Твой отец имел все, чтобы нельзя было соблазнить его выгодами, и был слишком горд собой, чтобы с ним можно было договориться. Предыдущий тан Маатхас был похож на нынешнего и без конца бубнил про честь и достоинство. Зато Каамалы имели большие амбиции и давние счеты к Яввузам. Заносчивый Пурпурный дом перестал заключать браки с Серебряным с тех самых пор, как север Яса присягнул Гавани Теней почти двести лет назад. Вот что написал мне Яфур в ответ на мое предложение. Но, к сожалению, даже Каамалы оказались закостенелыми приверженцами старых порядков.
— А поскольку золота у них и без вас хватало, купить их у вас не получалось, — продолжила Бансабира, наконец улавливая ход мыслей раману. — Но вы же не могли знать, что я вернусь? Или вы как-то узнали и смогли уговорить моего отца выдать меня за Каамала? Так, что ли? — Бансабира всплеснула руками. — Да я в жизни не поверю, что вы имеете контакты с Храмом Даг или знаете Гора!
Тут Бану не соврала: даже вообразить, что в таком ключе ее предал именно Гор, было невозможно, хотя бы потому что наставник считал ее, Бану, личной собственностью и явно не стал бы участвовать в планировании ее замужества. Праматерь, что за абсурд творится у нее в голове?!
— Кто такой Гор? — вполне искренне спросила Тахивран. Бану мысленно вздохнула.
Раману махнула рукой.
— Да я знать не знала о твоем существовании, Бану Кошмарная. Получив отказ Яфура Каамала, я почти шесть лет потом вздрагивала при одном упоминании о севере. Но тут появилась ты, и все стало ясно. Каамалы никогда особенно не рвались заключать браки с домом Маатхас, хотя, конечно, устраивали для поддержания отношений. Просто потому что Маатхасы находились в том же положении, что сами Каамалы. Таны Яввуз издавна считались верховными владыками севера. Вы никогда не выпячивали грудь колесом, если исторические хроники в библиотеках столицы не врут, и старались не ссориться с соседями. Но ваши бесчисленные орды делали вас негласным лидером среди снежных кланов. Вот почему Каамал так жаждал брака именно с твоей семьей.
— Я это все и без вас знаю, — хмуро отозвалась Бансабира. — Странно, что вам потребовалось шесть лет, чтобы это понять.
Раману поморщилась, запрещая себе реагировать на колкость, и продолжила.
— После того как Сабир Свирепый вновь обрел дочь, стоило ожидать, что Яфур Каамал зашлет сватов. И судя по всему, он и заслал. Просто твой отец довольно долго строил из себя невесть что, давая мне возможность действовать. Если Каамалы так хотели брака с силой и властью, я, раману Тахивран, могла предложить им гораздо больше, чем тан каких-то невероятно далеких и богами забытых земель. Но Каамал Льстивый Язык и тогда не сдался, будь он проклят! Написал мне: «Я подумаю», — и как одержимый твердил о браке наследника с тобой, надеясь объединить земли. И когда наконец мне почти удалось уговорить Яфура перейти на мою сторону, твой отец — поглоти его Акаб! — объявил о свадьбе.
— Не смейте желать зла моему отцу, — прошипела Бану, трясясь от злости.
— Да только из безвыходной ситуации меня спасла твоя глупость. Ахтанат Каамал написал, что ты настояла на браке с его младшим братом. Значит, сам Этер оставался свободен и, значит, действовать стоило через него, а не через несговорчивого Яфура. Не знаю почему, Этер не страдает одержимостью отца объединиться с вашим домом. По крайней мере, мирным путем. Когда он выпустил пар в отмщении за брата и вернулся стеречь твоего сына, я сделала предложение, от которого нельзя отказаться.
Насладившись эффектом, который производила на Бану мучительно долгая пауза, Тахивран пояснила:
— Если он убьет Гайера, я позволю ему войти в семью Яасдур на правах зятя.
— Гайер его племянник, тоже ахтанат дома Каамал, — сдержанно заметила Бану.
— Мне показалось, Этер не совсем в этом уверен. Так что сейчас все твои труды поставлены под удар одного моего слова, — Тахивран расплылась в ухмылке.
— Так отчего не скажете его? — с вызовом спросила Бану. Даже если такое случится, она найдет выход. Она всегда находила или выход, или тех, кто за нее открывал нужную дверь.
— Потому что среди твоих пленников четверо ахтанатов дома Аамут.
— И что вам мешало поставить мне ультиматум раньше? Что мешало прислать мне требование оставить в покое ваш дом в обмен на жизнь моего сына? — дерзко спросила Мать лагерей. Тахивран молчала, и Бану сама высказала единственную возможную причину: — Неужели согласие Этера Каамала устранить возможного претендента на танское кресло пришло совсем недавно? — Проследив за лицом раману, танша продолжила: — Вы ведь довольно долго пытались сообразить, как быть, верно? К тому же, полагаю, решались на это предложение еще дольше. Как же так, отдать дочь династии Яасдур, девицу из рода Теней Богов за ахтаната «каких-то там богами забытых земель»! — Бансабира начала открыто издеваться. — Аха-ха-ха-ха! Сколько же в вас тщеславия и страха! Ведь мало того, что вам претит сама мысль выдать дочь замуж за мужчину ниже нее сословием, вы трясетесь, как бы Этер, который так легко согласился на предательство кровной родни, не отрубил вашей славной дочурке голову за какую-нибудь оплошность, заносчивость вроде вашей или просто по пьяни!
Бану не умолкала, чем невыразимо бесила Тахивран. У последней застучало в висках от ехидного голоса, от злобной правды, которую этот голос проговаривал с таким пренебрежением.
— Вас можно понять — ведь, в отличие, например, от меня, случись что с вашим ребенком, вы уже не сможете родить другого. Раману, — брезгливо протянула Мать лагерей. — У вас нет опыта в войне, и вы просто не умеете принимать решения быстро, мгновенно взвешивая все плюсы и минусы обстоятельств, не колеблясь. Будь вы немного расторопнее, победа осталась бы за вами.
— Она и так за мной. Не думай, что можешь мне угрожать! Если со мной что-то случится, Этер незамедлительно убьет твоего отпрыска и приедет в столицу, чтобы жениться и убедить весь Яс огнем и мечом угомонить Яввузов. На это он тоже согласился, как и моя дочь.
Бансабира вразвалку приблизилась к государыне и уселась перед ней прямо на стол, закинув ногу на ногу.
— Я провела среди вояк достаточно много времени, чтобы понять, что не все можно решить убийством. Хотя, конечно, честности ради, большинство проблем можно устранить этим способом, но, — Бану развела руками, — не все. Итак, вы хотите, чтобы я отдала вам ваших племянников в обмен на жизнь моего сына. Но один к четырем — неравный обмен, вам не кажется? Двоих я оставлю у себя.
— Нет.
— Да. Мальчика и девочку.
— Я сказала — нет!
— Вы тут много чего сказали, но мало что из этого имело смысл, — деловым тоном заметила танша. — Не беспокойтесь, ваши родственники не будут ни в чем нуждаться. Кроме, быть может, материнской заботы и любви, — хихикнула Бану.
— Тебе кажется это смешным?
— Не нужно меня перебивать, раману. Выбирать, конечно, вам: или погибнут пятеро детей, и вы поступитесь своей заскорузлой гордостью, простившись с дочерью, — или она останется у вас под рукой, и никто не умрет. В конце концов, если Этер убьет моего сына от Нера — что помешает мне выйти за самого Этера и родить еще одного наследника? — Бансабира хмыкнула. — А вот вам такое уже не грозит.
Тахивран сидела молча, отведя глаза от Бану. Смотреть на эту бестию было невыносимо. Когда прошло уже больше минуты, Бансабира недовольно хмыкнула — раману действительно до жути медленно оценивает ситуацию. Бану начала легонько раскачиваться, придерживаясь за край столешницы руками, намеренно выдавая нетерпение.
— Я согласна, — тихо, сжав зубы, процедила Тахивран, намереваясь встать.
— Ну наконец-то. Теперь о том, как вы будете рассчитываться со мной.
— Что?! — раману вскочила, глядя на Бану сверху вниз.
— Не кипятитесь, — посоветовала танша. — В вашем возрасте волнение не идет на пользу.
— Да как ты…
— Мое молчание имеет цену, раману Тахивран. — Бану принялась пристально изучать собственные ногти. Да, когда вернется домой, о руках придется позаботиться особенно сильно: за время похода они приобрели какой-то совсем уж жалкий вид.
— Какое еще молчание?!
— Вашу роль в Бойне Двенадцати Красок воистину нельзя переоценить. Думаю, все таны, кроме вашего отца, согласятся со мной. Интересно, как долго после этого династия вообще удержится на троне?
— Ты не сможешь их убедить, у тебя нет…
— Да в одном вашем бюро у той стены, — движением головы указала танша, — полно доказательств! И даже без оружия мне не составит труда их забрать!
— Этер Каамал…
— Ничего мне не сделает, — поднялась Бану, вынуждая Тахивран отступить на полшага, — потому что, в конечном счете, и его брат Нер пал жертвой ваших поступков! Поверьте, я позабочусь о том, чтобы новости о ваших происках дошли до моего деверя быстрее, чем известие о смерти Светлейшей Яса! В этой стране нет ни одного человека, который бы не возненавидел вас всем сердцем, стоит ему узнать правду. Каждая женщина захочет лично выцарапать вам глаза, а каждый мужчина — на этих самых глазах — растлить вашу бесценную дочь!
— Закрой рот! — закричала Тахивран: земля шла из-под ног, когда воображение услужливо нарисовало в голове картины насилия. — Замолчи! Замолчи!!!
— Если вы хотите, чтобы я закрыла рот, вам придется заплатить за молчание золотом. Как полагается.
— Сколько ты хочешь?! — Тахивран вскинула голову, уставившись на Бану обезумевшими глазами с покрасневшими от напряжения сосудами. — СКОЛЬКО?!
Бану облизнулась, предвкушая.
— Столько, сколько нужно, чтобы вам было нечем заплатить наемникам в столице.
Глаза раману округлились до формы тех жестянок, которые сыграли ключевую роль в событиях последних десяти лет.
— Ты с ума сошла?! — в отчаянии выкрикнула женщина. Бану с пониманием легко качнула головой: да, это колоссально страшное чувство, когда понимаешь, что все твои труды пропали даром. Ей оно знакомо с тех времен, когда пришлось бросить Астароше, и сейчас, несколько минут назад, угрозы раману вновь напомнили его.
— Мои войска и так загружены золотом. Именно поэтому отец не только выдвинулся к столице сам, но и созвал всю нашу родню: чтобы в безопасности доставить трофеи домой. Тракт-то немалый. Поэтому мы сможем вывезти не так уж и много, — утешила Бану. — Но все, что сможем, — возьмем. А что не возьмем золотом — возьмем едой и лошадьми. Не на горбу же тащить ваши сундуки! — претенциозно заявила Бансабира. Молниеносно она наклонилась, сорвав с шеи государыни цепочку с ключом, повернулась и пошла к бюро.
— Что ты делаешь? — судорожно спросила Тахивран. Бансабира обернулась, не успев дотронуться до шкафа с бумагами.
— Вы согласны с моими условиями? — Раману кивнула. — Тогда… — Мать лагерей по-свойски открыла бюро и принялась в нем копошиться.
— Немедленно прекрати! — Тахивран подбежала к Бану, протянула к ней руки, пытаясь остановить, но Бансабира ловко выкрутила локти и кисти и с силой оттолкнула раману так, что та, отступив, не удержала равновесия и повалилась с ног. — Что ты творишь?! — завопила почти истошно.
— Вы что, думаете, я поверю на слово? Вам?! Мне нужны гарантии безопасности моих войск и моего сына. — С безразличным видом Бану вытащила наконец стопку каких-то бумаг и поглядела на дверь. — Сейчас у меня нет времени разбираться, что здесь что. Переберу на биваке. То, что меня не заинтересует, я пришлю вам обратно с гонцом. Лишний хлам мне даром не нужен.
Тахивран сидела на полу, растерянно глядя на северянку. Праматерь Земли и Неба, что это за напасть? Как где-то вообще могло родиться такое чудовище? Она что, не шутит, что ли, эта Бансабира Изящная? Бану уже открыла дверь, впустив «живой», «подвижный» воздух в комнату, которая, казалось, застыла от напряжения, как желе. Перешагнув порог, Бану замерла, глубоко вдохнула, смежив веки. Приятно понимать, что дела закончены. Тахивран позвала стражу, выбежав в коридор и толкнув при этом Бану из-за узости проема. Но стража лежала вдоль стен, не подавая признаков жизни. Зато охранников Бану было куда больше десяти человек. Увидев госпожу, рассевшиеся прежде на полу бойцы повскакивали с мест и, вытянувшись, ждали в готовности указаний.
— Ты… Что ты наделала?! — шипела раману, понимая, что здесь, в коридоре, нельзя выдавать себя. Во дворце полно тех, кто верен ее мужу, а не ей. Необходимость тщательно скрываться от рамана до того срослась с сущностью Тахивран, что не подводила ее даже на грани истерики.
— Да ничего страшного. Я же сказала, что если вы примите мои условия, никто не умрет. Их просто оглушили. В ближайшее время, — Бансабира обошла Тахивран и посмотрела ей в глаза, — к вам съедутся представители всех танских семейств. Заявите о своих полномочиях и урегулируйте конфликт, который сами и начали. Используйте власть Теней, чтобы угомонить танов. Сейчас это сделать проще всего: воевать никто не хочет, да и не может уже, честно сказать. У всех закончились силы, так что в этой ситуации приказ прекратить распри со стороны будет для танов как бальзам на душу.
На лице Тахивран дрогнуло несколько мускулов. Кажется, до нее только сейчас начало доходить, почему Бансабира именно в дом Аамут проникла тайно и сделала все без лишнего шума. Она и впрямь была не заинтересована в том, чтобы всем рассказывать о причастности к Бойне Двенадцати Красок раману Тахивран, если ей хорошо заплатят.
— И еще проводите меня обратно в тронный зал: чтобы избежать атаки ваших солдат, мне пришлось оставить там шесть ножей.
— Я их уже собрал. — Опередив раману, вперед подался Серт и протянул шесть клинков, завернутых в какую-то ткань. Бану поняла, что это — не что иное, как обрывок плаща кого-то из охраны раману.
Бансабира, кивнув, приняла сверток, взглядом подозвала Ниима, вложила оружие в его руки, чтобы иметь возможность по одному проверить клинки и распределить их в привычные «тайнички». Серт тем временем приблизился к дрогнувшей Тахивран, дружественно приобнял за плечи и развернул лицом к двери.
— Вам не нужно знать, где именно тану Яввуз прячет свои ножи, — шепнул мужчина ей на ухо. — И хотя вы видели это прежде, полагаю, вы сможете сами без труда обо всем забыть, не так ли? — Тахивран, нервно косясь на воина, кивнула. — Вот и славно. Знаете, вы не очень хорошо выглядите, вам нужно отдохнуть. Боюсь, вы не сможете проводить нас до выхода, поэтому, чтобы мы больше не смели тревожить ваш покой, Светлейшая, напишите письмо со своей печатью, чтобы нас беспрепятственно выпустили из дворца и столицы. Будем очень признательны.
Он лично проследил, чтобы текст, наскоро набросанный раману неровным от дрожания руки почерком, полностью удовлетворял пожеланию. Все заняло не больше пяти минут, и вскоре Бансабира смогла попрощаться, пожелав «Светлейшей государыне» всех благ.
— Да благословит вас Мать Сумерек! — до издевки торжественно простилась Бану, приложив ладонь к сердцу. — Надеюсь, наша следующая встреча не состоится никогда.
Она развернулась и пошла прочь, не опуская головы. И даже когда Мать лагерей уже вышла за ворота дворца, забрав у хмурого недовольного стражника дорогущий меч с рукоятью о драгоценных камнях, раману Тахивран все еще стояла, не сдвинувшись с места. Держась за косяк одеревеневшими белыми пальцами, чувствуя, как трещит в голове, дрожит в коленях и горит в груди, и надеясь, что Бану Кошмарная умрет еще до того, как доберется до дома.
— А поскольку золота у них и без вас хватало, купить их у вас не получалось, — продолжила Бансабира, наконец улавливая ход мыслей раману. — Но вы же не могли знать, что я вернусь? Или вы как-то узнали и смогли уговорить моего отца выдать меня за Каамала? Так, что ли? — Бансабира всплеснула руками. — Да я в жизни не поверю, что вы имеете контакты с Храмом Даг или знаете Гора!
Тут Бану не соврала: даже вообразить, что в таком ключе ее предал именно Гор, было невозможно, хотя бы потому что наставник считал ее, Бану, личной собственностью и явно не стал бы участвовать в планировании ее замужества. Праматерь, что за абсурд творится у нее в голове?!
— Кто такой Гор? — вполне искренне спросила Тахивран. Бану мысленно вздохнула.
Раману махнула рукой.
— Да я знать не знала о твоем существовании, Бану Кошмарная. Получив отказ Яфура Каамала, я почти шесть лет потом вздрагивала при одном упоминании о севере. Но тут появилась ты, и все стало ясно. Каамалы никогда особенно не рвались заключать браки с домом Маатхас, хотя, конечно, устраивали для поддержания отношений. Просто потому что Маатхасы находились в том же положении, что сами Каамалы. Таны Яввуз издавна считались верховными владыками севера. Вы никогда не выпячивали грудь колесом, если исторические хроники в библиотеках столицы не врут, и старались не ссориться с соседями. Но ваши бесчисленные орды делали вас негласным лидером среди снежных кланов. Вот почему Каамал так жаждал брака именно с твоей семьей.
— Я это все и без вас знаю, — хмуро отозвалась Бансабира. — Странно, что вам потребовалось шесть лет, чтобы это понять.
Раману поморщилась, запрещая себе реагировать на колкость, и продолжила.
— После того как Сабир Свирепый вновь обрел дочь, стоило ожидать, что Яфур Каамал зашлет сватов. И судя по всему, он и заслал. Просто твой отец довольно долго строил из себя невесть что, давая мне возможность действовать. Если Каамалы так хотели брака с силой и властью, я, раману Тахивран, могла предложить им гораздо больше, чем тан каких-то невероятно далеких и богами забытых земель. Но Каамал Льстивый Язык и тогда не сдался, будь он проклят! Написал мне: «Я подумаю», — и как одержимый твердил о браке наследника с тобой, надеясь объединить земли. И когда наконец мне почти удалось уговорить Яфура перейти на мою сторону, твой отец — поглоти его Акаб! — объявил о свадьбе.
— Не смейте желать зла моему отцу, — прошипела Бану, трясясь от злости.
— Да только из безвыходной ситуации меня спасла твоя глупость. Ахтанат Каамал написал, что ты настояла на браке с его младшим братом. Значит, сам Этер оставался свободен и, значит, действовать стоило через него, а не через несговорчивого Яфура. Не знаю почему, Этер не страдает одержимостью отца объединиться с вашим домом. По крайней мере, мирным путем. Когда он выпустил пар в отмщении за брата и вернулся стеречь твоего сына, я сделала предложение, от которого нельзя отказаться.
Насладившись эффектом, который производила на Бану мучительно долгая пауза, Тахивран пояснила:
— Если он убьет Гайера, я позволю ему войти в семью Яасдур на правах зятя.
— Гайер его племянник, тоже ахтанат дома Каамал, — сдержанно заметила Бану.
— Мне показалось, Этер не совсем в этом уверен. Так что сейчас все твои труды поставлены под удар одного моего слова, — Тахивран расплылась в ухмылке.
— Так отчего не скажете его? — с вызовом спросила Бану. Даже если такое случится, она найдет выход. Она всегда находила или выход, или тех, кто за нее открывал нужную дверь.
— Потому что среди твоих пленников четверо ахтанатов дома Аамут.
— И что вам мешало поставить мне ультиматум раньше? Что мешало прислать мне требование оставить в покое ваш дом в обмен на жизнь моего сына? — дерзко спросила Мать лагерей. Тахивран молчала, и Бану сама высказала единственную возможную причину: — Неужели согласие Этера Каамала устранить возможного претендента на танское кресло пришло совсем недавно? — Проследив за лицом раману, танша продолжила: — Вы ведь довольно долго пытались сообразить, как быть, верно? К тому же, полагаю, решались на это предложение еще дольше. Как же так, отдать дочь династии Яасдур, девицу из рода Теней Богов за ахтаната «каких-то там богами забытых земель»! — Бансабира начала открыто издеваться. — Аха-ха-ха-ха! Сколько же в вас тщеславия и страха! Ведь мало того, что вам претит сама мысль выдать дочь замуж за мужчину ниже нее сословием, вы трясетесь, как бы Этер, который так легко согласился на предательство кровной родни, не отрубил вашей славной дочурке голову за какую-нибудь оплошность, заносчивость вроде вашей или просто по пьяни!
Бану не умолкала, чем невыразимо бесила Тахивран. У последней застучало в висках от ехидного голоса, от злобной правды, которую этот голос проговаривал с таким пренебрежением.
— Вас можно понять — ведь, в отличие, например, от меня, случись что с вашим ребенком, вы уже не сможете родить другого. Раману, — брезгливо протянула Мать лагерей. — У вас нет опыта в войне, и вы просто не умеете принимать решения быстро, мгновенно взвешивая все плюсы и минусы обстоятельств, не колеблясь. Будь вы немного расторопнее, победа осталась бы за вами.
— Она и так за мной. Не думай, что можешь мне угрожать! Если со мной что-то случится, Этер незамедлительно убьет твоего отпрыска и приедет в столицу, чтобы жениться и убедить весь Яс огнем и мечом угомонить Яввузов. На это он тоже согласился, как и моя дочь.
Бансабира вразвалку приблизилась к государыне и уселась перед ней прямо на стол, закинув ногу на ногу.
— Я провела среди вояк достаточно много времени, чтобы понять, что не все можно решить убийством. Хотя, конечно, честности ради, большинство проблем можно устранить этим способом, но, — Бану развела руками, — не все. Итак, вы хотите, чтобы я отдала вам ваших племянников в обмен на жизнь моего сына. Но один к четырем — неравный обмен, вам не кажется? Двоих я оставлю у себя.
— Нет.
— Да. Мальчика и девочку.
— Я сказала — нет!
— Вы тут много чего сказали, но мало что из этого имело смысл, — деловым тоном заметила танша. — Не беспокойтесь, ваши родственники не будут ни в чем нуждаться. Кроме, быть может, материнской заботы и любви, — хихикнула Бану.
— Тебе кажется это смешным?
— Не нужно меня перебивать, раману. Выбирать, конечно, вам: или погибнут пятеро детей, и вы поступитесь своей заскорузлой гордостью, простившись с дочерью, — или она останется у вас под рукой, и никто не умрет. В конце концов, если Этер убьет моего сына от Нера — что помешает мне выйти за самого Этера и родить еще одного наследника? — Бансабира хмыкнула. — А вот вам такое уже не грозит.
Тахивран сидела молча, отведя глаза от Бану. Смотреть на эту бестию было невыносимо. Когда прошло уже больше минуты, Бансабира недовольно хмыкнула — раману действительно до жути медленно оценивает ситуацию. Бану начала легонько раскачиваться, придерживаясь за край столешницы руками, намеренно выдавая нетерпение.
— Я согласна, — тихо, сжав зубы, процедила Тахивран, намереваясь встать.
— Ну наконец-то. Теперь о том, как вы будете рассчитываться со мной.
— Что?! — раману вскочила, глядя на Бану сверху вниз.
— Не кипятитесь, — посоветовала танша. — В вашем возрасте волнение не идет на пользу.
— Да как ты…
— Мое молчание имеет цену, раману Тахивран. — Бану принялась пристально изучать собственные ногти. Да, когда вернется домой, о руках придется позаботиться особенно сильно: за время похода они приобрели какой-то совсем уж жалкий вид.
— Какое еще молчание?!
— Вашу роль в Бойне Двенадцати Красок воистину нельзя переоценить. Думаю, все таны, кроме вашего отца, согласятся со мной. Интересно, как долго после этого династия вообще удержится на троне?
— Ты не сможешь их убедить, у тебя нет…
— Да в одном вашем бюро у той стены, — движением головы указала танша, — полно доказательств! И даже без оружия мне не составит труда их забрать!
— Этер Каамал…
— Ничего мне не сделает, — поднялась Бану, вынуждая Тахивран отступить на полшага, — потому что, в конечном счете, и его брат Нер пал жертвой ваших поступков! Поверьте, я позабочусь о том, чтобы новости о ваших происках дошли до моего деверя быстрее, чем известие о смерти Светлейшей Яса! В этой стране нет ни одного человека, который бы не возненавидел вас всем сердцем, стоит ему узнать правду. Каждая женщина захочет лично выцарапать вам глаза, а каждый мужчина — на этих самых глазах — растлить вашу бесценную дочь!
— Закрой рот! — закричала Тахивран: земля шла из-под ног, когда воображение услужливо нарисовало в голове картины насилия. — Замолчи! Замолчи!!!
— Если вы хотите, чтобы я закрыла рот, вам придется заплатить за молчание золотом. Как полагается.
— Сколько ты хочешь?! — Тахивран вскинула голову, уставившись на Бану обезумевшими глазами с покрасневшими от напряжения сосудами. — СКОЛЬКО?!
Бану облизнулась, предвкушая.
— Столько, сколько нужно, чтобы вам было нечем заплатить наемникам в столице.
Глаза раману округлились до формы тех жестянок, которые сыграли ключевую роль в событиях последних десяти лет.
— Ты с ума сошла?! — в отчаянии выкрикнула женщина. Бану с пониманием легко качнула головой: да, это колоссально страшное чувство, когда понимаешь, что все твои труды пропали даром. Ей оно знакомо с тех времен, когда пришлось бросить Астароше, и сейчас, несколько минут назад, угрозы раману вновь напомнили его.
— Мои войска и так загружены золотом. Именно поэтому отец не только выдвинулся к столице сам, но и созвал всю нашу родню: чтобы в безопасности доставить трофеи домой. Тракт-то немалый. Поэтому мы сможем вывезти не так уж и много, — утешила Бану. — Но все, что сможем, — возьмем. А что не возьмем золотом — возьмем едой и лошадьми. Не на горбу же тащить ваши сундуки! — претенциозно заявила Бансабира. Молниеносно она наклонилась, сорвав с шеи государыни цепочку с ключом, повернулась и пошла к бюро.
— Что ты делаешь? — судорожно спросила Тахивран. Бансабира обернулась, не успев дотронуться до шкафа с бумагами.
— Вы согласны с моими условиями? — Раману кивнула. — Тогда… — Мать лагерей по-свойски открыла бюро и принялась в нем копошиться.
— Немедленно прекрати! — Тахивран подбежала к Бану, протянула к ней руки, пытаясь остановить, но Бансабира ловко выкрутила локти и кисти и с силой оттолкнула раману так, что та, отступив, не удержала равновесия и повалилась с ног. — Что ты творишь?! — завопила почти истошно.
— Вы что, думаете, я поверю на слово? Вам?! Мне нужны гарантии безопасности моих войск и моего сына. — С безразличным видом Бану вытащила наконец стопку каких-то бумаг и поглядела на дверь. — Сейчас у меня нет времени разбираться, что здесь что. Переберу на биваке. То, что меня не заинтересует, я пришлю вам обратно с гонцом. Лишний хлам мне даром не нужен.
Тахивран сидела на полу, растерянно глядя на северянку. Праматерь Земли и Неба, что это за напасть? Как где-то вообще могло родиться такое чудовище? Она что, не шутит, что ли, эта Бансабира Изящная? Бану уже открыла дверь, впустив «живой», «подвижный» воздух в комнату, которая, казалось, застыла от напряжения, как желе. Перешагнув порог, Бану замерла, глубоко вдохнула, смежив веки. Приятно понимать, что дела закончены. Тахивран позвала стражу, выбежав в коридор и толкнув при этом Бану из-за узости проема. Но стража лежала вдоль стен, не подавая признаков жизни. Зато охранников Бану было куда больше десяти человек. Увидев госпожу, рассевшиеся прежде на полу бойцы повскакивали с мест и, вытянувшись, ждали в готовности указаний.
— Ты… Что ты наделала?! — шипела раману, понимая, что здесь, в коридоре, нельзя выдавать себя. Во дворце полно тех, кто верен ее мужу, а не ей. Необходимость тщательно скрываться от рамана до того срослась с сущностью Тахивран, что не подводила ее даже на грани истерики.
— Да ничего страшного. Я же сказала, что если вы примите мои условия, никто не умрет. Их просто оглушили. В ближайшее время, — Бансабира обошла Тахивран и посмотрела ей в глаза, — к вам съедутся представители всех танских семейств. Заявите о своих полномочиях и урегулируйте конфликт, который сами и начали. Используйте власть Теней, чтобы угомонить танов. Сейчас это сделать проще всего: воевать никто не хочет, да и не может уже, честно сказать. У всех закончились силы, так что в этой ситуации приказ прекратить распри со стороны будет для танов как бальзам на душу.
На лице Тахивран дрогнуло несколько мускулов. Кажется, до нее только сейчас начало доходить, почему Бансабира именно в дом Аамут проникла тайно и сделала все без лишнего шума. Она и впрямь была не заинтересована в том, чтобы всем рассказывать о причастности к Бойне Двенадцати Красок раману Тахивран, если ей хорошо заплатят.
— И еще проводите меня обратно в тронный зал: чтобы избежать атаки ваших солдат, мне пришлось оставить там шесть ножей.
— Я их уже собрал. — Опередив раману, вперед подался Серт и протянул шесть клинков, завернутых в какую-то ткань. Бану поняла, что это — не что иное, как обрывок плаща кого-то из охраны раману.
Бансабира, кивнув, приняла сверток, взглядом подозвала Ниима, вложила оружие в его руки, чтобы иметь возможность по одному проверить клинки и распределить их в привычные «тайнички». Серт тем временем приблизился к дрогнувшей Тахивран, дружественно приобнял за плечи и развернул лицом к двери.
— Вам не нужно знать, где именно тану Яввуз прячет свои ножи, — шепнул мужчина ей на ухо. — И хотя вы видели это прежде, полагаю, вы сможете сами без труда обо всем забыть, не так ли? — Тахивран, нервно косясь на воина, кивнула. — Вот и славно. Знаете, вы не очень хорошо выглядите, вам нужно отдохнуть. Боюсь, вы не сможете проводить нас до выхода, поэтому, чтобы мы больше не смели тревожить ваш покой, Светлейшая, напишите письмо со своей печатью, чтобы нас беспрепятственно выпустили из дворца и столицы. Будем очень признательны.
Он лично проследил, чтобы текст, наскоро набросанный раману неровным от дрожания руки почерком, полностью удовлетворял пожеланию. Все заняло не больше пяти минут, и вскоре Бансабира смогла попрощаться, пожелав «Светлейшей государыне» всех благ.
— Да благословит вас Мать Сумерек! — до издевки торжественно простилась Бану, приложив ладонь к сердцу. — Надеюсь, наша следующая встреча не состоится никогда.
Она развернулась и пошла прочь, не опуская головы. И даже когда Мать лагерей уже вышла за ворота дворца, забрав у хмурого недовольного стражника дорогущий меч с рукоятью о драгоценных камнях, раману Тахивран все еще стояла, не сдвинувшись с места. Держась за косяк одеревеневшими белыми пальцами, чувствуя, как трещит в голове, дрожит в коленях и горит в груди, и надеясь, что Бану Кошмарная умрет еще до того, как доберется до дома.
