Бансабира очнулась, лежа на шерстяном плаще на берегу какой-то речки в десяти верстах от покинутого города. Рядом разводил костер черноволосый незнакомец…
Девочка торопливо отползла от мужчины, сбивая ножками плащ. В глазах отражалась готовность бежать.
— А, очнулась, — взглянул он.
— Где мое оружие?
Незнакомец усмехнулся.
— А ты и впрямь дерзкая.
Девочка ничего не сказала.
— Твой кинжал и лук остались в том переулке.
Бансабира кивнула и вдруг, вспомнив происшедшее, схватилась ладошкой за нос. Мужчина с пониманием вздернул бровь:
— Кровь больше не идет. Я все вытер.
Бансабира молча отвела руку от лица и осмотрела ее. И впрямь чистая. Незнакомец хмыкнул.
— Вы кто? — опять зажала нос. Крови-то нет, а болит безбожно.
— Я? — переспросил мужчина. — У меня много имен, малышка. Ты можешь звать меня Гор.
Девочка промолчала. Мужчина поднялся у принявшегося костра, чувствуя, как в маленьком теле неподалеку вновь нарастает страх.
— Ну а ты, девочка? Как мне тебя звать?
— А вам зачем? — спросил ребенок, и Гор расхохотался, запрокинув голову.
— Не смейтесь надо мной! — Зеленые глазки сузились. Гор, взглянув на это личико, зашелся пуще прежнего.
— Не смейтесь! — вскочила девочка на ножки. — Или дайте мне клинок, если не боитесь!
Все еще смеясь, Гор встал и вытащил из-за пояса кинжал.
— Держи, — протянул он ей, точно это была не смертоносная сталь, а тряпичная кукла. Девочка замешкалась, но под пристальным взглядом серых глаз выхватила оружие и заняла позицию, упираясь в землю крепкими для ее лет ногами.
— Ну? — спросил Гор, выпрямившись. — Чего ждешь?
— Вы не достали оружия.
— Я дам тебе фору, нападай.
Выбора не было. Разбежалась, замахнулась, почувствовала пальцы мужчины на запястье. Сориентировавшись, Бану поняла, что вплотную стоит спиной к Гору, и вверенное ей острие направлено на ее собственное горло. Мужчина надавил сильнее, и кинжал выпал из дрожащей девичьей руки.
— Как же плохо ты держишь то, что так сильно просила, — усмехнулся Гор и отпустил девочку.
— Как? — спросила Бану, обернувшись и потирая ноющую кисть. Гор подобрал кинжал и засунул обратно за пояс.
— Хочешь тоже так научиться?
Бану кивнула, не моргая.
— Зачем? — Гор посерьезнел. Решимость Бансабиры дрогнула, она отвела глаза.
— Ну же, — убеждал он ее, нарочито выказывая легкое раздражение, — скажи мне, девочка, зачем ты хочешь научиться так?
Бану продолжала молчать. Гор вновь опустился на землю, чтобы хоть немного уравнять их высоту, и посмотрел девочке в лицо.
— Хочешь кому-то отомстить? — спросил сам, не дождавшись ответа.
Услышав нужное слово, Бану откликнулась:
— Да.
— Кому?
— Ша… Шаутам.
— О, Алый дом. И кого они убили?
— Маму и брата.
— Ты видела, как? — спросил Гор, отходя от девочки. Приблизился к седельной сумке, начал что-то искать.
— Угу.
— То-то ты так легко добила того парня на берегу Бенры… — Гор достал завернутое в льняную ткань вяленое мясо, вернулся к девочке и протянул ей. — На, поешь.
Бансабира не шелохнулась.
— Что вы сейчас сказали?
— Что ты довольно легко отняла жизнь у мальчика, который пообещал тебе пару золотых и свой меч.
— Откуда вы знаете?
— Ну, учитывая, что именно я нанес ему те ранения, мне было интересно, как долго он протянет. Я тогда столкнулся с неизвестной мне змеей. Она походила на ядовитую, решил проверить — чего стоит ее яд, если я оказался прав. — Гор развернул ткань и принялся за еду. Глаза девочки хищно сверкнули при виде мяса. Проследив ее взгляд, мужчина почти незаметно улыбнулся. — Не стесняйся.
Бану сглотнула слюну, но к еде не притронулась.
— Вы не могли нанести ему тех ран. Воин сказал, что убил противника.
Сосредоточенно жуя, Гор пожал плечами:
— Иногда нужно уметь умирать для тех, кто хочет видеть нас мертвыми, и воскресать для тех, кто хочет, чтобы мы жили.
— Зачем? — не поняла Бану.
— Так ты узнаешь цену людям. И заодно избавляешься от тех, кто тебе до смерти надоел или просто не несет никакой ценности.
Бансабира протянула руку и взяла кусочек мяса. Она видимо напряглась, однако предпочла сначала дожевать, а потом спрашивать — вдруг придется бежать.
— Зачем вы стали преследовать меня? Вы тоже из Шаутов?
— Нет, девочка. Я не ясовец. Но, признаться, мне показалась занятной твоя живучесть. И твоя скорость — до сих пор помню, как ты отпрыгнула от того мальчика! — Он откупорил мех с разбавленным вином, отпил.
— И с тех пор вы шли за мной?
— Верно, смышленая моя. Или ты думала, я каждый день спасаю незнакомых девочек в переулках?
— М-м-м, — отрицательно покачала головой. — Но вы так и не сказали мне, зачем так поступили.
— Обещай, что ответишь на мои вопросы, если я отвечу на твой?
— Обещаю. — Она взяла еще мяса.
— Я — наставник Храма Даг, или, как его еще называют, Багрового храма. Слыхала о таком?
Детская память изыскала обрывки фраз из прошлого, брошенных кому-то ее отцом. Девочка кивнула.
— Слышала. Но не помню что.
Гор улыбнулся.
— Как наставник, я подумал, что мог бы многому научить такую, как ты. Каждый Клинок Богини ищет себе ученика, который его превзойдет. Глядя на тебя, я решил, что ты бы пришлась в Храме Даг к месту.
— И чему учат в вашем храме? Имейте в виду, писать и читать я уже умею.
«Слишком самоуверенна, чертовка» — подумал Гор, протягивая девочке мех. Она приняла питье.
— Убивать. Наказывать. Мстить.
Травянистого цвета глазенки вспыхнули. Победа была близка, Гор продолжил.
— У тебя хорошие задатки. Я мог бы сделать из тебя идеального воина. — «Убийцу», — сам себя поправил Гор мысленно. — Что скажешь?
Девочка задумалась, нахмурив лобик.
— Вы можете отвезти меня домой, если я попрошу? Вам хорошо заплатят.
Гор удивился, но виду не подал.
— Нет. У меня есть другие дела.
— Вам нужно найти в Ясе учеников?
Гор покачал головой:
— Нет. Ты встретилась мне случайно, но, как всякий Клинок Богини, я знаю, что случайностей не бывает.
— Далеко до этого вашего Храма Даг?
— За месяц доберемся.
— Я смогу уйти из него, когда захочу?
Мужчина опять покачал головой:
— Только когда станешь Клинком Богини.
— Кем?
— Воином.
— Хорошо. — Девочка встала, вернув закупоренный мех. Маленькая, семилетняя, тощая, она смотрела на открывавшуюся им реку так, будто была, по меньшей мере, хозяйкой танаара. — Я поеду с вами, Гор.
Мужчина мысленно хохотал, глядя на этого высокомерного ребенка. А казалось бы, еще час назад была оборванка оборванкой. Да, она приживется в храме…
— Если прежде ответишь мне на вопрос. У нас ведь был уговор, помнишь.
Девочка, обернувшись, кивнула:
— Спрашивайте.
— Так откуда у тебя был тот роскошный кинжал из мирасийской стали?
— Я не украла! — прошипела она с новым огнем, «заняв стойку», как ощетинившаяся волчица.
— Я и не говорил, что ты украла, — смеясь, поднялся и Гор. — Я просто спросил, где ты его взяла.
Девочка справлялась с гневом, за который поглубже прятала страх.
— До-дома, — пробормотала она.
— Дома, говоришь… — Гор потянулся и пошел убирать остатки еды и питья обратно в сумку. — Да продав тот клинок, деревню купить можно. Что же у тебя за дом такой?
«Ему совсем не нужно это знать! — настойчиво проскандировал нравоучение внутренний голос. — Совсем не нужно! Не смей рта открывать!».
Гор расхохотался во все горло.
— Ты бы сейчас свое лицо видела, крошка! Видит Мать, до чего потешно!
— Не смейтесь надо мной, Гор!
— Ну, малышка, не тебе мне указывать. — Гор засыпал костер землей (зря разводил: здесь, на юге страны, осенью не холодно, да и спутница не выглядела продрогшей). — Так что насчет дома?
Девочка вскинула на спасителя ясные глаза:
— Тан Сабир Яввуз мой отец.
Гор подхватил ребенка на руки, усадил в седло, сел следом, подмечая, как уверенно девочка сидит и как по-свойски вцепилась в луку. Тронув коня, он наконец позволил глазам расшириться, а бровям поползти вверх. Эка же шутка Кровавой Матери, танин Яввуз!..
Через два дня они пошли через лес. Коня Гор держал шагом. Бансабира услышала мужские голоса в чаще недалеко от тропинки.
— И не говори, та пурпурная шлюха знатно визжала! — загоготал один. Бану прислушалась.
— А то! — заржал еще кто-то. — Наш Юбо всем жеребцам жеребец!
— Эй, недоноски! Вы опять обсуждаете ту рыжую суку с пятном на лице? Хватит уже, жрите быстрее, и выдвигаемся!
Бансабира ловко выпрыгнула из седла и побежала на голоса.
— Яввуз! — негромко позвал ее Гор и развернул коня, осматриваясь. Нельзя же орать на весь лес — мало ли что тут. Бану исчезла в кустах. Не слыхать даже.
— Вот дура, — в сердцах выругался Гор и спешился. Топот копыт неприятели тоже наверняка услышат, а кто знает, сколько их там?
Через какое-то время до него донесся тот же голос, который велел всем есть.
— Эй, девочка! Тебе чего?
— Ого, — сказал еще кто-то, — страшная-то какая.
Четверо сидящих мужчин загоготали.
— У меня есть золотой, — проговорила Бансабира, — можно я у вас за него еды возьму?
— С какой стати? — огрызнулся главный в отряде.
— А золотой давай, — протянул тот, что сидел к Бану ближе всех. Он обернулся вполоборота, протягивая руку.
— Вот, держите, — Бану, приближаясь, протянула монету.
— Стой где стоишь, паскуда! — приказал командир отряда.
— Но он же сказал отдать ему золотой, — невинно пропела девочка и вложила металлический диск в грубую ладонь. Мужчина обернулся к своим (к Бану спиной), растекаясь в улыбке:
— Вот же дура, видали?
— Юбо! — вскинулись трое, но поздно — Бансабира уже вогнала ему нож промеж шейных позвонков. Вытащила и с черным смакованием всадила вновь. И еще, и еще. Зеленые глаза горели ненавистью.
— Тварь! — заорал лидер. — Держи малявку!
Мужчины повскакивали, кинулись на Бану. Вдруг блеснула сталь, и фонтаном вздыбилась горячая кровь убитого.
— А ты еще кто?!
Кто-то провернулся, чертыхнувшись на мешающий движению плащ, и прошелся острием по мягкому кожевенному доспеху. Удара хватило, чтобы и этот встречный пал. Третьего спаситель обошел сзади, колющим вогнал меч врагу в печень.
— Рука Праматери, — ответил Гор и четким движением довернул на себя левую руку, которой мгновение назад держал неприятеля за голову. — Во имя Матери, ты что творишь? — сердито посмотрел на девочку Гор.
Бансабира молчала, тяжело дыша. По беленьким детским ладошкам, одна из которых сжимала рукоять кинжала, каплями катилась кровь. Гор окинул ее взглядом со знанием дела.
— О ком они говорили?
— Тетя Фахруса, двоюродная сестра отца. Она одна была рыжей из всех Яввузов. И у нее на лице, под левым глазом, красный след от ожога. В семье ее называли «Поцелованная огнем», — ответила Бану, не сводя немигающих глаз с собственных рук. Гор кивнул:
— Откуда у тебя нож?
Девочка наконец подняла глаза и уставилась на мужчину:
— У тебя.
«Рука Праматери» помолчал с полминуты, потом изрек:
— В следующий раз предупреди меня, я помогу.
— Угу.
Когда двое вернулись к подвязанному коню, Гор бросил Бану тряпку, чтобы вытерла руки, и посоветовал привыкать носить перчатки. Когда вновь оказались в седле и вышли на сквозную через заросли тропу, девочка выговорила:
— Бансабира.
Вскоре Гор вместе с Бану поднимался по сходням корабля.
— Ты ведь ясовка, и танин к тому же, — проговорил мужчина. — Моря не боишься?
Бану помотала головой.
— Я была в море, дважды, с братом.
— Плавать умеешь?
— Плавать все умеют, — авторитетно заявила девочка. Гор хмыкнул.
За четыре дня до восьмилетия Бану прибыла в Храм Даг. Перед тем как сойти на берег, Гор вновь спросил ее:
— Ты точно согласна стать моей ученицей, Бансабира? Хорошенько подумай, потому что в Багровый храм могут войти только трое: Клинок Богини, гость и раб.
Бану оглянулась — да, самое время сказать такое, когда вокруг сплошь океан. Ладно, в любом случае Гор ведь предлагает ей стать его ученицей, а значит, со временем Клинком Богини, так что терять нечего. Ради науки убивать поганых Шаутов она бы за этим Гором посреди зимы и к медведю в берлогу залезла.
Девочка кивнула:
— Я буду гостьей.
На одном из Бледных островов, расположенных посреди Великого моря, между Ясом на севере и Ласбарном на юге, среди лесов и покатых пустынных холмов высилась песочного цвета крепость Багрового храма о пяти круглых башнях шестиметровой высоты. Когда путники приблизились к ее высоким стенам, один из стражей на воротах склонился и громко произнес:
— У кого из вас есть право голоса?
— У того, кто служит Матери Сумерек, — так же громко ответил Гор, вскинув голову и улыбаясь.
— Как ты служишь Ей?
— Воздевая сталь!
— От кого ты получил свою?
— От того, кто известен в этих стенах как Мастер Ишли!
— Что ты возьмешь здесь?
— То, что отдам!
— Открыть ворота! — приказал страж.
Конь ввез всадников внутрь обособленного от всего мира городка.
Бану плохо запомнила обстановку за неприступными стенами. Обычный небольшой городок, показалось ей: военные склады, оружейни, пункты снабжения, как в комплексе главной крепости Пурпурного танаара. За ними обширный торговый квартал и без числа маленьких глиняных домиков. Солдатни и гарнизонных в этом районе поменьше, чем у главных ворот. Где-то с южной стороны мелькали, вздымаясь по холму, узкими полосками пашни. Наверняка и скот где-нибудь держат, подумала девочка.
Остров был крутобок: Бану все время чувствовала, как конь под ними то поднимается в горку, то идет под нее. Горожане — все равно, одеты они были как воины, купцы или ремесленники — смотрели на Гора с восхищением. Вежливо кланялись и здоровались и в целом выглядели дружелюбно. Но были и другие: в рубищах и отрепьях, со страшной крестообразной отметиной на левой щеке.
В центре острова высилась обширная по площади ступенчатая пирамида из четырех ярусов с высокими потолками. В каждом из этажей в стенах были сделаны стреловидные окна. Округлые люки в потолочном перекрытии в боковых коридорах напоминали глаза: порой были открыты, и в храм озорливо заглядывало солнце, делая очевидным все вокруг; порой смеживались, и храм погружался в ночь, теряя все очертания.
Чем глубже внутрь пирамиды находились комнаты, тем хуже становилось освещение. Только в центре верхнего этажа царствовало сияние — то солнечное, то лунное, то звездное: громадный каменный люк в крыше управлялся тяжелыми рычагами, которые тянули закованные в цепи рабы. Когда люк открывали по случаю тренировок или испытаний для обучавшихся, арена под ним — большая зала с расставленными по периметру на разных уровнях скамьями для зрителей — казалась святилищем.
«Багровый храм», — поняла девочка, когда Гор остановил коня у парадного входа с небольшой лестницей. Мужчина снял девочку с седла и пошел внутрь здания, молча требуя следовать за ним. И едва та перешагнула порог, оказавшись в полумраке древнего, возведенного из крупных блоков помещения, как в глазах померкло.
«Пристанище», — пронеслось в голове, и ноги подкосились. Когда Гор обернулся, девчонка уже лежала без чувств.
Гор вздохнул, закинул ребенка на плечо, как мешок, и пошел в кабинет одного из старейшин храма.
— Мастер Ишли, да будет милостива к вам Мать Сумерек, можно? — спросил он мужчину, прожившего, по меньшей мере, полвека, с поседевшими висками, потрепанными нервами и ясными ореховыми глазами. Половина правого уха отсутствовала, нос был сломан уже дважды. Окликнутый мужчина обернулся к Гору, поднялся и произнес:
Девочка торопливо отползла от мужчины, сбивая ножками плащ. В глазах отражалась готовность бежать.
— А, очнулась, — взглянул он.
— Где мое оружие?
Незнакомец усмехнулся.
— А ты и впрямь дерзкая.
Девочка ничего не сказала.
— Твой кинжал и лук остались в том переулке.
Бансабира кивнула и вдруг, вспомнив происшедшее, схватилась ладошкой за нос. Мужчина с пониманием вздернул бровь:
— Кровь больше не идет. Я все вытер.
Бансабира молча отвела руку от лица и осмотрела ее. И впрямь чистая. Незнакомец хмыкнул.
— Вы кто? — опять зажала нос. Крови-то нет, а болит безбожно.
— Я? — переспросил мужчина. — У меня много имен, малышка. Ты можешь звать меня Гор.
Девочка промолчала. Мужчина поднялся у принявшегося костра, чувствуя, как в маленьком теле неподалеку вновь нарастает страх.
— Ну а ты, девочка? Как мне тебя звать?
— А вам зачем? — спросил ребенок, и Гор расхохотался, запрокинув голову.
— Не смейтесь надо мной! — Зеленые глазки сузились. Гор, взглянув на это личико, зашелся пуще прежнего.
— Не смейтесь! — вскочила девочка на ножки. — Или дайте мне клинок, если не боитесь!
Все еще смеясь, Гор встал и вытащил из-за пояса кинжал.
— Держи, — протянул он ей, точно это была не смертоносная сталь, а тряпичная кукла. Девочка замешкалась, но под пристальным взглядом серых глаз выхватила оружие и заняла позицию, упираясь в землю крепкими для ее лет ногами.
— Ну? — спросил Гор, выпрямившись. — Чего ждешь?
— Вы не достали оружия.
— Я дам тебе фору, нападай.
Выбора не было. Разбежалась, замахнулась, почувствовала пальцы мужчины на запястье. Сориентировавшись, Бану поняла, что вплотную стоит спиной к Гору, и вверенное ей острие направлено на ее собственное горло. Мужчина надавил сильнее, и кинжал выпал из дрожащей девичьей руки.
— Как же плохо ты держишь то, что так сильно просила, — усмехнулся Гор и отпустил девочку.
— Как? — спросила Бану, обернувшись и потирая ноющую кисть. Гор подобрал кинжал и засунул обратно за пояс.
— Хочешь тоже так научиться?
Бану кивнула, не моргая.
— Зачем? — Гор посерьезнел. Решимость Бансабиры дрогнула, она отвела глаза.
— Ну же, — убеждал он ее, нарочито выказывая легкое раздражение, — скажи мне, девочка, зачем ты хочешь научиться так?
Бану продолжала молчать. Гор вновь опустился на землю, чтобы хоть немного уравнять их высоту, и посмотрел девочке в лицо.
— Хочешь кому-то отомстить? — спросил сам, не дождавшись ответа.
Услышав нужное слово, Бану откликнулась:
— Да.
— Кому?
— Ша… Шаутам.
— О, Алый дом. И кого они убили?
— Маму и брата.
— Ты видела, как? — спросил Гор, отходя от девочки. Приблизился к седельной сумке, начал что-то искать.
— Угу.
— То-то ты так легко добила того парня на берегу Бенры… — Гор достал завернутое в льняную ткань вяленое мясо, вернулся к девочке и протянул ей. — На, поешь.
Бансабира не шелохнулась.
— Что вы сейчас сказали?
— Что ты довольно легко отняла жизнь у мальчика, который пообещал тебе пару золотых и свой меч.
— Откуда вы знаете?
— Ну, учитывая, что именно я нанес ему те ранения, мне было интересно, как долго он протянет. Я тогда столкнулся с неизвестной мне змеей. Она походила на ядовитую, решил проверить — чего стоит ее яд, если я оказался прав. — Гор развернул ткань и принялся за еду. Глаза девочки хищно сверкнули при виде мяса. Проследив ее взгляд, мужчина почти незаметно улыбнулся. — Не стесняйся.
Бану сглотнула слюну, но к еде не притронулась.
— Вы не могли нанести ему тех ран. Воин сказал, что убил противника.
Сосредоточенно жуя, Гор пожал плечами:
— Иногда нужно уметь умирать для тех, кто хочет видеть нас мертвыми, и воскресать для тех, кто хочет, чтобы мы жили.
— Зачем? — не поняла Бану.
— Так ты узнаешь цену людям. И заодно избавляешься от тех, кто тебе до смерти надоел или просто не несет никакой ценности.
Бансабира протянула руку и взяла кусочек мяса. Она видимо напряглась, однако предпочла сначала дожевать, а потом спрашивать — вдруг придется бежать.
— Зачем вы стали преследовать меня? Вы тоже из Шаутов?
— Нет, девочка. Я не ясовец. Но, признаться, мне показалась занятной твоя живучесть. И твоя скорость — до сих пор помню, как ты отпрыгнула от того мальчика! — Он откупорил мех с разбавленным вином, отпил.
— И с тех пор вы шли за мной?
— Верно, смышленая моя. Или ты думала, я каждый день спасаю незнакомых девочек в переулках?
— М-м-м, — отрицательно покачала головой. — Но вы так и не сказали мне, зачем так поступили.
— Обещай, что ответишь на мои вопросы, если я отвечу на твой?
— Обещаю. — Она взяла еще мяса.
— Я — наставник Храма Даг, или, как его еще называют, Багрового храма. Слыхала о таком?
Детская память изыскала обрывки фраз из прошлого, брошенных кому-то ее отцом. Девочка кивнула.
— Слышала. Но не помню что.
Гор улыбнулся.
— Как наставник, я подумал, что мог бы многому научить такую, как ты. Каждый Клинок Богини ищет себе ученика, который его превзойдет. Глядя на тебя, я решил, что ты бы пришлась в Храме Даг к месту.
— И чему учат в вашем храме? Имейте в виду, писать и читать я уже умею.
«Слишком самоуверенна, чертовка» — подумал Гор, протягивая девочке мех. Она приняла питье.
— Убивать. Наказывать. Мстить.
Травянистого цвета глазенки вспыхнули. Победа была близка, Гор продолжил.
— У тебя хорошие задатки. Я мог бы сделать из тебя идеального воина. — «Убийцу», — сам себя поправил Гор мысленно. — Что скажешь?
Девочка задумалась, нахмурив лобик.
— Вы можете отвезти меня домой, если я попрошу? Вам хорошо заплатят.
Гор удивился, но виду не подал.
— Нет. У меня есть другие дела.
— Вам нужно найти в Ясе учеников?
Гор покачал головой:
— Нет. Ты встретилась мне случайно, но, как всякий Клинок Богини, я знаю, что случайностей не бывает.
— Далеко до этого вашего Храма Даг?
— За месяц доберемся.
— Я смогу уйти из него, когда захочу?
Мужчина опять покачал головой:
— Только когда станешь Клинком Богини.
— Кем?
— Воином.
— Хорошо. — Девочка встала, вернув закупоренный мех. Маленькая, семилетняя, тощая, она смотрела на открывавшуюся им реку так, будто была, по меньшей мере, хозяйкой танаара. — Я поеду с вами, Гор.
Мужчина мысленно хохотал, глядя на этого высокомерного ребенка. А казалось бы, еще час назад была оборванка оборванкой. Да, она приживется в храме…
— Если прежде ответишь мне на вопрос. У нас ведь был уговор, помнишь.
Девочка, обернувшись, кивнула:
— Спрашивайте.
— Так откуда у тебя был тот роскошный кинжал из мирасийской стали?
— Я не украла! — прошипела она с новым огнем, «заняв стойку», как ощетинившаяся волчица.
— Я и не говорил, что ты украла, — смеясь, поднялся и Гор. — Я просто спросил, где ты его взяла.
Девочка справлялась с гневом, за который поглубже прятала страх.
— До-дома, — пробормотала она.
— Дома, говоришь… — Гор потянулся и пошел убирать остатки еды и питья обратно в сумку. — Да продав тот клинок, деревню купить можно. Что же у тебя за дом такой?
«Ему совсем не нужно это знать! — настойчиво проскандировал нравоучение внутренний голос. — Совсем не нужно! Не смей рта открывать!».
Гор расхохотался во все горло.
— Ты бы сейчас свое лицо видела, крошка! Видит Мать, до чего потешно!
— Не смейтесь надо мной, Гор!
— Ну, малышка, не тебе мне указывать. — Гор засыпал костер землей (зря разводил: здесь, на юге страны, осенью не холодно, да и спутница не выглядела продрогшей). — Так что насчет дома?
Девочка вскинула на спасителя ясные глаза:
— Тан Сабир Яввуз мой отец.
Гор подхватил ребенка на руки, усадил в седло, сел следом, подмечая, как уверенно девочка сидит и как по-свойски вцепилась в луку. Тронув коня, он наконец позволил глазам расшириться, а бровям поползти вверх. Эка же шутка Кровавой Матери, танин Яввуз!..
Через два дня они пошли через лес. Коня Гор держал шагом. Бансабира услышала мужские голоса в чаще недалеко от тропинки.
— И не говори, та пурпурная шлюха знатно визжала! — загоготал один. Бану прислушалась.
— А то! — заржал еще кто-то. — Наш Юбо всем жеребцам жеребец!
— Эй, недоноски! Вы опять обсуждаете ту рыжую суку с пятном на лице? Хватит уже, жрите быстрее, и выдвигаемся!
Бансабира ловко выпрыгнула из седла и побежала на голоса.
— Яввуз! — негромко позвал ее Гор и развернул коня, осматриваясь. Нельзя же орать на весь лес — мало ли что тут. Бану исчезла в кустах. Не слыхать даже.
— Вот дура, — в сердцах выругался Гор и спешился. Топот копыт неприятели тоже наверняка услышат, а кто знает, сколько их там?
Через какое-то время до него донесся тот же голос, который велел всем есть.
— Эй, девочка! Тебе чего?
— Ого, — сказал еще кто-то, — страшная-то какая.
Четверо сидящих мужчин загоготали.
— У меня есть золотой, — проговорила Бансабира, — можно я у вас за него еды возьму?
— С какой стати? — огрызнулся главный в отряде.
— А золотой давай, — протянул тот, что сидел к Бану ближе всех. Он обернулся вполоборота, протягивая руку.
— Вот, держите, — Бану, приближаясь, протянула монету.
— Стой где стоишь, паскуда! — приказал командир отряда.
— Но он же сказал отдать ему золотой, — невинно пропела девочка и вложила металлический диск в грубую ладонь. Мужчина обернулся к своим (к Бану спиной), растекаясь в улыбке:
— Вот же дура, видали?
— Юбо! — вскинулись трое, но поздно — Бансабира уже вогнала ему нож промеж шейных позвонков. Вытащила и с черным смакованием всадила вновь. И еще, и еще. Зеленые глаза горели ненавистью.
— Тварь! — заорал лидер. — Держи малявку!
Мужчины повскакивали, кинулись на Бану. Вдруг блеснула сталь, и фонтаном вздыбилась горячая кровь убитого.
— А ты еще кто?!
Кто-то провернулся, чертыхнувшись на мешающий движению плащ, и прошелся острием по мягкому кожевенному доспеху. Удара хватило, чтобы и этот встречный пал. Третьего спаситель обошел сзади, колющим вогнал меч врагу в печень.
— Рука Праматери, — ответил Гор и четким движением довернул на себя левую руку, которой мгновение назад держал неприятеля за голову. — Во имя Матери, ты что творишь? — сердито посмотрел на девочку Гор.
Бансабира молчала, тяжело дыша. По беленьким детским ладошкам, одна из которых сжимала рукоять кинжала, каплями катилась кровь. Гор окинул ее взглядом со знанием дела.
— О ком они говорили?
— Тетя Фахруса, двоюродная сестра отца. Она одна была рыжей из всех Яввузов. И у нее на лице, под левым глазом, красный след от ожога. В семье ее называли «Поцелованная огнем», — ответила Бану, не сводя немигающих глаз с собственных рук. Гор кивнул:
— Откуда у тебя нож?
Девочка наконец подняла глаза и уставилась на мужчину:
— У тебя.
«Рука Праматери» помолчал с полминуты, потом изрек:
— В следующий раз предупреди меня, я помогу.
— Угу.
Когда двое вернулись к подвязанному коню, Гор бросил Бану тряпку, чтобы вытерла руки, и посоветовал привыкать носить перчатки. Когда вновь оказались в седле и вышли на сквозную через заросли тропу, девочка выговорила:
— Бансабира.
Вскоре Гор вместе с Бану поднимался по сходням корабля.
— Ты ведь ясовка, и танин к тому же, — проговорил мужчина. — Моря не боишься?
Бану помотала головой.
— Я была в море, дважды, с братом.
— Плавать умеешь?
— Плавать все умеют, — авторитетно заявила девочка. Гор хмыкнул.
За четыре дня до восьмилетия Бану прибыла в Храм Даг. Перед тем как сойти на берег, Гор вновь спросил ее:
— Ты точно согласна стать моей ученицей, Бансабира? Хорошенько подумай, потому что в Багровый храм могут войти только трое: Клинок Богини, гость и раб.
Бану оглянулась — да, самое время сказать такое, когда вокруг сплошь океан. Ладно, в любом случае Гор ведь предлагает ей стать его ученицей, а значит, со временем Клинком Богини, так что терять нечего. Ради науки убивать поганых Шаутов она бы за этим Гором посреди зимы и к медведю в берлогу залезла.
Девочка кивнула:
— Я буду гостьей.
На одном из Бледных островов, расположенных посреди Великого моря, между Ясом на севере и Ласбарном на юге, среди лесов и покатых пустынных холмов высилась песочного цвета крепость Багрового храма о пяти круглых башнях шестиметровой высоты. Когда путники приблизились к ее высоким стенам, один из стражей на воротах склонился и громко произнес:
— У кого из вас есть право голоса?
— У того, кто служит Матери Сумерек, — так же громко ответил Гор, вскинув голову и улыбаясь.
— Как ты служишь Ей?
— Воздевая сталь!
— От кого ты получил свою?
— От того, кто известен в этих стенах как Мастер Ишли!
— Что ты возьмешь здесь?
— То, что отдам!
— Открыть ворота! — приказал страж.
Конь ввез всадников внутрь обособленного от всего мира городка.
Бану плохо запомнила обстановку за неприступными стенами. Обычный небольшой городок, показалось ей: военные склады, оружейни, пункты снабжения, как в комплексе главной крепости Пурпурного танаара. За ними обширный торговый квартал и без числа маленьких глиняных домиков. Солдатни и гарнизонных в этом районе поменьше, чем у главных ворот. Где-то с южной стороны мелькали, вздымаясь по холму, узкими полосками пашни. Наверняка и скот где-нибудь держат, подумала девочка.
Остров был крутобок: Бану все время чувствовала, как конь под ними то поднимается в горку, то идет под нее. Горожане — все равно, одеты они были как воины, купцы или ремесленники — смотрели на Гора с восхищением. Вежливо кланялись и здоровались и в целом выглядели дружелюбно. Но были и другие: в рубищах и отрепьях, со страшной крестообразной отметиной на левой щеке.
В центре острова высилась обширная по площади ступенчатая пирамида из четырех ярусов с высокими потолками. В каждом из этажей в стенах были сделаны стреловидные окна. Округлые люки в потолочном перекрытии в боковых коридорах напоминали глаза: порой были открыты, и в храм озорливо заглядывало солнце, делая очевидным все вокруг; порой смеживались, и храм погружался в ночь, теряя все очертания.
Чем глубже внутрь пирамиды находились комнаты, тем хуже становилось освещение. Только в центре верхнего этажа царствовало сияние — то солнечное, то лунное, то звездное: громадный каменный люк в крыше управлялся тяжелыми рычагами, которые тянули закованные в цепи рабы. Когда люк открывали по случаю тренировок или испытаний для обучавшихся, арена под ним — большая зала с расставленными по периметру на разных уровнях скамьями для зрителей — казалась святилищем.
«Багровый храм», — поняла девочка, когда Гор остановил коня у парадного входа с небольшой лестницей. Мужчина снял девочку с седла и пошел внутрь здания, молча требуя следовать за ним. И едва та перешагнула порог, оказавшись в полумраке древнего, возведенного из крупных блоков помещения, как в глазах померкло.
«Пристанище», — пронеслось в голове, и ноги подкосились. Когда Гор обернулся, девчонка уже лежала без чувств.
Гор вздохнул, закинул ребенка на плечо, как мешок, и пошел в кабинет одного из старейшин храма.
— Мастер Ишли, да будет милостива к вам Мать Сумерек, можно? — спросил он мужчину, прожившего, по меньшей мере, полвека, с поседевшими висками, потрепанными нервами и ясными ореховыми глазами. Половина правого уха отсутствовала, нос был сломан уже дважды. Окликнутый мужчина обернулся к Гору, поднялся и произнес:
