Может, и бывает, но я с таким не сталкивалась, и виновной-то почему сделали меня! Почему это я должна была поставить на всех вас защиту? Да откуда же я знала, что воздух отравят? Нашли козу отпущения! Говорят, я обязана была дополнительно всех обезопасить в связи с недавней историей про этого Мастота.
– Мастита, – машинально поправила Диана.
– Да хоть Отита! Причём здесь он? Его же поймали? И как он связан с вашей практикой? Глупости какие-то, а получаю в итоге я. Нашли на кого свалить все беды… – медсестра всхлипнула. Диана растерялась: ситуация действительно крайне странная, и похоже, на несчастную женщину и правду свалили всю вину. Но зачем? Ответ приходил один: в случившемся виноваты были и сами волшебники из Совета, но признать это, конечно, не могли, поэтому…
«Мы имеем то, что имеем…» – грустно размышляла волшебница.
– Давайте, звоните кому-нибудь и идите пейте витамины. Хотя я на вашем месте проконсультировалась бы с врачом. Внутри есть что-то тёмное неправильное. Надо бы почистить.
– Хорошо. Спасибо, – очередная попытка подняться потерпела фиаско. Если мысли шли стройным рядом, в глазах не темнело, и сон уже не казался слаще любимых игли, то слабость в теле продолжала мучить, и Диана понимала, что о портале даже думать бессмысленно – до пункта не дойдёт. В принципе она была способна выйти из МВД и вызвать такси прямо к воротам, наплевав на запретную табличку, пугающую только если иностранных фамильяров, воспринимавших онелианский язык, как сплошные угрожающие заклятия. Но ведь оставался и более приятный вариант: позвонить Никите, зная, что он в любую минуту может донести её на руках до того же такси. Но тут она вспомнила сонного парня, обнимавшего подушку и передумала.
До дома добралась с трудом: таксист помог подняться до квартиры, а там Диана рухнула в объятия Никиты.
– Ди, что с тобой? Вызвать врача?
– Нет, – выдавила улыбку, – просто ноги не держат. Слабость. Поможешь?
Без лишних слов он поднял её на руки и занёс в комнату, положил на кровать. Диана поймала себя на мысли, что в его взгляде что-то изменилось, но когда парень принёс ватрушки – с утра-то она их так и не поела, – решила не ломать голову. Наверно, ей почудилось. Никита был рядом, говорил, как успел соскучиться, обещал купить витамины и вёл себя как обычно: окружал заботой, лаской, вниманием. Пускай, он постоянно касался её тела, как бы ненароком проводя пальцами по запястьям и шее, но разве в этом есть что-то странное? Что-то неправильное? Стараясь отогнать неясные пугающие мысли, волшебница прожевала последний кусочек ватрушки и положила голову на плечо Никите.
Спокойствие – вот, что она сейчас чувствовала.
И страх.
«Может, я отравилась всё-таки тем воздухом?» – с беспокойством думала Диана, пытаясь успокоиться в объятиях любимого. Но это не помогало. Привычная нежность с его стороны внезапно стала давить. И эти прикосновения…
– Никит, ты не мог бы убрать руки? – попросила она, отодвигаясь к стенке.
– Почему? – искренне удивился тот.
Ссориться совсем не хотелось, ощущения настораживали и вызывали недоумение, поэтому волшебница просто пожала плечами, не в силах объяснить своё желание.
– Ди, я… хочу тебя касаться, – неожиданно хрипло произнёс парень и потянулся к ней, резко сокращая расстояние.
– А я… я хочу спать, – она выставила вперёд руку. – Мне нужно отдохнуть. Ты же не хочешь ругаться?
– Нет. Я… я хочу лишь прикасаться к тебе, – прошептал парень и схватил её за руку.
– Никита! Перестань! Ты делаешь мне больно! – Диана увидела чужой взгляд. Всего на долю секунды, но этого хватило, чтобы сорваться на крик.
Она узнала эти глаза.
– Касаться… – будто зомби повторил парень, – мы должны всегда быть рядом. До три… –запнулся, и оскалившись улыбкой продолжил: – Просто быть вместе.
Перепуганная волшебница резко поставила защиту. Простую – её пробить мог любой первокурсник, но Никиту купол притормозил. Удивлённо взирая на девушку, парень сначала смотрел, как его пальцы, всё ещё сжимавшие запястье Дианы краснеют, будто мясо, жарясь на углях, а затем с обиженным лицом отдёрнул руку. Защита обожгла кожу, запахло палёным. Никита резко вскочил, наспех прочёл одно из заклинаний водной стихии и «смыл» ожог. Потом отошёл от кровати и тихо произнёс:
– За что, Ди?
Волшебница дрожа всем телом, сняла купол и прикусила губу, стараясь сохранить самообладание – не разрыдаться от собственной глупости. Что ей такое померещилось? Вот же он! Её любимый парень! Глаза обыкновенные, лицо, фигура, даже привычка перебирать пальцами по воздуху, когда расстроен. Склонил голову точно также, как делал это миллионы раз. Вздохнул по-родному. Тяжко.
Диана смотрела на Никиту и готова была провалиться сквозь землю. Похоже медсестра была права: с ней что-то не так.
21
Тишина способна убить – об этом сейчас думала Диана, отчаянно пряча взгляд в кружке с чаем. За окном разбушевался дождь, неожиданно обрушив свою то ли грусть, то ли злость на онелианцев, наслаждающихся ласковым солнечным днём, а в душе волшебницы зарождалась настоящая буря. Испытывать стыд Алмазовой приходилось не раз. Например, когда воровала из буфета леденцы, клянясь родителям, что это всё Злыдобжорка. Так она называла выдуманную девочку, совершенно непохожую на саму Диану. Злыдобжорка, получившая имя из-за своего злого характера, мигом улучшающегося, благодаря конфетам и прочим сладостям, также наводила беспорядок в комнате и вечно забирала заколочки Дианы, а когда та стала постарше – ещё и помаду, от которой не было никакого толка, но у одноклассниц была такая, и волшебнице тоже хотелось.
Стыдно было списывать на контрольной, к которой она не подготовилась, гуляя с Лизой и Машей; в момент, когда отец уличил в чтении эротической литературы; когда чуть не раздавила Филиппа во время первого знакомства.
Много было неудобных моментов, но всех их объединяло одно – она знала, как исправить ситуацию, поправить впечатление. А сейчас… Диана никогда не испытывала ненависти к самой себе, но в эту минуту стыд и желание прибить себя съедали изнутри, откусывая и пережёвывая душу, выворачивая наизнанку сердце, заставляя обзывать себя последними словами и заслоняться кружкой от взгляда напротив. Любимые глаза цвета ночного неба грустили, недоумевали.
Улыбались.
И последнее шокировало Диану и без того сбитую с толку происходящим. Как бы она не пряталась за посудой, Никита был настойчив: он применил специальное родовое заклинание, благодаря которому даже попытка зажмуриться не спасала её от взгляда. Образ парня словно застыл на сетчатке глаза, заставляя Диану снова и снова испытывать чувство вины. Подобные штуки Никита проделывал во время их ссор, таким образом вынуждая поговорить, а не дуться, как малым детям по углам. Всегда срабатывало. Вернее до того момента, пока волшебница не научилась обращать Никитино волшебство в нечто забавное. Поначалу парень злился, когда его магия, которая по идее должна была вызывать раскаяние у Дианы, обрастала разноцветной шерстью и начала щекотать за пятки, но потом привык к выходкам девушки и стал умиляться разноцветным комочкам, похожим на кроликов и хомяков.
Она могла бы обратить его взгляд и сейчас, перевести всё в шутку, вместе посмеяться… Вот только не было смешно и колдовать совсем не хотелось. Диане казалось, она не имеет права играть в такой ситуации, ведь она ни за что, ни про что причинила вред любимому парню. Ожога не осталось, но в её памяти он был: уродовал кожу и напоминал о Мастите. Проклятый колдун! Как будто вселился в её мозг и управлял оттуда. Как же глупо! Как же по-идиотски Диана себя чувствовала! Не знала, как правильно подобрать слова, боялась приблизиться, коснуться Никиты, а он… Он ни разу не произнёс того, что её всего полчаса назад так сильно раздражало. Не хотел её касаться… Зато волшебница теперь хотела. Она бы всё на свете отдала, лишь бы Никита не смотрел на неё так, лишь бы не испытывать это жуткое чувство. Лишь бы вернуться чуть-чуть назад и отреагировать по-другому.
Сколько раз они ссорились, пихали друг друга, щипали, дрались, но в шутку. Она и представить себе не могла, что способна причинить ему физическую боль. А из-за чего? Из-за того, что ей что-то там показалось! И если порассуждать, совсем немного поразмыслить, то это неудивительно: она часто думает о Мастите, вспоминает уродливое лицо и ждёт не дождётся минуты, когда жуткого колдуна, наконец, не станет. Как сказала бы Машка:
– Твоё богатое воображение, помноженное на нервное перенапряжение и ослабевший иммунитет, породило иллюзию, воплощённую в наиболее пугающем образе.
И ведь, наверняка, подруга права! Это всего лишь психология и игра воспалённого уставшего мозга! Вот и всё! С таким же успехом Диана могла бы увидеть зомби из какого-нибудь голливудского ужастика. Да, она увидела Мастита, но это ничего не значит! Это всё неправда! А правда заключается в том, что они с Никитой поссорились и сейчас находятся в состоянии тихой войны. Он взывает к её совести, а Диана делает вид, будто мечтает побить мировой рекорд по игре в «молчанку».
Дождь бил по стёклам, стрелки часов мучили тишину тиканием, а сердце волшебницы неровно отбивало ритм. Взгляд Никиты гипнотизировал, преследовал. Диана украдкой выглянула из-за кружки и кивнула, давая понять, что готова к разговору. Волшебство растаяло также мимолётно, как крохотная снежинка, упавшая на ладонь. Диана проморгалась, потому как без этого в голове стоял лёгкий, но всё же ощутимый шум и отставила кружку: всё равно чай не привлекал.
Парень сел рядом, ещё больше удивив Диану и первым произнёс:
– Глупенькая моя Ди, ты похоже траванулась ядовитым воздухом и немного потерялась в мыслях, да?
Она молчала, снова опустив взгляд.
– Нельзя бросаться на близких, понимаешь? Это вообще-то… обидно.
Щёки пылали от стыда, а Никита продолжал давить, припоминая неприятные случаи, когда из-за высокой температуры Диана говорила оскорбительные слова или срывалась на любимом парне после неудач в Магистериуме. Он говорил с ней, как с маленькой несмышлённой девочкой, а она кивала, потому что признавала его правоту.
В какой-то миг Никита обнял Диану и сказал, что не сердится, а затем вытер губами женские слёзы, и влюблённые в привычной манере помирились.
– Ты… извини меня, – хлюпала носом волшебница, – не знаю, что на меня нашло.
– Ты просто устала. А о случившемся забудем. Договорились? Я никогда тебя не обижу, слышишь, Ди? – приподнял её подбородок. – Я не причиню вреда. Меня не нужно бояться. Я тебя очень-очень люблю. Веришь?
Кивнула.
– Хорошо, – он улыбнулся. Никита и сам верил в то, что говорил, а странные желания высосать силу Дианы – это тоже от переутомления и недосыпа.
Вместе выпили чай, обсудили итоги практики, немного поспали, а потом решили наведаться к Тёме с Аминой. Они купили по дороге яблок, игли и минералки и старались вести себя так, будто ничего не случилось. Но только Диана испытывала необъяснимый страх, особенно, когда Никита касался её запястий или шеи, а парень раздражался, ловя себя на несвойственных ему пугающих мыслях.
В больнице ощущения отпустили: и он, и она полностью сосредоточились на рассказе ребят, а рассказать тем оказалось есть что. Столкновение с внезапной силой певца, преподносимое в МВД, как нечто совсем не экстраординарное, по всему выходило случаем, требующим серьёзного расследования. Припоминая пошагово всё, что происходило с коттеджем Самюэля, Тёма и Амина лишь убеждались в одном и том же – такой всплеск магии не был запланирован. Более того, на оборотня-волка оказывала влияние чужая воля. Будто моля о помощи, Самюэль прочёл заклинание и за секунду до того, как явились преподаватели, написал в пространстве большими дрожащими буквами Мастит, а потом потерял сознание.
– Надпись кто-нибудь видел? – уточнила Диана, невольно обнимая себя за плечи. Её неожиданно пробил озноб. Никита, заметив состояние девушки, тут же крепко обнял и на ухо прошептал:
– Не бойся, Ди. Я рядом.
Она благодарно улыбнулась, ловя себя на мысли, что объятия не такие крепкие, как в последние дни, а прикосновения не навязчивые. Вздохнула с облегчением, поцеловала парня в щёку.
– Нет, – ответила Амина, – имя исчезло, как только Сами… – бросила виноватый взгляд на ставшего хмурым Артёма, тут же поправилась, – Самюэль потерял сознание. Я думаю, он это сделал из последних сил, и это был крик о помощи.
– А профессорше, хоть кому-то ты об этом рассказывала?
– Диан, я… я не испытывала уверенности в собственных воспоминаниях. Всё как будто заволокло туманом. Что-то более или менее ясное связано уже с больницей. Я помню, как открыла глаза и увидела медсестру, а потом мучительно пыталась вспомнить, что произошло. Врач сказал, это последствия отравления.
– Она оказалась в эпицентре, – добавил Тёма.
– Но я хотя бы могу ходить, – всхлипнула Амина.
– Я тоже, но пока нужно восстанавливаться.
Только сейчас Никита с Дианой заметили очертания инвалидной коляски, сливающиеся с окружающими предметами.
– Тёма, бог мой… – Диана прикрыла рот ладонью. Никита присвистнул. Пострадавший пожал плечами:
– Неохота, чтобы смотрели, сочувствовали, жалели, так что сделал эту штуковину незаметной. Но вы её всё равно углядели. Сообразительные, – хмыкнул.
– Да мы, Тёмыч, не заметили бы – ты классно замаскировал, Амина подсказала.
– Да, Тём, она сказала про ноги, ну и мы пригляделись. А ты – герой. Так что жалеть тебя никто не собирается. Напротив, выражаем своё восхищение.
– Спасибо, Алмазик.
– Опять Алмазик?! – надула губы Амина.
– Ты чего? – оборотень положил руку на колено волшебницы, – я же объяснял, мы с Алмазиком… то есть с Дианой всего лишь друзья. А называю я её точно также, как и всех с драгоценными фамилиями.
– Честно?
– Конечно. Помнишь в школе была ведьмочка с фамилией Агатовая?
– Ну.
– Как я её называл?
– Агатик?
– Агатик. А гаргулью, укравшую твой пирожок во время обеда, Бриллиантиком. Она потом принесла тебе пакетик с мармеладом, помнишь?
– Так это ты тогда её заставил? – удивлённо выдохнула Амина, – а я-то поражалась, с чего это жадина Нинка меня угощает?
– Не заставил, а вежливо сообщил, что ты очень расстроена.
– А когда она расстроена, – вставил Никита, – то расстраивается и он, а это не сулит ничего хорошего тем, кто оказался рядом, потому что эмоции оборотня-канарейки также непредсказуемы, как и его вторая ипостась. Помню такое. Тёмыч отчаянно прятал взгляд и обходил тебя стороной, а ты подумала на волшебство какого-то идиота.
Амина смутилась:
– Витя оказывал мне знаки внимания, и я решила…
– А это был наш Тёмыч, – волшебник подошёл к другу и похлопал по плечу. – Скромник и стесняшка.
– Никитос!
– Всё, молчу.
– Так выходит, никто не знает про Мастита, а он по-прежнему имеет власть над другими… – вернула разговор в нужное русло Диана.
Все дружно вздохнули. Они находились в палате одни, ещё две койки пустовали, и Амина призналась, что без Тёмы умерла бы со скуки. Оборотень, едва придя в себя, изъявил желание навестить Амину, ну а теперь, вот уже несколько часов не покидал её палаты, раздражая своей упёртостью медиков и умиляя студентов, проходивших практику в больнице. Поэтому говорить могли свободно, не опасаясь, что ненужная информация попадёт в чужие уши. Амина постаралась и наложила волшебство на стены таким образом, чтобы слышать разговор могли только находящиеся в стенах палаты.
– Мастита, – машинально поправила Диана.
– Да хоть Отита! Причём здесь он? Его же поймали? И как он связан с вашей практикой? Глупости какие-то, а получаю в итоге я. Нашли на кого свалить все беды… – медсестра всхлипнула. Диана растерялась: ситуация действительно крайне странная, и похоже, на несчастную женщину и правду свалили всю вину. Но зачем? Ответ приходил один: в случившемся виноваты были и сами волшебники из Совета, но признать это, конечно, не могли, поэтому…
«Мы имеем то, что имеем…» – грустно размышляла волшебница.
– Давайте, звоните кому-нибудь и идите пейте витамины. Хотя я на вашем месте проконсультировалась бы с врачом. Внутри есть что-то тёмное неправильное. Надо бы почистить.
– Хорошо. Спасибо, – очередная попытка подняться потерпела фиаско. Если мысли шли стройным рядом, в глазах не темнело, и сон уже не казался слаще любимых игли, то слабость в теле продолжала мучить, и Диана понимала, что о портале даже думать бессмысленно – до пункта не дойдёт. В принципе она была способна выйти из МВД и вызвать такси прямо к воротам, наплевав на запретную табличку, пугающую только если иностранных фамильяров, воспринимавших онелианский язык, как сплошные угрожающие заклятия. Но ведь оставался и более приятный вариант: позвонить Никите, зная, что он в любую минуту может донести её на руках до того же такси. Но тут она вспомнила сонного парня, обнимавшего подушку и передумала.
***
До дома добралась с трудом: таксист помог подняться до квартиры, а там Диана рухнула в объятия Никиты.
– Ди, что с тобой? Вызвать врача?
– Нет, – выдавила улыбку, – просто ноги не держат. Слабость. Поможешь?
Без лишних слов он поднял её на руки и занёс в комнату, положил на кровать. Диана поймала себя на мысли, что в его взгляде что-то изменилось, но когда парень принёс ватрушки – с утра-то она их так и не поела, – решила не ломать голову. Наверно, ей почудилось. Никита был рядом, говорил, как успел соскучиться, обещал купить витамины и вёл себя как обычно: окружал заботой, лаской, вниманием. Пускай, он постоянно касался её тела, как бы ненароком проводя пальцами по запястьям и шее, но разве в этом есть что-то странное? Что-то неправильное? Стараясь отогнать неясные пугающие мысли, волшебница прожевала последний кусочек ватрушки и положила голову на плечо Никите.
Спокойствие – вот, что она сейчас чувствовала.
И страх.
«Может, я отравилась всё-таки тем воздухом?» – с беспокойством думала Диана, пытаясь успокоиться в объятиях любимого. Но это не помогало. Привычная нежность с его стороны внезапно стала давить. И эти прикосновения…
– Никит, ты не мог бы убрать руки? – попросила она, отодвигаясь к стенке.
– Почему? – искренне удивился тот.
Ссориться совсем не хотелось, ощущения настораживали и вызывали недоумение, поэтому волшебница просто пожала плечами, не в силах объяснить своё желание.
– Ди, я… хочу тебя касаться, – неожиданно хрипло произнёс парень и потянулся к ней, резко сокращая расстояние.
– А я… я хочу спать, – она выставила вперёд руку. – Мне нужно отдохнуть. Ты же не хочешь ругаться?
– Нет. Я… я хочу лишь прикасаться к тебе, – прошептал парень и схватил её за руку.
– Никита! Перестань! Ты делаешь мне больно! – Диана увидела чужой взгляд. Всего на долю секунды, но этого хватило, чтобы сорваться на крик.
Она узнала эти глаза.
– Касаться… – будто зомби повторил парень, – мы должны всегда быть рядом. До три… –запнулся, и оскалившись улыбкой продолжил: – Просто быть вместе.
Перепуганная волшебница резко поставила защиту. Простую – её пробить мог любой первокурсник, но Никиту купол притормозил. Удивлённо взирая на девушку, парень сначала смотрел, как его пальцы, всё ещё сжимавшие запястье Дианы краснеют, будто мясо, жарясь на углях, а затем с обиженным лицом отдёрнул руку. Защита обожгла кожу, запахло палёным. Никита резко вскочил, наспех прочёл одно из заклинаний водной стихии и «смыл» ожог. Потом отошёл от кровати и тихо произнёс:
– За что, Ди?
Волшебница дрожа всем телом, сняла купол и прикусила губу, стараясь сохранить самообладание – не разрыдаться от собственной глупости. Что ей такое померещилось? Вот же он! Её любимый парень! Глаза обыкновенные, лицо, фигура, даже привычка перебирать пальцами по воздуху, когда расстроен. Склонил голову точно также, как делал это миллионы раз. Вздохнул по-родному. Тяжко.
Диана смотрела на Никиту и готова была провалиться сквозь землю. Похоже медсестра была права: с ней что-то не так.
21
Тишина способна убить – об этом сейчас думала Диана, отчаянно пряча взгляд в кружке с чаем. За окном разбушевался дождь, неожиданно обрушив свою то ли грусть, то ли злость на онелианцев, наслаждающихся ласковым солнечным днём, а в душе волшебницы зарождалась настоящая буря. Испытывать стыд Алмазовой приходилось не раз. Например, когда воровала из буфета леденцы, клянясь родителям, что это всё Злыдобжорка. Так она называла выдуманную девочку, совершенно непохожую на саму Диану. Злыдобжорка, получившая имя из-за своего злого характера, мигом улучшающегося, благодаря конфетам и прочим сладостям, также наводила беспорядок в комнате и вечно забирала заколочки Дианы, а когда та стала постарше – ещё и помаду, от которой не было никакого толка, но у одноклассниц была такая, и волшебнице тоже хотелось.
Стыдно было списывать на контрольной, к которой она не подготовилась, гуляя с Лизой и Машей; в момент, когда отец уличил в чтении эротической литературы; когда чуть не раздавила Филиппа во время первого знакомства.
Много было неудобных моментов, но всех их объединяло одно – она знала, как исправить ситуацию, поправить впечатление. А сейчас… Диана никогда не испытывала ненависти к самой себе, но в эту минуту стыд и желание прибить себя съедали изнутри, откусывая и пережёвывая душу, выворачивая наизнанку сердце, заставляя обзывать себя последними словами и заслоняться кружкой от взгляда напротив. Любимые глаза цвета ночного неба грустили, недоумевали.
Улыбались.
И последнее шокировало Диану и без того сбитую с толку происходящим. Как бы она не пряталась за посудой, Никита был настойчив: он применил специальное родовое заклинание, благодаря которому даже попытка зажмуриться не спасала её от взгляда. Образ парня словно застыл на сетчатке глаза, заставляя Диану снова и снова испытывать чувство вины. Подобные штуки Никита проделывал во время их ссор, таким образом вынуждая поговорить, а не дуться, как малым детям по углам. Всегда срабатывало. Вернее до того момента, пока волшебница не научилась обращать Никитино волшебство в нечто забавное. Поначалу парень злился, когда его магия, которая по идее должна была вызывать раскаяние у Дианы, обрастала разноцветной шерстью и начала щекотать за пятки, но потом привык к выходкам девушки и стал умиляться разноцветным комочкам, похожим на кроликов и хомяков.
Она могла бы обратить его взгляд и сейчас, перевести всё в шутку, вместе посмеяться… Вот только не было смешно и колдовать совсем не хотелось. Диане казалось, она не имеет права играть в такой ситуации, ведь она ни за что, ни про что причинила вред любимому парню. Ожога не осталось, но в её памяти он был: уродовал кожу и напоминал о Мастите. Проклятый колдун! Как будто вселился в её мозг и управлял оттуда. Как же глупо! Как же по-идиотски Диана себя чувствовала! Не знала, как правильно подобрать слова, боялась приблизиться, коснуться Никиты, а он… Он ни разу не произнёс того, что её всего полчаса назад так сильно раздражало. Не хотел её касаться… Зато волшебница теперь хотела. Она бы всё на свете отдала, лишь бы Никита не смотрел на неё так, лишь бы не испытывать это жуткое чувство. Лишь бы вернуться чуть-чуть назад и отреагировать по-другому.
Сколько раз они ссорились, пихали друг друга, щипали, дрались, но в шутку. Она и представить себе не могла, что способна причинить ему физическую боль. А из-за чего? Из-за того, что ей что-то там показалось! И если порассуждать, совсем немного поразмыслить, то это неудивительно: она часто думает о Мастите, вспоминает уродливое лицо и ждёт не дождётся минуты, когда жуткого колдуна, наконец, не станет. Как сказала бы Машка:
– Твоё богатое воображение, помноженное на нервное перенапряжение и ослабевший иммунитет, породило иллюзию, воплощённую в наиболее пугающем образе.
И ведь, наверняка, подруга права! Это всего лишь психология и игра воспалённого уставшего мозга! Вот и всё! С таким же успехом Диана могла бы увидеть зомби из какого-нибудь голливудского ужастика. Да, она увидела Мастита, но это ничего не значит! Это всё неправда! А правда заключается в том, что они с Никитой поссорились и сейчас находятся в состоянии тихой войны. Он взывает к её совести, а Диана делает вид, будто мечтает побить мировой рекорд по игре в «молчанку».
Дождь бил по стёклам, стрелки часов мучили тишину тиканием, а сердце волшебницы неровно отбивало ритм. Взгляд Никиты гипнотизировал, преследовал. Диана украдкой выглянула из-за кружки и кивнула, давая понять, что готова к разговору. Волшебство растаяло также мимолётно, как крохотная снежинка, упавшая на ладонь. Диана проморгалась, потому как без этого в голове стоял лёгкий, но всё же ощутимый шум и отставила кружку: всё равно чай не привлекал.
Парень сел рядом, ещё больше удивив Диану и первым произнёс:
– Глупенькая моя Ди, ты похоже траванулась ядовитым воздухом и немного потерялась в мыслях, да?
Она молчала, снова опустив взгляд.
– Нельзя бросаться на близких, понимаешь? Это вообще-то… обидно.
Щёки пылали от стыда, а Никита продолжал давить, припоминая неприятные случаи, когда из-за высокой температуры Диана говорила оскорбительные слова или срывалась на любимом парне после неудач в Магистериуме. Он говорил с ней, как с маленькой несмышлённой девочкой, а она кивала, потому что признавала его правоту.
В какой-то миг Никита обнял Диану и сказал, что не сердится, а затем вытер губами женские слёзы, и влюблённые в привычной манере помирились.
– Ты… извини меня, – хлюпала носом волшебница, – не знаю, что на меня нашло.
– Ты просто устала. А о случившемся забудем. Договорились? Я никогда тебя не обижу, слышишь, Ди? – приподнял её подбородок. – Я не причиню вреда. Меня не нужно бояться. Я тебя очень-очень люблю. Веришь?
Кивнула.
– Хорошо, – он улыбнулся. Никита и сам верил в то, что говорил, а странные желания высосать силу Дианы – это тоже от переутомления и недосыпа.
Вместе выпили чай, обсудили итоги практики, немного поспали, а потом решили наведаться к Тёме с Аминой. Они купили по дороге яблок, игли и минералки и старались вести себя так, будто ничего не случилось. Но только Диана испытывала необъяснимый страх, особенно, когда Никита касался её запястий или шеи, а парень раздражался, ловя себя на несвойственных ему пугающих мыслях.
В больнице ощущения отпустили: и он, и она полностью сосредоточились на рассказе ребят, а рассказать тем оказалось есть что. Столкновение с внезапной силой певца, преподносимое в МВД, как нечто совсем не экстраординарное, по всему выходило случаем, требующим серьёзного расследования. Припоминая пошагово всё, что происходило с коттеджем Самюэля, Тёма и Амина лишь убеждались в одном и том же – такой всплеск магии не был запланирован. Более того, на оборотня-волка оказывала влияние чужая воля. Будто моля о помощи, Самюэль прочёл заклинание и за секунду до того, как явились преподаватели, написал в пространстве большими дрожащими буквами Мастит, а потом потерял сознание.
– Надпись кто-нибудь видел? – уточнила Диана, невольно обнимая себя за плечи. Её неожиданно пробил озноб. Никита, заметив состояние девушки, тут же крепко обнял и на ухо прошептал:
– Не бойся, Ди. Я рядом.
Она благодарно улыбнулась, ловя себя на мысли, что объятия не такие крепкие, как в последние дни, а прикосновения не навязчивые. Вздохнула с облегчением, поцеловала парня в щёку.
– Нет, – ответила Амина, – имя исчезло, как только Сами… – бросила виноватый взгляд на ставшего хмурым Артёма, тут же поправилась, – Самюэль потерял сознание. Я думаю, он это сделал из последних сил, и это был крик о помощи.
– А профессорше, хоть кому-то ты об этом рассказывала?
– Диан, я… я не испытывала уверенности в собственных воспоминаниях. Всё как будто заволокло туманом. Что-то более или менее ясное связано уже с больницей. Я помню, как открыла глаза и увидела медсестру, а потом мучительно пыталась вспомнить, что произошло. Врач сказал, это последствия отравления.
– Она оказалась в эпицентре, – добавил Тёма.
– Но я хотя бы могу ходить, – всхлипнула Амина.
– Я тоже, но пока нужно восстанавливаться.
Только сейчас Никита с Дианой заметили очертания инвалидной коляски, сливающиеся с окружающими предметами.
– Тёма, бог мой… – Диана прикрыла рот ладонью. Никита присвистнул. Пострадавший пожал плечами:
– Неохота, чтобы смотрели, сочувствовали, жалели, так что сделал эту штуковину незаметной. Но вы её всё равно углядели. Сообразительные, – хмыкнул.
– Да мы, Тёмыч, не заметили бы – ты классно замаскировал, Амина подсказала.
– Да, Тём, она сказала про ноги, ну и мы пригляделись. А ты – герой. Так что жалеть тебя никто не собирается. Напротив, выражаем своё восхищение.
– Спасибо, Алмазик.
– Опять Алмазик?! – надула губы Амина.
– Ты чего? – оборотень положил руку на колено волшебницы, – я же объяснял, мы с Алмазиком… то есть с Дианой всего лишь друзья. А называю я её точно также, как и всех с драгоценными фамилиями.
– Честно?
– Конечно. Помнишь в школе была ведьмочка с фамилией Агатовая?
– Ну.
– Как я её называл?
– Агатик?
– Агатик. А гаргулью, укравшую твой пирожок во время обеда, Бриллиантиком. Она потом принесла тебе пакетик с мармеладом, помнишь?
– Так это ты тогда её заставил? – удивлённо выдохнула Амина, – а я-то поражалась, с чего это жадина Нинка меня угощает?
– Не заставил, а вежливо сообщил, что ты очень расстроена.
– А когда она расстроена, – вставил Никита, – то расстраивается и он, а это не сулит ничего хорошего тем, кто оказался рядом, потому что эмоции оборотня-канарейки также непредсказуемы, как и его вторая ипостась. Помню такое. Тёмыч отчаянно прятал взгляд и обходил тебя стороной, а ты подумала на волшебство какого-то идиота.
Амина смутилась:
– Витя оказывал мне знаки внимания, и я решила…
– А это был наш Тёмыч, – волшебник подошёл к другу и похлопал по плечу. – Скромник и стесняшка.
– Никитос!
– Всё, молчу.
– Так выходит, никто не знает про Мастита, а он по-прежнему имеет власть над другими… – вернула разговор в нужное русло Диана.
Все дружно вздохнули. Они находились в палате одни, ещё две койки пустовали, и Амина призналась, что без Тёмы умерла бы со скуки. Оборотень, едва придя в себя, изъявил желание навестить Амину, ну а теперь, вот уже несколько часов не покидал её палаты, раздражая своей упёртостью медиков и умиляя студентов, проходивших практику в больнице. Поэтому говорить могли свободно, не опасаясь, что ненужная информация попадёт в чужие уши. Амина постаралась и наложила волшебство на стены таким образом, чтобы слышать разговор могли только находящиеся в стенах палаты.
