Путник почесал усы и щеки, и Гор тихо охнул.
— Ваши знаки… — Он отступил на шаг, преклонил колено. Бансабира впервые видела наставника в таком благоговении. — Благословите, Всемудрый.
Старец приблизился.
— Да пребудет с тобой Всеединая Праматерь богов и людей. Пусть Тинар озарит дорогу, Иллана принесет благоденствие, Нандана утешит, а Шиада даст сил. Пусть!
— Гор? — осторожно позвала Бансабира.
— Преклони колени, Бану. Такой шанс выпадает редко — перед тобой Верховный друид Ангората и Этана Таланар Тайи.
Старец, благосклонно улыбаясь, посмотрел на Бану.
— Девочка тоже верна Матери Сумерек. В таком юном возрасте… — Таланар положил руку девочке на голову и повторил слова благословения.
— Пусть! — тихонько отозвалась Бану, ощущая, как из руки друида вдоль ее тела, от макушки до стоп, разливается поразительное тепло — покалывающее, щекочущее, терпкое и неодолимо притягательное чувство. Девочка пристально следила за глазами старца, находя их удивительно бездонными: глядишь — и не можешь даже представить, как много видели эти глаза. Что оставили за собой суховатые старческие плечи? Сколько минуло в истории этого путника таких плеч? Бану едва не задыхалась — Праматерь, неужели! Неужели в мире существует что-то настолько бескрайнее и доброе, как душа этого человека?!
— В мире есть хорошие люди, — подтвердил дед. — И даже в нем, — качнул головой в сторону Гора, — гораздо больше тепла, чем тебе кажется.
«Ну да», — недовольно подумала девочка, а друид хмыкнул.
— Присаживайтесь, владыка, разделите с нами трапезу. Бану, займись кроликом.
Девочка кивнула, принимаясь за тушку, а мужчины разговорились.
— Ирэн все еще в Храме Даг? — спросил Таланар.
— Вы знакомы с Ирэн Безликой? — изумился Гор. Он был удивительно почтителен. — Она никогда не говорила.
— Я хорошо знал ее отца. Он частенько бывал на Ангорате и совсем не хотел, чтобы его девочка выросла в Багровом храме. Но жизнь порой не оставляет выбора, и многое решено задолго до того, как мы приходим в мир. Сейчас довольно странное время, стоит признать.
— О чем вы?
— Не суть важно. Не задумывайся о сложном. Ты и без того служишь Матери Воздаяния достойно.
Гор настоял:
— Ответьте, прошу. Поделитесь со мной мудростью. — И после паузы усмехнулся: — В конце концов, когда еще представится честь и шанс поговорить с Верховным друидом?
— Это точно, — согласился Таланар, — в Багровый храм я пока не собираюсь, а на твоей родине меня и вовсе не ждут. Что ж, ты хочешь знать о времени… как тебя зовут?
— Гор, — подала голос Бансабира, не отвлекаясь от дела. Она уже насадила кролика.
— Помолчи, — рыкнул наставник.
— Не стоит, — примирительно осадил друид. — Но «Гор» — это имя, которое тебе зачем-то потребовалось. Твое настоящее имя начинается с той же буквы, что и мое, — проговорил старец.
— Тиглат.
Бансабира поглядела на взрослых дядек и вернулась следить за запекавшимся кроликом, внимательно вслушиваясь в беседу.
— Так вот, Тиглат, ты ведь знаешь, мир устроен в форме бесконечного Круга. Каждый день четыре воплощения Всеединой сменяют друг друга, и эпохи сменяются так же. Истекла очередная эра Илланы с ее урожаями и благоденствием, и мы теперь стоим на пороге той, в тени которой расцветает ужас. — Таланар поднялся с придорожного валуна и огляделся. Сгущался вечер. — Сумерки — это время перехода. От света к тьме и наоборот. В это время в мир выползает весь хаос и кошмар, рожденный человеческим страхом неизвестного, потому что тень — всегда тайна, подчас даже большая, чем смерть. После смерти у всех разный путь — но, как и при жизни, он сводится к учению. А что такое тень, как не шутка и не парадокс? Ночь, живущая средь бела дня. Ночь, которую создают сами люди.
Бансабира сглотнула, слушая старца. Что-то тяжелое, но приятное сдавило ее существо, сковало тело, не давая глубоко вздохнуть.
— Только сила может держать порожденный людьми хаос хоть в каких-то границах. Поэтому Мать Сумерек — единственная из ипостасей Всеединой, которой в сутках уготовано два срока: Она сдерживает страх мира перед ночью Нанданы, даруя силы принять мудрость Смерти, и разгоняет тьму, давая возможность возрождения Тинар. Ничего не бывает случайно, Тиглат. Назрел переходный срок, и Праматерь готовит к нему мир, посылая верных Шиаде. В том числе и тебя.
— Что-то произошло? — насторожился Гор.
— Чтобы что-то произошло, должны действовать люди. И сначала они рождаются, — туманно проговорил Таланар. — Много лет назад на Священный остров прибыла племянница Первой среди жриц. Девочка прямой ветви Сирин, наделенная небывалым могуществом. Храмовница держит ее на расстоянии, но уже очевидно, что она превосходит Вторую среди жриц.
— Вторая среди жриц? — повторил Тиглат и поинтересовался: — Наследница уже выбрана?
— Давно. Хотя теперь есть та, которой Вторая среди жриц уступает, но, думаю, это верно. Девочке не стать следующей храмовницей, зато в обряде присвоения истинного имени ее нарекли Шиадой.
Гор и Бану вскинули на него глаза.
— Как такое возможно? — спросил Гор. — Людей не называют именами богов, даже если они семи пядей во лбу!
— Ну, Шиада не была Богиней, — резонно заметил друид. — Она была жрицей, в которой раньше и сильнее всего проявился воздающий лик Праматери. Если на то пошло, все имена четырех лиц Богини — имена жриц, основавших храмы. Хотя должен признать, все были удивлены, когда обычного ребенка нарекли так. А теперь, когда Шиада служит в храме Шиады, случившееся кажется абсолютно разумным, — посмеялся друид. — Воистину! Пути Богини неисповедимы!
Ни Гор, ни Бану не нашли в словах старца ровным счетом ничего веселого.
— Случайностей нет, — заключил друид, успокоившись. — Не без причины Ирэн, не предназначавшаяся воинскому ремеслу, достигла вершины в искусстве убивать и обучила других. Не без причин племянница храмовницы превосходит ее дочь, не сознавая этого. Не просто так ты, Тиглат, встретил когда-то эту девочку, — кивнул в сторону Бану. — Как тебя зовут?
— Бансабира.
Проницательные глаза цвета лазуритов пробежали по девочке снизу-вверх.
— Ты северянка.
— Откуда вы знаете? — спросила девушка, цепенея от духовного трепета и немножко от страха.
— Я могу видеть, — просто ответил Таланар. — Повсюду. Например, я вижу, что вскоре мимо нас пройдет группа разбойников, но, — друид предостерег собеседников от мгновенной собранности, — они не навредят нам, не беспокойтесь. Так вот, я вижу, что твоя подопечная знатна и носит поцелуй Госпожи Войны. Здесь, — Тайи ткнул себя в бедро, безошибочно угадав то место, где на теле Бансабиры находилась белая отметина.
— Твой знак, — сказал седобородый Тиглату, — тоже давно тебя ждет, но пока не нанесен.
Таланар потянулся к Гору и провел пальцем по лицу, будто проследив путь несуществующей слезы.
— Шрам? — Гор уставился на друида с полным непониманием в глазах. — С каких пор шрам означает нечто большее, чем неуклюжесть в бою или столкновение со сложной ситуацией?
— Некоторых Праматерь целует сама, а кому-то передает поцелуй через людей, — неопределенно отозвался старец. Раздался шелест. — О, вот и они.
Таланар поднялся, светясь и сияя так, будто их не настигал отряд разбойников, а ожидал радушнейший прием в замке архонского короля Удгара.
— Нет-нет, я ведь говорил вам не тревожиться. Оставьте мечи и просто ждите.
Ждать было невыносимо, мгновенно сообразила Бану, но волю чувствам старалась не давать. Правда, мужчины все одно замечали. Да и сам Гор, вернувший клинок в ножны, время от времени нервно переступал с ноги на ногу.
Звуки стали слышнее, разбойники приближались. Но когда появились на тропе, у которой на бивак расположились путники, Таланар слегка потряс посохом, пару раз негромко ударил основанием по земле и, улыбаясь, тоже стал ждать. «Они заметят нас! Заметят!» — настойчиво думал Гор, зная, как жрецы умелы в чтении мыслей. В ответ в голове раздавался только легкий смех друида, который воина непередаваемо раздражал. Кажется, Тиглат начинал понимать, за что его особенно сильно ненавидит Бану.
Разбойники прошли мимо их лагеря вплотную. Даже останавливались в футе от жреца, что-то пристально разглядывая в пустом, как им казалось, воздухе. Выглядело так, будто ни людей, ни костра, ни лошадей — ничего не было. Бансабира в немом восхищении стояла, остолбенев.
«Вот же хитроумный старик!» — невольно подумал Гор.
— Спасибо за доброе слово, — благосклонно ответил Таланар и сел.
Разбойничьи крики вскоре стихли. Жрец и выходцы из Храма Даг вернулись к беседе и ужину. Бансабира с трудом приходила в себя. Гор вскоре стал выглядеть непринужденнее.
— Какие дела привели тебя в Яс, мудрейший?
— Распри в Ясе не утихают. Это беспокоит Богиню и храмовницу. Как посланник Праматери, я должен был попытаться поговорить с раманом и раману. В конце концов, они называют себя тенями богов и обязаны вершить их волю. Раману Тахивран всячески убеждала меня, что вскоре война прекратится, хотя по существу она не собирается как-то вмешиваться. Раман и вовсе отошел от дел и ни в чем не принимает участия. Поэтому я решил немного поглядеть на окрестности и отправляться на восток. Мне нужно прибыть в столицу Иландара через пять недель.
— То есть вы просто тянете время? — с иронией спросила Бану. Старик явно не без сюрприза.
— Вроде того.
— А что в Иландаре? Тоже воюют?
— Ох, нет, — улыбнулся друид. — В Иландаре празднуют. Многие интересные люди съедутся в скором времени в замке короля Нироха Страбона — Агравейн Железногривый, его сестра Виллина, принцесса Архона, мой сын Гленн, Вторая среди жриц и Шиада Сирин. Ну и, разумеется, я тоже там буду, — скромно добавил друид через паузу. — Виллина выходит замуж за наследного принца Иландара. Нарождается отличный союз староверов.
Друид помолчал недолго, оглядывая собеседников, потом заметил:
— Зачем вы здесь, я, пожалуй, спрашивать не стану.
Гор хмыкнул. Доели они в молчании. Подкрепившись, Таланар поблагодарил и произнес:
— Сегодня ночью никому из вас не придется дежурить. Спите спокойно.
Ни Гору, ни Бану не пришло в голову усомниться в собственной безопасности. Перед сном Таланар ненавязчиво заметил, будто ни к кому не обращаясь:
— Рожденные в знаке Заклинателя Змей всегда находят, что ищут.
Гор значения не придал, как и Бансабира. Все мысли девушки поглощала зарождавшаяся ненависть — к войне, к тому, что оторвана от дома, к смерти матери и, вероятнее всего, брата, к тому, что ей пришлось вступить в Багровый храм. Во всем этом повинны не столько Шауты, сколько раману Тахивран. И спустя годы она не стремится ничего исправить!
Когда Гор и Бану проснулись, Таланара уже не было. Дул приятный ветер, который пах травами.
По возвращении из кампании стоило Бану спешиться у главного входа, к ней подлетела встречающая их Шавна. Взяла подругу за руки:
— Кровавая Мать, Бану! Я переживала — до нас дошли вести, что половина вышедших погибла. К тому же никто из вернувшихся не мог внятно сказать, куда вы отправились. Рада, что ты жива. — Девушки обнялись. Гор тем временем о чем-то беседовал с Мастером Ишли. — Не смей больше так пугать меня! Ты же еще ученица, а за учениками всегда будущее, поняла?
Ага, поняла, улыбнулась Бану и коротко поцеловала подругу в губы. Стоило Шавне отойти, к Бансабире, будто влекомый ветром, подлетел Астароше. Стиснул в объятиях:
— Ты жива, — прошептал на ухо. Отстранился, взял девичью голову в ладони и поцеловал на глазах у всех. Бансабира видела, как молодой мужчина закрыл глаза, прижимаясь к ее губам.
В вечер того дня, обсудив с Ишли какие-то вопросы и отдав старейшинам полученную от Яшмовых награду, Гор явился в комнату Астароше. Наставники жили на втором этаже.
— Не подходи к ней больше, — сказал Тиглат с порога. — Она моя.
Астароше лениво обернулся:
— Клинок Богини может принадлежать кому-то, только если добровольно отдал себя, сам знаешь, Тиглат.
— Бану не Клинок, она все еще рабыня.
— Верно, но даже тебе, Тиглат Тяжелый Меч, не позволено оттягивать неизбежное. Самое позднее этим летом Бану вобьют знак.
Гор проскрежетал зубами.
— А до тех пор — не трогай ее, — процедил он и вышел.
На другой день Тиглат привел к Бансабире Габи, невысокую худенькую брюнетку из учеников Мастера Ишли.
— Тебе нужно научиться еще кое-каким женским вещам. Я тут тебе не советчик.
Оставшись вдвоем, Габи сказала:
— Я расскажу и покажу две вещи, Бану: как красить лицо и как соблазнять мужчин.
— Зачем?
Габи усмехнулась:
— Потому что, в отличие от них, владеющих только клинком и умом, у нас есть еще одно бесценное оружие — красота.
От Габи Бану узнала многое: красоту, коль она не послана Кровавой Матерью, руками не сотворишь. Но эффектную внешность сделать можно и почти из ничего. Узнала, что и простая косичка, единственная «прическа», с которой ходила Бану все пять лет в Багровом храме, может выглядеть по-разному. Узнала, что мужчиной легче всего руководить, если ты красива и знаешь слабые места его тела. Габи научила девушку поцелуям.
Когда Бану в первый раз сама успешно накрасилась, причесалась и оделась в платье из ласбарнского льна, тонкой занавесью скрывающее тело и открывающее простор для фантазии, Габи удовлетворенно хмыкнула, окинув ее оценивающим взглядом:
— Не оставайся с Тиглатом один на один, когда так выглядишь. По крайней мере, пока не пройдешь последнее испытание из пяти лет обучения.
— Почему? — спросила Бану. — Гор… Гор… — осеклась, побоялась продолжить мысль. Будь здесь кто-то другой, а не Габи, возможно и договорила бы. Но Гор приставил к ней именно Габи, которую, как говорили, на пятом году обучения изнасиловал сам Мастер Ишли.
Женщина поняла мысли Бансабиры. Она усмехнулась, глядя на подопечную:
— Пока не закончим пять лет, мы целиком и полностью принадлежим наставникам, Бану, мы их рабы. За годы основного курса каждый из нас проходит здесь путь солнца или луны, иначе говоря, путь колеса и Круга. Каждый входит сюда как гость, — Габи указала пальцем на умозрительную точку в воздухе. — Соглашаясь стать учеником, падает до раба, — женщина прочертила вымышленную дугу вниз, — постепенно поднимается снова — ты могла оценить, насколько менялось к тебе отношение Гора — до уровня гостя, но по обратную сторону оси, — женщина дочертила еще одну дугу. — И наконец достигает места выше двадцатого или даже звания Мастера, — палец женщины переместился в высшую точку окружности, — чтобы однажды, к старости, утратив силу и ловкость, умереть здесь и воскреснуть где-то еще и снова войти сюда гостем. — Начертанный круг сошелся.
Габи поднялась с кровати Бансабиры, на которой сидела.
— Мы принадлежим им, Бану, и если в голову Гора придет блажь навалиться на тебя, ты ничего не сделаешь. Даже если будешь сильно стараться. Поэтому просто не подавай ему лишнего повода. Ты уже не девочка, а Тиглат… словом, он попробовал не меньше полусотни женщин — из числа рабынь храма и горожанок. По крайней мере так болтают, большего не знаю.
Бансабира поблагодарила женщину.
Стоило Габи уйти, Бану принялась распускать уложенную прическу. В дверь постучали.
— Кто? — спросила Бану: будь это Гор, он бы не стучал.
— Это я, — раздалось из-за двери.
Девушка замерла на мгновение:
— Ваши знаки… — Он отступил на шаг, преклонил колено. Бансабира впервые видела наставника в таком благоговении. — Благословите, Всемудрый.
Старец приблизился.
— Да пребудет с тобой Всеединая Праматерь богов и людей. Пусть Тинар озарит дорогу, Иллана принесет благоденствие, Нандана утешит, а Шиада даст сил. Пусть!
— Гор? — осторожно позвала Бансабира.
— Преклони колени, Бану. Такой шанс выпадает редко — перед тобой Верховный друид Ангората и Этана Таланар Тайи.
Старец, благосклонно улыбаясь, посмотрел на Бану.
— Девочка тоже верна Матери Сумерек. В таком юном возрасте… — Таланар положил руку девочке на голову и повторил слова благословения.
— Пусть! — тихонько отозвалась Бану, ощущая, как из руки друида вдоль ее тела, от макушки до стоп, разливается поразительное тепло — покалывающее, щекочущее, терпкое и неодолимо притягательное чувство. Девочка пристально следила за глазами старца, находя их удивительно бездонными: глядишь — и не можешь даже представить, как много видели эти глаза. Что оставили за собой суховатые старческие плечи? Сколько минуло в истории этого путника таких плеч? Бану едва не задыхалась — Праматерь, неужели! Неужели в мире существует что-то настолько бескрайнее и доброе, как душа этого человека?!
— В мире есть хорошие люди, — подтвердил дед. — И даже в нем, — качнул головой в сторону Гора, — гораздо больше тепла, чем тебе кажется.
«Ну да», — недовольно подумала девочка, а друид хмыкнул.
— Присаживайтесь, владыка, разделите с нами трапезу. Бану, займись кроликом.
Девочка кивнула, принимаясь за тушку, а мужчины разговорились.
— Ирэн все еще в Храме Даг? — спросил Таланар.
— Вы знакомы с Ирэн Безликой? — изумился Гор. Он был удивительно почтителен. — Она никогда не говорила.
— Я хорошо знал ее отца. Он частенько бывал на Ангорате и совсем не хотел, чтобы его девочка выросла в Багровом храме. Но жизнь порой не оставляет выбора, и многое решено задолго до того, как мы приходим в мир. Сейчас довольно странное время, стоит признать.
— О чем вы?
— Не суть важно. Не задумывайся о сложном. Ты и без того служишь Матери Воздаяния достойно.
Гор настоял:
— Ответьте, прошу. Поделитесь со мной мудростью. — И после паузы усмехнулся: — В конце концов, когда еще представится честь и шанс поговорить с Верховным друидом?
— Это точно, — согласился Таланар, — в Багровый храм я пока не собираюсь, а на твоей родине меня и вовсе не ждут. Что ж, ты хочешь знать о времени… как тебя зовут?
— Гор, — подала голос Бансабира, не отвлекаясь от дела. Она уже насадила кролика.
— Помолчи, — рыкнул наставник.
— Не стоит, — примирительно осадил друид. — Но «Гор» — это имя, которое тебе зачем-то потребовалось. Твое настоящее имя начинается с той же буквы, что и мое, — проговорил старец.
— Тиглат.
Бансабира поглядела на взрослых дядек и вернулась следить за запекавшимся кроликом, внимательно вслушиваясь в беседу.
— Так вот, Тиглат, ты ведь знаешь, мир устроен в форме бесконечного Круга. Каждый день четыре воплощения Всеединой сменяют друг друга, и эпохи сменяются так же. Истекла очередная эра Илланы с ее урожаями и благоденствием, и мы теперь стоим на пороге той, в тени которой расцветает ужас. — Таланар поднялся с придорожного валуна и огляделся. Сгущался вечер. — Сумерки — это время перехода. От света к тьме и наоборот. В это время в мир выползает весь хаос и кошмар, рожденный человеческим страхом неизвестного, потому что тень — всегда тайна, подчас даже большая, чем смерть. После смерти у всех разный путь — но, как и при жизни, он сводится к учению. А что такое тень, как не шутка и не парадокс? Ночь, живущая средь бела дня. Ночь, которую создают сами люди.
Бансабира сглотнула, слушая старца. Что-то тяжелое, но приятное сдавило ее существо, сковало тело, не давая глубоко вздохнуть.
— Только сила может держать порожденный людьми хаос хоть в каких-то границах. Поэтому Мать Сумерек — единственная из ипостасей Всеединой, которой в сутках уготовано два срока: Она сдерживает страх мира перед ночью Нанданы, даруя силы принять мудрость Смерти, и разгоняет тьму, давая возможность возрождения Тинар. Ничего не бывает случайно, Тиглат. Назрел переходный срок, и Праматерь готовит к нему мир, посылая верных Шиаде. В том числе и тебя.
— Что-то произошло? — насторожился Гор.
— Чтобы что-то произошло, должны действовать люди. И сначала они рождаются, — туманно проговорил Таланар. — Много лет назад на Священный остров прибыла племянница Первой среди жриц. Девочка прямой ветви Сирин, наделенная небывалым могуществом. Храмовница держит ее на расстоянии, но уже очевидно, что она превосходит Вторую среди жриц.
— Вторая среди жриц? — повторил Тиглат и поинтересовался: — Наследница уже выбрана?
— Давно. Хотя теперь есть та, которой Вторая среди жриц уступает, но, думаю, это верно. Девочке не стать следующей храмовницей, зато в обряде присвоения истинного имени ее нарекли Шиадой.
Гор и Бану вскинули на него глаза.
— Как такое возможно? — спросил Гор. — Людей не называют именами богов, даже если они семи пядей во лбу!
— Ну, Шиада не была Богиней, — резонно заметил друид. — Она была жрицей, в которой раньше и сильнее всего проявился воздающий лик Праматери. Если на то пошло, все имена четырех лиц Богини — имена жриц, основавших храмы. Хотя должен признать, все были удивлены, когда обычного ребенка нарекли так. А теперь, когда Шиада служит в храме Шиады, случившееся кажется абсолютно разумным, — посмеялся друид. — Воистину! Пути Богини неисповедимы!
Ни Гор, ни Бану не нашли в словах старца ровным счетом ничего веселого.
— Случайностей нет, — заключил друид, успокоившись. — Не без причины Ирэн, не предназначавшаяся воинскому ремеслу, достигла вершины в искусстве убивать и обучила других. Не без причин племянница храмовницы превосходит ее дочь, не сознавая этого. Не просто так ты, Тиглат, встретил когда-то эту девочку, — кивнул в сторону Бану. — Как тебя зовут?
— Бансабира.
Проницательные глаза цвета лазуритов пробежали по девочке снизу-вверх.
— Ты северянка.
— Откуда вы знаете? — спросила девушка, цепенея от духовного трепета и немножко от страха.
— Я могу видеть, — просто ответил Таланар. — Повсюду. Например, я вижу, что вскоре мимо нас пройдет группа разбойников, но, — друид предостерег собеседников от мгновенной собранности, — они не навредят нам, не беспокойтесь. Так вот, я вижу, что твоя подопечная знатна и носит поцелуй Госпожи Войны. Здесь, — Тайи ткнул себя в бедро, безошибочно угадав то место, где на теле Бансабиры находилась белая отметина.
— Твой знак, — сказал седобородый Тиглату, — тоже давно тебя ждет, но пока не нанесен.
Таланар потянулся к Гору и провел пальцем по лицу, будто проследив путь несуществующей слезы.
— Шрам? — Гор уставился на друида с полным непониманием в глазах. — С каких пор шрам означает нечто большее, чем неуклюжесть в бою или столкновение со сложной ситуацией?
— Некоторых Праматерь целует сама, а кому-то передает поцелуй через людей, — неопределенно отозвался старец. Раздался шелест. — О, вот и они.
Таланар поднялся, светясь и сияя так, будто их не настигал отряд разбойников, а ожидал радушнейший прием в замке архонского короля Удгара.
— Нет-нет, я ведь говорил вам не тревожиться. Оставьте мечи и просто ждите.
Ждать было невыносимо, мгновенно сообразила Бану, но волю чувствам старалась не давать. Правда, мужчины все одно замечали. Да и сам Гор, вернувший клинок в ножны, время от времени нервно переступал с ноги на ногу.
Звуки стали слышнее, разбойники приближались. Но когда появились на тропе, у которой на бивак расположились путники, Таланар слегка потряс посохом, пару раз негромко ударил основанием по земле и, улыбаясь, тоже стал ждать. «Они заметят нас! Заметят!» — настойчиво думал Гор, зная, как жрецы умелы в чтении мыслей. В ответ в голове раздавался только легкий смех друида, который воина непередаваемо раздражал. Кажется, Тиглат начинал понимать, за что его особенно сильно ненавидит Бану.
Разбойники прошли мимо их лагеря вплотную. Даже останавливались в футе от жреца, что-то пристально разглядывая в пустом, как им казалось, воздухе. Выглядело так, будто ни людей, ни костра, ни лошадей — ничего не было. Бансабира в немом восхищении стояла, остолбенев.
«Вот же хитроумный старик!» — невольно подумал Гор.
— Спасибо за доброе слово, — благосклонно ответил Таланар и сел.
Разбойничьи крики вскоре стихли. Жрец и выходцы из Храма Даг вернулись к беседе и ужину. Бансабира с трудом приходила в себя. Гор вскоре стал выглядеть непринужденнее.
— Какие дела привели тебя в Яс, мудрейший?
— Распри в Ясе не утихают. Это беспокоит Богиню и храмовницу. Как посланник Праматери, я должен был попытаться поговорить с раманом и раману. В конце концов, они называют себя тенями богов и обязаны вершить их волю. Раману Тахивран всячески убеждала меня, что вскоре война прекратится, хотя по существу она не собирается как-то вмешиваться. Раман и вовсе отошел от дел и ни в чем не принимает участия. Поэтому я решил немного поглядеть на окрестности и отправляться на восток. Мне нужно прибыть в столицу Иландара через пять недель.
— То есть вы просто тянете время? — с иронией спросила Бану. Старик явно не без сюрприза.
— Вроде того.
— А что в Иландаре? Тоже воюют?
— Ох, нет, — улыбнулся друид. — В Иландаре празднуют. Многие интересные люди съедутся в скором времени в замке короля Нироха Страбона — Агравейн Железногривый, его сестра Виллина, принцесса Архона, мой сын Гленн, Вторая среди жриц и Шиада Сирин. Ну и, разумеется, я тоже там буду, — скромно добавил друид через паузу. — Виллина выходит замуж за наследного принца Иландара. Нарождается отличный союз староверов.
Друид помолчал недолго, оглядывая собеседников, потом заметил:
— Зачем вы здесь, я, пожалуй, спрашивать не стану.
Гор хмыкнул. Доели они в молчании. Подкрепившись, Таланар поблагодарил и произнес:
— Сегодня ночью никому из вас не придется дежурить. Спите спокойно.
Ни Гору, ни Бану не пришло в голову усомниться в собственной безопасности. Перед сном Таланар ненавязчиво заметил, будто ни к кому не обращаясь:
— Рожденные в знаке Заклинателя Змей всегда находят, что ищут.
Гор значения не придал, как и Бансабира. Все мысли девушки поглощала зарождавшаяся ненависть — к войне, к тому, что оторвана от дома, к смерти матери и, вероятнее всего, брата, к тому, что ей пришлось вступить в Багровый храм. Во всем этом повинны не столько Шауты, сколько раману Тахивран. И спустя годы она не стремится ничего исправить!
Когда Гор и Бану проснулись, Таланара уже не было. Дул приятный ветер, который пах травами.
По возвращении из кампании стоило Бану спешиться у главного входа, к ней подлетела встречающая их Шавна. Взяла подругу за руки:
— Кровавая Мать, Бану! Я переживала — до нас дошли вести, что половина вышедших погибла. К тому же никто из вернувшихся не мог внятно сказать, куда вы отправились. Рада, что ты жива. — Девушки обнялись. Гор тем временем о чем-то беседовал с Мастером Ишли. — Не смей больше так пугать меня! Ты же еще ученица, а за учениками всегда будущее, поняла?
Ага, поняла, улыбнулась Бану и коротко поцеловала подругу в губы. Стоило Шавне отойти, к Бансабире, будто влекомый ветром, подлетел Астароше. Стиснул в объятиях:
— Ты жива, — прошептал на ухо. Отстранился, взял девичью голову в ладони и поцеловал на глазах у всех. Бансабира видела, как молодой мужчина закрыл глаза, прижимаясь к ее губам.
В вечер того дня, обсудив с Ишли какие-то вопросы и отдав старейшинам полученную от Яшмовых награду, Гор явился в комнату Астароше. Наставники жили на втором этаже.
— Не подходи к ней больше, — сказал Тиглат с порога. — Она моя.
Астароше лениво обернулся:
— Клинок Богини может принадлежать кому-то, только если добровольно отдал себя, сам знаешь, Тиглат.
— Бану не Клинок, она все еще рабыня.
— Верно, но даже тебе, Тиглат Тяжелый Меч, не позволено оттягивать неизбежное. Самое позднее этим летом Бану вобьют знак.
Гор проскрежетал зубами.
— А до тех пор — не трогай ее, — процедил он и вышел.
На другой день Тиглат привел к Бансабире Габи, невысокую худенькую брюнетку из учеников Мастера Ишли.
— Тебе нужно научиться еще кое-каким женским вещам. Я тут тебе не советчик.
Оставшись вдвоем, Габи сказала:
— Я расскажу и покажу две вещи, Бану: как красить лицо и как соблазнять мужчин.
— Зачем?
Габи усмехнулась:
— Потому что, в отличие от них, владеющих только клинком и умом, у нас есть еще одно бесценное оружие — красота.
От Габи Бану узнала многое: красоту, коль она не послана Кровавой Матерью, руками не сотворишь. Но эффектную внешность сделать можно и почти из ничего. Узнала, что и простая косичка, единственная «прическа», с которой ходила Бану все пять лет в Багровом храме, может выглядеть по-разному. Узнала, что мужчиной легче всего руководить, если ты красива и знаешь слабые места его тела. Габи научила девушку поцелуям.
Когда Бану в первый раз сама успешно накрасилась, причесалась и оделась в платье из ласбарнского льна, тонкой занавесью скрывающее тело и открывающее простор для фантазии, Габи удовлетворенно хмыкнула, окинув ее оценивающим взглядом:
— Не оставайся с Тиглатом один на один, когда так выглядишь. По крайней мере, пока не пройдешь последнее испытание из пяти лет обучения.
— Почему? — спросила Бану. — Гор… Гор… — осеклась, побоялась продолжить мысль. Будь здесь кто-то другой, а не Габи, возможно и договорила бы. Но Гор приставил к ней именно Габи, которую, как говорили, на пятом году обучения изнасиловал сам Мастер Ишли.
Женщина поняла мысли Бансабиры. Она усмехнулась, глядя на подопечную:
— Пока не закончим пять лет, мы целиком и полностью принадлежим наставникам, Бану, мы их рабы. За годы основного курса каждый из нас проходит здесь путь солнца или луны, иначе говоря, путь колеса и Круга. Каждый входит сюда как гость, — Габи указала пальцем на умозрительную точку в воздухе. — Соглашаясь стать учеником, падает до раба, — женщина прочертила вымышленную дугу вниз, — постепенно поднимается снова — ты могла оценить, насколько менялось к тебе отношение Гора — до уровня гостя, но по обратную сторону оси, — женщина дочертила еще одну дугу. — И наконец достигает места выше двадцатого или даже звания Мастера, — палец женщины переместился в высшую точку окружности, — чтобы однажды, к старости, утратив силу и ловкость, умереть здесь и воскреснуть где-то еще и снова войти сюда гостем. — Начертанный круг сошелся.
Габи поднялась с кровати Бансабиры, на которой сидела.
— Мы принадлежим им, Бану, и если в голову Гора придет блажь навалиться на тебя, ты ничего не сделаешь. Даже если будешь сильно стараться. Поэтому просто не подавай ему лишнего повода. Ты уже не девочка, а Тиглат… словом, он попробовал не меньше полусотни женщин — из числа рабынь храма и горожанок. По крайней мере так болтают, большего не знаю.
Бансабира поблагодарила женщину.
Стоило Габи уйти, Бану принялась распускать уложенную прическу. В дверь постучали.
— Кто? — спросила Бану: будь это Гор, он бы не стучал.
— Это я, — раздалось из-за двери.
Девушка замерла на мгновение:
