Я делаю подсечку и чувствую сильную рыбу. Она резко уходит в сторону зарослей камыша. Я быстро подматываю нить на банку и бегу в ту же сторону камыша, не ослабляя натяжение. Хищник, по закону рыбалки, не должен подчиняться силе, и, почувствовав её тягу к камышу, делает рывок на открытую воду, что мне и надо…
Теперь его легче будет вытащить на берег.
Через минуту я беру за жабры здоровенного толстого окуня.
— Молодец, Олежек, сработала твоя блестяшка. Хорошая идея.
В следующие четверть часа я ловлю ещё парочку таких же горбачей, оставляю свою снасть увлечённому ею Мефодию, и иду к дальнему концу озера, на приятную процедуру …
Сегодня первый день второй недели, как я регулярно погружаюсь в лечебно – магическую субстанцию.
Я лежу в тёплой голубой жиже и стараюсь рассмотреть маленькую птичку, что звонко щебечет на самой верхушке высокой сосны.
Я уже привык к приятным ощущениям своего тела, и чувствую даже, как мне кажется, некое расширение сознания…
И вдруг, эта жёлтенькая птичка замолкает на половине своей трели, и резко отлетает в сторону. Да и сама верхушка сосны неожиданно гнётся под напором сильного порыва ветра. Хотя кругом стоит просто райская тишина. Ни один листочек, ни на каком другом дереве рядом даже не колышется…
Это меня порядком удивляет. Даже будто сосёт под ложечкой, и появляется сердцебиение. Неведомое всегда вызывает опасение.
Но мне ещё лежать в уникальной жиже двенадцать минут, поглядываю я на циферблат швейцарских часов Мефодия. Нельзя нарушать точность процедуры.
Тишина вокруг и приятная процедура меня успокаивают. Я перевожу взгляд на верхушку потревоженного дерева. Здесь опять сидит птичка, но уже иной расцветки и чуть поменьше. Я по-прежнему чувствую волшебную энергетику в виде мельчайших пузырьков, что нежно бомбардируют моё тело из самых недр этой вулканической горы. Я стараюсь повнимательней рассмотреть эту мелкую птичку, и … эта птичка улетает, а верхушка вздрагивает…
Ха! Меня охватывает порыв радости. Я начинаю понимать, отчего так резко колыхнулась верхушка сосны и улетела птичка – от воздушного удара, что вызвал мой пристальный взгляд. Мой дар и моё оружие – воздух и… пространство!
Продолжая процедуру, я уже целенаправленно смотрю на верхушку этого же дерева. Она начинает гнуться уже через пять секунд. Я напрягаю силу взгляда и… слышу звонкий треск: верхушка сосны ломается и летит вниз.
После такого напряжения взгляда, всё моё тело охватывает резкая слабость, но ненадолго. Я чувствую, как организм снова напитывается, как аккумулятор, могучей подземной силой этой волшебной горы.
Я заканчиваю процедуру, обмываю тело чистой водой, одеваюсь, и…
Это весело и немного страшновато, когда случается электрический пробой между костями плеча и руки, особенно, между основанием черепа и позвоночника. Так и думаешь: а не разлетится ли моя черепушка на множество черепков, как глиняный горшок… Но голова моя остаётся на плечах, и весёлая, и хорошо соображает…
После того, как птичка улетела… я чувствую себя настоящим именинником – в этот славный день я осознал свой дар.
Так что же у меня за дар, чёрт возьми? Воздуха, или пространства? Реальности, или действительности? Замечу, что это не одно и то же… Как бы то ни было, а жизнь моя становится гораздо интересней.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
— А скажи, Меф, что случилось с моей мамой. Про это я не могу вспомнить почему – то…
Мефодий пристально смотрит на меня некоторое время и говорит:
— Убили её родственнички отца твоего.
— Как, сами убили?
— Зачем сами, наняли для этого дела кого надо.
— А где она похоронена? — спрашиваю я.
— Если на лошадке ехать, часа три надо. Я её нашёл в кустах у дороги. Там и похоронил. Она уже долго пролежала. Везти сюда нельзя было. Она ко мне шла из Коурлинга своего проклятого… Мы её обязательно похороним рядом с нашим подворьем, но должно пройти три года. Сейчас её нельзя трогать… — говорит Мефодий, и глаза его начинают блестеть от влаги. — Она ещё рядом со своим прахом и не покинула могилку. Мне не признаётся, кто её убил. Тебе должна сказать, — тихо говорит Мефодий.
— Почему мне скажет?
— Ты её кровинушка. Самый близкий человек по крови. И дар у тебя есть особый. Понятно говорю.
— Понятно. А как ты с ней общаешься?
— Вот там, у могилки её всё увидишь и, Бог даст, услышишь…
— Когда пойдём на могилку?
— Завтра с утра и поедем на лошадке, как раз серы наберем в тех местах. Мне для горючей смеси надо набрать, друзья - товарищи заказ привезли…
— И вот ещё, — говорит Меф, держа в руках холщовую сумку с вышитым старославянским узором. — Внучка моя и мама твоя зналась с потусторонней силой. Я это дело не одобряю, но волю её предсмертную исполняю. Велела тебе передать, сыночку своему единственному.
— Спасибо, — говорю я и беру сумку. В ней лежит тетрадка с красивой обложкой и коробка с разноцветными мелками.
— У тебя жизнь будет долгая и непростая. Любые знания пригодятся, — говорит Мефодий. — На Голубое озеро пока что не ходи. Две недели принимал процедуру. Теперь надо отдых дать организму. Через недельку повторишь.
— Хорошо, — говорю я и отношу сумку с тетрадкой в свою комнату, но знакомиться с тем, что написано в тетрадке надо основательно и для этого требуется соответствующее настроение. Поэтому сумка запирается в шкафу…
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
В этот раз мы не поднимаемся круто в гору по невидимой тропинке Мефа к Голубому озеру, и немного спускаемся вниз на объездную дорогу, что идёт у подножия Лысой горы.
Едём на запад. Дорога стремится в гору.
Через полчаса она уже заходит в лес и продолжает подниматься.
С правой стороны я вижу старинное кладбище с почерневшими надгробьями и покосившимися оградками между могилками. Многие надгробья наполовину завалены свежим глинозёмом чёрно – коричневого цвета.
— Это кладбище поднялось на поверхность не так давно, — говорит Меф.
— Как поднялось? Из горных пород, из недр что ли? — спрашиваю я весьма озадаченный.
— Так точно. Произошло движение земных пластов. Такое здесь частенько случается, — спокойно говорит Мефодий.
— А может это кладбище снова провалиться в преисподнюю?
— Конечно, может. Даже вместе с тобой, если вдруг окажешься за его оградкой в неудачное времечко, — посмеивается Меф. — Здесь их много древних кладбищ – то.
Я тоже улыбаюсь. Мы едем дальше на подъём, по единственной здесь узкой дорожке. Впереди каменная глыба, с клубками змей наверху, закрывает прямой путь, и дорога делает большую петлю влево.
Змеи греются на солнышке и не обращают на нас никакого внимания.
Наша лошадка останавливается и косится на оливковые клубки.
— Чего испугалась, не боись, — ласково говорит Мефодия и дёргает вожжи.
Лошадка нехотя трогается.
— Это есть условная граница между империями значит, между Германией и Россией на сегодня, — говорит Меф.
— Там уже Германия? — спрашиваю я.
— Не совсем ещё, — отвечает Мефодий и снова дёргает вожжи.
Перед нами за высокими кустами открывается перекрёсток трёх дорог.
Мы сворачиваем вправо на девяносто градусов.
— Германия прямо пошла, а мы повернули на Коурлинг, — поясняет Меф.
Метрах в двухстах от перекрёстка Меф останавливает лошадку и делает мне знак рукой.
Мы подходит к небольшому холмику в десяти метрах от дороги.
— Вот и к маме твоей пришли. Она будет рада, — говорит Меф, и глаза его снова начинают блестеть.
Я чувствую, как и у меня появляется сухость в горле.
Меф вытаскивает из наплечной сумки нечто похожее на железную лампадку на цепочке и вешает её себе на шею.
Я с интересом смотрю на него, но он не собирается мне ничего пояснять.
На железную выгнутую пластинку вместо ладана Меф насыпает серый порошок, основным компонентом которого, скорее всего, является местная сера. Затем он вставляет в специальную прорезь на лампадке маленькое квадратное зеркальце, и поджигает под пластиной кусочек своей горючей пирамидки. Появляется желтоватый дымок между зеркальцем и бородой Мефа. Когда дымок поднимается над его головой, Меф поворачивается в сторону могильного холмика и подзывает меня подойти ближе.
Я подхожу и смотрю в зеркальце, что направлено на могилку.
— Смотри на могилку боковым зрением, — шепчет мне на ухо Меф.
— Понял, — так же тихо отвечаю я и отвожу прямой взгляд от маленького холмика.
— Видишь, видишь, смотри сквозь жёлтый дым, — продолжает шептать мой прадед.
Я смотрю, и действительно вижу сквозь жёлтый дым белое очертание, похожее на силуэт стройной женщины с распущенными длинными волосами.
— Вижу, — тихо говорю я.
— В неё стреляли из арбалета, с близкого расстояния, в голову, чтобы значит нельзя было к жизни вернуть… Спроси, кто стрелял.
— Кто в тебя стрелял, мама, — спрашиваю я, и, через непродолжительное время, отчётливо слышу знакомый мне и родной до боли голос:
— Чёрные рейтары герцога Зверлока, когда я шла к дедушке Мефодию.
Эти слова я запоминаю навек, и слёзы бегут из моих глаз…
— Я отомщу за тебя, мама, — говорю я.
Меф берёт меня за руку. Белый силуэт растворяется в воздухе.
— Кто в неё стрелял?
— Чёрные рейтары герцога Зверлока.
— Ты знаешь его, видел? — спрашивает Меф и крепко сжимает мою руку.
— Герцог – главнокомандующий армией Коурлинга, начальник королевской охраны, архимаг… Я видел его, но своё лицо он прячет...
— Это хорошо. Теперь я знаю на кого надо охотиться, — радостно говорит Меф. — Молодец, обрадовал ты меня, а теперь пошли за серой...
---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Солнце уже высоко стоит над горизонтом. Мы круто поднимаемся в гору. Лошадка с повозкой осталась внизу и стала совсем маленькой.
Через тридцать минут подъёма Меф заходит в большую расщелину в скале. Здесь царит полумрак и слышится запах серы.
Она залегает в этом месте крупными пластами и легко колется.
Мы быстро набираем один из мешков.
— И вот ещё этих корешков блестящих возьмём, — говорит Меф, склоняясь вниз. — Бери рукой. Они безопасны.
— Так это же литий.
Я держу в руке один из самых лёгких металлов на земле.
— А ты откуда знаешь? — удивляется Меф.
— Хорошо учился в Коурлинге.
— Молодец. Этот литий – отличная добавка для моей взрывной смеси, — говорит Меф. — Давай мешки.
Очень скоро все три мешка наполнены под завязку, и мы выходим из расщелины.
— Гляди, вон они, троллики-то, вышли на солнышке яйца свои почесать, — посмеивается Меф.
Я поднимаю голову и вижу метрах в трёхстах от нас, на выступе перед чёрной дырой пещеры, двух коротконогих коренастых гигантов. Они действительно почёсываются в непотребных местах и поглядывают в нашу сторону.
— Один, кажется, мохнатый, а второй нет, — говорю я, прикрывая глаза ладонью от яркого солнца.
— Да, есть всякие и молодые и старые. Они очень умные и не особо злобливые, как я говорил. Убивают только тогда, когда на них нападают…
Спускаться легко, мешки не тяжёлые. Я не чувствую никакой усталости. Мой организм значительно окреп после чудесных процедур в голубой глине…
Мы приближаемся к нашему подворью. Поместьем это никак не назовёшь. Меф – аскет и живёт скромно. Идём пешком за лошадкой. Три мешка с серой, литием и иной редкой породой крепко завязаны под самую верхушку. Впереди возвышается Лысая гора, как всегда, покрытая на треть тёмной и светлой облачностью. Узкая тропинка идёт на подъём. Мефодий следует первый за лошадкой
Вдруг, за моей спиной раздаётся зловещий и тихий шелест, похожий на шипение. Я чувствую, как моя кожа покрывается пупырышками, и поворачиваюсь.
Ко мне приближается чёрный гриб воздушного смерча, хотя вокруг стоит почти идеальная тишина и полный штиль.
Я стою, как загипнотизированный, не в силах сдвинуться с места. Чёрный смерч раскручивается, его гриб становится шире и выше, и поглощает меня, как удав кролика…
Свет меркнет в моих глазах, и сознание куда-то улетучивается…
-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Прода от 16.12.2024, 15:15
Глава 6 В Чёрном замке
У меня темнеет в глазах, земля уходит из под ног, и неведомая сила уносит меня с собой. Сознание моё меркнет, но не отключается. Моё тело вибрирует с высокой частотой. Я чувствую, что перемещаюсь в пространстве с огромной скоростью…
И, в конце концов, больно шлёпаюсь на мраморный пол, рядом с чёрной пятиконечной звездой, расчерченной какими – то замысловатыми геометрическими фигурами…
Я много раз видел эту чёрную звезду на белом мраморе и знаю, что это пентакль моего отца Хелфгота фон Коурлинга в его родовом Чёрном замке на первом этаже.
Я чувствую, что эта телепортация помимо моей воли, буквально высосала из меня все силы.
Моё тело продолжает дрожать.
Это замечают сидящие за длинным столом мои многочисленные родственники по отцу.
— Вы только посмотрите, у него все поджилки трясутся, — говорит молодая девушка с пышными светлыми волосами. Я её узнаю. Это Холда, моя сестра. Девица видная и высокомерная, всегда относившаяся ко мне с презрением и насмешкой.
Я различаю всех своих родственников. Их здесь более десятка. И все они меня презирают, и никто из них никогда не ответит на моё приветствие…
Они все презирают меня и смеются надо мной.
Я чувствую себя забитым щенком, так, как чувствовал себя здесь всегда. И ещё – я твёрдо знаю, что мой отец – настоящий дракон. Но не могу в это поверить пока ещё... Это похоже на скверную сказку. Но это точно – не сказка…
— Он слабак, и никогда не будет иметь сильный дар, — говорит мой брат Рейнхард, пятнадцатилетний красавчик, с атлетическим торсом и мускулистыми руками.
Я вспоминаю, как убегал от него в свою комнату на втором этаже и закрывался, чтобы не получить тумаков, или молниеносных разрядов по ногам… Он может метать молнии не смертельные, но очень болезненные, как рыба угорь. Может создавать и шаровые молнии. Только в замке это делать ему не разрешают.
Он сидит рядом со своей матерью и сестрой. Его мать, действующую королеву, я по - настоящему ненавижу, хотя она очень красивая и эффектная женщина. Я знаю – это она извела мою маму на тот свет…
Моё тело перестаёт дрожать, но я всё ещё не могу встать на ноги.
— Я уж надеялась, что больше никогда не увижу этого неполноценного, — театрально вздыхает моя сестра Холда.
Мой отец – король Хелфгот фон Коурлинг лишь кривит тонкие губы и говорит:
— Извини, дорогой, был вынужден призвать тебя за тот позор, что ты устроил на арене амфитеатра…
Я продолжаю чувствовать сильную слабость от того, что потерял много сил от такого мгновенного перемещения в пространстве, но тело моё дрожать перестало.
