Если предположение верно, то чем на поверку окажется Дан, альбинос тем более затруднялся ответить.
Пока Гистасп всерьез путался в измышлениях, три генерала горячо спорили о поведении молодой тану Яввуз. Наконец, Отан, утратив самообладание, гаркнул:
- Да напрямую сказать ей и делу край! – от выкрика Гистасп вздрогнул и опомнился.
- Ну, - Видарна наоборот немного остыл, - она все же тану. Так прямо в лоб может плохо кончиться. Но, конечно, следует убедить её быть строже, - тоном наставника закончил генерал. Гистасп с интересом перевел на него глаза:
- Правда?
- Ты что, ослеп, Гистасп? – сокрушенно вздохнул Отан, и стало ясно, что именно сейчас Гистасп потерял последнюю толику уважения этого человека.
Альбинос давно приметил, как резко переменился к нему Отан. И прежде родич тана Яввуза был высокомерен к безродному полководцу без племени, а уж с тех пор, как Бансабира выказала последнему расположение при отходе на север по окончании войны, вовсе стал до неприличия заносчив.
А не мог ли он, Отан, иметь отношение к погрому в покоях Гистаспа? Столько времени прошло, что и вспоминать кажется глупым, но ведь было…
- Гистасп? – Отан скрипнул зубами.
Альбинос был сама сговорчивость:
- Конечно-конечно. Таншу надо убедить обязательно, - отозвался он. Тут уж во весь голос расхохотался Гобрий. Так, что неожидавший Гистасп уставился на товарища с крайним недоумением.
Гобрий зачерпнул в легкие побольше воздуха и пробасил:
- Только без нас! – и с самодовольным видом, выпятив грудь, пошел к танскому помосту, где уселся рядом с Тахбиром. На его место тут же подоспел Мард – Гистасп отлично запомнил мальчишку с того раза, когда он выручил альбиноса от серьезной ссоры с Бану сообщением о прибытии в чертог тана Маатхаса.
- Командующий Гистасп! – Мард коротко поклонился. – Тану хочет переговорить.
- Я сейчас подойду, - тут же отозвался Гистасп, перевел глаза на помост и глубоко кивнул, давая понять, что поспешит.
Мард исчез среди пирующих и вскоре мелькнул рядом с Бану. Гистасп какое-то время наблюдал за ним. Насколько альбинос знал, Серт не так давно сграбастал Марда в карательную сотню на освободившееся место. Мард, конечно, был хорош в обращении с копьем, но что-то подсказывало Гистаспу, что Серт пригрел этого малого не за воинские навыки. Мард был не просто красив, как, например, тот же Дан – он был самым натуральным образом смазлив. Такой без труда затащит в постель любую девчонку, а уж там вытрясти важные сведения – дело одного хорошего раза. Репутация у него пока не в пример лучше Дана, так что осведомитель может выйти отличный, если умело взять в оборот. Серт поступил, ни дать, ни взять – мудро, оценил Гистасп: чтобы карать, стоит понять за что.
Пока Гистасп шел к танскому помосту, помрачнел. Врагов у него куда больше, чем он привык думать. Мирные времена сулили проблем больше военных: когда существует внешний враг, внутренние распри утихают, но, когда враг оказывается среди своих, подозрение ложится на каждого, и сон не приходит вовсе.
Прежние товарищи по оружию превратились в соперников за место под солнцем.
Или под луной.
Гистасп уже почти и забыл, к чему был учинен погром его комнаты несколько месяцев назад. Однако, по возвращению в танаар пришлось вспомнить. На другой день после прибытия, тану отослала генерала в военную академию с требованием контроля и личного отчета о состоянии дел от коменданта – её троюродного дядьки.
- Бирхан останется пока здесь, нам надо обсудить кое-что. Его помощник предоставит сведения, я отправила вчера гонца с предупреждением. Он все распишет подробно, - и о «меднотелых», взращённых из сирот, и о женщинах, в числе наставников которых должна была фигурировать Адна. Бансабира сунула письменное требование в руки Гистаспу. – Надеюсь на твою проницательность, - заглянула прямо в глаза.
- Как прикажете, госпожа, - привычно отозвался командир и, наскоро собравшись, отправился в конюшню.
В стойле на примятом тяжелой тушей сене лежал конь, с которым Гистасп проделал весь путь в Западный Орс и обратно. Лежал тихо, не фыркая, не посапывая во сне, не двигаясь и не дыша.
Зверство! – Гистасп скрипнул зубами. Животное-то чем не угодило?!
Гистасп опустился на колени, ощупал морду, погладил бок, отошел. Облизнул пересохшие губы, огляделся. Ни одного конюшего – он сразу приметил, как вошел. Альбинос ощутил, как напрягся каждой мышцей: удара или стрелы стоит ждать отовсюду и в любой момент. Он осторожно потянул рукоять меча, вытаскивая осторожно-осторожно, чтобы ни звуком не выдать себя. Ступал бесшумно, на полусогнутых, озираясь.
Замер.
Но время шло, а ни подвоха, ни нападения не следовало. Может, стоит подождать еще чуть-чуть? Гистасп подождал, однако становилось очевидно, что на убийстве коня выпад врагов и закончился. Хм, это все?
Гистасп осмелел настолько, что убрал меч и принялся ходить вдоль стойл туда-сюда, что-то разглядывая. Враг, кем бы он ни был, упускал отличный шанс свести с ним счеты: выстрели в такой тишине поближе к породистому жеребцу или развей под огнем щепоть серы – и вся конюшня вздыбиться, взбеситься, переломает могучими телами ограждения – и пиши пропало. Идеальный несчастный случай. А так получается, что враг или глуп, или труслив, или непредсказуем. Лучше думать последнее, решил Гистасп: нет ничего опаснее, чем недооценить противника.
Странно, что после первого инцидента злоумышленник не передумал и не отступил. А, едва Гистасп стал, наконец, приходить к мысли, что, может, разваленная комната оказалась чьей-то несмешной и глупой шуткой, взялся за старое.
Командующий принялся снова перебирать в уме потенциальных недругов или злопыхателей. Кандидатур отыскивалось ненамного больше, чем в прошлый раз.
Правда, участие Каамала исключалось само собой. Явно кто-то из местных, потому как в путешествии никаких нападок в адрес Гистаспа не случилось. Значит, соотечественник. Завистник, вероятнее всего. Неужто все же Отан? Или Гобрий? Или Дан? Да быть такого не может!
А, может, это все-таки Каамал? Может, Яфур просто действует через поверенных, специально, намереваясь сбить альбиноса со следа. И тогда выходит, что сейчас Гистасп размышляет именно так, как задумал Серебряный тан? Гадство! Мужчина совсем запутался, где начало, где конец в поиске, что черное, а что белое. Из омута смятения командира выдернул голос той, кто единственно в представлении Гистаспа, при всей сложности поступков, находился за рамками оценочных суждений.
- Ты еще не уехал? – недовольно осведомилась танша, заходя в помещение.
- Я…, - Гистасп проглотил ком в горле, приходя в чувство. – Я уже собираюсь, - отозвался мужчина, всеми силами скрывая растерянность.
- А, по-моему, ты копаешься, - веско заметила танша, углубляясь в полумрак помещения. Сквозь узкие окошки под настилом потолка в конюшню заглядывало утреннее солнце, и освещение казалось очаровательным и свежим.
- Видите ли, - размеренно начал Гистасп, чтобы успеть придумать какую-нибудь причину задержки, поскольку говорить об истинной не казалось ему хорошей затеей.
- Почему здесь так тихо? – бесцеремонно перебила Бансабира.
Она огляделась и повысила голос – совсем не сильно, но угроза прозвучала отчетливо:
- Неужели то, что меня не было несколько недель или то, что вчера было гуляние – такой заманчивый повод отлынивать от работы? – с этими словами она решительно вышла на воздух, всматриваясь в соседние служебные помещения. Гистасп поспешил следом. Хорошо, что тану отвлеклась. Но плохо, что никто не торопится навстречу, осознал Гистасп, а потом, выпучив глаза, уставился Бану в спину: и когда пятнадцатилетняя девчонка, о каждом слове которой доносили её отцу, каждый приказ которой вызывал неугомонные пересуды в рядах, превратилась в женщину, чьи мельчайшие оттенки интонаций уже выучило все окружение, и теперь от них внутренне поджимается даже он, бывалый воин и лицедей, прошедший больше других командиров именно бок о бок с тану Яввуз?!
- Где старшие?! – громко спросила Бансабира, не меняясь в лице, поскольку толку шептать не было. Тану начинала злиться.
Наконец, из каморки поодаль заспешил мужчина, и танша быстро признала в нем управляющего замка.
- Тану, - запыхавшись, приблизился мужчина средних лет, глубоко поклонился, будто сам был конюхом. – Госпожа, я…
Бансабира обернулась к альбиносу и с легким снисхождением спросила:
- Ты чего увязался? Не помнишь основ седловки?
Гистасп опешил, потом, не удержавшись, усмехнулся: по привычке.
- Нет-нет, я еще не в том возрасте, чтобы жаловаться на память.
Бану в ответ улыбнулась краешком губ, но голос звучал строго:
- Поторопись. Я надеюсь, ты вернешься затемно или, самое позднее, завтра.
- Сделаю все возможное, - Гистасп поклонился и исчез в конюшне. Бану тем временем обратилась к управляющему и велела собрать на этом месте через час старших конюхов. Стоило бы разобраться.
Управляющий, сонный, ежащийся от утренней прохлады, скомкано отозвался и поспешил убраться с глаз госпожи вон. Утро явно не задалось. А Бансабира, дождавшись отъезда Гистаспа, обвела открывающийся вид пронзительным взглядом и решительно шагнула к стойлам. Прошла взад-вперед, осматриваясь в обе стороны. Так и есть – конь командующего мертв.
Кажется, по мирному небу над родным чертогом поползло первое облако.
Устроив знатную выволочку конюхам, от которых исходил почти неправдоподобно сивушный запах, Бану заторопилась на завтрак – после утренних упражнений есть хотелось зверски.
По дороге из бокового крыла выскользнул Дан, надеясь прошмыгнуть никем не замеченным. Он воровато огляделся и, не приметив таншу, побежал ко входу в донжон. Бансабира хмыкнула – надо будет вскользь намекнуть сегодня, что, когда у него краснеют уши, видно издалека.
За завтраком собрались все Яввузы, от мала до велика, от танши до далеких троюродных представителей. Бану явилась в простом убранстве из черного платья с тонким пурпурным поясом и с привычной косой набок. За госпожой неотступными тенями шли Лигдам, Раду и Вал. Ей подвели маленького растерянного Гайера, и Бану, крепко обняв сына, велела няньке с ребенком расположиться рядом. Устраиваясь во главе стола, молодая женщина улыбнулась:
- Рада видеть вас всех.
Она обвела глазами родственников: Руссу, Тахбира со все еще миловидной женой Итами, двумя сыновьями и двумя дочерьми; кузена Махрана, сына покойного Ран-Доно; малышку Иввани, младшую из детей покойного Ванбира, которая всего через полгода-год войдет в брачный возраст и уже вряд ли может считаться малышкой; её горделивую, но горестную, потухшую мать Сивару; единокровного брата Адара, троюродных братьев по отцу (сыновей покойной Фахрусы), прибывших почтить, наконец, свою высокую державную кузину-таншу, Бирхана, коменданта военной академии Пурпурного дома, Гайера, наконец – и поняла, что и впрямь рада всем. Хорошо иметь большую семью, если стоишь во главе её.
Ведь помимо прочего – это отличный способ заручиться поддержкой других танов. Воистину: брак меняет не только людей, но и судьбы народов.
- Мне было бы приятно видеть всех чуточку дольше, поэтому приехавших специально призываю пригласить семьи и погостить в чертоге пару недель. Не могу обещать свою компанию все время, но завтракать или ужинать точно будем вместе. Надо бы нам всем познакомиться ближе.
Стареющий Бирхан, улыбаясь, отозвался первым:
- Это отличная мысль, тану. С радостью приму ваше предложение.
- Располагайтесь, - Бансабира сделала широкий жест рукой. – Это – родовой чертог семьи Яввуз. И все вы, - она снова посмотрела на родню, ближнюю и дальнюю, - Яввузы. Надеюсь, со временем нас станет еще больше.
- Пусть! – Бирхан поднял бокал. И хотя за завтраком пили воду, чай и молоко, мужчину поддержали все.
- Пусть!!
Когда все немного выпили, Бану продолжила:
- Я намерена воздать памяти отца, тана Сабира Свирепого, матери Эданы Ниитас, ахтаната Лаатбира, и предков, что роднят нас всех, здесь сидящих, в третьем, четвертом и пятом колене. Если кто захочет присоединиться, буду рада.
Поднялся гвалт голосов: идея казалась правильной. Бану снова прошлась взглядом по длинным рядам за тяжелым дубовым столом и остановилась на одном лице:
- В таком случае, Итами, - обратилась танша к жене Тахбира, - я попрошу тебя заняться подготовкой ритуалов. Договоритесь со жрецами, скажем, на ближайшее полнолуние.
- Как скажешь, Бансабира.
- Так нескоро? – удивился Бирхан. Луна едва родилась – до полноты диска еще дней десять, не меньше!
- Ну, как раз в чертог успеют съехаться ваши семьи, - Бану пожала плечами. – А я успею уладить несколько ключевых дел. Лигдам, - танша обернулась через плечо, - собери после завтрака генералов, к полудню – тысячников, к двум – позови Нома-Корабела. Раньше не буди – пусть отоспится. В пять собери отряд охраны, но не в малой приемной зале, а на площадке, разомнемся немного. Остальное поручу позже.
- Слушаюсь, - Лигдам поклонился и выскользнул за дверь, минуя телохранителей.
- А как быть с нашими тренировками, уважаемая сестра? – подала голос Иттая. – Хотелось бы приступить, как можно скорее, но… - Иттая почти незаметно скомкала ткань синего платья на бедре, - командующий Гистасп, кажется, уехал сегодня.
- Да, - деловито отозвалась танша. – Я отправила его с поручением, поэтому, Бирхан, когда Гистасп вернется с докладом, надо будет поговорить еще разок.
Мужчина кивнул.
- Что до тренировок, - Бансабира снова оглянулась через плечо, - Вал, - немного подняла брови.
- Почту за честь, - поклонился тот, обращаясь в большей степени к дочерям Тахбира, нежели к госпоже Пурпурного дома.
- Дядя, - Бану обратилась к Тахбиру, - тебя попрошу организовать встречу с хатами. Помниться, у них было важное задание. Чуть позже назначу срок.
Глядя на происходящее, можно было сказать, что все приходило в норму и наконец-то минувшая Бойня Двенадцати Красок перестала напоминать о себе так остро.
Если бы не целый перечень бесконечных «но».
Лучший её генерал подвергается нападкам кого-то из своих; сын растет, не зная матери; кровный брат недолюбливает всех Яввузов и больше держится Отана и родни по неизвестной матери из лаванской семьи, а сама она, Бану Яввуз, все еще выставлена на все-Ясовские торги. И в сложившейся ситуации её армия, её влияние, её союзники ценны не сами по себе: таким добром не запасаются безо всякой цели.
Когда уляжется первая волна дел по возвращению и разъедутся Яввузы, Бану пригласит погостить деда, решила танша. И вместе с ним посетит могилу матери. Сколь бы противным характером ни обладал Иден Ниитас, отцом он выглядит вполне искренним.
А потом – стоит узнать, что значит и в самом деле быть северянкой.
Закончив с тренировкой, Бану заперлась в кабинете, веля Шухрану «не впускать никого даже через свой труп». Наконец, добралась до бумаг. Но сосредоточиться никак не удавалось: утреннее происшествие с Гистаспом не шло из головы. Надо назначить человека, который мог бы тайно разузнать что к чему. Осведомителя лучше Серта не сыскать, но, учитывая, что карательная сотня тоже под его рукой, станет очеваидно, кто, что и для чего ищет. Злопыхатель запрячется в кусты на время, и концп у этой истории ик не найдет. Даже если в один день Гистаспа найдут мертвым. А, может, и Серта.
Пока Гистасп всерьез путался в измышлениях, три генерала горячо спорили о поведении молодой тану Яввуз. Наконец, Отан, утратив самообладание, гаркнул:
- Да напрямую сказать ей и делу край! – от выкрика Гистасп вздрогнул и опомнился.
- Ну, - Видарна наоборот немного остыл, - она все же тану. Так прямо в лоб может плохо кончиться. Но, конечно, следует убедить её быть строже, - тоном наставника закончил генерал. Гистасп с интересом перевел на него глаза:
- Правда?
- Ты что, ослеп, Гистасп? – сокрушенно вздохнул Отан, и стало ясно, что именно сейчас Гистасп потерял последнюю толику уважения этого человека.
Альбинос давно приметил, как резко переменился к нему Отан. И прежде родич тана Яввуза был высокомерен к безродному полководцу без племени, а уж с тех пор, как Бансабира выказала последнему расположение при отходе на север по окончании войны, вовсе стал до неприличия заносчив.
А не мог ли он, Отан, иметь отношение к погрому в покоях Гистаспа? Столько времени прошло, что и вспоминать кажется глупым, но ведь было…
- Гистасп? – Отан скрипнул зубами.
Альбинос был сама сговорчивость:
- Конечно-конечно. Таншу надо убедить обязательно, - отозвался он. Тут уж во весь голос расхохотался Гобрий. Так, что неожидавший Гистасп уставился на товарища с крайним недоумением.
Гобрий зачерпнул в легкие побольше воздуха и пробасил:
- Только без нас! – и с самодовольным видом, выпятив грудь, пошел к танскому помосту, где уселся рядом с Тахбиром. На его место тут же подоспел Мард – Гистасп отлично запомнил мальчишку с того раза, когда он выручил альбиноса от серьезной ссоры с Бану сообщением о прибытии в чертог тана Маатхаса.
- Командующий Гистасп! – Мард коротко поклонился. – Тану хочет переговорить.
- Я сейчас подойду, - тут же отозвался Гистасп, перевел глаза на помост и глубоко кивнул, давая понять, что поспешит.
Мард исчез среди пирующих и вскоре мелькнул рядом с Бану. Гистасп какое-то время наблюдал за ним. Насколько альбинос знал, Серт не так давно сграбастал Марда в карательную сотню на освободившееся место. Мард, конечно, был хорош в обращении с копьем, но что-то подсказывало Гистаспу, что Серт пригрел этого малого не за воинские навыки. Мард был не просто красив, как, например, тот же Дан – он был самым натуральным образом смазлив. Такой без труда затащит в постель любую девчонку, а уж там вытрясти важные сведения – дело одного хорошего раза. Репутация у него пока не в пример лучше Дана, так что осведомитель может выйти отличный, если умело взять в оборот. Серт поступил, ни дать, ни взять – мудро, оценил Гистасп: чтобы карать, стоит понять за что.
Пока Гистасп шел к танскому помосту, помрачнел. Врагов у него куда больше, чем он привык думать. Мирные времена сулили проблем больше военных: когда существует внешний враг, внутренние распри утихают, но, когда враг оказывается среди своих, подозрение ложится на каждого, и сон не приходит вовсе.
Прежние товарищи по оружию превратились в соперников за место под солнцем.
Или под луной.
***
Гистасп уже почти и забыл, к чему был учинен погром его комнаты несколько месяцев назад. Однако, по возвращению в танаар пришлось вспомнить. На другой день после прибытия, тану отослала генерала в военную академию с требованием контроля и личного отчета о состоянии дел от коменданта – её троюродного дядьки.
- Бирхан останется пока здесь, нам надо обсудить кое-что. Его помощник предоставит сведения, я отправила вчера гонца с предупреждением. Он все распишет подробно, - и о «меднотелых», взращённых из сирот, и о женщинах, в числе наставников которых должна была фигурировать Адна. Бансабира сунула письменное требование в руки Гистаспу. – Надеюсь на твою проницательность, - заглянула прямо в глаза.
- Как прикажете, госпожа, - привычно отозвался командир и, наскоро собравшись, отправился в конюшню.
В стойле на примятом тяжелой тушей сене лежал конь, с которым Гистасп проделал весь путь в Западный Орс и обратно. Лежал тихо, не фыркая, не посапывая во сне, не двигаясь и не дыша.
Зверство! – Гистасп скрипнул зубами. Животное-то чем не угодило?!
Гистасп опустился на колени, ощупал морду, погладил бок, отошел. Облизнул пересохшие губы, огляделся. Ни одного конюшего – он сразу приметил, как вошел. Альбинос ощутил, как напрягся каждой мышцей: удара или стрелы стоит ждать отовсюду и в любой момент. Он осторожно потянул рукоять меча, вытаскивая осторожно-осторожно, чтобы ни звуком не выдать себя. Ступал бесшумно, на полусогнутых, озираясь.
Замер.
Но время шло, а ни подвоха, ни нападения не следовало. Может, стоит подождать еще чуть-чуть? Гистасп подождал, однако становилось очевидно, что на убийстве коня выпад врагов и закончился. Хм, это все?
Гистасп осмелел настолько, что убрал меч и принялся ходить вдоль стойл туда-сюда, что-то разглядывая. Враг, кем бы он ни был, упускал отличный шанс свести с ним счеты: выстрели в такой тишине поближе к породистому жеребцу или развей под огнем щепоть серы – и вся конюшня вздыбиться, взбеситься, переломает могучими телами ограждения – и пиши пропало. Идеальный несчастный случай. А так получается, что враг или глуп, или труслив, или непредсказуем. Лучше думать последнее, решил Гистасп: нет ничего опаснее, чем недооценить противника.
Странно, что после первого инцидента злоумышленник не передумал и не отступил. А, едва Гистасп стал, наконец, приходить к мысли, что, может, разваленная комната оказалась чьей-то несмешной и глупой шуткой, взялся за старое.
Командующий принялся снова перебирать в уме потенциальных недругов или злопыхателей. Кандидатур отыскивалось ненамного больше, чем в прошлый раз.
Правда, участие Каамала исключалось само собой. Явно кто-то из местных, потому как в путешествии никаких нападок в адрес Гистаспа не случилось. Значит, соотечественник. Завистник, вероятнее всего. Неужто все же Отан? Или Гобрий? Или Дан? Да быть такого не может!
А, может, это все-таки Каамал? Может, Яфур просто действует через поверенных, специально, намереваясь сбить альбиноса со следа. И тогда выходит, что сейчас Гистасп размышляет именно так, как задумал Серебряный тан? Гадство! Мужчина совсем запутался, где начало, где конец в поиске, что черное, а что белое. Из омута смятения командира выдернул голос той, кто единственно в представлении Гистаспа, при всей сложности поступков, находился за рамками оценочных суждений.
- Ты еще не уехал? – недовольно осведомилась танша, заходя в помещение.
- Я…, - Гистасп проглотил ком в горле, приходя в чувство. – Я уже собираюсь, - отозвался мужчина, всеми силами скрывая растерянность.
- А, по-моему, ты копаешься, - веско заметила танша, углубляясь в полумрак помещения. Сквозь узкие окошки под настилом потолка в конюшню заглядывало утреннее солнце, и освещение казалось очаровательным и свежим.
- Видите ли, - размеренно начал Гистасп, чтобы успеть придумать какую-нибудь причину задержки, поскольку говорить об истинной не казалось ему хорошей затеей.
- Почему здесь так тихо? – бесцеремонно перебила Бансабира.
Она огляделась и повысила голос – совсем не сильно, но угроза прозвучала отчетливо:
- Неужели то, что меня не было несколько недель или то, что вчера было гуляние – такой заманчивый повод отлынивать от работы? – с этими словами она решительно вышла на воздух, всматриваясь в соседние служебные помещения. Гистасп поспешил следом. Хорошо, что тану отвлеклась. Но плохо, что никто не торопится навстречу, осознал Гистасп, а потом, выпучив глаза, уставился Бану в спину: и когда пятнадцатилетняя девчонка, о каждом слове которой доносили её отцу, каждый приказ которой вызывал неугомонные пересуды в рядах, превратилась в женщину, чьи мельчайшие оттенки интонаций уже выучило все окружение, и теперь от них внутренне поджимается даже он, бывалый воин и лицедей, прошедший больше других командиров именно бок о бок с тану Яввуз?!
- Где старшие?! – громко спросила Бансабира, не меняясь в лице, поскольку толку шептать не было. Тану начинала злиться.
Наконец, из каморки поодаль заспешил мужчина, и танша быстро признала в нем управляющего замка.
- Тану, - запыхавшись, приблизился мужчина средних лет, глубоко поклонился, будто сам был конюхом. – Госпожа, я…
Бансабира обернулась к альбиносу и с легким снисхождением спросила:
- Ты чего увязался? Не помнишь основ седловки?
Гистасп опешил, потом, не удержавшись, усмехнулся: по привычке.
- Нет-нет, я еще не в том возрасте, чтобы жаловаться на память.
Бану в ответ улыбнулась краешком губ, но голос звучал строго:
- Поторопись. Я надеюсь, ты вернешься затемно или, самое позднее, завтра.
- Сделаю все возможное, - Гистасп поклонился и исчез в конюшне. Бану тем временем обратилась к управляющему и велела собрать на этом месте через час старших конюхов. Стоило бы разобраться.
Управляющий, сонный, ежащийся от утренней прохлады, скомкано отозвался и поспешил убраться с глаз госпожи вон. Утро явно не задалось. А Бансабира, дождавшись отъезда Гистаспа, обвела открывающийся вид пронзительным взглядом и решительно шагнула к стойлам. Прошла взад-вперед, осматриваясь в обе стороны. Так и есть – конь командующего мертв.
Кажется, по мирному небу над родным чертогом поползло первое облако.
***
Устроив знатную выволочку конюхам, от которых исходил почти неправдоподобно сивушный запах, Бану заторопилась на завтрак – после утренних упражнений есть хотелось зверски.
По дороге из бокового крыла выскользнул Дан, надеясь прошмыгнуть никем не замеченным. Он воровато огляделся и, не приметив таншу, побежал ко входу в донжон. Бансабира хмыкнула – надо будет вскользь намекнуть сегодня, что, когда у него краснеют уши, видно издалека.
За завтраком собрались все Яввузы, от мала до велика, от танши до далеких троюродных представителей. Бану явилась в простом убранстве из черного платья с тонким пурпурным поясом и с привычной косой набок. За госпожой неотступными тенями шли Лигдам, Раду и Вал. Ей подвели маленького растерянного Гайера, и Бану, крепко обняв сына, велела няньке с ребенком расположиться рядом. Устраиваясь во главе стола, молодая женщина улыбнулась:
- Рада видеть вас всех.
Она обвела глазами родственников: Руссу, Тахбира со все еще миловидной женой Итами, двумя сыновьями и двумя дочерьми; кузена Махрана, сына покойного Ран-Доно; малышку Иввани, младшую из детей покойного Ванбира, которая всего через полгода-год войдет в брачный возраст и уже вряд ли может считаться малышкой; её горделивую, но горестную, потухшую мать Сивару; единокровного брата Адара, троюродных братьев по отцу (сыновей покойной Фахрусы), прибывших почтить, наконец, свою высокую державную кузину-таншу, Бирхана, коменданта военной академии Пурпурного дома, Гайера, наконец – и поняла, что и впрямь рада всем. Хорошо иметь большую семью, если стоишь во главе её.
Ведь помимо прочего – это отличный способ заручиться поддержкой других танов. Воистину: брак меняет не только людей, но и судьбы народов.
- Мне было бы приятно видеть всех чуточку дольше, поэтому приехавших специально призываю пригласить семьи и погостить в чертоге пару недель. Не могу обещать свою компанию все время, но завтракать или ужинать точно будем вместе. Надо бы нам всем познакомиться ближе.
Стареющий Бирхан, улыбаясь, отозвался первым:
- Это отличная мысль, тану. С радостью приму ваше предложение.
- Располагайтесь, - Бансабира сделала широкий жест рукой. – Это – родовой чертог семьи Яввуз. И все вы, - она снова посмотрела на родню, ближнюю и дальнюю, - Яввузы. Надеюсь, со временем нас станет еще больше.
- Пусть! – Бирхан поднял бокал. И хотя за завтраком пили воду, чай и молоко, мужчину поддержали все.
- Пусть!!
Когда все немного выпили, Бану продолжила:
- Я намерена воздать памяти отца, тана Сабира Свирепого, матери Эданы Ниитас, ахтаната Лаатбира, и предков, что роднят нас всех, здесь сидящих, в третьем, четвертом и пятом колене. Если кто захочет присоединиться, буду рада.
Поднялся гвалт голосов: идея казалась правильной. Бану снова прошлась взглядом по длинным рядам за тяжелым дубовым столом и остановилась на одном лице:
- В таком случае, Итами, - обратилась танша к жене Тахбира, - я попрошу тебя заняться подготовкой ритуалов. Договоритесь со жрецами, скажем, на ближайшее полнолуние.
- Как скажешь, Бансабира.
- Так нескоро? – удивился Бирхан. Луна едва родилась – до полноты диска еще дней десять, не меньше!
- Ну, как раз в чертог успеют съехаться ваши семьи, - Бану пожала плечами. – А я успею уладить несколько ключевых дел. Лигдам, - танша обернулась через плечо, - собери после завтрака генералов, к полудню – тысячников, к двум – позови Нома-Корабела. Раньше не буди – пусть отоспится. В пять собери отряд охраны, но не в малой приемной зале, а на площадке, разомнемся немного. Остальное поручу позже.
- Слушаюсь, - Лигдам поклонился и выскользнул за дверь, минуя телохранителей.
- А как быть с нашими тренировками, уважаемая сестра? – подала голос Иттая. – Хотелось бы приступить, как можно скорее, но… - Иттая почти незаметно скомкала ткань синего платья на бедре, - командующий Гистасп, кажется, уехал сегодня.
- Да, - деловито отозвалась танша. – Я отправила его с поручением, поэтому, Бирхан, когда Гистасп вернется с докладом, надо будет поговорить еще разок.
Мужчина кивнул.
- Что до тренировок, - Бансабира снова оглянулась через плечо, - Вал, - немного подняла брови.
- Почту за честь, - поклонился тот, обращаясь в большей степени к дочерям Тахбира, нежели к госпоже Пурпурного дома.
- Дядя, - Бану обратилась к Тахбиру, - тебя попрошу организовать встречу с хатами. Помниться, у них было важное задание. Чуть позже назначу срок.
Глядя на происходящее, можно было сказать, что все приходило в норму и наконец-то минувшая Бойня Двенадцати Красок перестала напоминать о себе так остро.
Если бы не целый перечень бесконечных «но».
Лучший её генерал подвергается нападкам кого-то из своих; сын растет, не зная матери; кровный брат недолюбливает всех Яввузов и больше держится Отана и родни по неизвестной матери из лаванской семьи, а сама она, Бану Яввуз, все еще выставлена на все-Ясовские торги. И в сложившейся ситуации её армия, её влияние, её союзники ценны не сами по себе: таким добром не запасаются безо всякой цели.
***
Когда уляжется первая волна дел по возвращению и разъедутся Яввузы, Бану пригласит погостить деда, решила танша. И вместе с ним посетит могилу матери. Сколь бы противным характером ни обладал Иден Ниитас, отцом он выглядит вполне искренним.
А потом – стоит узнать, что значит и в самом деле быть северянкой.
***
Закончив с тренировкой, Бану заперлась в кабинете, веля Шухрану «не впускать никого даже через свой труп». Наконец, добралась до бумаг. Но сосредоточиться никак не удавалось: утреннее происшествие с Гистаспом не шло из головы. Надо назначить человека, который мог бы тайно разузнать что к чему. Осведомителя лучше Серта не сыскать, но, учитывая, что карательная сотня тоже под его рукой, станет очеваидно, кто, что и для чего ищет. Злопыхатель запрячется в кусты на время, и концп у этой истории ик не найдет. Даже если в один день Гистаспа найдут мертвым. А, может, и Серта.
