Потом мрак.
Шалопая Тёму, известного своим весёлым и безбашенным нравом, обуяла настоящая ярость. Вновь стал птичкой, он выскользнул из-под ковра и с помощью магии принялся читать заклинание ветра. Крылья в данном случае только помогали, усиливая волшебство, заполняющее пространство. Кровь рода, среди родственников были и волки, дала о себе знать, придав тщедушному жёлтому тельцу небывалую силу. Артём создал ветер такой мощи, что Самюэль, хоть и отчаянно сопротивлялся, но всё-таки не удержался на ногах, и не желая падать, выпустил Амину, вцепившись теперь уже свободными руками в колонну.
Связанная волшебница отлетела в сторону, врезавшись плечом в угол и зажмурилась, перепуганная происходящим хаосом. Лёгкой заминки для спасения оказалось недостаточно: Артём ринулся к девушке, но тут же был схвачен волчьей лапой.
Самюэль, вырвав с кусками пола ту самую спасительную для него колонну, нацелился на несчастную волшебницу, сжимая птичку. Артёму ничего не оставалось, как приложить усилия и вновь стать студентом. Кое-как он вывернулся, сделал захват, повалил певца и взялся за новое заклинание.
В МВД учили не только теории, но и практике. На одной из лекций по психологии объясняли, как заглушить чужую волю, но Тёма напрочь забыл нужные слова. Машка знала это волшебство наизусть, а он списывал у симпатичной Олеси ответы на вопросы по невербальной атаке и заигрывал с Ладой назло Амине, крутящейся вокруг какого-то волшебника, когда Вера Мариковна демонстрировала пассы руками. Помнил, что их семь. На этом всё. Он так хотел заставить Амину ревновать, что наплевал на замечание педагога и просьбу Никиты быть внимательнее. А теперь его Амина лежала на полу, содрогаясь от боли и страха, боясь разомкнуть ресницы.
В сложившейся ситуации радовало лишь одно: Самюэль не вырывался.
«Устал, тварь», – решил оборотень и немного ослабил руки.
Зря.
О том, что певец провёл обманный манёвр, он осознал уже поменявшись местами с врагом.
«Ну же! Вспоминай! – заставлял себя Тёма, судорожно копаясь в тех знаниях, что были получены не списыванием у красивых девчонок, а собственным умом. Бывало и такое. Перед этой сессией. Во время странной ситуации с Никитой. Тогда он не знал про Мастита, вселение духа в Риту, и получив от матери по шее, взялся за изучение материала.
Он помнил, что вопрос о подавлении воли выпал Машке, и она, естественно ответила на отлично, без малейшей запинки. Будто бы русалка проглотила учебник, и открывая рот, страницы сами собой вылетали в виде слов.
«Ну же…» – Тёма начал хрипеть. Самюэль его душил. Видимо, совсем обезумел. Но оборотня волновала в эту секунду не собственная жизнь, а судьба Амины. Ясно, в покое звёздный волк её не оставит. Не факт, что подарит жизнь.
В глазах певца читалось истинное безумие. Тёма узнавал больной блеск и сузившиеся зрачки. Они с Никитосом не раз смотрели документальные фильмы о психах.
«Па… ссы…» – из последних сил держась за сознание, вновь и вновь повторял Артём. И когда уже казалось, всё, свет померкнет, произойдёт страшное, а виной всему окажется его идиотская неуверенность в себе и банальная губительная лень, в голове прозвучал голос Машки.
– Я тут недавно в одной книге вычитала, – говорила она, – что пассы, подавляющие волю можно заменить сопряжёнными заклинаниями. Всё, что для этого требуется… – голос замолчал, но продолжения и не потребовалось. Всегда уверенная в своих знаниях русалка будто передала часть уверенности и знаний ему. Артём спешно шептал волшебные слова, чувствуя, как мир теряет очертания.
– Не трогай его, зверь! – закричала Амина и внезапно обрушила на певца вазу.
Промахнулась, волк увернулся, осколки разлетелись в стороны, воткнулись в стену, и та пошла трещинами.
– Вашу… – подскочил Самюэль, забыв об Артёме. – За этот дом мне ещё выплачивать кредит! Чтоб вас! Неделя до конца кабалы осталась! Да я вас! – сокрушался он, одновременно скалясь на ребят, прижавшихся друг к другу, и пытаясь колдовством удержать дом от дальнейших разрушений. – Убью-ю-ю! – заорал он, когда люстра всё-таки не выдержала напряжения и рухнула на столик, разбив тот ровно посередине. Ножки подкосились, и вся конструкция рухнула, издав при этом страдальческий звон, очень похожий на плач живого существа.
– Он… плачет? – удивлённо уточнила Амина, рассматривая оборотня, пока Артём пытался открыть дверь.
Тот кивнул и принялся читать заклинание на разрушение. Не помогло.
– Я попробую, – отвернувшись, сказала волшебница и произнесла другое, нацеленное на мелкий взрыв. Не сработало.
– Давай вместе, – предложил Артём, тревожно глядя на разъедающие дом трещины. – Хотя, подожди. Лезь в окно! Я сейчас его разобью!
Но бить не пришлось. Окно распахнуло свои объятия под смех Самюэля.
– Куда же вы, домой хотите? – вопросил он издевательским тоном. – Сначала дом разрушили, любимую люстру грохнули, а теперь сбегаете? Конечно, я не держу. Тут есть лишние, – и с этими словами силой колдовства вытолкнул оборотня во двор.
Артём вывалился через окно, не успев сообразить, что произошло. Лицо Самюэля оскалилось отвратительной улыбкой, вызывая ассоциации с бешеным волком. Губы что-то зашептали, руки сотрясли воздух, словно потянув за невидимые нити, и дом пришёл в движение, припечатав Амину прямо к невидимой стенке аккурат напротив окна.
– Тёма-а-а! – закричала девушка и тут же лишилась чувств. Будто кто-то волшебной палочкой выключил её сознание.
Самюэль, продолжая улыбаться, смотрел на оборотня, посылая шары магии, и пока тот отбивал удары, коттедж вместе с пленницей побежал в неизвестном направлении.
– Мне надо скрыться! – вроде бы извиняющимся тоном громко сообщил певец и тут же совсем другим голосом добавил, косясь в сторону Амины: – А это… моё личное успокоительное. – А потом, – Эй, нет! Не так быстро! Твою… Ты должен меня слушать! – дом не слушался.
Артём вскочил на ноги и бросился следом, надеясь лишь на то, что волк не тронет волшебницу.
Дом Самюэля находился в самой дальней части Нежного лета, как раз на территории, свободной от больших построек. Здесь располагался красочный парк и маленькое кафе. Парк после встречи с коттеджем лишился пары клумб и нескольких скамеек, кафе – всех клиентов, распуганных огромной каменной напастью. Если первое время Тёма бежал, не теряя силы, благодаря тому, что какой-никакой, но он всё-таки был оборотень, а им сам род предписывает ловкость, быстроту и выносливость, то потом пришлось обратиться канарейкой – крылья слегка облегчали задачу, но летать в облике птицы долго не смог: повреждённое магическим шаром колено ныло, заставляя то и дело менять ипостась.
Когда Артём вместе с домом выбежал на улицу, где собрались студенты, силы оставались лишь на то, чтобы рухнуть где-нибудь в траве и перевести дыхание. Хотя бы на минуту. Хотя бы на пару секунд. Но внутри всё продолжало клекотать от злости и волнения. Нехорошее предчувствие царапало сердце: в распахнутых окнах он не видел ни Амины, ни певца.
Оборотень боялся за девушку и поэтому, подгоняя самого себя волшебством, продолжал гнаться за домом, даже не рассчитывая на помощь. Он видел столпившихся ребят, их жалкие попытки затормозить здание и жалел лишь об одном, что рядом нет Алмазика – находчивой подруги или Машки, всегда знающей, как быть.
«Ни… че… го, – задыхаясь, мысленно шептал оборотень, – не бойся, люби… мая… Я… тебя не… бро… шу».
15
Дверь была открыта, и Диана, наплевав на правила приличия, вбежала внутрь, вопрошая на весь дом:
– Где ваши самолёты? Простите, мне нужны ваши самолёты!
Ответа не последовало. Волшебница кинулась в гостиную, в спальню, осмотрела весь первый этаж. Бросилась на второй. Там, в помещении, пропахшем лаком и красками, стояли они – её спасение.
Не раздумывая, Диана сгребла всех в кучу, порылась в шкафчиках, выудила все законченные и незавершённые модели, глубоко вздохнула, закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться и подавить волнение, а затем начала произносить заклинание. Она не слишком верила в удачный исход: подобных вещей делать ещё не приходилось, и к тому же, были опасения насчёт весовой категории. Волшебница, комплексовавшая из-за своей фигуры боялась, что даже целая коллекция самолётов её всё равно не выдержит. Но другого плана не было: все идеи рассыпались на звуки, а собираясь в слова, пугали своей нелепостью. Да ещё и волнение сказывалось: голос дрожал, руки вспотели, холод прошёлся вдоль позвоночника, вызывая дрожь. Но Диана не имела права сдаться. Она настойчиво произносила магические фразы, совершала пассы над моделями и старалась верить в чудо.
– Потом все вместе посмеёмся, – успокаивала она себя, «заряжая» самолёты волшебством, – надо же… Лететь на игрушках к прыгающему дому! Абсурд, маги-перемаги… – позволила себе ухмылку и вновь сосредоточилась на заклинании.
– Невозможность чего-либо проецируют рамки в вашей собственной голове, – говорила Вера Мариковна. – Отбросьте их, вычеркните, разломайте, и тогда поймёте, волшебство сильнее, чем вы думаете.
– Я уничтожу рамки, – говорила Диана, накладывая один пасс на другой. – Я смогу.
Первый самолёт, самый большой, трёхметровый, не пожелал подниматься в воздух, спланировав со стола прямо на пол. Волшебница попробовала ещё раз, но модель не поддавалась: плохо склеенные детали отвалились, фюзеляж раззявил пасть, всячески намекая на пустую затею.
Следующий, поменьше, продержался в сантиметре от пола и завалился на бок: с ним явно поработали другие волшебные руки. Заклинания спадали, никак не желая цепляться за бумажное тело. В конце концов, и он развалился. Тоже самое происходило со всеми большими самолётами.
– У меня нет времени, маги-перемаги! – закричала Диана. – Давайте, работайте! – сгребла в охапку летательные машины, устроилась на полу и начала всё заново.
Вскоре пальцы задеревенели, губы онемели, в глазах появилась рябь от магических нитей, не способных удержать самолёты в воздухе дольше минуты.
Волшебница, припоминая всевозможные подходящие заклинания и наслаивая их друг друга, наконец, добилась результата. Вереница самолётиков, размером в две ладони, поднялась к потолку и зависла. Вот только не их количество в пятнадцать штук, ни волшебные разноцветные нити, не смогли бы удержать саму Диану в воздухе, однако делать что-то надо было.
– Ну не зря же я, маги-перемаги, столько промучалась? Нет, я найду выход, – поднялась на ноги, осмотрелась по сторонам. – Так, ладно, без больших взлететь я не смогу, но… что, если использовать модели, как ускорители?
Идея показалась неплохой. Диана спустилась в спальню, вытащила гладильную доску, сняла крепёж у «рукава» и вместе с ним потащилась обратно. Задумка была простой: соорудить своеобразный скейтборд, но использовать вместо колёсиков самолётики. Взлететь они не помогут, но оторвать от земли доску на сантиметр, два – вполне.
– Главное, не слететь, – пробормотала волшебница, выходя со своим «оружием» из дома. Экстремальным в её жизни была лишь единичная поездка на мотоцикле, а тут придётся удерживать магией и модели, и доску, и себя. Страшно. – Что ж… – вздохнула, – Тёма, Амина, я… иду.
Дом бесновался.
Артём наблюдал за его хаотичными движениями, прислонившись к дереву. Последняя попытка пробиться внутрь закончилась травмой руки и разрывающей болью в коленях. Байки про колдовскую мощь певца оказались правдой: он был магически силён. И безумен. Если с первым справиться ещё хоть как-то было можно, приложив невероятные усилия, но всё же, то с безумством дела оказались сложнее. Сумасшедший оборотень заразил ненормальностью и магию, и теперь та, не подчиняясь никому, творила всё, что хотела.
– Бесподконтрольное волшебство опаснее гремучей змеи, – говорили на общих магических знаниях. – Будьте осторожны. Если столкнулись с подобным – бегите.
Бежать он не мог. Внутри была Амина, и он до сих пор не увидел её в окно, а значит, псих переместил свою пленницу в другое место. И Тёма её не слышал. Либо девушка находилась без сознания, либо…
Артём даже представить себе не мог, что сделает с певцом, если тот ещё больше навредил его возлюбленной. Фантазии не хватало, потому как месть не укладывалась в голове, пугая самого оборотня. Он понимал, что способен на убийство: жестокое, беспощадное и очень болезненное.
Коттедж тем временем лишился крыши, и та, съехав на асфальт, примяла собой очередную клумбу. Вместе с парковыми, став третьей. Окна ходили ходуном, стёкла звенели, каждую секунду норовя взорваться сотнями острых брызг. Большие и мелкие трещины пробегали по гладкой поверхности, отражающей ласковое солнце и безмятежное небо, так не вязавшееся с происходящей катастрофой.
Пара кирпичных осколков отлетела в сторону, будто дом выплюнул больные зубы, и те вонзились остриём в траву, в сантиметре от лежавшего оборотня. С ужасом Артём смотрел на дверь, сходящую с петель, её пасть, ожившую силой колдовства и так и норовящую клацнуть зубами не только воздух, но и что-нибудь повкуснее.
Кусок лицевой побелки отвалился, стена, разрастаясь дырами, посыпалась на землю, обнажая часть гостиной.
Упираясь на здоровую руку, Тёма пополз вперёд, стиснув зубы и молча проклиная певца. Он осторожно заглянул внутрь и увидел Самюэля. Тот сидел на коленях и что-то шептал. Угадать по губам слова заклинания не представлялось возможным: слишком быстро, слишком сумбурно всё происходило. Вокруг него летали предметы. Они вихрем кружились, заполняя пространство, издавая почти человеческие стоны. А потом Артём заметил, как пустота порождает тени.
– Вот чёрт! ПрОклятый!
Ситуация обретала совсем пугающий оборот. После истории с Маститом, он много читал о колдунах, особенно прОклятых и узнал много интересного, но Диане не рассказывал – не хотел волновать.
Одним из возможных вариантов развития проклятого была как раз способность принимать чужое обличие и оставаться в нём так долго, как требуется. Нет, он не думал, что в его друга Никитоса вселился колдун. Тот сидел в тюрьме, его охраняли, да и сами Алмазовы подтвердили: пойман Мастит, сомнений нет. Общественность успокоилась, ребята приходили в себя, Никита понемногу излечивался после случившегося. Всё было хорошо, за исключением червячка сомнения, ползающего в душе каждый раз, стоило Артёму увидеть Никитоса со стороны, но он старался не запариваться. Вполне вероятно, он сам себя накручивает, что неудивительно ввиду запутанных событий. Но Самюэль, и здесь не могло быть иного объяснения, точно не являлся собой.
Каким бы певец не был противным, самовлюблённым, беспринципным, но вёл он себя с самого начала странно. А Тёма, ослеплённый ревностью, не заметил очевидного: перед ним не звёздный оборотень, а могущественный колдун.
– Чёрт! Чёрт! – повторял парень. – Идиот! Остолоп! Что теперь делать? Нужна помощь. Чёрт! Мне нужна помощь! – последнюю фразу он прокричал, впрочем, не очень надеясь на подмогу, и поэтому крайне удивился, когда из-за угла вывернула знакомая волшебница, сверху на чём-то, напоминающем рукав от гладильной доски.
– Ты бы хоть иногда гладил свои вещи, – укоряла его мать, каждый раз, возвращаясь с работы. – А то я приношу тебе из магазина шикарные рубашки, а ты на них плюёшь.
– Я не люблю гладить рукава, мам!
Шалопая Тёму, известного своим весёлым и безбашенным нравом, обуяла настоящая ярость. Вновь стал птичкой, он выскользнул из-под ковра и с помощью магии принялся читать заклинание ветра. Крылья в данном случае только помогали, усиливая волшебство, заполняющее пространство. Кровь рода, среди родственников были и волки, дала о себе знать, придав тщедушному жёлтому тельцу небывалую силу. Артём создал ветер такой мощи, что Самюэль, хоть и отчаянно сопротивлялся, но всё-таки не удержался на ногах, и не желая падать, выпустил Амину, вцепившись теперь уже свободными руками в колонну.
Связанная волшебница отлетела в сторону, врезавшись плечом в угол и зажмурилась, перепуганная происходящим хаосом. Лёгкой заминки для спасения оказалось недостаточно: Артём ринулся к девушке, но тут же был схвачен волчьей лапой.
Самюэль, вырвав с кусками пола ту самую спасительную для него колонну, нацелился на несчастную волшебницу, сжимая птичку. Артёму ничего не оставалось, как приложить усилия и вновь стать студентом. Кое-как он вывернулся, сделал захват, повалил певца и взялся за новое заклинание.
В МВД учили не только теории, но и практике. На одной из лекций по психологии объясняли, как заглушить чужую волю, но Тёма напрочь забыл нужные слова. Машка знала это волшебство наизусть, а он списывал у симпатичной Олеси ответы на вопросы по невербальной атаке и заигрывал с Ладой назло Амине, крутящейся вокруг какого-то волшебника, когда Вера Мариковна демонстрировала пассы руками. Помнил, что их семь. На этом всё. Он так хотел заставить Амину ревновать, что наплевал на замечание педагога и просьбу Никиты быть внимательнее. А теперь его Амина лежала на полу, содрогаясь от боли и страха, боясь разомкнуть ресницы.
В сложившейся ситуации радовало лишь одно: Самюэль не вырывался.
«Устал, тварь», – решил оборотень и немного ослабил руки.
Зря.
О том, что певец провёл обманный манёвр, он осознал уже поменявшись местами с врагом.
«Ну же! Вспоминай! – заставлял себя Тёма, судорожно копаясь в тех знаниях, что были получены не списыванием у красивых девчонок, а собственным умом. Бывало и такое. Перед этой сессией. Во время странной ситуации с Никитой. Тогда он не знал про Мастита, вселение духа в Риту, и получив от матери по шее, взялся за изучение материала.
Он помнил, что вопрос о подавлении воли выпал Машке, и она, естественно ответила на отлично, без малейшей запинки. Будто бы русалка проглотила учебник, и открывая рот, страницы сами собой вылетали в виде слов.
«Ну же…» – Тёма начал хрипеть. Самюэль его душил. Видимо, совсем обезумел. Но оборотня волновала в эту секунду не собственная жизнь, а судьба Амины. Ясно, в покое звёздный волк её не оставит. Не факт, что подарит жизнь.
В глазах певца читалось истинное безумие. Тёма узнавал больной блеск и сузившиеся зрачки. Они с Никитосом не раз смотрели документальные фильмы о психах.
«Па… ссы…» – из последних сил держась за сознание, вновь и вновь повторял Артём. И когда уже казалось, всё, свет померкнет, произойдёт страшное, а виной всему окажется его идиотская неуверенность в себе и банальная губительная лень, в голове прозвучал голос Машки.
– Я тут недавно в одной книге вычитала, – говорила она, – что пассы, подавляющие волю можно заменить сопряжёнными заклинаниями. Всё, что для этого требуется… – голос замолчал, но продолжения и не потребовалось. Всегда уверенная в своих знаниях русалка будто передала часть уверенности и знаний ему. Артём спешно шептал волшебные слова, чувствуя, как мир теряет очертания.
– Не трогай его, зверь! – закричала Амина и внезапно обрушила на певца вазу.
Промахнулась, волк увернулся, осколки разлетелись в стороны, воткнулись в стену, и та пошла трещинами.
– Вашу… – подскочил Самюэль, забыв об Артёме. – За этот дом мне ещё выплачивать кредит! Чтоб вас! Неделя до конца кабалы осталась! Да я вас! – сокрушался он, одновременно скалясь на ребят, прижавшихся друг к другу, и пытаясь колдовством удержать дом от дальнейших разрушений. – Убью-ю-ю! – заорал он, когда люстра всё-таки не выдержала напряжения и рухнула на столик, разбив тот ровно посередине. Ножки подкосились, и вся конструкция рухнула, издав при этом страдальческий звон, очень похожий на плач живого существа.
– Он… плачет? – удивлённо уточнила Амина, рассматривая оборотня, пока Артём пытался открыть дверь.
Тот кивнул и принялся читать заклинание на разрушение. Не помогло.
– Я попробую, – отвернувшись, сказала волшебница и произнесла другое, нацеленное на мелкий взрыв. Не сработало.
– Давай вместе, – предложил Артём, тревожно глядя на разъедающие дом трещины. – Хотя, подожди. Лезь в окно! Я сейчас его разобью!
Но бить не пришлось. Окно распахнуло свои объятия под смех Самюэля.
– Куда же вы, домой хотите? – вопросил он издевательским тоном. – Сначала дом разрушили, любимую люстру грохнули, а теперь сбегаете? Конечно, я не держу. Тут есть лишние, – и с этими словами силой колдовства вытолкнул оборотня во двор.
Артём вывалился через окно, не успев сообразить, что произошло. Лицо Самюэля оскалилось отвратительной улыбкой, вызывая ассоциации с бешеным волком. Губы что-то зашептали, руки сотрясли воздух, словно потянув за невидимые нити, и дом пришёл в движение, припечатав Амину прямо к невидимой стенке аккурат напротив окна.
– Тёма-а-а! – закричала девушка и тут же лишилась чувств. Будто кто-то волшебной палочкой выключил её сознание.
Самюэль, продолжая улыбаться, смотрел на оборотня, посылая шары магии, и пока тот отбивал удары, коттедж вместе с пленницей побежал в неизвестном направлении.
– Мне надо скрыться! – вроде бы извиняющимся тоном громко сообщил певец и тут же совсем другим голосом добавил, косясь в сторону Амины: – А это… моё личное успокоительное. – А потом, – Эй, нет! Не так быстро! Твою… Ты должен меня слушать! – дом не слушался.
Артём вскочил на ноги и бросился следом, надеясь лишь на то, что волк не тронет волшебницу.
***
Дом Самюэля находился в самой дальней части Нежного лета, как раз на территории, свободной от больших построек. Здесь располагался красочный парк и маленькое кафе. Парк после встречи с коттеджем лишился пары клумб и нескольких скамеек, кафе – всех клиентов, распуганных огромной каменной напастью. Если первое время Тёма бежал, не теряя силы, благодаря тому, что какой-никакой, но он всё-таки был оборотень, а им сам род предписывает ловкость, быстроту и выносливость, то потом пришлось обратиться канарейкой – крылья слегка облегчали задачу, но летать в облике птицы долго не смог: повреждённое магическим шаром колено ныло, заставляя то и дело менять ипостась.
Когда Артём вместе с домом выбежал на улицу, где собрались студенты, силы оставались лишь на то, чтобы рухнуть где-нибудь в траве и перевести дыхание. Хотя бы на минуту. Хотя бы на пару секунд. Но внутри всё продолжало клекотать от злости и волнения. Нехорошее предчувствие царапало сердце: в распахнутых окнах он не видел ни Амины, ни певца.
Оборотень боялся за девушку и поэтому, подгоняя самого себя волшебством, продолжал гнаться за домом, даже не рассчитывая на помощь. Он видел столпившихся ребят, их жалкие попытки затормозить здание и жалел лишь об одном, что рядом нет Алмазика – находчивой подруги или Машки, всегда знающей, как быть.
«Ни… че… го, – задыхаясь, мысленно шептал оборотень, – не бойся, люби… мая… Я… тебя не… бро… шу».
15
Дверь была открыта, и Диана, наплевав на правила приличия, вбежала внутрь, вопрошая на весь дом:
– Где ваши самолёты? Простите, мне нужны ваши самолёты!
Ответа не последовало. Волшебница кинулась в гостиную, в спальню, осмотрела весь первый этаж. Бросилась на второй. Там, в помещении, пропахшем лаком и красками, стояли они – её спасение.
Не раздумывая, Диана сгребла всех в кучу, порылась в шкафчиках, выудила все законченные и незавершённые модели, глубоко вздохнула, закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться и подавить волнение, а затем начала произносить заклинание. Она не слишком верила в удачный исход: подобных вещей делать ещё не приходилось, и к тому же, были опасения насчёт весовой категории. Волшебница, комплексовавшая из-за своей фигуры боялась, что даже целая коллекция самолётов её всё равно не выдержит. Но другого плана не было: все идеи рассыпались на звуки, а собираясь в слова, пугали своей нелепостью. Да ещё и волнение сказывалось: голос дрожал, руки вспотели, холод прошёлся вдоль позвоночника, вызывая дрожь. Но Диана не имела права сдаться. Она настойчиво произносила магические фразы, совершала пассы над моделями и старалась верить в чудо.
– Потом все вместе посмеёмся, – успокаивала она себя, «заряжая» самолёты волшебством, – надо же… Лететь на игрушках к прыгающему дому! Абсурд, маги-перемаги… – позволила себе ухмылку и вновь сосредоточилась на заклинании.
– Невозможность чего-либо проецируют рамки в вашей собственной голове, – говорила Вера Мариковна. – Отбросьте их, вычеркните, разломайте, и тогда поймёте, волшебство сильнее, чем вы думаете.
– Я уничтожу рамки, – говорила Диана, накладывая один пасс на другой. – Я смогу.
Первый самолёт, самый большой, трёхметровый, не пожелал подниматься в воздух, спланировав со стола прямо на пол. Волшебница попробовала ещё раз, но модель не поддавалась: плохо склеенные детали отвалились, фюзеляж раззявил пасть, всячески намекая на пустую затею.
Следующий, поменьше, продержался в сантиметре от пола и завалился на бок: с ним явно поработали другие волшебные руки. Заклинания спадали, никак не желая цепляться за бумажное тело. В конце концов, и он развалился. Тоже самое происходило со всеми большими самолётами.
– У меня нет времени, маги-перемаги! – закричала Диана. – Давайте, работайте! – сгребла в охапку летательные машины, устроилась на полу и начала всё заново.
Вскоре пальцы задеревенели, губы онемели, в глазах появилась рябь от магических нитей, не способных удержать самолёты в воздухе дольше минуты.
Волшебница, припоминая всевозможные подходящие заклинания и наслаивая их друг друга, наконец, добилась результата. Вереница самолётиков, размером в две ладони, поднялась к потолку и зависла. Вот только не их количество в пятнадцать штук, ни волшебные разноцветные нити, не смогли бы удержать саму Диану в воздухе, однако делать что-то надо было.
– Ну не зря же я, маги-перемаги, столько промучалась? Нет, я найду выход, – поднялась на ноги, осмотрелась по сторонам. – Так, ладно, без больших взлететь я не смогу, но… что, если использовать модели, как ускорители?
Идея показалась неплохой. Диана спустилась в спальню, вытащила гладильную доску, сняла крепёж у «рукава» и вместе с ним потащилась обратно. Задумка была простой: соорудить своеобразный скейтборд, но использовать вместо колёсиков самолётики. Взлететь они не помогут, но оторвать от земли доску на сантиметр, два – вполне.
– Главное, не слететь, – пробормотала волшебница, выходя со своим «оружием» из дома. Экстремальным в её жизни была лишь единичная поездка на мотоцикле, а тут придётся удерживать магией и модели, и доску, и себя. Страшно. – Что ж… – вздохнула, – Тёма, Амина, я… иду.
***
Дом бесновался.
Артём наблюдал за его хаотичными движениями, прислонившись к дереву. Последняя попытка пробиться внутрь закончилась травмой руки и разрывающей болью в коленях. Байки про колдовскую мощь певца оказались правдой: он был магически силён. И безумен. Если с первым справиться ещё хоть как-то было можно, приложив невероятные усилия, но всё же, то с безумством дела оказались сложнее. Сумасшедший оборотень заразил ненормальностью и магию, и теперь та, не подчиняясь никому, творила всё, что хотела.
– Бесподконтрольное волшебство опаснее гремучей змеи, – говорили на общих магических знаниях. – Будьте осторожны. Если столкнулись с подобным – бегите.
Бежать он не мог. Внутри была Амина, и он до сих пор не увидел её в окно, а значит, псих переместил свою пленницу в другое место. И Тёма её не слышал. Либо девушка находилась без сознания, либо…
Артём даже представить себе не мог, что сделает с певцом, если тот ещё больше навредил его возлюбленной. Фантазии не хватало, потому как месть не укладывалась в голове, пугая самого оборотня. Он понимал, что способен на убийство: жестокое, беспощадное и очень болезненное.
Коттедж тем временем лишился крыши, и та, съехав на асфальт, примяла собой очередную клумбу. Вместе с парковыми, став третьей. Окна ходили ходуном, стёкла звенели, каждую секунду норовя взорваться сотнями острых брызг. Большие и мелкие трещины пробегали по гладкой поверхности, отражающей ласковое солнце и безмятежное небо, так не вязавшееся с происходящей катастрофой.
Пара кирпичных осколков отлетела в сторону, будто дом выплюнул больные зубы, и те вонзились остриём в траву, в сантиметре от лежавшего оборотня. С ужасом Артём смотрел на дверь, сходящую с петель, её пасть, ожившую силой колдовства и так и норовящую клацнуть зубами не только воздух, но и что-нибудь повкуснее.
Кусок лицевой побелки отвалился, стена, разрастаясь дырами, посыпалась на землю, обнажая часть гостиной.
Упираясь на здоровую руку, Тёма пополз вперёд, стиснув зубы и молча проклиная певца. Он осторожно заглянул внутрь и увидел Самюэля. Тот сидел на коленях и что-то шептал. Угадать по губам слова заклинания не представлялось возможным: слишком быстро, слишком сумбурно всё происходило. Вокруг него летали предметы. Они вихрем кружились, заполняя пространство, издавая почти человеческие стоны. А потом Артём заметил, как пустота порождает тени.
– Вот чёрт! ПрОклятый!
Ситуация обретала совсем пугающий оборот. После истории с Маститом, он много читал о колдунах, особенно прОклятых и узнал много интересного, но Диане не рассказывал – не хотел волновать.
Одним из возможных вариантов развития проклятого была как раз способность принимать чужое обличие и оставаться в нём так долго, как требуется. Нет, он не думал, что в его друга Никитоса вселился колдун. Тот сидел в тюрьме, его охраняли, да и сами Алмазовы подтвердили: пойман Мастит, сомнений нет. Общественность успокоилась, ребята приходили в себя, Никита понемногу излечивался после случившегося. Всё было хорошо, за исключением червячка сомнения, ползающего в душе каждый раз, стоило Артёму увидеть Никитоса со стороны, но он старался не запариваться. Вполне вероятно, он сам себя накручивает, что неудивительно ввиду запутанных событий. Но Самюэль, и здесь не могло быть иного объяснения, точно не являлся собой.
Каким бы певец не был противным, самовлюблённым, беспринципным, но вёл он себя с самого начала странно. А Тёма, ослеплённый ревностью, не заметил очевидного: перед ним не звёздный оборотень, а могущественный колдун.
– Чёрт! Чёрт! – повторял парень. – Идиот! Остолоп! Что теперь делать? Нужна помощь. Чёрт! Мне нужна помощь! – последнюю фразу он прокричал, впрочем, не очень надеясь на подмогу, и поэтому крайне удивился, когда из-за угла вывернула знакомая волшебница, сверху на чём-то, напоминающем рукав от гладильной доски.
– Ты бы хоть иногда гладил свои вещи, – укоряла его мать, каждый раз, возвращаясь с работы. – А то я приношу тебе из магазина шикарные рубашки, а ты на них плюёшь.
– Я не люблю гладить рукава, мам!
