Когда снова вернулся Денис, Жора уже нанёс первый удар Елене. Выражение лица их взрослого сына было смесью скорби и гнева.
– Жаль, что я был слишком мал, – мать закрыла сына собой, чтобы он не попал под шальной нож.
Георгий не контролировал себя совершенно. Зарезав жену, он сел обратно на стул, влил в себя ещё рюмку и отключился.
– Хорошо, что я не знал, что у меня такой отец, – признался Денис, оплакивая мать и себя самого, – слёзы катились градом, но он их не замечал.
– Теперь знаешь, но это ничего не меняет.
– Не меняет. Я – это только я. А Виктор меня вырастил, подарил хорошую жизнь и лучшего брата в мире. Я благодарен ему и ещё больше полюбил Рафа. Моё прошлое, это прошлое, и больше нет нужды прятать его в других личностях, я смогу сам пройти через все испытания.
– Ась, открывай дверь, достаточно, – она тихонько стояла возле входа в реальность.
Ася знала историю Дениса, наверное, лучше всех. Воссоздание сегодняшней сцены потребовало от неё много сил. Моя напарница перечитала все материалы дела и воспоминания участников событий, что-то дополнила и создала комнату с самым страшным воспоминанием Дениса.
Мы с пациентом вышли первыми, за нами создательница миров. Её каблуки привычно стучали по полу.
– Я теперь один, да? – Денис смотрел на меня всё ещё затуманенными от слёз глазами.
– Во всяком случае, я так думаю. Приходи пару раз в месяц, понаблюдаем, но твои квартиранты должны были съехать. Им больше нечего делать в твоей голове. Надеюсь, не заскучаешь от одиночества, – я искренне улыбнулся.
За эти пять лет Денис стал мне дорог, я очень боялся, что не смогу ему помочь, но, кажется, всё-таки справился. Есть, чем гордиться.
– И что, теперь можно жить нормально?
– Я бы посоветовал отложить выставку на пару месяцев, но, в целом, да, можешь делать, что хочешь.
– И пить?
– Если хочешь, – пожал плечами я.
– На самом деле, не хочу. А вот на свидание хочу. Меня задолбало одиночество. Хочу в путешествие и веселиться, но сначала на могилу к матери. А ещё надо найти у отца её фотографии, наверняка же где-то хранит. Узнаю у Серафима. Мне многое надо услышать о моих настоящих родителях. Отец меня не особо интересует, а вот мать – другое дело.
– Она хотела стать художницей, наверное, видение мира у тебя от неё, – рассказала Ася. – А вот кладбище, где она похоронена, – она протянула Денису листочек с адресом.
Да, Аська действительно подготовилась хорошо. Возможно, если бы захотела, она могла бы работать с Алиной, но она работает со мной. Она моя главная находка, ради этого стоило связаться с МСГУ.
– А я вот не рисую совсем. Если только на компьютере, и то в основном только световые эффекты накладываю…
– Кстати, есть вероятность, что какие-то навыки твоих квартирантов у тебя останутся. Не факт, но, возможно, ты теперь можешь управлять речными трамвайчиками, например…
– Или ездить автостопом без денег, – хмыкнул Денис. – Спасибо вам большое, что спасли, но я, пожалуй, пойду. Хочу поговорить с братом, – Денис пожал мне руку и вышел из кабинета.
Серафим
Мы стояли на городском кладбище Севастополя. Денис принёс с собой шикарный букет белых роз.
Честно говоря, я ожидал найти заброшенную могилу, поросшую травой, а нашёл ухоженное место с очень красивым памятником. Очевидно, отец кого-то нанял ухаживать за могилой сестры, потому что сам он сюда не ездил. С тех пор, как закончилось дело над нашим дедом, он ни разу не приезжал в родной город.
– Она была очень красивой, – заметил я, глядя, что брат никак не решится положить цветы.
– Это да. Я даже немного её помню. Воспоминания постепенно возвращаются. То, что хранил Хлюпик переходит ко мне. Но почему-то гнев отца видится отчётливее любви матери. Хотя я помню, что она часто обнимала меня и от неё всегда пахло какими-то терпкими духами с нотками цитруса. Так странно, я всегда думал, что у меня отвратительная память, а оказалось, что всё намного сложнее.
– Ты действительно не злишься, что я не рассказывал тебе правду? – этот вопрос я задавал брату уже бесчисленное количество раз и всё не мог поверить в правдивость ответа.
– Раф, прекращай. Я тебе уже говорил, что ты лучший старший брат на свете? Могу ещё раз повторить. Ты самый лучший брат на свете, и я тебя обожаю. Ты обогрел любовью и заботой забитого больного мальчишку, который вообще не понимал, что происходит. Я никогда этого не забуду и останусь твоим должником до конца своих дней.
– Раз так, подари уже матери свой шикарный букет и пойдём отсюда, ветер жуткий. Мне тут неуютно.
Кладбища я всегда недолюбливал, от них веяло ненормальным покоем. Кого-то он успокаивал, а мне вселял беспричинное чувство тревоги, всегда было страшно, что я захочу тут остаться, заворожённой красотой скульптур. Вот Елена Вересаева, в натуральный рост отлитая их бронзы казалась живой нимфой, бегущей по волнам. Такой её видел мой отец, наверное. Интересно, будь Елена жива, он остался бы таким законченным трудоголиком или был бы мягче и душевнее?
– Ты прав, мёртвые пусть покоятся с миром, а живым нужно идти вперёд. Ты же придёшь на мою новую выставку?
– Ещё бы! – я снова видел прежнего Дена и очень надеюсь, что он таким и останется.
Прошлые пять лет я так переживал за него, что чуть сам к Артёму не записался… Хорошо, что всё позади.
Ариадна
Я столько раз пыталась понять, когда в моей жизни всё пошло кувырком, представляла себя героиней фильма, которая может переместиться в прошлое и изменить какое-то одно событие, чтобы исправить будущее. Одна беда – я так и не выбрала отправную точку своего разочарования в жизни. Если так подумать, причин существовать нет вообще, но мой психоаналитик говорит, что такой вывод преждевременен. Дам ей ещё месяц доказать, что жизнь всё-таки хорошая штука.
Я дочка двух профессоров. Отец преподаёт в МГУ, а мать в МГЛУ. Физик и специалист по германской группе языков. Строгий и деспотичный отец и мягкая, гнущаяся под его характер мать. Я должна была пойти по стопам отца в точные науки, но мечтала быть искусствоведом. Это было единственное, в чём я пошла против него. В результате сразу после восемнадцати осталась на улице. Конечно, мать тайком помогала деньгами, нашла мне небольшую комнатку у одной из своих подруг. В итоге я поступила на искусствоведа, как и хотела, с отличием окончила институт, вот только беда – не смогла найти работу. Разве что бабулей-надзирательницей в музей…
В итоге теперь я половину недели работаю в Пушкинском музее изобразительных искусств в зале античности, а оставшиеся дни мою полы в реабилитационном центре для людей с нарушением опорно-двигательной функции. Надо сказать, что туда даже полы мыть взяли по блату… По сути, это такой крутой санаторий с дополнительным оборудованием и хорошими врачами, до которого, правда, приходится добираться на электричке.
Вот и скажите, зачем мне жить? Отец был прав, я ни на что не способна. Мои статьи об искусстве никому не нужны, а мыть полы и гонять школьников от скульптур может кто угодно другой. Хотя, по отцовской теории получается, что меня надо было сбросить со скалы ещё классе в пятом, когда стало понятно, что я чистый гуманитарий… А пока я продолжаю жить в крохотной комнатке у милейшей старушки, которая может свести с ума кого угодно. Моя жизнь похожа на ад, и я не вижу, что могло бы её изменить.
Я ехала на работу. За окном было уже темно, по уборке у меня только ночные смены. За них больше платят. Хотя я до сих пор не понимаю, зачем мыть полы ночью, когда их никто не пачкает, с другой стороны, есть же кабинеты, которые днём заняты, так что всё логично, наверное. От моего дома до центра час езды на электричке и ещё полчаса пешком через большой лесопарк.
Из вагона я вышла уже уставшая. Терпеть не могу эти долгие переезды. И через парк идти страшновато. Фонарей в нём мало, только на центральной аллее светло, но по ней добираться ещё дольше, приходится сворачивать на диагональные. Шагая по полутёмной аллее, освещая её фонариком телефона, я шла и думала о том, что, учитывая весь тлен моей жизни, даже если меня тут настигнет маньяк, не добьёт, а только покалечит чтобы продлить мои муки, так что я шарахалась от каждого звука, а их среди утонувших в вечере деревьев, было предостаточно… Каждый раз путь на ночные смены вызывал у меня панику, но платили тут лучше, чем на любой другой подработке, так что я пересиливала себя.
Только поздоровавшись с охранником на проходной, впервые вздохнула спокойно.
В холле лечебного корпуса царил полумрак. Пациентов уже не было, так что в полной иллюминации необходимости не осталось. Я дошла до раздевалки персонала и влезла в форму и сабо. Кроме меня, пары дежурных медсестёр, которые тут были не нужны и охранника, в здании было ещё три уборщицы – на каждую по этажу.
Вооружившись тележкой с нужными принадлежностями, я влезла в перчатки и покатила к лифту. Колёсики противно скрипели, одно вообще постоянно вращалось вокруг своей оси, нарушая траекторию движения всей тележки.
С трудом добравшись до верхнего этажа, я вытащила внушительную связку ключей от процедурных и перешла к рутинной работе. В ухе тихо играла музыка.
Денис
Раф каждый год ложился на реабилитацию на три недели. Совсем избавить его от хромоты не могут, но хотя бы поддерживают то состояние, в котором он находится. Таскаться к нему в общие часы посещений я не любил, пробирался ночами. Местные работницы закрывали на меня глаза, пара комплиментов и привлекательная мордашка – делали своё дело, а охранники по ночам обычно спали или утыкались в телефоны, так что поймали меня всего один раз.
Вот и сегодня я влез в палату Серафима через окно, хорошо хоть его в этом году на первом этаже расположили…
– Спишь? – хотя я точно знал, что не спит.
– Ты хоть когда-нибудь начнёшь следовать правилам? – пробурчал брат, влезая в тапочки и садясь в кровати.
– Это скучно, – рассмеялся я.
В палате был широченный подоконник, поэтому я на нём и расположился, к тому же так можно курить в окно.
– С твоей бешеной жизнью ты должен просто мечтать о скуке!
– Я и мечтаю, но, если мечты достигнуть, она перестанет быть мечтой. А ты всё работаешь? – Раф только отставил включённый ноутбук в сторону, но не закрыл.
– Да, нужно доделать проект. Подожди полчаса и пойдём на улицу посидим.
– А тебе можно выходить?
– Я, что под арестом? Конечно, можно. Всё, сиди тихо, иначе я буду долго копаться.
Я хмыкнул и повернулся в сторону окна, распахнул створку и свесил ноги на улицу. Вечер был тихим и тёплым. От нечего делать я рассматривал тёмные окна соседнего корпуса. В некоторых из них периодически загорался свет и мелькали силуэты уборщиц. Терпеть не могу эту здешнюю стерильность.
Открывшиеся на четвёртом этаже створки окна привлекли моё внимание. За ними виднелась темноволосая девушка. На миг мне даже показалось, что она сейчас спрыгнет, хорошо, что только показалось, видимо, она решила подышать воздухом. Я подхватил камеру, которая сегодня была со мной – ехал с уличной съёмки и не завёз домой, мало ли кто подвернётся…
Покрутив объективом, приблизил девушку и ахнул – несмотря на дурацкую форму, передо мной была настоящая греческая богиня! Я просто обязан сделать с ней хорошую студийную съёмку! Свет, поза, нормальная одежда – эта девушка может стать музой моей новой выставки! Она идеально подходит.
– Ты, случайно, не в курсе, когда смена у уборщиц заканчивается? – обратился я к Серафиму.
– Точно до начала процедур, а самые ранние тут в шесть утра.
– Кажется, я у тебя заночую, – пробормотал я, но Раф уже не слушал, вернувшись к своей работе.
Я продолжал подглядывать за моей новой музой через объектив те несколько минут, что она простояла у окна. Придётся подкараулить её на выходе из корпуса или чуть дальше в парке, где камер нет. Напугаю, конечно, но что поделать… Покажусь на проходной, меня тут же выгонят.
– Всё, я закончил, пойдём.
Выбирались мы через какой-то запасной выход.
– Ты же не арестант, – подколол братца я.
– Зато отсюда идти ближе.
А вот это аргумент. Ходить Рафу всегда непросто, зачем мучиться дольше необходимого?
Мы устроились на скамейке в парке. Свет фонарей туда практически не добивал.
– Смотри, – я протянул ему фотоаппарат со снимком девушки из окна.
– В сталкеры подался? – нахмурился брат.
– А как иначе? Я с ней познакомлюсь сегодня, придётся подкараулить после смены. Она идеальный типаж для моей новой задумки. Ни за что не упущу такую модель.
– Опасно играешь, братишка. А если у неё от твоего преследования инфаркт случится? Хочешь я на охране узнаю, что за девушка?
– Так тебе и дали её контакты… Это тоже незаконно. Нет уж, я сам.
– Ну, как знаешь, но, если тебя огреют чем-нибудь тяжёлым, спасать не побегу.
– Зато пострадаю во имя искусства, – рассмеялся я.
– Когда ты повзрослеешь? – покачал головой Раф.
– У меня работа такая, если не буду отыскивать такие вот образы, не смогу оставаться на волне.
– Да вроде обычная девчонка.
– Необычная. Я точно знаю.
– Согласен, ты всегда видишь в людях что-то, чего я бы без твоих фотографий не разглядел.
– Вот поэтому фотограф я, а ты архитектор. У всех свои таланты.
Мы трепались до трёх ночи. В очередной раз не дал брату поспать спокойно… Ладно, завтра к нему не пойду, а то Ника меня проклянёт.
От Серафима я пошёл окольными путями к служебному выходу. Затаился на аллее чуть дальше. Пройти мимо было невозможно. Когда четыре девушки вышли из здания, я задумался выйти им навстречу сразу или дождаться, когда они разойдутся в разные стороны. А, если не разойдутся, а вместе поедут? Пришлось показываться.
– Девушки, доброе утро, не пугайтесь, пожалуйста, я фотограф, а не маньяк, – руки я держал на виду, но визги и писки обрушились на меня всё равно.
– Чего надо? – самая старшая и крупная заговорила первой, быстро взяв себя в руки.
– Мне нужна вот эта прекрасная леди в качестве модели, – я сделал шаг к понравившейся девушке, протягивая заранее приготовленную визитку.
Она её осторожно взяла и быстро отдёрнула руку.
– Денис Вересаев, фотограф, тут ещё сайт и адрес студии, – прочитала моя муза.
Другая девушка тут же навела телефон на QR-код с мой визитки.
– Ого, вот это фотки! – все четверо уткнулись в её телефон и смотрели мои работы.
Видимо, любопытство пересилило все опасения, потому что на меня они больше не смотрели, увлекшись изучением снимков.
– Денис, вы уверены, что ни с кем меня не перепутали? Я уборщица, а не модель.
– Абсолютно точно нет. Моделью делает девушку фотограф, а не профессия. Мне нужен ваш образ для новой выставки, вы подходите идеально.
– Но я не буду сниматься голой! – категорично заявила девушка.
– А я бы снялась… Ари, ты посмотри, какие фотки! Это же шедевры, – протянула та, что открыла мои работы.
– Это не обязательно, – поспешил успокоить мою модель я.
Главное заинтересовать её, а дальше разберёмся.
– А что надо будет делать? – робко спросила Ари.
– Приходите ко мне в студию, мы всё обсудим. Сейчас уже поздно, вы все устали. Главное, вы убедились, что я не маньяк, а подробные условия можно обсудить в другой раз. Мой номер у вас есть, я готов найти для вас время тогда, когда удобно вам.
– Жаль, что я был слишком мал, – мать закрыла сына собой, чтобы он не попал под шальной нож.
Георгий не контролировал себя совершенно. Зарезав жену, он сел обратно на стул, влил в себя ещё рюмку и отключился.
– Хорошо, что я не знал, что у меня такой отец, – признался Денис, оплакивая мать и себя самого, – слёзы катились градом, но он их не замечал.
– Теперь знаешь, но это ничего не меняет.
– Не меняет. Я – это только я. А Виктор меня вырастил, подарил хорошую жизнь и лучшего брата в мире. Я благодарен ему и ещё больше полюбил Рафа. Моё прошлое, это прошлое, и больше нет нужды прятать его в других личностях, я смогу сам пройти через все испытания.
– Ась, открывай дверь, достаточно, – она тихонько стояла возле входа в реальность.
Ася знала историю Дениса, наверное, лучше всех. Воссоздание сегодняшней сцены потребовало от неё много сил. Моя напарница перечитала все материалы дела и воспоминания участников событий, что-то дополнила и создала комнату с самым страшным воспоминанием Дениса.
Мы с пациентом вышли первыми, за нами создательница миров. Её каблуки привычно стучали по полу.
– Я теперь один, да? – Денис смотрел на меня всё ещё затуманенными от слёз глазами.
– Во всяком случае, я так думаю. Приходи пару раз в месяц, понаблюдаем, но твои квартиранты должны были съехать. Им больше нечего делать в твоей голове. Надеюсь, не заскучаешь от одиночества, – я искренне улыбнулся.
За эти пять лет Денис стал мне дорог, я очень боялся, что не смогу ему помочь, но, кажется, всё-таки справился. Есть, чем гордиться.
– И что, теперь можно жить нормально?
– Я бы посоветовал отложить выставку на пару месяцев, но, в целом, да, можешь делать, что хочешь.
– И пить?
– Если хочешь, – пожал плечами я.
– На самом деле, не хочу. А вот на свидание хочу. Меня задолбало одиночество. Хочу в путешествие и веселиться, но сначала на могилу к матери. А ещё надо найти у отца её фотографии, наверняка же где-то хранит. Узнаю у Серафима. Мне многое надо услышать о моих настоящих родителях. Отец меня не особо интересует, а вот мать – другое дело.
– Она хотела стать художницей, наверное, видение мира у тебя от неё, – рассказала Ася. – А вот кладбище, где она похоронена, – она протянула Денису листочек с адресом.
Да, Аська действительно подготовилась хорошо. Возможно, если бы захотела, она могла бы работать с Алиной, но она работает со мной. Она моя главная находка, ради этого стоило связаться с МСГУ.
– А я вот не рисую совсем. Если только на компьютере, и то в основном только световые эффекты накладываю…
– Кстати, есть вероятность, что какие-то навыки твоих квартирантов у тебя останутся. Не факт, но, возможно, ты теперь можешь управлять речными трамвайчиками, например…
– Или ездить автостопом без денег, – хмыкнул Денис. – Спасибо вам большое, что спасли, но я, пожалуй, пойду. Хочу поговорить с братом, – Денис пожал мне руку и вышел из кабинета.
Прода от 11.09
Серафим
Мы стояли на городском кладбище Севастополя. Денис принёс с собой шикарный букет белых роз.
Честно говоря, я ожидал найти заброшенную могилу, поросшую травой, а нашёл ухоженное место с очень красивым памятником. Очевидно, отец кого-то нанял ухаживать за могилой сестры, потому что сам он сюда не ездил. С тех пор, как закончилось дело над нашим дедом, он ни разу не приезжал в родной город.
– Она была очень красивой, – заметил я, глядя, что брат никак не решится положить цветы.
– Это да. Я даже немного её помню. Воспоминания постепенно возвращаются. То, что хранил Хлюпик переходит ко мне. Но почему-то гнев отца видится отчётливее любви матери. Хотя я помню, что она часто обнимала меня и от неё всегда пахло какими-то терпкими духами с нотками цитруса. Так странно, я всегда думал, что у меня отвратительная память, а оказалось, что всё намного сложнее.
– Ты действительно не злишься, что я не рассказывал тебе правду? – этот вопрос я задавал брату уже бесчисленное количество раз и всё не мог поверить в правдивость ответа.
– Раф, прекращай. Я тебе уже говорил, что ты лучший старший брат на свете? Могу ещё раз повторить. Ты самый лучший брат на свете, и я тебя обожаю. Ты обогрел любовью и заботой забитого больного мальчишку, который вообще не понимал, что происходит. Я никогда этого не забуду и останусь твоим должником до конца своих дней.
– Раз так, подари уже матери свой шикарный букет и пойдём отсюда, ветер жуткий. Мне тут неуютно.
Кладбища я всегда недолюбливал, от них веяло ненормальным покоем. Кого-то он успокаивал, а мне вселял беспричинное чувство тревоги, всегда было страшно, что я захочу тут остаться, заворожённой красотой скульптур. Вот Елена Вересаева, в натуральный рост отлитая их бронзы казалась живой нимфой, бегущей по волнам. Такой её видел мой отец, наверное. Интересно, будь Елена жива, он остался бы таким законченным трудоголиком или был бы мягче и душевнее?
– Ты прав, мёртвые пусть покоятся с миром, а живым нужно идти вперёд. Ты же придёшь на мою новую выставку?
– Ещё бы! – я снова видел прежнего Дена и очень надеюсь, что он таким и останется.
Прошлые пять лет я так переживал за него, что чуть сам к Артёму не записался… Хорошо, что всё позади.
Прода от 18.09
Часть вторая
Глава первая
Ариадна
Я столько раз пыталась понять, когда в моей жизни всё пошло кувырком, представляла себя героиней фильма, которая может переместиться в прошлое и изменить какое-то одно событие, чтобы исправить будущее. Одна беда – я так и не выбрала отправную точку своего разочарования в жизни. Если так подумать, причин существовать нет вообще, но мой психоаналитик говорит, что такой вывод преждевременен. Дам ей ещё месяц доказать, что жизнь всё-таки хорошая штука.
Я дочка двух профессоров. Отец преподаёт в МГУ, а мать в МГЛУ. Физик и специалист по германской группе языков. Строгий и деспотичный отец и мягкая, гнущаяся под его характер мать. Я должна была пойти по стопам отца в точные науки, но мечтала быть искусствоведом. Это было единственное, в чём я пошла против него. В результате сразу после восемнадцати осталась на улице. Конечно, мать тайком помогала деньгами, нашла мне небольшую комнатку у одной из своих подруг. В итоге я поступила на искусствоведа, как и хотела, с отличием окончила институт, вот только беда – не смогла найти работу. Разве что бабулей-надзирательницей в музей…
В итоге теперь я половину недели работаю в Пушкинском музее изобразительных искусств в зале античности, а оставшиеся дни мою полы в реабилитационном центре для людей с нарушением опорно-двигательной функции. Надо сказать, что туда даже полы мыть взяли по блату… По сути, это такой крутой санаторий с дополнительным оборудованием и хорошими врачами, до которого, правда, приходится добираться на электричке.
Вот и скажите, зачем мне жить? Отец был прав, я ни на что не способна. Мои статьи об искусстве никому не нужны, а мыть полы и гонять школьников от скульптур может кто угодно другой. Хотя, по отцовской теории получается, что меня надо было сбросить со скалы ещё классе в пятом, когда стало понятно, что я чистый гуманитарий… А пока я продолжаю жить в крохотной комнатке у милейшей старушки, которая может свести с ума кого угодно. Моя жизнь похожа на ад, и я не вижу, что могло бы её изменить.
Я ехала на работу. За окном было уже темно, по уборке у меня только ночные смены. За них больше платят. Хотя я до сих пор не понимаю, зачем мыть полы ночью, когда их никто не пачкает, с другой стороны, есть же кабинеты, которые днём заняты, так что всё логично, наверное. От моего дома до центра час езды на электричке и ещё полчаса пешком через большой лесопарк.
Из вагона я вышла уже уставшая. Терпеть не могу эти долгие переезды. И через парк идти страшновато. Фонарей в нём мало, только на центральной аллее светло, но по ней добираться ещё дольше, приходится сворачивать на диагональные. Шагая по полутёмной аллее, освещая её фонариком телефона, я шла и думала о том, что, учитывая весь тлен моей жизни, даже если меня тут настигнет маньяк, не добьёт, а только покалечит чтобы продлить мои муки, так что я шарахалась от каждого звука, а их среди утонувших в вечере деревьев, было предостаточно… Каждый раз путь на ночные смены вызывал у меня панику, но платили тут лучше, чем на любой другой подработке, так что я пересиливала себя.
Только поздоровавшись с охранником на проходной, впервые вздохнула спокойно.
В холле лечебного корпуса царил полумрак. Пациентов уже не было, так что в полной иллюминации необходимости не осталось. Я дошла до раздевалки персонала и влезла в форму и сабо. Кроме меня, пары дежурных медсестёр, которые тут были не нужны и охранника, в здании было ещё три уборщицы – на каждую по этажу.
Вооружившись тележкой с нужными принадлежностями, я влезла в перчатки и покатила к лифту. Колёсики противно скрипели, одно вообще постоянно вращалось вокруг своей оси, нарушая траекторию движения всей тележки.
С трудом добравшись до верхнего этажа, я вытащила внушительную связку ключей от процедурных и перешла к рутинной работе. В ухе тихо играла музыка.
Денис
Раф каждый год ложился на реабилитацию на три недели. Совсем избавить его от хромоты не могут, но хотя бы поддерживают то состояние, в котором он находится. Таскаться к нему в общие часы посещений я не любил, пробирался ночами. Местные работницы закрывали на меня глаза, пара комплиментов и привлекательная мордашка – делали своё дело, а охранники по ночам обычно спали или утыкались в телефоны, так что поймали меня всего один раз.
Вот и сегодня я влез в палату Серафима через окно, хорошо хоть его в этом году на первом этаже расположили…
– Спишь? – хотя я точно знал, что не спит.
– Ты хоть когда-нибудь начнёшь следовать правилам? – пробурчал брат, влезая в тапочки и садясь в кровати.
– Это скучно, – рассмеялся я.
В палате был широченный подоконник, поэтому я на нём и расположился, к тому же так можно курить в окно.
– С твоей бешеной жизнью ты должен просто мечтать о скуке!
– Я и мечтаю, но, если мечты достигнуть, она перестанет быть мечтой. А ты всё работаешь? – Раф только отставил включённый ноутбук в сторону, но не закрыл.
– Да, нужно доделать проект. Подожди полчаса и пойдём на улицу посидим.
– А тебе можно выходить?
– Я, что под арестом? Конечно, можно. Всё, сиди тихо, иначе я буду долго копаться.
Я хмыкнул и повернулся в сторону окна, распахнул створку и свесил ноги на улицу. Вечер был тихим и тёплым. От нечего делать я рассматривал тёмные окна соседнего корпуса. В некоторых из них периодически загорался свет и мелькали силуэты уборщиц. Терпеть не могу эту здешнюю стерильность.
Открывшиеся на четвёртом этаже створки окна привлекли моё внимание. За ними виднелась темноволосая девушка. На миг мне даже показалось, что она сейчас спрыгнет, хорошо, что только показалось, видимо, она решила подышать воздухом. Я подхватил камеру, которая сегодня была со мной – ехал с уличной съёмки и не завёз домой, мало ли кто подвернётся…
Покрутив объективом, приблизил девушку и ахнул – несмотря на дурацкую форму, передо мной была настоящая греческая богиня! Я просто обязан сделать с ней хорошую студийную съёмку! Свет, поза, нормальная одежда – эта девушка может стать музой моей новой выставки! Она идеально подходит.
– Ты, случайно, не в курсе, когда смена у уборщиц заканчивается? – обратился я к Серафиму.
– Точно до начала процедур, а самые ранние тут в шесть утра.
– Кажется, я у тебя заночую, – пробормотал я, но Раф уже не слушал, вернувшись к своей работе.
Я продолжал подглядывать за моей новой музой через объектив те несколько минут, что она простояла у окна. Придётся подкараулить её на выходе из корпуса или чуть дальше в парке, где камер нет. Напугаю, конечно, но что поделать… Покажусь на проходной, меня тут же выгонят.
Прода от 02.10
– Всё, я закончил, пойдём.
Выбирались мы через какой-то запасной выход.
– Ты же не арестант, – подколол братца я.
– Зато отсюда идти ближе.
А вот это аргумент. Ходить Рафу всегда непросто, зачем мучиться дольше необходимого?
Мы устроились на скамейке в парке. Свет фонарей туда практически не добивал.
– Смотри, – я протянул ему фотоаппарат со снимком девушки из окна.
– В сталкеры подался? – нахмурился брат.
– А как иначе? Я с ней познакомлюсь сегодня, придётся подкараулить после смены. Она идеальный типаж для моей новой задумки. Ни за что не упущу такую модель.
– Опасно играешь, братишка. А если у неё от твоего преследования инфаркт случится? Хочешь я на охране узнаю, что за девушка?
– Так тебе и дали её контакты… Это тоже незаконно. Нет уж, я сам.
– Ну, как знаешь, но, если тебя огреют чем-нибудь тяжёлым, спасать не побегу.
– Зато пострадаю во имя искусства, – рассмеялся я.
– Когда ты повзрослеешь? – покачал головой Раф.
– У меня работа такая, если не буду отыскивать такие вот образы, не смогу оставаться на волне.
– Да вроде обычная девчонка.
– Необычная. Я точно знаю.
– Согласен, ты всегда видишь в людях что-то, чего я бы без твоих фотографий не разглядел.
– Вот поэтому фотограф я, а ты архитектор. У всех свои таланты.
Мы трепались до трёх ночи. В очередной раз не дал брату поспать спокойно… Ладно, завтра к нему не пойду, а то Ника меня проклянёт.
От Серафима я пошёл окольными путями к служебному выходу. Затаился на аллее чуть дальше. Пройти мимо было невозможно. Когда четыре девушки вышли из здания, я задумался выйти им навстречу сразу или дождаться, когда они разойдутся в разные стороны. А, если не разойдутся, а вместе поедут? Пришлось показываться.
– Девушки, доброе утро, не пугайтесь, пожалуйста, я фотограф, а не маньяк, – руки я держал на виду, но визги и писки обрушились на меня всё равно.
– Чего надо? – самая старшая и крупная заговорила первой, быстро взяв себя в руки.
– Мне нужна вот эта прекрасная леди в качестве модели, – я сделал шаг к понравившейся девушке, протягивая заранее приготовленную визитку.
Она её осторожно взяла и быстро отдёрнула руку.
– Денис Вересаев, фотограф, тут ещё сайт и адрес студии, – прочитала моя муза.
Другая девушка тут же навела телефон на QR-код с мой визитки.
– Ого, вот это фотки! – все четверо уткнулись в её телефон и смотрели мои работы.
Видимо, любопытство пересилило все опасения, потому что на меня они больше не смотрели, увлекшись изучением снимков.
– Денис, вы уверены, что ни с кем меня не перепутали? Я уборщица, а не модель.
– Абсолютно точно нет. Моделью делает девушку фотограф, а не профессия. Мне нужен ваш образ для новой выставки, вы подходите идеально.
– Но я не буду сниматься голой! – категорично заявила девушка.
– А я бы снялась… Ари, ты посмотри, какие фотки! Это же шедевры, – протянула та, что открыла мои работы.
– Это не обязательно, – поспешил успокоить мою модель я.
Главное заинтересовать её, а дальше разберёмся.
– А что надо будет делать? – робко спросила Ари.
– Приходите ко мне в студию, мы всё обсудим. Сейчас уже поздно, вы все устали. Главное, вы убедились, что я не маньяк, а подробные условия можно обсудить в другой раз. Мой номер у вас есть, я готов найти для вас время тогда, когда удобно вам.
