестокими. В них не находилось место искренней радости. — Отличный спектакль. Ты превзошла все мои ожидания. Молодец. Продолжай в том же духе. Уверен, Марина придёт и робота притащит. Угости их подробностями, сделай всё зависящее для того, чтобы избавить Лесницкую от малейших сомнений. Доверие ты её заслужила, моё тоже. Осталось немного — искоренить бдительность и осторожность. Всё будет хорошо, Мария. — Приблизился, коснулся щеки. — Ты сделала правильный выбор. Жизнь стоит смерти.
Мария кивнула. Отвечать не было сил. Лгать. Не. Было. Сил.
Убийца вернулся в свою комнату. А Мария ещё долго сидела, не шевелясь, думая о предстоящем — о том, что можно сказать Лесницкой. О том, куда приведёт эта правда.
Детектив верила хозяйке "Приюта", однако природная недоверчивость заглянула в данные, обнаруженные Ботиком. Убедилась в сказанном Марией.
А ближе к вечеру Лесницкая в сопровождении верного помощника вышла из коттеджа.
Небо темнело. Разноцветные фонари центральной аллеи выхватывали из сгущающихся сумерек островки прозрачных облаков — иллюзий, созданных магией; порхающих фей в накидках и больших бабочек. Чем ближе подходила Марина к зданию, тем больше становилось количество пёстрых крылышек. Бабочки вились вокруг Лесницкой, словно, приветствуя. Садились на её плечи, кружили над головой. Ворохом опускались на Ботика. Слегка перепуганный робот махал руками, вертелся из стороны в сторону, пытаясь избавиться от красивой "осады", но бабочки упорно устраивались на теле машины, заполняя доступные панели.
Дверь открылась, на пороге возникла Мария, сделала пасс рукой, и бабочки тут же разлетелись в стороны.
Лесницкая обратила внимание на хозяйку "Приюта" — не лицо, маска. На губах широкая улыбка, в глазах— вызов.
"Игра начинается," — подумала Марина, и сердце невольно совершило кульбит.
— Я рада, что вы пришли, — сказала женщина. — Бабочки всех встречают подобным образом, но лишь к особенным буквально липнут. Вы... — посмотрела на Ботика, — обладаете чем-то таким, о чём сами можете и не догадываться. Но хватит стоять на пороге. Прошу вас. — Жестом пригласила войти.
Марина не знала ни о каких хобби робота, но готова была согласиться со словами женщины. Ботик, точно, был особенным. Возможно, не одарённым творчески, но, однозначно, душевным. Таким, какими рождаются даже не все люди.
Хозяйка кивнула. Марина отвернулась. Не сразу, но Лесницкая услышала, как хлопнула дверь. Однако, обернувшись, вновь встретилась со взглядом Марии.
— Простите. Я всё ещё здесь, — немного смутившись, сказала женщина. — Я… хотела бы извиниться перед вами. Наша первая встреча вышла сумбурной и… не правильной, что ли. Я вам… соврала. Так не должно быть. Это не подобающее поведение для хозяйки столь дивного места, да и, вообще, для женщины моих лет. — Нервно улыбнулась. — Я хочу… сказать вам правду.
— Для вас это имеет такое значение?
— Да. Выслушайте меня, пожалуйста.
— Хорошо, говорите, — Марина присела на диван, предложила хозяйке разместиться рядом и приготовилась слушать, не сильно веря в то, что услышит настоящую правду.
Прода от 27.07.2020, 09:55
— Я повела себя странно, — начала Мария, — возможно, вы сочли меня за неадекватную женщину и по правде говоря, не далеки от истины. Время, пространство, люди, события — всё изменилось. Как будто сплелось, перепуталось. — Вздохнула и с нарастающим волнением продолжила: — Мне тяжело говорить об этом, но ещё труднее молчать, поэтому, прошу вас, выслушайте. Мне почему-то кажется, вы умеете слушать, умеете… — сделала паузу, тяжело сглотнула, — хранить секреты.
«Вот это поворот», — подумала Марина, по-прежнему не понимая, что от неё нужно хозяйке.
Мария говорила быстрее и быстрее, речь начала сбиваться:
— Секреты не секреты, всё равно рано или поздно вы узнаете. Все об этом знают, но именно вы попали под моё неумелое враньё. Да, я вам соврала. Нет, не соврала, а хотела показать то, чего нет, вернее, то, что надо былт скрыть, то есть…
— Простите, — осторожно перебила Марина, — я теряю нить беседы.
— Да, конечно, я несу полную несуразицу, — Мария сжала пальцы рук до хруста, печально посмотрела на Лесницкую. — Мне тяжело. Боже, я ведь и не думала, как сложно вновь будет говорить об этом. Прошло столько лет, а боль остра, как в ту ночь, когда… — замолчала.
Марина теряла терпение, но держалась. Что-то в движениях женщины говорило об искренности. Лесницкая сама пережила не одну трагедию: смерть матери, потерю памяти, Сашу… Его она, кажется, тоже потеряла и поэтому понимала, как нелегко Марии говорить. Похоже, в этой женщине таилось нечто глубоко печальное, трагическое. Марина неожиданно для себя взяла хозяйку «Приюта» за руку и улыбнулась. В этом жесте она попыталась передать всю свою поддержку, понимание, участие. Мария выдохнула, но совсем иначе — с облегчением. И, будто приняв какое-то серьёзное решение, в ответ сжала пальцы детектива: — А вы рисуете? Или это работы вашего робота?
Лесницкая отдёрнула руку, нахмурилась. Женщина достала из кармана широкой юбки блокнот с прикреплённой к нему ручкой и стала быстро делать записи, при этом говоря: — У художника, кем бы он ни был, я это вижу, поверьте, талант. Знаете, моя… дочь… тоже была талантлива. Была… В этом и заключается трагедия. Талант часто… уничтожают, преследуя собственные цели. Талант… и его обладателя.
Лесницкая почувствовала волнение. Сейчас явно что-то происходило. В душе поднималось любопытство и сочувствие. Просыпалась дикая тревога.
— Талант необходимо развивать, — рука Марии задрожала. Женщина закрыла глаза, успокоилась, буквы пошли ровнее. — Мой отец помогал творческим натурам, и спустя годы я продолжаю его дело. В «Приюте» существует целый комплекс для занятий художников, поэтов, всех, кто любит и хочет творить. — Протянула блокнот.
Лесницкая удивлённо прочла. Про себя. То и дело переводя взгляд на взволнованную Марию: «По всей территории работает прослушивающая магия. В вашем доме тоже. Чистое место лишь мой дом и здание в конце центральной аллеи».
— Приходите туда, — сказала женщина, — порисовать в тишине, обратиться за советом или пообщаться с единомышленниками. Я и сама немного разбираюсь в искусстве и как раз сегодня буду в комплексе. Он называется «Творцы». Буду рада представить постояльцам ваши работы.
— Это не мои, — произнесла Марина. — Рисует у нас Ботик. Но я уверена, что он будет не против вашего предложения.
— Женщина кивнула, вновь взяла блокнот: «Он следит за вами. На улице. Будьте осторожны. Не ведитесь на иллюзии, как это сделала я». Вслух добавила: — Я рада, если нам с вами удастся найти контакт и исправить первое впечатление. Я ведь не столь безумна, хотя… Нет, я вас обманываю. Давно сошла с ума. — Мария сильно сжала пальцы, скрестила ноги, словно, желая закрыться. Словно, боясь, пораниться собственными словами. — Мой рассудок ушёл с убийством дочери. А вы… вы так её напоминаете.
В большом доме довольный убийца слушал разговор и дрожал от возбуждения. Всё шло по плану. Мария говорила именно так, как это делала бы убитая горем мать. Путалась, несла околесицу. Говорила искренне. Сейчас она поведает о трагедии и войдёт в доверие к Марине. Лесницкая потеряет бдительность, а дальше он с лёгкостью выйдет из тени и станет ещё чуть ближе к своей цели.
Прода от 01.08.2020, 13:19
Убийца внимательно слушал.
— Вы столь же серьёзны, — с грустной улыбкой пояснила Мария, заметив недоумение Лесницкой. — Моя дочь Вероника была совсем юной, но в её глазах уже читалась необъяснимая грусть. Такие глаза встречаются у людей, переживших множество трагедий или у тех, кто знает больше остальных. — Вздохнула. — У тех... кто обладает даром. Понимаете, моя девочка лечила кистью.
В наступившей тишине пролетела фея. Будто, не заметив окна, врезалась в стекло, потрясла головой и продолжила путь.
— Они такие же, — с печалью заметила Мария. Заметив молчаливый вопрос в глазах детектива, пояснила: — Вы, наверняка, удивились, когда увидели фей классического вида, ведь феи спрятаны от человеческих глаз. Но всему есть своё объяснение. Видите ли, на свободе остаются лишь особенные. Такие, как отдыхающие здесь — крылатые с даром. Так же, как моя девочка, они особенные. Их картины лечат природу. — Мария тяжело вздохнула и продолжила: — А картины моей доченьки лечили людей... — Сжатые пальцы задрожали. Глаза закрылись. По щеке безмолвно скатилась слеза. — Веронику убил колдун. Он задушил её, потому, что она не сумела вылечить его болезнь.
— Ваша дочь могла лечить только людей, — тихо произнесла Марина, обращаясь скорее к самой себе. — Но колдун ей, конечно, не поверил.
Женщина открыла глаза и медленно кивнула. С надрывом прозвучало:
— Колдуны не редко страдают безумием, но гораздо чаще страдают неверием. От него же и умирают.
Лесницкая была согласна с каждым словом хозяйки "Приюта". В душе рос ком обиды за случившееся. Ком чувства несправедливости. Потихоньку детектив начинала ненавидеть всех колдунов планеты.
Скольких она встречала, а могла бы по пальцам посчитать тех, кто признавал неполную мощь своей силы и личную уязвимость. Зачастую колдуны воображали себя, едва ли не богами, этакими всесильными и могучими созданиями, способными одной лишь магией решить все проблемы. Увы, они заблуждались. Какие мощные заклинания не использовались, а болезни лечению словом не поддавались. Волшебные пассы не прибавляли здоровья.
И жизнь не увеличивали.
Убийца Вероники об этом забыл.
Прода от 01.08.2020, 19:07
— Поэтому я и веду себя... странно, — вернул её в реальность голос, полный грусти. — Я до сих пор не могу отойти от того, что произошло. Моя... девочка умерла двадцать семь лет и девять дней назад, а мне кажется, будто случилось это вчера. Я помню запах её волос: персика и мяты, смех и привычку покусывать губы. Помню, что она любила цвет сочной зелени и всегда носила балетки с бантиками. У неё их было десять пар, хотя... почему было? Я храню их в шкафу. Они убраны на верхнюю полку. Почему? Сама не знаю. Иногда я думаю, дверь вот-вот откроется, и моя доченька войдёт в свою комнату и привычно заявит: "Мама, эти балетки не подходят к моему платью. Можно, я их перекрашу?" А я, как всегда, сделаю вид, что сержусь, а потом сама отведу её к волшебнице, и мы вместе будем смотреть, как та создаёт новый цвет. Веронике... нравилось сочетать вещи. Нравилась гармония. Она передавала своё отношение к цвету на картинах, и мне кажется, лечила и этим тоже. Моя маленькая цветотерапевт. Ей исполнилось бы семнадцать, не повстречай она того колдуна. Мерзавца, считавшего себя лучше и важнее других. Подонка, забравшего жизнь моей девочки. Убила бы эту тварь, выдайся такая возможность. Растерзала вот этими ногтями! — Мария потрясла руками. — И с удовольствием смотрела бы, как он подыхает... — Горькая усмешка легла на губы. — Жаль, это невозможно. Он давно мёртв. Перешёл кому-то дорогу. А мне так жаль. Вы не представляете, как я мечтаю его наказать, и скоро... — резко замолчала. — И я всегда буду желать ему смерти. Снова и снова. Пусть варится в адском котле ежеминутно. Пусть страдает так, как никто и никогда не страдал. — Мария обняла себя за плечи и, словно, погрузилась в иную реальность. Взгляд остановился на окне и замер. Не моргая, женщина смотрела в цветущую даль, в сторону пруда. Марина могла поклясться, её глаза устремлены на дерево сакуры: то самое, что по необъяснимой причине волновало и саму Лесницкую.
Какое-то время сохранялась давящая тревожная тишина. За это время детектив лишь убедилась: Мария пытается быть искренней, но эта оговорка "скоро"... Нет, всё же некий секрет она оставляла за собой. Однако, несмотря, на сей факт, женщина вызывала сочувствие. Вызывала доверие.
Мария резко поднялась. Неожиданно попятилась к двери: — Моя доченька обладала необыкновенной способностью к рисованию, хотя, так же, как и увиденные вами феи, имела дефект с рождения. Моя Вероника... — пальцы легли на дверную ручку, — была слепой. А вы приходите! — закричала, выскальзывая за дверь. — Обязательно! Талант вашего робота нужно развивать! Приходите! — дверь захлопнулась. Лесницкая осталась одна, в раздумьях. Мария вела себя неадекватно, выглядела едва ли не сумасшедшей. Но разве тот, кто пережил смерть ребёнка, не имеет право на безумие?
В одиночестве Марина оставалась недолго. В дом вошёл Ботик.
— Я всё слышал, — признался робот.
— Подслушивал?
— Сверял полученную информацию. Я стоял за углом и ждал удобный момент, чтобы войти, но решил дождаться её ухода.
— И что ты думаешь?
Ботик подошёл к Лесницкой, набрал комбинацию цифр. Открылся дисплей. В верхней строке появилась фотография и полное имя хозяйки "Приюта".
— Она рассказала правду. Здесь подтверждение. Можешь убедиться сама.
Марина кивнула на диван, где лежал блокнот, спросила:
— Думаешь, я могу ей верить?
— Да.
Затем кивнули друг другу. Оба понимали значение этого жеста.
Прода от 02.08.2020, 08:39
Мария вошла в дом и рухнула на кровать. Её душили слёзы. Она и не думала, насколько тяжёлым окажется признание. Странная судьба вынудила открыться той, кто должен был вскоре погибнуть. Той, чей уход из этого мира мог вернуть Веронику и свершить правосудие.
ОН обещал это, и Мария верила. Хотя, в глубине души шевелилось сомнение. Большое сомнение. Слишком жестоким был путь возвращения. Страдания, боль. Разве такими сокровищами насладится Жизнь? Вряд ли. Подобное нужно лишь Смерти.
Мария часто раздумывала над этим, а после знакомства с Лесницкой окончательно убедилась в собственной правоте. Да, она приняла верное решение. Главное, чтобы ОН ни о чём не догадался. Ей придётся держать маску и делать вид, будто она в ЕГО власти. Будто всё идёт по ЕГО плану.
Перед глазами возникло лицо детектива. Сочувствие, понимание, необидная жалость. Так уж вышло, что Лесницкая оказалась первой, кому Мария рассказала всё без утайки. Ни с кем больше не заговаривала о смерти дочери, не обсуждала трагедию. Родственники, знакомые, даже бывший муж — пьяница и дебошир, человек, бросивший до рождения Вероники, знал, как и прочие одно: Вероника в лучшем мире. Её убили. Но подробности не разглашались.
На протяжении бесконечно долгих лет Мария держала всё в себе, оберегала память о той страшной ночи так, словно, от воспоминаний подробных и болезненных что-то зависело. Она будто пыталась сберечь каждую секунду, породившую трагедию. Зачем? Не знала. Но чувствовала, так надо.
Раскрывать душу не собиралась, тем более главной жертве, а теперь всем сердцем ощущала — признание сделало сильнее. Освободило.
То, что должно было помочь ЕМУ в исполнении плана, в итоге помогло ей.
Мария прямо рукавом вытерла остатки слёз и села, прислонившись к большой подушке. Её доченька любила эту подушку, а когда была маленькой, называла вкусным облаком. Вкусным потому, что на ней нарисованы ягоды клубники. Любимые ягоды Вероники.
— Наревелась? — спросил знакомый голос.
Женщина подняла глаза и кивнула.
— Я доволен тобой, — улыбнулся убийца. Улыбнулся губами. Глаза оставались жестокими. В них не находилось место искренней радости. — Отличный спектакль. Ты превзошла все мои ожидания. Молодец. Продолжай в том же духе. Уверен, Марина придёт и робота притащит. Угости их подробностями, сделай всё зависящее для того, чтобы избавить Лесницкую от малейших сомнений. Доверие ты её заслужила, моё тоже. Осталось немного — искоренить бдительность и осторожность. Всё будет хорошо, Мария. — Приблизился, коснулся щеки. — Ты сделала правильный выбор. Жизнь стоит смерти.
Мария кивнула. Отвечать не было сил. Лгать. Не. Было. Сил.
Убийца вернулся в свою комнату. А Мария ещё долго сидела, не шевелясь, думая о предстоящем — о том, что можно сказать Лесницкой. О том, куда приведёт эта правда.
***
Детектив верила хозяйке "Приюта", однако природная недоверчивость заглянула в данные, обнаруженные Ботиком. Убедилась в сказанном Марией.
А ближе к вечеру Лесницкая в сопровождении верного помощника вышла из коттеджа.
Прода от 02.08.2020, 22:40
Глава 7
Небо темнело. Разноцветные фонари центральной аллеи выхватывали из сгущающихся сумерек островки прозрачных облаков — иллюзий, созданных магией; порхающих фей в накидках и больших бабочек. Чем ближе подходила Марина к зданию, тем больше становилось количество пёстрых крылышек. Бабочки вились вокруг Лесницкой, словно, приветствуя. Садились на её плечи, кружили над головой. Ворохом опускались на Ботика. Слегка перепуганный робот махал руками, вертелся из стороны в сторону, пытаясь избавиться от красивой "осады", но бабочки упорно устраивались на теле машины, заполняя доступные панели.
Дверь открылась, на пороге возникла Мария, сделала пасс рукой, и бабочки тут же разлетелись в стороны.
Лесницкая обратила внимание на хозяйку "Приюта" — не лицо, маска. На губах широкая улыбка, в глазах— вызов.
"Игра начинается," — подумала Марина, и сердце невольно совершило кульбит.
— Я рада, что вы пришли, — сказала женщина. — Бабочки всех встречают подобным образом, но лишь к особенным буквально липнут. Вы... — посмотрела на Ботика, — обладаете чем-то таким, о чём сами можете и не догадываться. Но хватит стоять на пороге. Прошу вас. — Жестом пригласила войти.
Марина не знала ни о каких хобби робота, но готова была согласиться со словами женщины. Ботик, точно, был особенным. Возможно, не одарённым творчески, но, однозначно, душевным. Таким, какими рождаются даже не все люди.
